Дар Темного ("Узы")

Кевин вздрогнул и проснулся. Омега вытер об солому повлажневшие руки. Что ему снилось? Луна, летучие мыши и что-то еще… сон ускользал. Холодно. Он с осторожностью привстал. Спина болела. Однако боль была тупой, ноющей и хоть она усиливалась при движении, но было вполне терпимой. Кевин с облегчением выдохнул. Он боялся, что наутро не встанет. Спасибо чудесной мази Мартина. В углу сарая стоял умывальник. Кевин долго брызгал на лицо холодной водой, косился на двери. Но оттягивать время больше нельзя. Со вздохом он отправился к дому Мейсанов. Хозяин открыл двери. — Проходи, — кивнул в сторону кухни. Все семейство Мейсанов сидело за столом. Кевин неловко замялся на пороге, не понимая, что ему дальше делать. — Ешь, — Старший омега всунул ему в руки кружку молока и ломоть хлеба. Кевин вспомнил, как его звали — Джерри. Он пробормотал слова благодарности. За стол его не позвали. Он ел стоя, а после замер с пустой кружкой в руках, не зная куда ее деть. — Давай сюда, недотепа! — раздраженно произнес Джерри, забирая кружку. — Иди за мной. Омега дал Кевину поднос с едой и повел вверх по лестнице. Они зашли в просторную комнату, где у окна в кресле-качалке, согнувшись, дремал старик. — Сегодняшний день проведешь с дедушкой Грегом. Да, и следи за своей речью: он не любит, когда начинают говорить громко, а тем более кричать. Слушайся его во всем, и что бы ни попросил, выполняй, не забывая, для чего ты здесь. «Терпением и смирением спасаются души ваши», — торжественно произнес Джерри слова из Летописи и вышел. Кевин осторожно подошел к старику. — Дедушка, дедушка, — позвал он, — кушать пора. Я кушать принес. Грег открыл глаза. Он с хитрецой окинул взглядом Кевина. — На папашу своего похож. Такой же смазливый. Ненасытный, вздорный омега был. — Он не вздорный, он хороший был, — тихо возразил Кевин. Старичок нагнулся, закопошился и, достав откуда-то длинную трость с ручкой-крючком, молниеносно подцепил ногу Кевина, резко потянув на себя. Грег с азартом стал наносить удары тростью по плечам, голове, куда только мог дотянуться. Перепуганный Кевин отполз подальше. Глаза Грега слезились, из уголка перекошенного рта стекала слюна. «Сумасшедший старик, точно сумасшедший…», — подумал юноша и вспомнил слова Мартина. Старик размахивал палкой, но достать Кевина уже не мог. — Такой же, такой же, — повторил он, — пришибленный, гнусный омега. — И вдруг закричал: — Есть хочу! Есть! Есть! Кевин подхватил поднос, разбитые тарелки и выбежал из комнаты. — Я… я уронил, — начал оправдываться он перед Джерри, — дедушка набросился на меня и я… — Скотина! Закрой свой поганый рот! — Джерри перевел дух и продолжил уже более спокойно: — Ты только что рассыпал свой обед и ужин. Ты понял это? Кевин молча кивнул. — Держи, — и подал поднос с новой порцией еды, — если ты будешь опять таким неловким, я скормлю тебя ему на завтрак! Уставший, замученный возвращался Кевин в свою каморку. Он провел со стариком почти весь день. Потом убрал в конюшне, накормил скотину и после того, как наносил воды, его отпустили домой. Кевин осторожно дотронулся до уха и вздохнул. Напухшее, посиневшее оно ужасно болело: все после игры с Грегом в кости. Старик безбожно мухлевал. А Кевину за каждый проигрыш доставался болезненный щипок за ухо. В каморке было темно и тихо. Кевин зажег лучину и увидел на столе сверток. В нем лежала еще теплая вареная картошка. Кевин не сомневался, что это Мартин был у него в гостях. Он с жадностью поел и не раздеваясь лег спать. Кровати у него не было: рабу не положено. Вместо нее пучок сена на полу в углу. Завтра он должен провести день у Креханов. Эта была очень большая, многодетная семья. Многих Кевин знал, а с некоторыми дружил в детстве. Кевин помнил их имена: Тор, Бар, Ник, малыш Клин. Интересно, какими они стали, его друзья по детским шалостям и забавам. Как ни странно, но Кевин ждал завтрашний день. Он хотел их увидеть. … Кевин крепко зажмурил глаза. — А если ты ему в глаз попадешь? — спросил у брата Ник. — Ну и что! Будет, значит, одноглазый Терри, — засмеялся Бар. Он стоял, широко расставив ноги, с натянутым луком, наведенным на макушку Кевина, где красовалась небольшая тыква с нарисованными глазками и улыбающимся ртом. Стрела попала точно в цель. Дети радостно захлопали в ладоши. Они с обожанием смотрели на старшего брата. И только Тор не разделял их восторга. — А с ножичком ты так же ловок? — насмешливо спросил он. — Да только безрукие не владеют ножом! — С четырех метров, двумя руками, — и подойдя к Кевину, Тор развел его руки в стороны, — вот сюда, чтоб он рук опустить не смог. Но тут в разгар спора в дом вошел старший альфа. — Вы с ума посходили! С ножами в конюшню, — строго сказал отец, — там поставите его у задней стены, удобней будет. Дети с довольным визгом потащили белого, как снег, Кевина в конюшню. Поздним вечером Кевина провожали домой всей ватагой. Детвора дразнила его, обкидывала грязью, а некоторые, особенно находчивые, коровьими лепешками. Кевин с ужасом забежал домой, быстро захлопнув за собой двери. Он привалился спиной к стене, судорожно и прерывисто дыша. И только когда голоса стихли, опустошенный и вымотанный, опустился на лавку. Юноша долго сидел, уставившись в одну точку. Очнулся, когда в дверь тихонько постучали. — Это я, Мартин. Открой. Мартин! Хоть одно человеческое лицо увидеть за день. Кевин с радостью бросился к двери. — Мартин, — спросил Кевин, грызя морковку, — а ты Никоса видел? — Я знал, что ты спросишь, поэтому кое-что поразузнал, — и Мартин посмотрел на вмиг замершего юношу. — Да, все нормально с твоим мальчиком! Вчера Сейман брал его на охоту. И остался очень довольным. Быть твоему малышу охотником. Кевин опять занялся морковкой. Он задумчиво смотрел куда-то поверх головы Мартина, вспоминая те ужасы, что пережил за день, своих бывших друзей детства и, поразмыслив еще немного, спросил: — Мартин, а почему все так боятся черной метки? — Ты что это вдруг? — Да так, вспомнилось. Ну, в детстве нас часто пугали этим ребенком с меткой. Расскажи, Мартин, пожалуйста. Кто он? — Это ведьмак. Темный колдун, такой как в старых, страшных сказках. Он может приказывать темным духам. Он сильный и беспощадный. Говорят, что приходит к нам из мира мертвых. Как будто он ищет что-то здесь. Те, кто вызывает его недовольство, умирают страшной, мучительной смертью, сраженные мертвецами. — Какими еще мертвецами? Мартин с удивлением посмотрел на него. — Темными, те, кто не удостоился из-за грехов своих в Забвение уйти. — Это они запечатаны в пещере на скале Грога? Мартин пожал плечами. — Да кто его знает. Мне вот еще мой дед рассказывал, что в верхней деревне родился ведьмак. Так его сожгли, принося в жертву богу Хрону. — Как сожгли? Маленького ребенка и сожгли? — Ага, заживо. — Почему же он не защитил себя? Почему не позвал на помощь духов? Ну, он же колдун! — Колдун-то он колдун, а без силы. Поэтому и уничтожить его можно только ребенком, пока сила дремлет. — А зачем убивать! — не унимался Кевин. — Ну, ищет он там что-то, пусть себе и ищет. — Да что ты пристал с этим колдуном! Говорят, пророчество одно есть. Будто с ним придет на нашу землю большая беда. Воды в речке Сурме станут кровавыми, а луна багряной. — Ерунда полная! — Да что ты кипятишься весь! Может, и брешут люди. — Врут! Врут! — Ну, насчет ведьмака не знаю, а вот пещера.… Там и вправду что-то не так. Я это точно знаю. — Расскажи, Мартин! Расскажи! — задергал за рукав полушубка Кевин. — Пожалуйста! — Да что ты, как дите малое! Я к тебе не затем пришел. Ну, да ладно. В детстве мы заводили игру, в которой испытывали смелость. Надо было подобраться к святилищу Темных чуть ближе, чем позволял страх. Мы никогда не подходили ближе берега ручья. С того места нельзя было ничего разглядеть, но и оно считалось запретным и нам могло здорово влететь от взрослых. Однажды мой самый близкий друг Лохан решился и перепрыгнул через ручей. Я прыгнул за ним. Мы подошли к скале. И я клянусь тебе, там в пещере что-то было! И оно звало нас. Нам было все нипочем, мы шагали прямиком к пещере. Воздух становился густым и из пещеры повалил пар. Мы испугались, но не могли повернуть обратно, как будто нас связали и тянули за веревку. Но перед самым входом мы остановились и зайти не смогли. — Почему? — Нас отбросило назад. Отшвырнуло, как пружиной. И это сделало не то, что прячется в пещере. Что-то другое. Не могу объяснить словами. Я думаю, это действие амулетов. Но самое страшное стало происходить потом. Стали приходить сны: нехорошие, жуткие. Мы боялись даже задремать и, несмотря на это, нас тянуло туда снова и снова. — И что потом? — Отец Лохана прознал про наши вылазки и всыпал ему по первое число так, что он потом неделю ел стоя. Ах, Лохан, Лохан, — и Мартин всхлипнул. Кевин стал гладить Мартина по голове. — Ну что ты, что ты, перестань. Он ведь стал твоим супругом? — Он был больше, чем супруг. Был моей истинной парой. Кевин замолчал. Он знал, что муж и маленький сын Мартина погибли. Нелепый несчастный случай: их забрала река. Малыш, купаясь, отплыл далеко от берега, Лохан бросился его спасать, но утонул вместе с ним.  — А сны прошли? Мартин кивнул головой. — Да, как только перестали ходить туда. Не сразу, но прошли. Наверно, то место подпитывало кошмары. — Может так духи хотели вам что-то сказать… — Духи, не духи. Но место гиблое… Кевин, я вот чего пришел. Ты ведь завтра идешь к Карлу? — Да. Я хорошо помню его. Он часто приходил к нам в дом. Дружил с отцом. Он ведь тоже пастырь? — Да, пастырь… Малыш, он… Будь с ним послушным, очень послушным. Я не хочу пугать тебя. Просто, чтобы ты знал: не перечь ему. И все будет хорошо. Все ведь будет хорошо. Да? — и Мартин заглянул Кевину в глаза. — Да. Все будет хорошо, — согласился он и опустил ресницы. Кевин уже знал точно. Хорошо не будет.