They say every sin will have a thousand eyes

Лорен боится спать, боится закрыть глаза и вновь увидеть перед собой зеркальное отражение каре-зелёных радужек, в которых смешались тоска и решимость. По оконному стеклу барабанит дождь, а вой ветра за окном слишком сильно напоминает волчий. Внутри что-то отчаянно трепещет и хочет завыть в ответ и Лорен сильнее стискивает зубы. Ветер здесь совсем не причём. У неё через слово готово сорваться с губ имя Энди, потому что это всё о чем она может сейчас думать. Её маленький мирок и без того каждый день покрывающийся трещинами теперь рушится и Лорен лишь смотрит на неровные осколки и не знает, как это можно исправить. Можно попытаться залатать стены, но какой в этом смысл, если основание, фундамент — разрушен. Подполье в один миг теряет все краски. Пустота и серость грозится погрузить вечно верящую в лучшее Лорен в апатию. Она смотрит на друзей, на людей которым они худо-бедно ещё помогают и тугой узел завязывается в районе сердца. «Они — не Энди», — стучит в голове назойливая мысль, и спрятаться от неё никак не получается. Во снах она видит его. Уже не вздорного младшего брата, а уверенного в правильности своих поступков юношу. Он пытается убедить её, просит пойти с ним. Потому что так правильно. Потому что так и должно было быть. Они сражаются плечом к плечу, на одной стороне. Потому что они — Фенрис. Быть вместе стремится каждая клеточка их тела. — Ты знаешь, что я прав, Лорен, — голос Энди непривычно тихий и проникновенный. «Ты знаешь, что он прав», — вторит ему внутренний голос с рычащими нотками, что впору скалить зубы. — Энди… прошу тебя… — всё, что получается сказать. Лорен смотрит на брата и не узнаёт больше. Нет. Нет. Его она совсем не знает. Тот, кто стоит перед ней, кажется чем-то совсем другим. И Лорен боится признаться, что ей нравится решимость, сквозящая в каждом его слове и горящий взгляд. Ей страшно признаться в том, что на самом деле она хочет пойти с ним. Ей надоело смотреть на медленно разрушающееся изнутри подполье, на все бесполезные попытки родителей всё исправить. Как исправить пустоту, образовавшуюся после ухода Энди? Лорен знает ответ. Он до нелепости прост: пойти с ним. И ей страшно. Она боится потерять ещё и родителей, боится оказаться в ловушке и боится чего-то непонятного, отражающегося в глазах Энди и того, как она сама на это реагирует. Потому что в такие моменты, когда он стоит слишком близко, когда их пальцы озаряются светом, всё что она хочет — никогда его не отпускать. Ладони у Энди горячие и держат крепко-крепко. Он будто боится, что она растворится в воздухе, исчезнет. Лорен смотрит в родные глаза и на теперь уже белые вихры непослушных волос и пытается найти хоть одну новую причину не пойти с ним, потому что все старые вмиг потеряли значение. Потому что когда он смотрит так, с затаённой болью в глубине каре-зелёных глаз она хочет утонуть в его объятьях, раствориться, снова стать Фенрис. Они ведь Фон Стракер и от этого никуда не деться, сколько бы она не пыталась убежать. Но вбитые глубоко под кожу рамки морали и мнимой правильности, а может еще, и голос разума, отчаянно просят остановиться. Одного шага в сторону хватает, чтобы сорваться вниз. Тело мгновенно парализует липкий страх, вот только она не боится, а значит страх за её жизнь отражение того, что чувствует Энди. Существующая между ними связь истончается до предела (того и гляди порвётся), а потом превращается в крепкий трос, но понимает она это, когда ладонь Энди выскальзывает из её пальцев. И Лорен падает, падает, падает и просыпается. Ночь за окном сменилась бесцветным и совершенно никаким утром. Все ещё спят и это как нельзя кстати. Помятый лист и ручка находятся в первом попавшемся ящике. Нацарапав прощальные слова родителям, и окинув последний раз комнату взглядом, Лорен уходит. Противиться Фенрис и тлеющим внутри чувствам она больше не хочет.