Анафема

••• – Далл, ты идешь? Не отставай, иначе опять получишь от учителя. – Ага, а потом еще и дома. Ничего я привык, и мне не интересно, то, что я уже изучил, вот если бы учитель дал мне новый материал, как я просил... Тринадцатилетние мальчишки вошли в класс. Один был темноволосым голубоглазым активным мальчишкой, хоть и не хвастался своим спортивным навыком, второй же был светлым шатеном с карими глазами и мягкими чертами лица, с виду очень скромным, но обладал проведеньем, хотя так же не рассказывал никому об этом. Детей в школе при церкви было немного, большинство из богатых семей, и мало из бедных. Но дети бедняков с упорством отстаивали свое место за партой, не всем хотелось работать в поле. Почти сразу зашёл учитель, с презрением посмотрев на Даллиана и его друга, он захлопнул дверь, и гул в классе сразу прекратился. Учитель, а по совместительству, служитель церкви, выглядел мрачно: зализанные остатки чёрных волос, глубокие впадины серых глазниц, с такими же серыми глазами и мешками под ними. Звали его отец Харш, но он не любил такое обращение, так что никто почти никогда не произносил его имени. – Кто сделал сегодня домашнее задание? – окинув взглядом кабинет, – Может, вы, Даллиан? – Извините, учитель, но, боюсь, я не сделал домашнее задание, опять. Даллиан посмотрел на слугу церкви равнодушным взглядом, у того нервно пульсировала венка возле брови. – Ах, ты, щенок, десять ударов кнутом! – Учитель, а у вас венка пульсирует, вот тут, – тыкнул пальцем около своей брови. – Пятнадцать! – А... – Ещё слово, и будет не пятнадцать, а тридцать, и не просто кнутом, а железных прутьев, мистер Стронкс. Юноша умолк. Как и класс, даже казалось, что никто не дышит. – Так лучше, – продолжил учитель. День оказался таким, как и предыдущие – скучный серый день, когда хочется спать. Даллиан после уроков выставил лавку посреди школьного двора, и разделся по пояс. Только он закончил, как из школы вышел учитель. Огласив сегодняшний вердикт, а также приказав Даллу лечь, он намочил кнут в холодной воде. Во дворе собрались дети, учащиеся школы, и просто зеваки. Многие проходили мимо, такое представление было для школы не новшеством. Начиная с восьми лет, Даллиана пороли два-три раза в неделю. Сначала он просто не нравился учителям и работникам школы, потом кто-то платил за то, чтобы его пороли, и только после этих случаев, Даллиан понял, что от него не отстанут, и спокойно дерзил всем желающим, таким образом сам, заслуживая себе наказание. Он считал, что противиться потоку реки жизни можно, но это будет чего-то стоить, и он нарабатывал себе несгибаемую волю. Единственным, кто всегда его поддерживал, был друг – Льуис. И он знал, что такое боль. – Пятнадцать, – сказал юноша, отпуская закушенную губу. – Хорошо, мистер Стронкс. И еще одно объявление, – сказал учитель, увидев, как Далл и Льуис засобирались, – меня попросили за ваши выходки со следующего месяца начать наказывать вас железными прутьями, коли, конечно же, вы не перестанете доводить нас до края. До свидания. Учитель ушел. А Далл так и не двигался, он всего один раз наказывался прутьями. Было три удара, и после последнего он потерял сознание, после тех трёх остались вечносвежие шрамы. – Лу, пойдем? – А? Д-да, как обычно? – Угу. Рубашку он так и не надел, и, пройдя переулками, они дошли до реки. Это было любимое место Даллиана и Льуиса – крутой высокий берег закрывал небольшую площадку почти у самой воды, несмотря на это, трава там была мягкая и сухая. Так же каменная скала, не дававшая сорваться верхней части земли, выступала, позволяя мальчишкам лечь в полный рост на тёплую плиту, нагретую в летний день. Брюнет иногда даже оставался там на ночь, когда хотел побыть один. Но сейчас Далл разделся, и вошел в воду, Льуис сел на берегу, выбрав более сухое место. Он наблюдал, за другом, почти братом, наблюдал не первый раз, но почему-то задерживал дыхание, как в первый. По спине Даллиана текла кровь, немного кожи хлопьями свисало по сгибу позвоночника. Он нырнул и вынырнул, достав откуда-то из камней тряпку, старую, всю в красно-коричневых разводах. Раз, два, три. И нет ни крови, ни ран, откуда бы она могла идти. Еще раз нырнув, он спрятал эту тряпицу на место, предварительно немного прополоскав. Лу не знал, откуда у Далла такая способность, и полагал не стоит спрашивать у того, кто сам толком о себе ничего не знает. – Лу? Эй, Льуис! Очнись уже! – дыхание вернулось, он дышал часто и быстро, – Видение? – А? Н-нет, просто задумался, не беспокойся, – Льуис улыбнулся. – Ты меня так не пугай, а то я выхожу, а ты не дышишь... Может помочь чем-нибудь? – Ты лучше себе помоги, не стоит выставляться идиотом, да еще и получать за это железными прутьями! – Да ерунда всё это... – Ничего не ерунда, ты же знаешь, они не заживают как... – перешел на шепот Льуис. – Разберемся как-нибудь, – Даллиан улыбнулся. Лу посмотрел ему в глаза, его взгляд перешел на губы, а потом он и вовсе отвернулся. Улыбка была какой-то обреченной, натянутой, а в глазах, как показалось, на мгновение был страх. Они молча собрались, и пошли в сторону церкви, на эту тему больше не говорили. – Пойдем ко мне? – спросил Даллиан, когда они подошли к перекрестку, на котором всегда расходились. – Уроков много, мама не просит, если буду плохо учиться... – Вот и скажи ей, что я помогу в случае, коли неясно будет. – Я спрошу. Увидимся. Льуис ушел. Даллиан смотрел ему вслед до первого поворота. На пути к дому, парень обдумывал сказанное другом. Льуис был, конечно, прав, следы от железных прутьев никогда не заживали, но если он так резко прекратит дерзить, то он примет это как поражение, победу церкви. А этого он допустить никак не мог. Церковь не пощадила его семью, уничтожила родных и близких. Он не заметил, как приблизился к дому. – Уже вернулся? Помоги отцу на заднем дворе, и приходите обедать, – женщина с каштановыми волосами в простом платье с не очень чистым передником помешивала варево на печи. – Хорошо. Юноша вышел через заднюю дверь. Во дворе бродили домашние животные, от кур до быков, которые были всё же привязаны веревкой к столбу. Даллиан зашел в небольшой сарайчик. – Явился, наконец. Мне передали, что тебя снова высекли. Неужели тебе так нравится это? Отвечай. – Нет, отец. – Опять язвишь, гаденыш? Ну ничего стукнет тебе пятнадцать, пойдешь на все четыре стороны. – Прошептал мужчина. – А сейчас, собери дрова и неси в дом, остальное сложи, да ровно, а не так, как тебе хочется. – Да, отец. Тот ушёл. Даллиан молча выполнял поручение, но минут через пятнадцать-двадцать хозяйка вышла к нему. – Далл, зайди в дом, поговорить надо. – Но... – Зайди. Юноша был слегка удивлен, ему никогда не мешали работать, так он отрабатывал свой хлеб в этом доме. – Так, малец, есть к тебе у меня разговор... ты должен уйти в церковь. Сказать, что парень был неприятно удивлен, значит, ничего не сказать. Церковники его, мягко говоря, не любили. – Но они же сами определили меня к вам!.. – Молчи, малец, и так голова болит. У нас своя семья, и хоть твой папаша был братом моей жене, это не значит, что у нас нет других... – Я понял, – юноша вдруг резко выпрямился, как будто перестал носить на плечах неподъёмный груз и побрёл в угол, собирать учебники, всё же они не были его. – Да, стой ты, ишь, какой импульсивный... это... – мужчина посмотрел на жену, та перебирала в руках всё тот же передник, – ты можешь приходить, но на постоянной основе мы не сможем тебя содержать. Карла ждёт ребёнка... а ты взрослый уже... – Ребёнка? – тут же оживился юноша. – Да... и с церковниками я договорился, ты можешь жить в церкви, которая содержит вашу школу... – А кто это, мальчик? Или девочка? – Эй! Я кому тут это всё говорю?! – Да успокойся ты, Чарли. Всё же он как сын тебе... Далл посмотрел на женщину, она улыбнулась ему, и мотнула головой в сторону мужа. Тот сидел, отвернувшись и делая вид, что ему всё равно. На следующий день, после школы, Даллиан как можно медленней шёл домой. Хотелось оттянуть момент переселения в церковь, его и так весь день сверлил взглядом учитель, но он как-то сдерживался, чувствуя тревогу Лу. – Далл, ты как? – А? – юноша даже не заметил присутствие друга рядом. – Может, можно договориться с тётей и дядей, что ты работу найдешь? Чтобы не переезжать туда… – шатен сник. – Льуис, пожалуйста, иди домой. – Но… ладно, – он ещё долго оборачивался на друга. Тихо зайдя в дом, парень собрал пожитки и, окинув в последний раз взглядом старый дом, вышел. По пути он вспоминал, его родители были убиты, как сказали, во время гражданской войны, и сироту сначала отправили в приют, но тётя умоляла мужа взять дитя к ним в дом. Почему-то вспомнилось, как он, будучи несогласным с дядей в чём-то, что он уже не помнил, получил от того затрещину и стоял заплаканный в углу, думая: «Правильно ли поступили они, взяв меня к себе? Им ведь плевать на меня…» И в этот момент, дядя, которого он сейчас чуть ли проклинал, как будто по-отечески положил ему руку на голову и потрепал волосы. «Не обижайся, парень, но ты выбрал неверное решение…» Он разревелся в тот момент, и взрослый мужчина обнял его, как своего родного сына. Стронкс улыбнулся и поднял глаза к небу. «Что ни делается, всё к лучшему» – говорила улыбающаяся тётя во времена их бедствия. В церкви было много места, но в основном это были места служения Господу, а не так требовавшееся место ночлега. Всё же такое место в церкви нашлось. Небольшая комнатка два на три, где едва уместилась кровать, стол для письма, старый табурет и малый сундук для разного вида вещей. Но единственное, что порадовало нового жильца, комната закрывалась на ключ, и просто так к нему не могли зайти. Тот лысоватый учитель Харш жил здесь же, так что требовалось быть начеку. Ему всё показал и рассказал мальчишка – слишком худой блондин с голубыми глазами – живший по соседству с ним, тот был тут чуть ли не с рождения. По его словам, жить здесь можно было вполне сносно, главное не переходить дорогу церковникам, если сам не собираешься стать одним из них. А этого Даллиан точно не собирался делать. Его тянуло изучать всё вокруг себя, но, как бы он не старался, у него мало получалось применить известную теорию и собственные выводы. В этом всегда помогал Льуис. Подумав о друге, парень улыбнулся и принялся убираться в своей новой комнате. Они познакомились давно, просто в один день шатен появился в школе и тут же заступился за Стронкса, когда его задирали. Хотя сам был таким маленьким и худым, что его буквально сносило ветром. Далл тогда лишь молча прошёл мимо. Позже стал замечать, что за ним следит этот новичок. А потом первый раз увидел, как тот впадает в транс и перестаёт дышать. Брюнет тогда сильно испугался. Он подхватил его на руки и принёс к учителю. Правда то, что по пути Лу просто отключился и снова дышал, не сильно-то подтвердило его слова. Примерно тогда же его первый раз и высекли прилюдно. Шатен извинялся, думая, что это из-за него, чуть ли не вставал на колени, но Даллиан не дал ему этого сделать. Он чувствовал, что тот невиновен, невинен. В тот момент появилась эта странная дружба, тогда же они и обнаружили способность брюнета к исцелению, и решили всегда держаться вместе. От мыслей Стронкса отвлёк стук в дверь, и парень открыл её. Сосед принёс ему письмо и сказал, что скоро всех позовут на ужин и молитву, а из-за того, что они живут здесь, они обязаны ходить туда. Брюнет мысленно скривился, но поблагодарил его. Закрыв дверь, он сел на кровать и открыл письмо. Там было написано, что он теперь официально жил в церкви и должен работать при ней раз в неделю. Даллиан хмыкнул, он ожидал чего-то более сложного, извращённого законами священников.