Метаморфозы

      Усики бенинказы не могут жить без опоры. Им нужно за что-то держаться, обвиться, обнять, чтобы распустить свои ярко-жёлтые цветы. Я всё ещё вижу их вьющуюся, похожую на змею спираль, когда под веки проникает солнечный свет.       — Доброе утро, ваше высочество! — Голос Галгейты всегда такой мерзкий, или сегодня особенный день? — Уже период без двух фаз.       Значит, я спал три часа.       Ночью я вернулся к проекту. Не мог не. Мне нужно было увидеть упорядоченную сеть моих ризом, чтобы изгнать из разума какофонию запахов и звуков розового бала; я должен был убедиться, что побеги здоровы и ветвятся; затем я нашёл несколько интересных вариантов алломорфоза… а потом так не вовремя наступил рассвет.       Рассвет всегда наступает не вовремя.       Поднимаю веки — под них будто песка насыпали. И в голове поселилась жужжащая пчела, носится от затылка к вискам... Галгейта смотрит на меня, широко улыбаясь. Какая отвратительная улыбка, так и подмывает…       — Королева беременна!       Что?       — Вчера в полночь её величеству стало дурно, все очень испугались, — в глазах толстухи мелькает мстительный огонёк, — а потом выяснилось…       Дальше не слышу — вылетаю из комнаты. Невозможно! Свет уже слишком стара, она шестнадцать лет не могла забеременеть, и такое совпадение, прямо на Розалий? если это очередное представление, то зачем, зачем ей наследник, если уже есть, как она смеет…       Двери распахиваются под ударом моей магии.       — Это правда?!       Королева отрывается от бумаг. Она сидит на постели, перебирает какие-то документы, простоволосая, в венке из белых роз, двуличная и, несомненно, беременная.       — Милый…       — Не кричи, — говорит принц.       Я его не заметил.       Я задаю другой вопрос, важнее:       — Мальчик или девочка?..       От её теплой улыбки мороз бежит по моей коже.       — Мне кажется, это мальчик. Но не переживай, мой хороший, даже если нет…       — Если нет?!       Девочка… девочка… девочка… если у меня родится сестра, то всё кончено. Весь мой замысел, мой проект. Годы теоретической подготовки. Разработка Печати. Мои растения.       — Милый… — начинает она опять, но я её прерываю, у меня нет сил слушать её лицемерное блеянье, мне хочется её ударить хотя бы так:       — Фобос! Обращайся ко мне по имени.       Краска сходит с её лица, и я продолжаю:       — Тебе оно не нравится? Какая жалость! А я его обожаю. Оно очень говорящее. Очень говорящее о тебе!       Что-то сжимает моё плечо. Рука принца. Руки у него сильные — не забыли военную муштру. Много лет он пытался меня к ней принудить — «к настоящему делу для настоящих мужчин» — но даже этого не смог, червяк.       — Фобос, идём, твоей матери нужно отдыхать.       Он тащит меня к двери. Я жду, что она ему помешает, но она даже не пытается. Листы в её пальцах мелко дрожат — она смотрит на них и молчит. Что, уже не хочешь меня видеть, да? Раньше не давала и минуты покоя, а теперь…       Отлично. Я тоже не хочу. Выворачиваюсь из тисков чужой руки — хватит, не смей ко мне прикасаться! — и иду сам. Прочь, так быстро, как могу, щиплю себя за предплечье ещё и ещё, чувствую боль, но ничего не меняется. Мне нужно… нужно подумать… может быть, изменить…       — …да остановись же ты!       Принц обгоняет меня, преграждает путь.       — Фобос, перестань вести себя как ребёнок и послушай!       — Пусти!       Электрические разряды щёлкают совсем рядом, но принц не двигается, смотрит на меня сверху вниз. Ненавижу, когда на меня так смотрят!       — Твоей матери тяжело… — Он потирает переносицу медленным картинным жестом. У королевы научился?! — …и без твоих нелепых выходок. Ты видишь только одну сторону её положения, ты даже не представляешь, что ей, как Свету, приходится выносить, сколько жертв…       — Это лекция по меридианской идеологии?       — Имдалов гром! Фобос, оглянись! Ты хочешь быть правителем, но искришь, как неисправный артефакт! люди боятся к тебе приближаться! Ты травишь собственную охрану и выращиваешь ядовитые деревья под окнами дворца! Ты сбежал со священного праздника…       — Я не сбегал!       — А что ты сделал?       Не могу сказать правду, но и правдоподобную ложь придумать не могу. Сжимаю кулаки, чтобы утихомирить силу, — этот осёл магией не владеет, защититься не сможет. Нет, вы только посмотрите на него: брови свёл, руки на груди сложил, серьёзный-важный-я-имею-значение мужчина!        — Твоя беда не в том, что у тебя нет Света, Фобос, а в том, что ты эгоист. Если бы ты хоть на минуту…       — Лучше быть эгоистом, чем просто приложением к женщине!       — …если бы ты хоть на минуту перестал придумывать причины для обид, то понял бы, как много твоя мать тебе позволяет. И прощает. Она любит тебя, как никто и никогда не будет…       — О да, королева весьма любвеобильна! Тебе ли не знать?!       Замолчал. Сжал губы в узкую полоску. Что, задело?!       Проношусь мимо — этот тюфяк больше не рвётся следом. С чего он вообще взял, что имеет право меня учить? Отцом себя возомнил?! Чушь. Мы не похожи.       Иду по коридору так быстро, как могу, и на пути моём — портреты дочерей Лерин, со взглядами всеведущими, как у икон. Бледные, безупречные, благословенные.       Я не могу убрать их из замка.       И я уберусь сам.       Возвращаюсь в свою комнату, крепко запираю дверь, снимаю с шеи кулон-Печать. Я создал его ради проекта, но, похоже, придётся использовать не по назначению. Рассекаю пространство — Великая Завеса отзывается нервным хрустом — и шагаю в открывшуюся трещину. А если кто-то заметит?.. плевать!       Мне надо побыть одному.       В старой части Капитолия есть фонтан: золотой шар, из которого бьют струи-лучи. Декоративное солнце. Я присаживаюсь на бортик и ловлю мокрый луч в ладонь, хотя, по правде, мне хочется окунуться с головой, смыть сегодняшние прикосновения. Когда займу трон, вынесу свой бассейн за пределы замка… Когда займу трон… Проклятие, поверить не могу! Эта предательница беременна! Конечно, она не случайно узнала о своём положении на Розалий — она выгадала момент, чтобы преподнести новость максимально эффектно. Лживая двуличная лицемерная…       Но! Если у неё родится мальчик, то ничего не изменится. Я всё равно останусь законным наследником, а мир, после смерти королевы, останется без Света и без вариантов. Дочерей у моего брата не будет — об этом я позабочусь. Если же родится сестра…       Если. Я могу сегодня же дать королеве дудник с пижмой, которые спровоцируют выкидыш. Добавить в еду, например. Это не магия — «естественные» средства, королева ведь любит всё «естественное», да?.. Но что, если я ошибусь, как с Людмором?.. если она умрёт?       Нет. Не факт, что родится девочка. И девять месяцев — долгий срок, а королева уже немолода. Может, она сама потеряет ребёнка. А если и нет, то новый Свет Меридиана войдёт в силу только через четырнадцать лет — есть время на поиск альтернатив…       Гаанские луны! ну почему?! всё ведь так удачно складывалось!       В водах фонтана, будто продолжения солнечных лучей, плавают золотые рыбки. Я опускаю к ним ладонь, и лучи преломляются — рыбки бросаются врассыпную. Теперь в зеркальной глади только моё отражение.       Мне досталось от королевы почти всё: её высокий лоб и её скулы, её прямой нос и её узкие губы, а брови даже формы и цвета её — огненно-рыжие… Выдёргиваю руку — отражение исчезает, чтобы сразу вернуться. Как бы я хотел сбросить это лицо! как бы хотел выпустить из себя половину крови — ту, что досталась от её сияющего величества! Но всё, что я могу, — это отрастить бороду… когда она начнёт расти… начнёт же она, в конце-то концов…       — Прощу прощения, ваше высочество.       Вздрагиваю и оборачиваюсь. Нет, не Мирадель и не Галгейта. Замерев в низком поклоне, передо мной стоит белобрысый мальчишка, на его мантии — герб какого-то благородного семейства, не помню какого, да и плевать.       — Пошёл вон.       Он сгибается ниже, так, что чуть не утыкается лбом в мраморные плиты.       — Ваше высочество, позвольте вам кое-что вернуть.       — Я же сказал…       В его протянутой руке — красная маска. Та самая, которую я подарил дурочке в кустах.       — Вы вчера мне её дали, ваше высочество, когда я… был в облике девушки.       Секунду.       Оборотень? Да, для них «естественен» любой принятый вид, поэтому я не почувствовал подвоха. И поэтому во дворце и в церкви они обязаны быть в истинном обличье.       Какая, однако, наглая тварь!       — Ваше высочество, позвольте мне объяснить… — Под моим взглядом мальчишка вздрагивает, но всё равно тараторит явно заготовленную речь: — На священном ритуале Розалия обязана присутствовать женщина от каждого благородного семейства, но моя сестра никак не могла приехать, поэтому я решил, что мог бы её заменить, ведь это только формальность…       — И почему ты решил вернуть мой подарок?       Он поднимает на меня большие честные глаза. Светло-голубые, как цветки цикория.       — «Что нечестно приобретено, то прахом пойдёт».       — Я тебя спрашиваю, а не Гнея Невия.       Он густо краснеет. Ни одна из «скромниц» так не умела — даже уши пунцовеют, даже кончик носа.       Дурак. Ему стоило покаяться перед королевой. «Наше ласковое солнышко» любит демонстрировать милосердие когда ни попадя.       — Я… не имел и не имею права вам лгать, ваше высочество.       — Да. Не имеешь.       Взмахиваю ладонью — мальчишка, вскрикнув, падает на землю. Магический удар выворачивает его наизнанку, и стоны быстро переходят в надсадный сип. У простого человека, наверное, кости уже переломались бы, но этот ничего, гнётся.       Когда электрический импульс иссякает, оборотень продолжает лежать, хватать воздух открытым ртом, прямо у моих туфель.       Забавное ощущение — когда валяются у тебя в ногах.       — Это было за то, что лгал мне. А за нарушение закона тебя и твою сестру накажет…       Подождите. Оборотни ведь могут принимать любой облик?       — Как ты относишься к алхимии?       Он разлепляет глаза, встаёт на колени. Из его носа бегут струйки крови — мальчик-одуванчик зажимает нос пальцами и гундосит:       — Холосо относусь, васе высосество.       — Если хочешь жить… — Я поднимаюсь, и он смотрит на меня снизу вверх. — Как, ты сказал, тебя зовут?       — С-седрик.       Не женское.       — Если хочешь жить, слушай внимательно, С-седрик.       Людмор выходит из класса своей обычной торопливой походкой. Мне приходится позвать его дважды, прежде чем этот болван выныривает из фантазий и оборачивается.       — А, о, простите, ваше высочество… у вас вопрос по теме?        — Тебе сегодня на уроке ничего не показалось странным?       — Странным? — Одной рукой он нервно тормошит бант шейного платка, второй приглаживает волосы. Что творится у него в голове? — Нет, нет, ничего. Атанор слабовато горел, ваше высочество, но это такое топливо…       — Иди, Людмор.       Он кланяется и, пошатнувшись, разворачивается на каблуках. К своим преклонным годам он не добился и половины славы отца. Даже немного его жаль.       Возвращаюсь в класс, где ждёт моё приобретение — уже не в моём облике, уже опять мальчик-одуванчик.       — Кажется, ты не вызвал у него подозрений.       — Конечно не вызвал, ваше высочество! — Он гордо вздёргивает курносый нос. Ладно внешность, но ведь этот мальчишка двигается совсем не так, как я. Людмор просто идиот. — Мастер Людмор не очень внимателен. Он всё время размышляет о чём-то. Мне кажется, у него есть секрет.       — Не твоё дело.       Курносый нос опускается и краснеет.       Я подхожу к столу, беру конспект. Надо же: этот оборотень умудрился сымитировать мой подчерк. Правда, я никогда не записывал лекции настолько старательно, но всё-таки.       Что ж.       Посмотрим, сколько это бесстыдное создание продержится, прежде чем о нём узнает королева. А когда она возмутится, то… Она ведь хотела, чтобы я завёл «друзей»? Вот ей и «друг», и «подруга», и кто угодно ещё.       — Я дам тебе шанс заработать прощение.       Дурачок улыбается во весь рот, будто я только что пожаловал ему титул герцога, не меньше.       — Спасибо, ваше высочество! Я клянусь, что…       — Покажи свой истинный облик.       Улыбка стекает с подвижного лица. Он отходит на несколько шагов, а я подаюсь вперёд — чисто научный интерес, никогда не видел процесса физического перевоплощения.       Части его тела вытягиваются, меняют цвет и форму, и вот на месте одуванчика уже существо с длинным лозоподобным хвостом. Зелёное, в чешуе. Острый подбородок выдаётся вперёд, будто загнутое лезвие, а глаза с вертикальными зрачками светятся жёлтым.       Ну да. Пресмыкающееся.       — Никто не должен знать, что ты оборотень. Иначе тебя казнят.       — Да, ваше высочество, — шипит эта… то ли змея, то ли ящерица.       — Дай-ка маску.       Беру её из когтистых лап и надеваю на… не могу называть это лицом — на жуткую морду. Она холодная и гладкая, как мрамор, — ничего общего с человеческой кожей.       Оборотень в маске. Как метафорично.       — Так и ходи.       — Слушаюсь… ваше высочество, — бурчит морда.       Обиделась.