За фасадом

Клубы табачного дыма окутывали трактир. Посетителей было немного: несколько джентльменов за барной стойкой, что неспешно потягивали пиво и две непритязательно одетые девушки в правом углу. На Эрвина, который несколько секунд нерешительно стоял на пороге, давая глазам привыкнуть к приглушенному свету керосиновых ламп, никто не обратил внимание. Место и вправду было хорошее: трактир находился не так далеко от центра, однако народ в этом месте был не такой пытливый и любопытный, как в старом городе. Резная деревянная лестница витиевато вела на второй этаж, к прокуренным гостиничным номерам, за дверями которых разворачивались свои истории. Мари заняла стол за одной из деревянных колонн, так что с порога ее можно было даже не заметить. Эрвин сделал несколько шагов, прежде чем, наконец, увидел ее маленькую фигурку. Она смотрела на руки перед собой и не видела, как к ней подошел Эрвин. Это было странное чувство, будто он пересек время и пространство, и снова вернулся в свои двадцать лет, когда они точно также встречались, время от времени. Хотелось, чтобы путь до ее стола занял несколько часов, чтобы сполна насладиться этой приятной, тягучей тоской по безвозвратному прошлому - смелым мальчишеским мечтам, и такому юному и вдохновленному тогда себе. Малодушно хотелось, чтобы Мари не поднимала на него лицо, чтобы не видеть, как годы испещрили мелкими морщинками и глубокими складками ее лицо. Будучи еще в Стохэссе, Эрвин долго раздумывал, стоит ли отправляться в Каранес и бередить себе душу еще больше. Он совершенно не представлял, для чего Мари предложила встретиться спустя столько лет. Однако однажды он уже пренебрег ее письмом и просьбой прийти, что впоследствии и сыграло с ним злую шутку. Теперь казалось, что эта встреча – последняя деталь пазла. - Эрвин! – радостно воскликнула Мари, когда на нее упала большая тень командира. – Наконец, ты здесь! Как же я рада тебя видеть. С внутренним трепетом Эрвин внимательно всматривался в ее уже не молодое лицо. Да, она определенно постарела, но не так сильно, как он представлял себе. Глаза были такими же живыми, как в молодости, а движения плавными. Это все та же Мари… Она стремительно поднялась со стула и в нерешительности сделала шаг навстречу Эрвину. Вся запрятанная в глубине души досада и негодование за ее поступок, будто сиюминутно улеглись в нем, пришли к согласию. Так или иначе, он не смог бы быть с этой женщиной, и когда-нибудь они бы разошлись. Это он понял теперь, когда увидел ее снова. Все, что случилось, было закономерно и… правильно. - Иди сюда, - позвал он и крепко обнял ее. К ним подошел половой трактира. Эрвин заказал кружку пива, Мари – травяную настойку. Некоторое время они сидели в говорящем молчании. - Мы с Найлом живем тут рядом, - начала издалека Мари. – Спасибо, что ты пришел. - Ты ведь знала, что в этот день я буду в Стохэссе? - Да. Найл сказал, что сегодня Военный Совет. Ну, и ты там, конечно же, присутствуешь. Как прошло? - Хорошо. Мы отправляемся за стены через пять дней. Исследовательская экспедиция. - Которая уже по счету? – улыбнулась Мари. - Тридцать восьмая. - Что же, ты и вправду живучий, командир Смит. Мне тогда все время казалось, что в какой-нибудь день ты не вернешься. Но вот прошло уже столько времени, а мы здесь. В прокуренном трактире. - Думаю, когда-нибудь этот день все-таки непременно наступит, - невесело сказал Эрвин. Мари замолчала. Было слышно, как один из джентльменов у бара раскатисто засмеялся, а на улице по мостовой шумно пронесся экипаж. - Найл мне все рассказал… Эрвин вопросительно поднял на нее глаза. - Про Тома, - добавила Мари. Командир сглотнул и громко втянул воздух. И что теперь?.. - Не ожидал от него, - лишь вымолвил он. - У нас доверительные отношения, - Мари заправила выбившуюся прядь светлых волос за ухо и взяла в обе руки свою деревянную кружку с настойкой. – Вот я и подумала, что пришло время мне с тобой объясниться. Мне жаль, Эрвин, что все так вышло. - Мне тоже, - тихо отозвался он. - Когда я узнала, что беременна, то была безумно счастлива, хоть и понимала, что, наверное, ребенок для тебя станет скорее обузой. Но, я думала, что моей любви хватит ему с головой, так что не собиралась отягощать тебя какими-нибудь обязательствами. Однако я, разумеется, хотела, чтобы ты непременно знал, что у нас будет ребенок, - Мари неотрывно смотрела на Эрвина, будто стараясь заметить мельчайшие изменения в его выражении лица. Раньше у нее не было этого пристального взгляда. – Я отправляла несколько раз тебе записки, но ты не приходил. Ни разу с тех пор, как сказал, что нам нужно прекратить эти отношения… - Просто я… - перебил ее Эрвин. - …вот тогда стало тяжело, - продолжала Мари, жестом показывая командиру, чтобы тот молчал. – Я до последнего надеялась, что ты блефовал. И все-таки придешь снова. Рано или поздно. Я была уже на третьем месяце, когда собралась ехать к тебе в штаб-квартиру, чтобы встретиться лично. В пивной в тот день было много народу, не протолкнуться. Вторая официантка заболела, так что мне пришлось работать весь день. Я уже собиралась садиться в карету, как мне стало плохо. Началось кровотечение. Все думали, я потеряю ребенка. Моя мать и младший брат были слишком далеко, так что кто-то из знакомых позвал Найла. На работе все знали, что мы близкие друзья. Я все ему рассказала. Он и просидел со мной всю ночь, пока я рыдала навзрыд. Гладил меня по голове и уверял, что мне нельзя нервничать и что с ребенком все будет хорошо. Эрвин почувствовал, как сердце ухнуло куда-то вниз. Как от волнения неприятно похолодели руки, а к горлу подступил неповоротливый ком. Его там не было. Не было, когда Мари нуждалась в нем больше всего. Когда она вынашивала их сына. Он изможденно надавил большим и указательным пальцам на закрытые веки, будто пытаясь отогнать живое видение о ночи, которую Мари по его вине провела в больнице с Найлом. - А на следующий день, когда угроза выкидыша уменьшилась, я поняла, что ты больше и вправду не придешь. Даже если я напишу еще раз, приеду к тебе сама – не придешь. Так что, надо было учиться жить так. Найл оставил меня ненадолго, только чтобы взять несколько дней увольнительных. Я говорила, что это не обязательно, что мне уже лучше. Но он сказал, что больше не оставит меня, - Мари еле заметно улыбнулась. Видимо, это были не такие уж и горькие воспоминания. – А вечером он вернулся с медным обручальным кольцом и сделал мне предложение. Пообещал, что у нас будет много детей. Мальчиков и девочек… Что обязательно сделает меня счастливой. Кажется, я тогда впервые взглянула на него другими глазами. Подумала, что этот человек и правда будет меня любить. И я согласилась. Растить ребенка одной было бы безумно тяжело. На тебя надежды уже не было. А к Найлу я всегда питала самые нежные, хоть поначалу и просто дружеские, чувства. С его стороны было лишь одно условие: ты, Эрвин Смит, никогда не должен будешь узнать, что мой первый ребенок от тебя. На том мы и сошлись. Мари вздохнула и поставила кружку на стол. Эрвин, не мигая, смотрел куда-то в пустоту перед собой. В голове снова был ворох воспоминаний из такого далекого прошлого. Мари была не права. Он бы непременно пришел, если бы знал. Наверное, пришел бы… - И знаешь что? – спросила Мари и лукаво улыбнулась. - Что? - Я невероятно счастлива, - твердо заявила она. – Я безумно люблю Найла, Тома, Эстер. Судьба и вправду была добра ко мне. Это было немного не то, что Эрвин ожидал от нее услышать. Хотел ли он, чтобы Мари призналась, что была несчастна все эти годы и все так же в душе любила его? Нет, хотеть этого было бы низостью с его стороны. Однако долгожданного облегчения эти слова ему не принесли. - И я знаю, о чем ты сейчас думаешь, Эрвин, - продолжала она. – Ешь себя поедом, сожалеешь, винишь себя, меня. Так? Эрвин ничего не ответил, лишь неопределенно мотнул головой. Да, возможно, даже тогда, в молодости, он ошибался насчет Мари. Она всегда понимала его. Просто он никогда не хотел, чтобы его понимали. - Но ведь все правильно, разве нет? Все вышло, как мы оба и хотели. У меня есть моя семья, ты – тринадцатый командир Легиона Разведки. И ты приведешь человечество к победе. Ни король, ни Закклай, ни Найл, а ты, Эрвин Смит! Я задам тебе лишь один вопрос: изменилось бы что-нибудь, если бы ты с самого начала знал про Тома? Изменил бы ты своему твердому решению продолжать выходить за стены, искать истину, доказывать правоту своего отца и этого мира? - Нет, - выдохнул Эрвин лишь одно слово, которое стало для него откровением. Отказаться от Легиона Разведки значило изменить самому себе. Изменить своему долгу перед человечеством. - Так в чем же дело? Я всегда знала, что твоя миссия – открыть нам глаза. Выпустить из заточения в стенах. Показать внешний мир. Это - твоя цель. И мы все рассчитываем на тебя. - Но я должен был знать! Должен был знать, что у меня есть сын, - настаивал Эрвин. - Теперь ведь знаешь, - лаконично вывела Мари. - Теперь уже слишком поздно. Я столько всего пропустил. Да и Том даже не знает обо мне. - Очень даже знает. Всю прошлую неделю только и говорил, что встретил командира Эрвина Смита на рынке, - рассмеялась Мари. – Еще долго был под впечатлением. Теперь уверяет, что точно решил, что пойдет в разведку. Уж не знаю, сможет ли отговорить его Найл, но Том очень упертый. Если что решил – никогда не отступится. - Я имел в виду, что он не знает, что я его отец. - Позволь ему лучше восторгаться тобой как тринадцатым командиром Легиона Разведки, а не как отцом, - вдруг серьезно сказала Мари. – Так будет лучше для всех. Эрвин вздохнул и откинулся на спинку стула. Разом навалилась усталость, будто на этот разговор с Мари ушли все его силы. Она была права. Все вышло, как вышло. И это было больно, но в то же время так правильно. - Знаешь, Том очень любит читать. Особенно всякие приключенческие, фантастические романы. Сначала он хотел быть археологом. Когда ему было восемь, часами мог сидеть в саду и копаться в земле. Мечтал когда-нибудь найти человеческие останки, боже… Потом был период, когда он собирался стать путешественником, а потом… Они сидели в трактире еще около получаса. Эрвин с замиранием сердца слушал про Тома. Как тот рос, каким человеком стал. Судя по рассказам, он не смог бы вырастить своего сына лучше, чем это сделали Найл с Мари. Все-таки, какое же это счастье, что именно они стали его родителями. Предаваться сожалениям не было смысла. Они лишь затуманивали разум. - Мне пора, - наконец, сказала Мари, доставая из сумки кошелек. - Я заплачу, - тут же вставил Эрвин. - Не стоит. - Даже не начинай, - твердо сказал Эрвин и подозвал полового. – По идее, я тебе много чего должен. И одной травяной настойкой это точно не окупится. Мари мягко улыбнулась и засунула кошелек обратно. Эрвин расплатился, и они вместе покинули трактир. На улице была уже ночь. Полная луна только-только поднялась над стеной. Уличные фонари освещали мостовую. Из окон жилых домов сквозь плотные занавески проглядывался свет. Прогретый за день ночной воздух был по-весеннему свеж и прозрачен. - Мне в ту сторону, - Мари указала направо. – Тут два квартала. - Мне в центр, но я провожу тебя, хорошо? - Нет, не надо. Найл сказал, что встретит меня. Он всегда переживает, если я возвращаюсь затемно. Ругается. Не знаю, что насчет тебя, но иметь человека, который искренне любит и переживает за тебя – невероятное счастье. - Думаю, я понимаю, - очень тихо произнес Эрвин. - Не знаю, пойдет ли Том в Легион Разведки, но… Я доверяю тебе нашего сына. И спасибо за него. Ты по праву можешь им гордиться. Мари махнула рукой и скрылась за поворотом. Эрвин двинулся в старый город. Давно он не чувствовал себя таким счастливым и облегченным, будто кто-то снял половину груза безрадостных мыслей с его плеч. Неожиданно пришло осознание, что он с самого начала должен был поговорить с Мари. Ни с Леви или Найлом, а именно с ней. Теперь же у него было лишь одно незаконченное дело. Остается надеяться, чтобы хоть в этом случае, не было слишком поздно что-то исправить.

***

Эрвин сидел на высоком стуле за барной стойкой в пустой пивной. Над головой раскинулись бесконечные, яркие созвездия и полная луна. Крыши почему-то не было. В углу, на угольной плите, закипала вода. Из-за двери кладовой показался Том. На нем была униформа Легиона Разведки, тело опутано ремнями привода. Теперь он выглядел лет на шестнадцать. - Ты уже здесь, папа? – задал он риторический вопрос. – Я вот решил приготовить чай. Он подошел к плите и снял с огня алюминиевый котелок. Кипяченая вода еще какое-то время угрожающе шипела и булькала. Том поставил на барную стойку две кружки, потом потянулся к настенной полке и выудил из кучи бутылок с горячительным жестяную банку. Внутри – ароматные чайные травы. Он равномерно раскидал их по кружкам и залил кипяток. Густой пар безмятежно поднимался в воздух. К небу. - У нас сегодня первая вылазка. Здорово, правда? - Нервничаешь? – участливо спросил Эрвин. - Немного. Думаю, мама беспокоится больше, - Том добродушно рассмеялся. – Сказала, что будет молиться и ждать нашего возвращения у главных ворот. - Ты уверен?.. Что хочешь быть разведчиком? Том даже немного насупился и хмуро взглянул на отца. - Ну, разумеется. Я всегда знал, что это мой путь. Ты – разве нет? Эрвин ничего не ответил. Похоже, одна лишь фамилия Смит уже накладывала на человека какие-то обязательства. Перед человечеством, но главное – перед самим собой. Том пододвинул кружку с горячим чаем к отцу, мол, пей. - А ты не будешь? – спросил Эрвин, глазами указывая на вторую кружку чая. - Это ведь не для меня, - как что-то само собой разумеющееся ответил он. «А для кого?» - хотелось спросить командиру. Но он промолчал. Сам уже почти догадался. На улице послышался отдаленный стук колес. Двуколка катила по мостовой. - Не хочешь мне ничего сказать? – смущенно начал Том. – Ну, перед моей первой экспедицией. Какое-нибудь отцовское наставление… Снаружи остановился экипаж. Кто-то откинул ступеньку и начал тихо переговариваться с кучером. - Я… Не знаю, но… - Эрвин вдруг растерялся. Было так много слов, пожеланий, советов, которые он мог бы дать своему сыну перед его первой экспедицией. Как, например, неотвязно следить за газом; расходовать его лишь в крайней необходимости; быть предельно внимательным, выпуская тросы УПМ и даже в бою не слишком близко приближаться к титанам. Однако самым важным казалось скорее: - Береги себя. - Хах, конечно! – Том по-плутовски улыбнулся. – Мама выплачет себе все глаза, если я умру. Так что, обещаю, что вернусь живой - и с этой вылазки, и со всех последующих. Обещаю, что точно буду жив до того момента, пока мы не узнаем правду этого мира. Надеюсь, ты со мной, папа. Эрвин протянул руку и сжал крепкую ладонь Тома. Как же он все-таки вырос. Неспокойное чувство, что если сейчас он отпустит Тома, то лишится его навсегда, неприкаянно гнездилось в сердце. Однако все же надо было прощаться. Командир слышал, как с шумом снова отъехала двуколка, оставив кого-то перед дверьми пивной. - Ну, кажется, теперь точно пора, - подвел итог Том, напоследок ощутимо сжав руку отца в ответ. Как безмолвное обещание. - Куда? – вдруг глупо спросил Эрвин, будто до этого они не разговаривали об экспедиции. Том ничего не ответил. Лишь склонил голову набок, внимательно всматриваясь в обеспокоенное лицо Эрвина, после чего демонстративно закатил глаза и отдал честь. Входная дверь позади скрипнула, впуская кого-то с холодных печальных улиц города внутрь. В это же мгновение Том выпустил тросы УПМ и птицей взмыл в небо. Эрвин лишь увидел, как его фигура стремительно уменьшается, пока не стала такой же маленькой и далекой, как звезды. - Что снова с твоей рожей, Эрвин? – послышался знакомый требовательный голос за его спиной. Он обернулся. Леви закрыл дверь и, брезгливо оглядевшись по сторонам, двинулся к барной стойке, снимая на ходу темный плащ. - Этот болван с экипажа еще вздумал со мной торговаться. Идиот, - продолжал ворчать он. На глаза попалась дымящаяся кружка чая. – Это мне? Эрвин кивнул. В сердце тепло разливалось чувство какой-то необъяснимой трепетной привязанности. Даже любви. Будто он бесконечно долго ехал из очередной вылазки домой, преодолевая непогоду, широко раскрытые пасти гигантов, собственное безнадежное отчаяние, и вот, он, наконец, дома. Все встало на свои места. Все это время он невообразимо долго ждал лишь одного человека. И им был не Том. Леви взял кружку в руки, присел на стул и изучающе взглянул на Эрвина. - С кем ты разговаривал? – недоверчиво спросил он, подавшись телом вперед. - Ни с кем, - тихо ответил тот. – Я ждал тебя… - Эрвин! Э-э-эрвин! – кто-то сильно долбил в дверь кулаком. Эрвин рывком сел на кровати. – Эй, ты там вообще живой? Командир тут же поднялся с постели и, поспешно натянув брюки, отворил дверь. - Это ты, Ханджи? - Ну а кто же еще? – женщина стояла на пороге с кипой каких-то бумаг в руках. - Что случилось? – непонятливо спросил Эрвин. Переход из такого живого сна в реальность был настолько резким, что даже сейчас он не до конца осознавал, где находится. Еще минуту назад он был в пивной, под открытым небом. - Как бы подъем был полчаса назад. Не слышал колокола? Тебя на построении не было. И на завтраке. Хотя мне доложили, что ты вчера вернулся. - Скорее сегодня, - пробормотал он. – Кажется, мы приехали около пяти утра. - Почему так поздно? Обычно дорога из Стохэсса занимает не больше семи часов… - Я сделал небольшой крюк. Нужно было заглянуть еще в одно место. - Ах, ну тогда понятно. Извини, не хотела тебя будить. Просто подумала, что может, что-то случилось. Тебя хватил удар или ты умер во сне, - насмешливо предположила Зоэ. - Это вряд ли. Все в порядке, - отозвался Эрвин и начал приглаживать свои взъерошенные после сна волосы. Выглядит он, должно быть, впечатляюще… Впечатляюще заспанно. – Я должен доложить вам, что постановили на Военном Совете. Через час в моем кабинете, хорошо? Ты, Майк и Леви. Младшие капитаны пусть тогда начинают тренировки без нас. - Поняла, - кратко выдала Ханджи. – Мне тоже есть, что тебе сказать. Увидимся! Эрвин снова закрыл дверь и подошел к окну. Почему-то сейчас его мысли уносились далеко от того, что ему предстояло через час обсуждать с капитанами на совещании. Он не забыл свой сон. Более того вспомнил и все предыдущие, сквозь которые одним лейтмотивом скользила тема ожидания человека по ту сторону двери. От одной мысли, что скоро он снова увидит Леви, его охватило тревожное волнение. Они ужасно расстались, и теперь Эрвин не знал, как сможет заслужить прощение. Он действительно сглупил. Сейчас он видел это так четко и ясно, будто смотрел на спокойную, прозрачную воду, с которой сошла вся рябь. Эрвин вел себя невероятно эгоистично.… По крайней мере, он должен сказать Леви об этом.

***

Весь день он сидел в кабинете. Даже не нашлось времени посетить тренировки. Последние бюрократические приготовления, разбор корреспонденции и прочая волокита не терпели отлагательств, так что все остальные дела отошли на второй план. Совещание прошло невероятно продуктивно: они окончательно постановили строй, распределили солдат по флангам и начертили маршрут возвращения внутрь Стен. Леви сидел поодаль ото всех и не произнес за все время ни одного слова. Лишь отдал честь, когда покинул кабинет Эрвина с остальными капитанами. В глаза принципиально не смотрел. Хотелось сразу же нагнать его в коридоре, но не вышло. Так что жгущее чувство досады и разочарования, как ремнями устройства пространственного маневрирования, сковали тело командира на весь оставшийся день. Почему он был таким идиотом?.. Не срочные дела он все же отложил. На часах уже было одиннадцать, так что в коридорах мелькали лишь тени. Штаб-квартира погрузилась в умиротворенную дремоту. В комнате Леви не оказалось. По крайней мере, ответом на стук в дверь, Эрвину послужила лишь презренная тишина. В конюшне его тоже не было. Значит, он мог быть только в одном месте... Эрвин тихо отворил тяжелую дверь, ведущую на крышу. Он так и знал. Невысокий силуэт, так четко выделяющийся на фоне ночного неба, не шелохнулся, лишь чуть повернул голову вбок. Весь день Эрвина гнела потребность поговорить, извиниться, однако теперь он даже не представлял, с чего начать. Он медленно приблизился к Леви. Тот сидел на парапете, согнув одну ногу в колене. В правой руке он держал за горлышко бутылку с вином. Паршиво дело. Эрвин знал, что Леви редко пил просто так. Тем более что-то покрепче пива. Последний раз он видел, как тот глушил на крыше алкоголь вместе с разбушевавшимися эмоциями лишь после смерти своих друзей. Фарлана и Изабель. - Могу я присоединиться? – мягко спросил Эрвин. Леви ничего не ответил. Продолжал все так же, не мигая, смотреть на расстилающийся перед зданием штаба густой лес. Эрвин опустился на парапет на некотором расстоянии от капитана. В свете луны командир увидел, что бутылка вина была уже наполовину пуста. Надо полагать, Леви сидел тут уже больше получаса. - Только сейчас закончил всю эту бумажную волокиту. Устал как собака, - начал Эрвин. Говорить о чем-то будничном казалось не такой уж плохой идеей. – Завтра сошьем все материалы и, можно сказать, Легион Разведки готов к тридцать восьмой экспедиции… - Эрвин, - хрипло перебил его Леви. От сердца сразу отлегло. По крайней мере, он не игнорировал его. – Хватит нести всю эту херню. Если ты пришел сюда, чтобы увериться, что, несмотря на наши натянутые отношения, я буду исполнять все твои приказы во время вылазки, то да. Эти твои приказы я выполню без колебания. Эрвин вздохнул. Кажется, его неосторожная фраза, когда он приказал Леви остаться, до сих пор не отпускала и уязвляла того. - Я знаю. Но я пришел сюда не за этим. - А зачем? – Леви, наконец, посмотрел командиру в глаза. Взгляд был, как обычно, нечитаем, но не для Эрвина - он видел в них злую боль. – Снова поплакаться, что жизнь несправедлива? Что у тебя никогда не будет детей? А твой единственный обожаемый сын о тебе даже не узнает? Заебало… - Я виделся с Мари, - невпопад выдал Эрвин. Вот теперь начало серьезного разговора положено. Леви сделал большой глоток из бутылки, вытер рот тыльной стороной ладони и снова отвернулся. Темные пряди волос упали ему на глаза. - И что? Поздравляю. Если ты пришел, чтобы доложить, что снова с ней сходишься и все такое, то лучше ничего не говори. Просто исчезни. - Единственный, с кем я снова хочу сойтись – это ты, - бескомпромиссно сказал Эрвин. - Ха, как будто мы когда-то были вместе. - А разве нет? – начал наступление Эрвин. – Для меня – точно были. И есть… - Ну, тогда ты сильно облажался, командир, - съязвил Леви. - Я знаю, - заверил его Эрвин. – И теперь пытаюсь это исправить. - Не нужно, - коротко сказал Леви. – Просто отъебись от меня, ладно? - Вчера утром мне пришло письмо от Мари, - начал рассказывать Эрвин, тактично проигнорировав последнее пожелание Леви. Он ни за что не отступится. Будет зубами до последнего вгрызаться в их отношения. - Она предлагала встретиться в Каранесе. Сначала я честно не хотел ехать, но… Мы увиделись, и она сказала… Эрвин рассказал об их беседе в трактире. С каждым словом, что срывалось с его губ, на душе становилось все легче. А под конец ему казалось, что он чувствует невесомость. Опьяняющее чувство свободы от сожалений, грусти и тоски. Его, наконец, отпустило. И неожиданная улыбка озарила лицо. Леви не смотрел на него, но было видно, что внимательно слушает. - Ты мне даже снился несколько раз… Простишь меня? – наконец, спросил Эрвин. Леви как-то тяжело вздохнул и повернулся всем корпусом к командиру. Безмолвно протянул ему недопитую бутылку. Эрвина охватило невероятное облегчение. Он с готовностью сделал глоток. Вино согревало. - Ты, кажется, так ничего и не понял, - сказал Леви, пристально смотря ему в глаза. – Дело ведь не в прощении. - А в чем? – Эрвин напрягся. Неприятный холод пробежал по спине. - Мы все проживаем лишь одну жизнь, - после непродолжительного молчания отозвался Леви. – И если в твоей жизни у тебя есть возможность быть с женщиной, иметь семью, растить детей, то так ли это плохо? Ты ведь хочешь сына, я знаю. Наследника… - У меня уже есть сын, - вставил Эрвин. - Ты понимаешь, о чем я, - угрюмо сказал Леви. – Посвятить всего себя Легиону Разведки и человечеству – прекрасная цель, достойная восхищения. Но я же вижу, что в последнее время в твоей башке только и делали, что роились сомнения, а достаточно ли этого? Я уже говорил и повторю еще раз: не проеби свой шанс быть счастливым. Шанс оставить отпрысков, которые будут носить твою фамилию и продолжат твою борьбу. - Позволь мне самому решать, что и кто может сделать меня счастливым, - твердо попросил Эрвин. Он видел, что Леви не особо хочется говорить все это, однако тот будто считал своим жертвенным долгом открыть Эрвину глаза на его жизнь. Это было даже трогательно. Они никогда не разговаривали так откровенно. – Семья, дети – это замечательно, но моя жизнь уже предопределена. Может, в другой раз. И то, что я оставил Мари и… Тома – все это было правильно. За все это я когда-нибудь расплачусь в аду. Сейчас же единственный человек, делающий мою жизнь более или менее сносной – это ты. Даже не представляю, чем я заслужил тебя… - Умоляю, Эрвин, заткнись. Иначе меня вырвет, - отрезал Леви. Эрвин усмехнулся и, не смотря в сторону Леви, тихо протянул ему руку. Было глупо ожидать, что капитан ответит на этот сентиментальный жест, однако в следующую же секунду Леви крепко сжал его пальцы. - Ты ведь понимаешь, что у нас не будет ни детей, ни какого-нибудь загородного домика под Тростом, всей этой херни? - Насчет домика я не уверен, - улыбнулся Эрвин. – Иди сюда. В любой другой день Леви бы закатил глаза и, возможно, послал бы Эрвина куда подальше, но сегодня, будто звезды встали каким-то особенным образом, тот был невероятно откровенным и даже покорным. Капитан молча пододвинулся к Эрвину. Тот порывисто прижал его к себе, так что Леви в итоге ткнулся носом ему в скулу. Ветер ласково обдувал лицо, а над головой стелились бесконечно далекие созвездия. Никогда еще тишина не доставляла Эрвину такого сладостного удовольствия. Неожиданно он почувствовал, как губы Леви мазнули по его щеке. И в их неспешном скольжении по коже он разгадал три слова, которые капитан никогда не скажет ему вслух.