Прутья долга

      — В этом нет необходимости, — запротестовала Эвелин.       — Не тебе одной это решать, — отрезал Роан.       Она посмотрела в его холодные глаза и устало вздохнула, присев на край кровати. Затем подняла обреченный взгляд на рослого крепкого телосложения мужчину из королевской гвардии, которого муж выбрал ей в телохранители. Последние крохи свободы просочились сквозь пальцы как вода.       — Кроме того, так мне будет спокойнее, — негромко сказал Роан.       Девушка повернула голову к мужу, но натолкнулась на совершенно бесстрастное выражение его лица.       — Хорошо, — вынуждена была согласиться она.       Хотя сама спокойствия не испытывала. Только не в присутствии Асгеды. Но был ли у нее выбор? Только выжить любой ценой. Такой установкой жили люди на Ковчеге, и она не знала другой жизни. В глубине души Эвелин понимала, что здесь придется научиться смотреть на мир иначе — этого требует выживание — но не знала, как заставить себя. Что ж, пусть это будет маленьким началом. И за это она расплатиться возможностью хоть иногда оставаться наедине с собой.       Роан вышел, оставив ее одну. Нет, уже не одну. С ним. Эвелин встала и подошла к тому, кому было приказано всюду сопровождать ее. Посмотрев ему прямо в лицо, девушка спросила:       — Ты понимаешь мой язык?       Мужчина встретился с ней глазами и коротко кивнул.       — Как твое имя?       — Зейн, скайрейна.       Скайрейна — королева с неба. Это имя она получила здесь. Имя, которое она с радостью променяла бы на обычную жизнь обычной девушки Аркадии рядом с любимым человеком. Вместо этого она здесь, в незнакомом и враждебном месте среди чужих людей.       А ее телохранитель? Думал ли он, что став воином королевской гвардии Асгеды, будет вынужден отвечать за жизнь и безопасность девчонки Скайкру? А задача легкой быть не обещает. Слишком много местных жителей с радостью перерезали бы ей глотку, и королева Ниа в их числе. Может муж прав, и охранник ей действительно не повредит, чтобы она могла здесь выжить.       Постарайся выжить… Последнее напутствие отца вновь зазвучало в ушах. Как же она устала выживать. Но вряд ли на много миль вокруг найдется хоть одна живая душа, которая могла бы ее понять.

***

      Резкий удар выкачал из легких весь воздух и заставил упасть на обледеневшую землю.       — Вставай! Бейся! — услышала она грозный окрик.       Девочка лет двенадцати сплюнула кровь и, шатаясь, поднялась на ноги, чтобы тут же снова быть сбитой с ног.       — Вставай!       Встать, чтобы снова упасть. Раз за разом. Как же надоело! Она упрямо осталась лежать на земле и почувствовала пинок в живот.       — Вставай, бесполезное ты отродье!       Она хорошо знала участь тех, кто не проносит пользу, но уже не чувствовала в себе сил подняться. Это означало одно, девочка слишком слаба, чтобы быть воином Асгеды. А Ледяной народ не терпит слабости.       — Нет! — крикнула Эвелин, когда увидела, как один из воинов Асгеды грубо приподнял девочку-подростка и, поставив ее на колени, приставил меч к ее горлу.       Наличие телохранителя имело для Эвелин свои плюсы. Один из них — возможность покидать пределы замка, что девушка и сделала, чтобы не сидеть в своей комнате как в клетке.       Жена наследного принца подбежала к ним и с ужасом крикнула:       — Что здесь происходит?!       — Те, кто не способен доказать свою полезность, погибают от меча, — непреклонно заявила стоявшая чуть в стороне Эко, затем на ее обычно бесстрастном лице появился оттенок крайнего презрения: — Но к тебе это конечно не относится!       Эвелин повернулась к девочке и слегка приоткрыла рот от удивления, натолкнувшись на ее взгляд. Страха смерти в нем не было, лишь угрюмое упрямство, которым она словно бросала вызов своим палачам.       — Пусть она живет! — надорванным голосом через силу проговорила девушка.       — Не лезь в это! — надвинулась на нее Эко и подняла удивленный взгляд на вставшего между ними воина Асгеды.       — Я, как начальница королевской гвардии, приказываю тебе отойти, Зейн.       — Принц Роан приказал мне охранять скайрейну.       Их взгляды встретились. Это был тупик.       — Тогда уведи ее, — на языке Асгеды обратилась она к Зейну. — Она чужая здесь. Она не понимает наших законов.       Зейн кивнул. Эко была одной из них. В отличии от Эвелин.       Девушка не знала языка землян, но достаточно было взгляда, чтобы понять.       — Нет… — она отступила и огляделась по сторонам в поисках выхода.       На земле валялся меч, тот самый, которым молодые воины Асгеды доказывают свою полезность.       Не соображая, что делает, Эвелин рванулась к нему и подняла с земли. Девушка сжала обеими руками рукоять меча и, широко расставив ноги, встала, как ей казалось, в оборонительную стойку. Эко бесстрастно оглядела ее, как опытный воин смотрел бы на неразумного ребенка, играющего со взрослыми игрушками.       — Брось это, Эвелин, — шпионка критически оглядела ее и покачала головой. — Мы обе знаем, что ты не воительница.       Да, не воительница, в отличие от них всех. Да, на Ковчеге убийства «бесполезных граждан» такое же обычное дело, как здесь. Но там, на просторах космоса, где все решала исправность работы системы жизнеобеспечения, у них не было выбора. А здесь, где ресурсов хватает на всех, это слишком жестоко. Даже для Асгеды… Даже для Скайкру.       Отогнав от себя последнюю мысль, девушка крепче сжала меч и напряженно процедила:       — Нет.       Эко фыркнула и резким взмахом ударила по ее мечу своим. Рукоять в руке Эвелин дрогнула, но оружие к своему удивлению она удержала.       Начальница королевской стражи едва заметно приподняла брови. А девчонка не проста! Но вот хорошо это для Асгеды или плохо?       Эш… Выживи, Эш… И никогда ничего не бойся.       Эко хорошо понимала, чем это может закончиться, и не могла до конца осознать, что заставило ее отступить. Далекое полустертое жизнью шпионки королевы воспоминание, упрямство во взгляде скайкру или слабая девочка-подросток, какой когда-то была она сама?       — Хорошо, — мрачно проговорила шпионка. — Но ты даже не представляешь, чем это может для тебя закончиться.       Как-то пояснить свои слова Эко отказалась, но ответ пришел тем же вечером.       В коридоре дворца Эвелин столкнулась нос к носу с королевой.       — Эко, сказала мне, что ты запретила убивать бесполезную девчонку.       Внутри девушки все похолодело. Этот острый взгляд голубых глаз мог заморозить насмерть. Стараясь перебороть себя, девушка негромко ответила:       — Любой человек может принести пользу, — и добавила, поражаясь собственной смелости: — Кто вы, чтобы утверждать обратное?       Говорить так лидеру самого жестокого клана было чистым безумием. Эвелин и сама сразу осознала это, но Ниа не спешила наказывать ее за неподобающую дерзость.       — А ты хитрее, чем кажешься, — впервые за то время, что Эвелин жила здесь, свекровь смотрела на нее без прежнего презрения. Теперь ее холодные глаза словно оценивали противника. Или может союзника?       — Никакой хитрости здесь нет, — как можно спокойнее проговорила девушка. — Лишь милосердие.       «Но видимо Вам это чувство не известно», — добавила она про себя.       Королева неожиданно расхохоталась, что немало смутило Эвелин.       — Так ты действительно не понимаешь, что сделала? — на миг в голубых глазах промелькнуло удивление, но потом они вновь стали бесстрастными. — Что ж, для тебя так даже лучше.       — И что такого я сделала? — спросила девушка, но Ниа, как до нее Эко, не удостоила ее ответом и, словно забыв о существовании невестки, гордо прошла мимо.       Все запутаннее и запутаннее. Эвелин могла бы спросить о случившимся Зейна, но что-то останавливало ее. Вряд ли телохранитель по-настоящему на ее стороне. Все, что удерживает его от того, чтобы воткнуть нож в ее спину, это приказ Роана ее же охранять.       Девушка вздохнула. Нет, она не жалела о том, что вступилась за смертницу и, если бы можно было повернуть время вспять, сделала это снова. Но что в этом особенного? Неужели человеческая жизнь ценится для всех настолько низко? Для самой Эвелин все изменилось, когда она сама стала разменной монетой, давшей ее народу шанс на спокойную мирную жизнь, о которой ее люди мечтали поколениями. Только бы мир действительно был!       Когда девушка вошла в комнату, Роан уже был там. Вложив начищенный ранее меч в ножны, принц поднял глаза на жену и спокойно спросил:       — Зачем было ее спасать?       Значит муж уже знает. Ниа ему сообщила или Эко, или Зейн… Так ли уж важно? Но может хоть Роан ей объяснит, что такого особенного в ее поступке?       — Мне стало ее жаль, — честно проговорила Эвелин.       Он коротко засмеялся, что немало смутило девушку, хотя пора бы уже привыкнуть, что у мужа совершенно другой взгляд на мир.       — Она ребенок, — словно защищаясь, добавила Эвелин.       — Ребенок не всегда будет ребенком, — заметил Роан.       — Значит, нужно было дать ей умереть? — теперь в ее голосе слышался вызов.       Мужчина хмыкнул, и уголки его губ чуть поползли вверх.       — Нет, но в следующий раз постарайся больше думать о последствиях.       Вот оно.       — И какие могут быть последствия? — осторожно спросила девушка.       Вместо ответа принц повернулся к ее охраннику и коротко приказал:       — Приведи ее, Зейн.       Телохранитель вышел и быстро вернулся. Следом за ним… Да, это была она. Девочка, которую Эвелин спасла сегодня.       — Она твоя, — будничным тоном объявил Роан и внимательно вгляделся в ее лицо, следя за реакцией.       Она твоя… Ее словно ударило молнией. Она твоя… Словно речь идет о вещи, а не о живом человеке. Но разве с самой Эвелин поступили иначе, когда отдали ее на растерзание Асгеде? К горлу подкатил ком, и девушка только и смогла, что ошарашенно выдавить:       — Что? — голос внезапно охрип.       Роан встал и вплотную приблизился к ней.       — Ты спросила о последствиях, — его слова долетали до нее как сквозь туман, — вот они. Ты спасла ее жалкую жизнь, и теперь эта жизнь принадлежит тебе.       — Но я не хочу, — пролепетала девушка, — я не этого хотела…       — Мне приказать Зейну ее убить? — Эвелин знала, что муж не шутит, и ее это пугало.       — Нет, — она опустила глаза.       Может и правда, было бы лучше позволить ей умереть.       Роан какое-то время молча смотрел на нее и затем негромко сказал:       — Ее зовут Рова, но ты можешь выбрать другое имя, если захочешь.       Эвелин подняла на него глаза.       — Не хочу.       На душе становилось все паршивее и паршивее.       В дверь постучали.       — Ее Величество королева Ниа хочет Вас видеть, мой принц, — сказал вошедший слуга.       На лице Роана отразилось раздражение, как всегда это с ним бывало, когда речь заходила о его матери, и он с ехидством сказал:       — Хорошо, как будет угодно Ее Величеству.       Когда муж вышел, Эвелин буквально упала в кресло и тогда только посмотрела на девочку, чья жизнь теперь безраздельно принадлежит ей.       Высокая, закутанная в шкуры, с одним единственным небольшим шрамом на щеке, вероятно полученным во время тренировок, а не нанесенным намерено, с грязно-желтыми спутанными волосами и стальным блеском серых глаз. Она не выглядела бесполезной даже для Асгеды. Потому что не казалась слабой. Во всяком случае, для Скайкру.       Эвелин хотела понять, о чем сейчас думает стоящая перед ней девочка. Но та словно надела маску холодного безразличия к своей дальнейшей участи. Девушка вспомнила, каким был ее взгляд, когда к ее горлу пристали острие меча. Усталость, упрямство, отказ подчиняться. В Рове была сила, которой так недоставало самой Эвелин. И дочь лидера Скайкру не могла заставить похоронить эту силу рядом с собой.       — Ты свободна, — мягко проговорила Эвелин. — И можешь уйти, если хочешь. Никто не станет тебя убивать.       Девочка не сдвинулась с места, только удивленно моргнула.       — Ты меня понимаешь? — на всякий случай спросила Эвелин.       — Понимаю, скайрейна, — ровным голосом последовал ответ, сопровождаемый утвердительным кивком головы.       — Значит, ты хочешь остаться? — хоть девушке и сказали, что Рова теперь принадлежит ей, Эвелин не хотелось никого принуждать.       — Не важно, чего я хочу, — теперь в голосе девочки звучали жесткие нотки, а в глазах засветился вызов. — Я буду там, где мне прикажет быть скайрейна.       Эвелин вздохнула. Перед ней стояло настоящее дитя Асгеды. Жесткое, сильное, решительное, в таком юном возрасте уже изуродованное шрамом. Но эта мрачная покорность судьбе восхищала и вызывала чувство уважения. Эвелин вспомнила, сколько слез пролила, узнав, что долг велит ей выйти замуж за человека, которого она увидит только в день свадьбы, и ей стало стыдно.       Один глаз Ровы припух и до конца не открывался от полученных ударов. Но даже намека на слезы на ее лице не было. Вряд ли дети Асгеды умеют плакать, впитывая силу и жестокость с молоком матери.       — Я знаю, как тяжело бывает находиться там, где велит быть чувство долга, когда сердце желает совсем другого, — Эвелин устремила на нее прямой взгляд. — И я никому не пожелаю того же.       Девочка помолчала, обдумывая ее слова, затем в серых глазах появилось понимание.       — Ты сама не хочешь быть здесь, скайрейна, — прямо и без обиняков сказала Рова. — Но ты здесь.       — Да, — печально согласилась Эвелин и почувствовала, как сдавливают грудь прутья долга, — здесь.       — Тебе есть куда пойти, если уйдешь отсюда?       В Аркадию. К отцу. К Беллами. Ко всем, кого она знает с детства. В Аркадию к привычной жизни. Да, ей есть куда пойти. И сердце тянется туда, где она была бы к месту, тянется в сторону дома. Но знамение, увиденное Хранителем Пламени, вынуждает ее остаться, сковывает, не давая сдвинуться с места. Пока она здесь, у Небесных людей есть хоть один шанс на мирную жизнь. Если ее здесь не будет…       — Неважно, — с тихой покорностью судьбе проговорила Эвелин. — Мое место здесь.       Она пытливо посмотрела на девочку.       — А тебе?       Рова нахмурилась и после непродолжительного молчания ответила:       — Даже если бы и было, — мрачный огонь вызова вновь полыхнул в серых глазах. — Мое место тоже здесь, рядом с той, благодаря кому я еще дышу.       «А хочешь ли ты дышать?» — подумала Эвелин, глядя в стальные глаза Ровы и на то, как гордо она держит голову.       Верность, подобная преданности спасенного когда-то зверя, незнакома Скайкру, но так привычна для Асгеды.