***
— Сегодня знаменательный день и великий праздник! — говорил мэр, поправляя алый котелок на лысой голове, — Этой ночью мы отдадим должное нашим господам, покровителям и защитникам! Приветствуем же десять агнцев, что сами возжелали послужить нашему славному городу и бессмертному роду! По тонким деревянным дощечкам на импровизированную сцену вышли по очереди пять девушек и юношей, облаченные в красные одеяния, с белыми масками без прорезей для глаз — лишь одинокая черная улыбка-полумесяц разрезала белый фарфор. Они шли пошатываясь, аккуратно ступая по дощатой поверхности. Дети дрожали и боязливо сжимали ладони друг друга, смотря прямо на людей. Конечно, видели они мало что, но, видимо, им сказали смотреть прямо перед собой. Где-то слышались всхлипы, отчаянный шепот, но детский ужас тонул в оглушающем крике толпы и их бурных аплодисментах. Мэр, слегка отойдя от края сцены, подошел к первому из шеренги и, заботливо сжав детское плечо, тихо произнес: — Простите нас… Простите. Вернувшись на место, он попросил тишины, а после торжественно громко провозгласил: — Так подарим же песни, танцы и яства для наших агнцев! Да прибудет… Жизнь! Заиграли инструменты, запели девы и мужчины — все пили, веселились, танцевали, смеясь и ничего вокруг не замечая, а дети… Дети стояли и их сиплый глухой плач тонул в общем гомоне радости. Они крепко держали друг друга за руки, боясь отпустить. Им, как ни странно, было не до веселья. Путники спрятались в тени уличной закусочной и презрительно наблюдали за беснующейся в диких танцах и безудержном веселье толпой и детьми, что смотрели на все то, что творили взрослые. К сожалению, только трое чужеземцев слышали детские всхлипы, шепот «мамочка» или же безразличную тишину, перебиваемую бешеным ритмом маленького сердца. — Да эти Д.Кэмпбеллы те еще звери, если так посмотреть… — недовольно отметил Лави, перечитывая записи в блокноте. — Не думаю. — сухо отметил Канда, отвлекаясь от алого марева перед сценой на какую-то странную пару детей в таких же безликих фарфоровых масках. — Люди похуже будут. Детишки переглянулись и, синхронно развернувшись, скрылись среди палаток с едой. — Линали, ты чего-нибудь хочешь? — спросил Лави, все-таки заглядывая в импровизированное меню. — Нет, спасибо… — отказала девушка, стараясь не смотреть в сторону сцены, — Пойдемте отсюда… Скорее. — Согласен. — ответил Канда и, резко встав с места, направился в сторону гостиницы, где путники остановились. — Может быть, все-таки в архив городской глянем? Мне хочется немного больше знать об этом особняке, в котором нас собираются убить. — иронично произнес Лави, сворачивая в противоположную сторону от гостиницы. — Тебе надо — ты и иди, — грубо отозвался Канда, взвинченный невыносимой жарой, несмолкающей толпой и тихим шепотом, который, словно белый шум, преследовал его. — Пошел бы с нами, глядишь, чего нового узнал бы, Юу! — ответил Лави, еле увернувшись от мелкой гальки, которая в прямом смысле пулей пролетела мимо его головы, — Ой-ой! Да ладно тебе! Неужели совсем по имени нельзя, а, Юу? Вслед за галькой полетел декоративный кирпич. И он попал. Канда остался доволен результатом, а Линали пришлось поспешно закрывать собой расплющенную голову рыжего, пока та по кусочкам собиралась воедино, стягиваясь кровавой паутинкой сосудов и нервов. — Блин, мог бы и словами ответить… — цокнул Лави, сплевывая кровь, — Я ему когда-нибудь врежу. — Попробуй, — донеслось до острого слуха Дика, и едкая ухмылка послужила приглашением на дуэль, словно перчатка в лицо, от которой рыжий легко уклонился: уж с кем, с кем, а вот с Юу он никогда не выйдет один на один — жить ему еще хотелось.***
Оглушительный монотонный гул молитв повис над городом тяжелым смогом из боли и страха. Эта ночь действительно отличалась от тех, что обычно наступают в любое другое число, месяц или год. Эта ночь была по-настоящему зловещей: живой ярко-красный коридор сопровождал взглядами детей, которые, ничего перед собой не видя и пытаясь не замечать родные лица, шли прямо, крепко держась за руки и читая молитвы. Перед всей этой колонной в чопорном черном платье шла девушка, скрывая заплаканное лицо под темной сеткой траурной вуали. Замыкали колонну агнцев Лави и Канда, равнодушно наблюдавшие за всем происходящим. К слову, Канда все время выискивал в толпе детей, которых повстречал днем в городе, но никого даже отдаленно похожего не находил: ни голоса, ни запаха — ничего. Под гомон молитв, они покинули город и, выйдя на узкую тропу, через которую они и попали в город, продолжили путь в глубь леса. К удивлению троицы, спустя несколько минут они нашли развилку, о которой они ничего не знали — ее попросту не было, когда они только направлялись в Вестленд. Свернув, троица стала внимательней прислушиваться ко всему окружению: угуканье совы, треск веток под ногами, дыхание насекомых. Все звуки, которые хранил в себе лес, не могли укрыться от острого слуха путников. Дети же не переставали молиться, боясь даже голову поднять. Естественно, что и не до разговоров с незнакомцами им было. «Кем бы они не были — они очень страшные…» — так думал каждый ребенок. Шепот лесного народа — птиц, насекомых, животных, — все это смешалось и исчезло вместе с легким ветерком, который то и дело подымал в воздух едва уловимый запах свежей листвы, мха и влажной земли. Вдруг что-то хрустнуло по правую сторону от колонны. Процессия во главе с Линали остановилась. Дети не озирались по сторонам, не шептались между собой, не замирали в ужасе — они продолжали смотреть в спины друг друга, либо себе под ноги, словно живые марионетки. Тишина. Канда пробежал глазами по лесной тьме, но даже с его идеальным зрением он ничего не обнаружил. Свалив все на шумного ежа, они продолжили путь, но руку от рукояти катаны мечник не убирал. — Ну, мы, видимо, пришли!.. — буквально пропел Лави, заинтересованно осматривая причудливые высокие каменные ворота, на которых было что-то небрежно выгравировано. Дело было даже не в ночных сумерках, а в самой неясности надписи… или рисунка. «Что это вообще?» — подумалось рыжему. — «Герб, что ли?..» Один из агнцев покинул колонну и, подойдя к воротам вплотную, тихо постучал три раза и трусливо скрылся в толпе. Сначала ничего не происходило, но потом Канда уловил едва слышное шарканье ботинок по гравию, а после до всех донеслось тихое «Иду! Иду я!» С ужасающим скрипом, врата приоткрылись и из едва различимой в полнейшей темноте щели полился туман будто вода из переполненной бочки. В проеме показалась мальчишеская голова с едва вьющимися темными волосами. Глаза, сверкающие в темноте светло-голубыми омутами, внимательно осмотрели новоприбывших, слегка задержавшись на троих «гостях». — Я так понимаю, вы жертвенные овечки? — радостно произнес паренек и, увидев боязливые кивки, пригласил всех внутрь. Дети, непонятно по какой причине, без страха направились за ним. Лави и Линали удивленно переглянулись, а Канда отметил, что шепот исчез. Пространство было полностью спрятано в сухом густом тумане, встречая гостей гробовым молчанием и тихим свистом невпопад. Мальчик продолжал идти в только ему известном направлении и шуршать галькой под ногами, весело подпрыгивая в предвкушении чего-то. — Если что, меня зовут Неа, — представился он, — Неа Д.Кемпбелл. И, если вам так интересно, я расскажу вам немного о месте, по которому мы сейчас идем. — мальчик сбавил шаг и гордо заговорил с новой силой обо всем, что находилось вне человеческого зрения. — Если взглянуть направо, можно увидеть небольшой фонтан с лягушками — здесь красиво утром. Слева у нас лабиринт из живой изгороди — там многие терялись, но, если знать дорогу, можно найти сокровища! — мальчик аж вскрикнул от радости. Дети внимательно его слушали, вертя головами, а Канда с силой сжимал рукоять катаны и зубы, клыки которых вонзились в собственные губы на полсантиметра. Лави и Линали чуть не вывернуло еще у входа: в тумане пряталось столько трупов, что обоняние троицы сходило с ума и, если у двоих внутренности скручивало в морской узел, то у последнего пробуждало нечеловеческий голод. Алый взгляд скользил в поисках пищи, поблескивая в плотном тумане кровавым маяком. И снова легкий ветерок развеивает туман и перед агнцами предстает огромный старинный особняк. Высокие узкие провалы окон презрительно смотрят на гостей, стены едва скрипят, но кажется, будто особняк дышит. Столетний плющ давно обвил дряблые доски и камень дома, проникая в саму его суть. Оторвавшись от столь завораживающего зрелища, дети, наконец, посмотрели на Неа, который продолжал топтаться на довольно ухоженном, в отличие от всего дома, крыльце. Рядом с ним стояло ровно десять сумок. — А теперь слушать меня, мелочь! — звонко начал мальчишка, — Забирайте манатки и валите из этого города, понятно? Даже не пытайтесь вернуться в Вестленд: вы просто не сможете, а кто рискнет — может попрощаться с жизнью. — он придирчиво осмотрел напуганных и одновременно счастливых детей, — Я предупредил. Дважды просить не пришлось: агнцы быстро похватали кладези и скрылись в тумане. — И что это бы… — начал было Лави, но понял, что обращается в пустоту. — А где… — Исчез, — отозвался Канда. — Просто супер, блин! — досадно цыкнул Лави, поднимаясь на крыльцо. — Может, внутрь зайдем? — Лави, стой! — прошептала Линали, но рыжий ее услышал так же четко, как и шаги справа от крыльца. — К нам гости…