5
16 апреля 2017 г. в 21:10
На ристалище велись последние приготовления к предстоящему зрелищу: герольды развешивали флаги своих господ, поглядывая друг на друга надменно и важно, кузнецы устанавливали палатки в надежде скупить выигранное у неудачливых рыцарей железное добро или подлатать покалеченный доспех, торговцы разбивали шатры со всевозможной едой и сувенирным барахлом с символикой королевского двора, а ребятня сновала между скамей и тюков сена, улюлюкая и перебрасываясь более, чем взрослыми шуточками.
― Ложку мою тупую забрать надо, ― протянул Дин, минуя расчищенное поле и печально провожая его взглядом. К большому его сожалению, поводов для побега из столицы так и не нашлось. Даже короля он так и не смог увидеть – Фергус третий вовсю предвкушал турнир в честь своего лучшего рыцаря, поэтому не спешил дарить этому самому рыцарю освободительную от обязательных выступлений в виде срочного поручения.
― Ваш меч уже в оружейной, господин, ― ровно отозвался Кастиэль, даже не повернувшись в сторону ристалища. ― И он не ложка.
― Ложка, ― хмуро буркнул Дин. ― Которой только вот тут и махать.
― Вы – рыцарь, смиритесь, ― Кастиэль пожал плечами, но от Дина не укрылась теплота, проскользнувшая в голосе оруженосца. ― Турниры создают вам репутацию.
― Я свою репутацию лучше буду создавать подальше от этих балаганов, ― Дин вздохнул, но дальше спорить не стал. Обижать своего зануду ему не хотелось.
Биться на специально затупленных мечах старшему сыну из рода Винчестеров не нравилось никогда. Равно как и изображать бурную радость по поводу очередного сборища разномастных господ, решивших блеснуть собой и выехать на турнирный песок для выколачивания друг из друга лишней спеси. Не для того Дин добивался рыцарского звания в героических походах, чтобы потом развлекать собой двор. Но королевская служба обязывала, и рыцарь должен был перебороть свою нелюбовь к турнирам. Что он и делал вот уже который год, напоминая себе, что завоевать звание мало – нужно его ещё и удержать, пусть и вот таким смешным способом. Да и горожане должны были не только знать легенды о подвигах своего любимца, но и воочию узреть его доблесть и удачу в бою.
Хотя легенд и о турнирных подвигах сэра Дина слагалось бесчисленное множество, а сам сэр Дин только добавлял новых сплетен. Он ещё в юности понял, что с менестрелями стоит дружить, не то эти самые менестрели будут распевать в тавернах песни про его якобы большой нос и неудачливость с женщинами, а вовсе не о подвигах и заслуженной славе. Кое-кому так и не удалось вернуть себе доброе и грозное имя, после незлого, но меткого осмеивания разных нелепостей, которые с ними случились и остались бы без внимания простых людей, если бы не острые на язык песнопевцы.
Так что к обоюдному удовольствию, Дин жаловал менестрелей, а те с радостью сочиняли многочисленные баллады о том, как копьё лучшего рыцаря сбило на землю очередного наглеца.
Вот и сейчас Дин, скрепя сердце, дал себе зарок продержаться два предстоящих турнирных дня и не плюнуть на приличия, свалив в родовой замок выращивать брюкву. Останавливало его, впрочем, ещё и то, что вредный Сэмми непременно начал бы зудеть над ухом, всячески порицая за малодушие. Да и брюкву Дин любил ещё меньше, чем турниры.
― Говорят, что сэр Ричард из Романа не сможет приехать, ― между тем заметил Кастиэль и свернул по дороге к правому крылу замка, туда, где размещались оружейные склады и стойла. Дин сначала повторил движение своего оруженосца, а потом уж удручающе вздохнул.
― То есть, мне будет совсем скучно? Даже этого развлечения лишили.
О давнем соперничестве сэра Дина с сэром Ричардом ходили легенды. Практически все они начинались со слов: «Однажды сэр Дин назвал сэра Ричарда «Дик» и сэр Ричард обиделся». Чего обидного в этом было Дин не мог понять до сих пор, но из вредности продолжал называть кипящего от злости соперника Диком и наслаждался реакцией каждый раз. А вот теперь, оказалось, что даже такого привычного пустяка он не получит.
Эх, менестрели, похоже, упустят на этом турнире свой самый любимый сюжет.
― Говорят, что у него какие-то проблемы с тварями из болот, которые изрыгают чёрную слизь и пожирают всё вокруг себя, ― пояснил Кастиэль, целеустремлённо шагая по траве. Дин хотел было заметить, что сэр Ричард мог бы просто не ходить на болота и не пугать собой несчастных монстров, но залюбовался движениями своего оруженосца и промолчал. А потом расплылся в улыбке, вновь позволяя себе, вот который уж раз за прошедшую неделю, перестать о чём-то думать и просто смотреть на Кастиэля, удивляясь тому, как уверенно этот зануда занял особенное место в его жизни. Причём занял так же легко и ненавязчиво, как делал всё остальное.
Дин смирился с ранними побудками и необходимостью проводить дни напролёт на тренировочном дворе. На третьи сутки это ему начало нравиться. А сегодня предвкушение того, что он и этот день посвятит упражнениям и Кастиэлю, заставило даже проснуться спозаранку, и долго смотреть на него – спящего на соседней подушке.
С того вечера Кастиэль уже без принуждения стал ночевать в покоях своего господина, и оба находили это совершенно естественным. Конечно, оруженосцу вряд ли хотелось возвращаться в комнаты для слуг, где он, наверное, жил до этого. Но Дин не позволил себе даже заигрывающее посмотреть в его сторону, не то что помышлять о том, как бы затащить его под одеяло. Ну, хотя бы потому что под его одеялом Кастиэль всё равно оказывался, правда, совершено не так, как Дин привык. Любой другой на месте оруженосца давно бы уже безропотно подчинился малейшему желанию своего сэра, и может, сам бы пожелал отдаться, пытаясь привязать к себе своего господина близостью. Но Кастиэль просто каждый вечер поправлял подушки, готовя постель к ночи, и легко улыбался, когда Дин кивал на вторую половину своей кровати, не намекая больше ни на что. И Дину нравилось чувствовать тепло тела оруженосца рядом с собой.
Нет, конечно, Дин думал о том, что с этим парнем было бы интересно, горячо и страстно, что Кастиэль в постели мог бы оказаться ненасытным любовником, а мог бы быть и полнейшей невинностью. Но проверять свои догадки Дин даже не пытался. Ему нравились их пикировки и взаимные подкалывания, причём даже в последних Кастиэль ни на минуту не забывал о субординации и своём долге. Вряд ли Дин согласился бы принести в жертву их дружеские взаимоотношения, ради того, чтобы увидеть оруженосца под собой, подчиняющегося лишь приказу, но не собственным желаниям.
И он мог бы поспорить, оруженосцу это нравилось так же сильно, как и Дину засыпать и просыпаться вместе, словно они делали это столько времени, что раздельное существование позабыл каждый из них. С Кастиэлем не хотелось расставаться по возможности ни на миг, и если для этого нужно было позволить ему взять бразды правления в свои руки и третировать рыцаря всяческими возможными способами, то это была чрезвычайно малая цена.
Дин уже и забыл, когда в последний раз молотил тренировочное деревянное чучело, а вот поди ж ты, Кастиэль заставил, да ещё и с утра до вечера. А потом потащил в оружейную на проверку всего снаряжения, причём с таким независимым лицом, что подуставший Дин даже как-то не сразу сообразил поинтересоваться, почему Кастиэль не займётся этим самостоятельно. Это были его непосредственные обязанности рыцарского оруженосца, и участия Дина в них, вроде бы, не требовалось.
― Если доспех окажется туговат, я успею его подправить к завтрашнему утру, ― бросил через плечо Кастиэль, угадав его мысли. Дин оскорблённо хмыкнул
― Эй, ты не даёшь мне есть, как это доспех окажется туговат?
― Вот именно поэтому я и уверен, что не окажется, ― улыбнулся Кастиэль и толкнул дверь в оружейную. Дин вздохнул и вошел следом.
― Вот любой другой рыцарь на моём месте ещё в первый день высек бы тебя на конюшне, ― весомо заметил он и огляделся по сторонам, окидывая взглядом столы со снаряжением и стойки с мечами. Подготовленное к турниру оружие вяло поблескивало сточенными лезвиями. Это были старые клинки, выщербленные и негодные к более серьёзному делу. Примерно такие же, как и тот, что рыцарь нашёл в пещере. Но он уж точно не хранился бы вот здесь, среди совершенно безликого оружия, подумалось Дину. Такой меч постыдно было бы разменивать на турнирах: как старый воин, он был готов к бою даже на смертном одре. Боевое настоящее оружие, которое должно было служить хозяину до последнего мгновения, а не доживать свой век, ржавея в арсенале. Да, тот меч Дин бы не выпускал из своих рук. Жаль, что он так и не попал в эти самые руки…
― И я безмерно счастлив, что не достался другому рыцарю, ― донеслось до него приглушённое бормотание с той стороны, где Кастиэль уже осматривал приготовленный для Дина сверкающий латный доспех.
― Мне почему-то кажется, что ты сейчас издеваешься, ― рыцарь обречённо вздохнул и подошёл к нему ближе, не дожидаясь просьбы. Кастиэль вскинул честные синие глаза на своего господина и обезоруживающе улыбнулся.
― Даже не думал, сэр Дин.
― Угу, конечно… ― скептически скривился Дин. ― Давай уже, надевай.
― И вы даже для приличия не повозмущаетесь, что я и в последний день не даю вам отдохнуть, а гоняю так, как вы меня должны гонять? ― улыбка Кастиэля стала ещё шире и Дин поймал себя на мысли о том, что готов вытерпеть любое измывательство со стороны этого наглеца, лишь бы тот вот так же счастливо и широко улыбался.
― А это что-то изменит?
― Ни на секунду! ― оруженосец помог Дину продеть голову в отверстие латного нагрудника и принялся затягивать ремни.
― Вот и я о том же, ― вздохнул рыцарь, изображая полное смирение и позволяя облачить себя в тяжёлое железо. ― Тиран.
― Зато доспех перетягивать не нужно, ― с гордостью заметил Кастиэль, застёгивая плоскую пряжку на плечевом щитке. ― Ещё месяц диеты и мы вам новый закажем. На размер меньше.
― Ещё месяц диеты и я сожру тебя, ― горячо заверил Дин, искренне ужаснувшись перспективе. ― Так что лучше не усердствуй.
― И в мыслях не было, ― честно отозвался Кастиэль, полностью поглощённый подгоном наплечника.
Дин страдающе вздохнул и попытался скрыть улыбку, которая портила весь его несчастный вид бедного рыцаря, замученного слишком деятельным оруженосцем.
Кастиэль только не напевал от явного удовольствия, закрепляя на теле своего господина всё новые и новые куски железа, затягивая ремни и поправляя стыки пластин.
― Тебе это очень нравится, да? ― с улыбкой спросил Дин, наблюдая за уверенными и точными движениями с неподдельным уважением.
― Что именно, господин? ― оруженосец весело мотнул головой, полностью увлечённый одеванием.
― Наслаждаться видом моего отощавшего тела, ― ехидно отозвался Дин.
― Зато оно более маневренно, гибко и не нагружено лишним весом к доспеху, ― Кастиэль рассмеялся и потянулся к левой петле нагрудника. Ладонь Дина неосознанно скользнула туда же, и он коснулся пальцев оруженосца своими прежде, чем понял, что делает. Кастиэль замер на мгновение, сжав ладонь в кулак, вскинул голову, распахнув синие глаза, и Дину показалось, что лёгкая тень румянца наконец коснулась скул самоуверенного зануды.
А потом Дин опомнился, одёрнул себя и убрал пальцы.
Кастиэль поспешил вернуться к своему занятию, почему-то замолчав и не решаясь больше поднимать взгляд, но его движения стали чуть медленнее и плавнее, словно ладони сами искали нечаянных прикосновений с пальцами господина, задерживаясь на холодной стали доспеха. Только вот Дин теперь держал свои руки по швам, подчиняясь каждому требовательному движению оруженосца. Страх того, что это внезапное проявление секундной слабости могло разрушить то созданное за неделю отношение Кастиэля к нему, тихо клокотал внутри рыцаря, заставляя напряжённо всматриваться в реакции своего оруженосца. Но тот, похоже, или не понял истинных причин молчания Дина, или благоразумно сделал вид, что не понимает, вновь полностью окунаясь в работу.
― Вы снаряжены, сэр Дин, ― Кастиэль закрепил последний ремешок и мельком поднял глаза на лицо рыцаря. ― Всё сидит как влитое.
― Всё в порядке? ― Дин старался не выдать своего глупого беспокойства, но и совсем развернуться и выйти тоже не мог. К счастью, его оруженосец, похоже, и в самом деле не придал соприкосновению пальцев особого значения, потому что улыбнулся так же сдержанно и спокойно, как и раньше.
― В полном. Хотите проверить в действии?
― Очень хочу, ― искренне отозвался Дин, ощущая, как комок опасного холода под сердцем постепенно рассасывается от этой, ставшей уже такой необходимой, улыбки.