Green Sky Blue Grass

      В дверь позвонили.       Это был точно не почтальон и не разносчик рекламных газет, вообще вряд ли кто-то незнакомый, потому что на часах уже было почти восемь. Несколько минут Лэнс спрашивал себя, действительно ли он хочет открыть, действительно ли он собирается открывать, но потом все-таки сдался и, встав с дивана, поплелся к двери, за которой к его не слишком большому удивлению оказалась Пидж – с новой экстравагантной прической (малиново-зеленые волосы?) и преувеличенным беспокойством в глазах.       Но это беспокойство не шло ни в какое сравнение с тем, что отразилось на ее лице, когда она наконец увидела Лэнса. Отступив назад, она тихо охнула, а потом спросила со слабым изумлением:       – Это футболка Кита?       Каким бы нелепым и неуместным – почти будничным – не был этот вопрос, это были ее самые первые слова. И они совсем не соответствовали ее ошарашенному, абсолютно выбитому из колеи виду.       – Возможно. А что?       – Но он же ниже… и меньше тебя.       Пидж совершенно точно хотела сказать что-то другое, но будто бы смутилась и не смогла в самый последний момент. Лэнс равнодушно повел плечом:       – Остальная одежда грязная…       – Да я не об этом!       Глаза Пидж яростно сверкнули, и Лэнс решил, что она была немного разозлена, но так и не смог понять почему. Он отступил в сторону, привычным жестом пропуская подругу внутрь квартиры, хотя и сомневался про себя в правильности этого решения. Зачем она вообще пришла?       – Твой телефон отключен, – сходу рубанула Пидж, проходя на кухню. Она выглядела не хуже наряда полиции, совершавшего налет на наркоманский притон – такой взбудораженной, будто бы была готова разбросать все вокруг голыми руками.       – Какой именно? Домашний или…       – Оба!       Лэнс вздрогнул, с трудом заставив себя оторваться от дверного косяка, к которому прислонился, чтобы удержать равновесие. Голова кружилась, а во рту поселился неприятный горький привкус. Под мышками было мокро от пота, но Лэнс все еще старался держаться – Пидж не должна была знать, что происходит, она не должна была знать, как он…       – Мне позвонила эта девушка с твоей работы, – скрестив руки на груди и опершись на посудомоечную машину, Пидж смотрела на него во все глаза. Вряд ли она могла не заметить того, что он еле держится на ногах – не заметить этого мог, наверное, только слепой – но Лэнс все равно продолжал надеяться. Он закусил нижнюю губу:       – Девушка с моей работы?       – Именно, – взгляд Пидж под стеклами очков стал колючим, – у нее еще имя какое-то странное. И голос такой приятный.       – Аллура, что ли? – Лэнс поморщился, инстинктивно вцепившись пальцами в дверной косяк. Что с ним только было? Не хватало еще в обморок бухнуться. – Что приятного в ее голосе?       – Да какая разница?! – Пидж, казалось бы, снова разозлилась и была готова перейти в наступление. – Ты же сказал, что у тебя все нормально. Мы же созванивались два дня назад! Ты…       Пидж запнулась, и по ее расширенным глазам Лэнс понял, насколько все плохо. Скрывать что-то больше не было особого смысла – и, слабо улыбнувшись, он спросил тихо:       – Ты не против, если я сяду?       – Я могу отвезти тебя в больницу.       Пальцы Пидж коснулись его волос, провели по ним и легли на пару секунд на его покрытый испариной лоб. Это было странно, потому что с того момента, как исчез Кит, никто не касался его так. Лэнс в очередной раз поморщился:       – Не надо. Я не болен.       Он лежал на диване, и Пидж устроилась рядом, там, где обычно сидел Кит. От нее резко пахло дезодорантом, который больше смахивал на мужской, чем на женский, а ее пальцы, касающиеся его головы, были прохладными. Она еле слышно выдохнула:       – Что только с тобой случилось…       – Ничего, – Лэнс на секунду приоткрыл глаза и снова закрыл их. Головокружение почти прошло, но по сетчатке все еще плыли ярко-желтые пятна. И чем лучше он себя чувствовал, тем больше его тревожило присутствие Пидж. Он сухо добавил:       – С мной все нормально, как я и сказал тебе по телефону.       Пидж фыркнула, но наконец убрала руки.       – Я сделаю тебе поесть, – она решительно поднялась с дивана и раньше, чем Лэнс успел помешать ей или хотя бы возразить, утопала на кухню. Он глубоко вздохнул и, перевернувшись на спину, уставился в потолок. Не нужно было, наверное, отключать телефон – сам виноват. Да и Аллуре просто нужно было перезвонить и сказать, что с ним все в порядке. Всего один звонок… разве это было сложно?       На кухне лилась вода, что-то стучало и гремело – похоже, Пидж не на шутку взялась за готовку. И хотя от мыслей о еде его мутило, Лэнс был рад, что она хоть на немного оставила его в покое. Правда его радость была не слишком долгой – уже через пятнадцать минут, которые показались Лэнсу одной секундой, Пидж снова заявилась в гостиную с тарелкой вермишели, наспех перемешанной с томатным соусом.       – Оставь меня в покое, пожалуйста, – попросил Лэнс, когда она грохнула тарелку перед ним на журнальный столик, – я не просил тебя приходить.       – Угу. Вот так, значит, ты относишься к тому, кто в первый раз за два месяца приготовил ужин персонально для тебя.       – Это вермишель с томатным соусом из банки.       – Заткнись и ешь!       Пидж снова просто пылала от гнева. С новой прической и татуировками, пестрящими на ее предплечьях, она напоминала персонажа новомодной компьютерной игры. Но не из тех, с кем можно было шутки шутить.       Есть пришлось. Томатный соус был не таким уж и плохим, подумал про себя Лэнс, проглотив очередную миниатюрную порцию, но вот вермишель. Вермишель вообще никуда не годилась…       Пидж никогда не умела хорошо готовить. Лэнс невольно улыбнулся, наблюдая за тем, как она вертится по его гостиной, но уже через долю секунды улыбка сошла с его лица, когда он понял, что она нашла.       Замерев перед письменным столом, Пидж уперла ладони в бока. Она стояла так, безмолвно и не шевелясь, как минимум полминуты – за это время Лэнс уже успел мысленно вытошнить из себя все съеденное, а потом повернулась и посмотрела на него будто бы немного испуганно:       – Это то, что я думаю?       Лэнс кивнул. Он поставил тарелку на край журнального столика, потому запястья начали противно дрожать и держать ее на весу больше не было возможности.       – Игнорировать его письма, изводить себя голодом, не выходить из квартиры… Классный план, Лэнс.       Пидж издевательски подняла большой палец вверх. Теперь она еще больше стала похожа на анимированного персонажа – Лэнсу даже показалось, что у него в глазах двоится. Мир на мгновение стал каким-то нереальным. Все ускользало.       Желудок так бурно реагировал на мизерное количество заброшенной в него пищи, что Лэнс подумал, что еще чуть-чуть и его стошнит по-настоящему. Но не стошнило. Он только откинулся назад на диване и вопросительно посмотрел на Пидж:       – Что ты от меня хочешь? Что я должен делать?       – По крайней мере, не игнорировать его письма, – незамедлительно нашлась Пидж. Она снова подошла к дивану, но так и не стала садиться. – Думаешь, кому-то от этого лучше? Думаешь, он таким образом поймет, что ты на него злишься?       Лэнс хмыкнул.       – Помнишь, Кит говорил, что во Вселенной все связано?       – Лэнс…       – Он говорил, что каждый из нас связан с другим. Все вокруг связано друг с другом. Поэтому все, что бы ни происходило, имеет смысл. Огромный смысл, величиной с целую Вселенную. Ты веришь в это?       Пидж покачала головой, улыбнувшись одними губами. Ее глаза оставались серьезными, серьезными и немного грустными, когда она сказала:       – Он говорил много всякой чепухи. Это же Кит…       Лэнс рассмеялся в ответ, хотя смеяться ему совсем не хотелось. Пидж все-таки опустилась на край дивана рядом с ним, глядя на него с сожалением, с сочувствием и любовью. Такой любовью, что Лэнсу показалось, что его сердце сейчас разорвется.       Она была совершенно права – с ним действительно что-то случилось. Может даже, что-то непоправимое.       Он несколько раз моргнул, пытаясь сконцентрироваться, и услышал, как Пидж сказала:       – У тебя глаза на мокром месте.       Лэнс посмотрел на нее – пристыженный и растерянный, и она осторожно взяла его за руку, совсем как Широ тогда в баре. Он ощутил, как ее тонкие пальцы без особого труда охватили его худое запястье, и она пробормотала:       – Если тебе хочется плакать, плачь.       – Мне не хочется.       Лэнс соврал ей, хотя… она ведь все равно знала правду? А если знала, зачем тогда еще было говорить это вслух.       Пидж ушла через несколько часов, оставив в квартире резкий запах своего неженского дезодоранта и чертову кучу грязи на кухне. Убирая свинарник, оставленный Пидж, Лэнс снова задумался о ее словах и внезапно ощутил, как его глаза стали влажными. Он действительно плакал? Почему он сам не мог понять, плачет он или нет?       Возможно, это и правда были слезы, решил про себя Лэнс. Но он плакал не потому, что ему было грустно, это были слезы злости. Как же он злился!       Он злился на Кита, потому что его не было рядом. И потому что он исчез, оставив его совсем одного, хотя они любили друг друга так сильно, что это невозможно было выразить словами. Или все-таки возможно?       Запихнув в посудомоечную машину последнюю тарелку, Лэнс замер, чувствуя, как снова проваливается в воспоминания. И ему не хотелось противиться этому.       К запаху сигарет примешивался еще и другой запах. Совершенно определенный запах – тяжелый и сладкий, запах, заставивший Лэнса разозленно застонать, стоило ему переступить порог.       – Кит? – позвал он, чувствуя, как раздражение заполняет каждую клеточку его тела, – Кит?! Проклятье, я же сказал тебе не заниматься этим в моей квартире!       Отшвырнув рабочую сумку в сторону, Лэнс прошел в гостиную – полутемную, озаренную только светом свеч, и из-за этого больше похожую на помещение для ритуалов в какой-нибудь секте, чем на нормальную комнату – и обнаружил там Кита, лежащего на диване в наушниках. По выражению его лица не совсем было понятно, находится ли он все еще на планете Земля или уже где-то в нирване.       Кит не замечал его, и Лэнсу пришлось выдернуть из его ушей наушники, чтобы привлечь его внимание. Вздрогнув всем телом, Кит широко распахнул глаза и, увидев Лэнса, ухмыльнулся и попытался поцеловать его, но тот рассерженно отклонился в сторону.       – Я же сказал, никаких легких наркотиков в моей квартире!       – Это всего лишь трава, детка, – примиряюще протянул Кит. Он был под кайфом. Абсолютно точно. – Широ…       – Мне не интересно, кто твой дилер!       Кит захихикал и, обхватив его за шею, потянул к себе так сильно, что Лэнс не удержал равновесие и неуклюже плюхнулся прямо на него, умудрившись при этом больно удариться коленом о край журнального столика. Вот ведь же угораздило.       Кит был теплым – в своей неизменной толстовке с Пинк Флойд, которую он носил дома в любое время года при любой погоде – и таким уютным, будто большая мягкая игрушка. Необыкновенно красивая мягкая игрушка.       Он миролюбиво потерся кончиком носа о щеку Лэнса, но тот все еще никак не мог унять негодование:       – Чем ты занимался весь день?       – М-м…       – Кит!       Теперь они лежали на диване друг напротив друга, и Лэнс пытался рассмотреть глаза Кита за его челкой, отросшей до невозможности.       – Ты же обещал мне, что будешь искать работу.       – Я искал! – Кит будто бы даже обиделся, – как будто ты не знаешь, как с этим в Нью-Йорке…       – Я знаю. И у меня есть работа.       Лэнс вздохнул. Он чувствовал себя измотанным – одна только мысль о том, что они скорей всего будут ругаться весь вечер, вгоняла его в такое уныние, что он уже сразу был готов сдаться. Уступить, даже если и знал, что от этого станет только хуже.       – Послушай, – он постарался произнести это, как можно мягче, – послушай, я просто хочу, чтобы ты разобрался со всем… со своей жизнью.       Кит скептически поднял левую бровь и, когда Лэнс попытался продолжить, перебил его совершенно внезапно, вставив с горячностью:       – Ну да. Потому что смысл жизни – заработать как можно больше денег. Зарабатывать их днями и ночами. Совсем как ты…       – Вот только не юродствуй, а?       Они снова были готовы сцепиться. Совсем как прошлым вечером и вечером до этого. Лэнсу уже даже начинало казаться, что их отношения превратились в одну затяжную бесконечную ссору, в которой он не переставал бомбардировать Кита упреками, а тот только и делал, что игнорировал его и старался сбежать куда-нибудь при первой возможности. Наверное, этот вечер тоже не был исключением.       Но не успел Лэнс даже подумать об этом, как чужие руки обвили его крепко-крепко. Он не успел воспротивиться, не успел разозлиться, как Кит прижал его к себе, заставив уткнуться лицом в свою толстовку так, что он больше не мог ни говорить ни даже дышать.       – Не заводись.       В голосе Кита отчетливо слышалась хрипотца – так было каждый раз, когда он выкуривал в день больше пачки сигарет, и сегодня, рассеянно подумал про себя Лэнс, он уж точно выкурил как минимум две. Просто так, от безделья. Он был неисправим.       – Расслабься, – прошептал Кит – он в свою очередь уткнулся подбородком в макушку Лэнса, бережно прижимая его к себе, словно пытался защитить от кого-то или чего-то, – хотя бы один вечер, хорошо? Только этот вечер, ладно? Потом можешь продолжать ненавидеть меня…       – Я не ненавижу тебя.       Лэнсу наконец удалось поднять голову – и он обомлел от того, какими глубокими и темными показались ему глаза Кита. Почему он только смотрел так?       – Я не ненавижу тебя, – поспешно повторил Лэнс, потому что боялся того, что могло произойти в следующую секунду, – я люблю тебя! И ты… черт, ты ведешь себя всегда, как будто тебе и пятнадцати…       Лэнс осекся – Кит улыбался. Он явно пытался скрыть это, но у него не выходило, и он щурился и кусал губы, но ухмылка все равно расплылась по его лицу, заставляя Лэнса понять, насколько его обвели вокруг пальца.       – Ты…       – Да, детка?       – Прекрати это!       – Что прекратить?       Кит рассмеялся уже открыто, когда Лэнс попытался стукнуть его, и предложил вдруг, явно развеселившись еще больше:       – У меня, кстати, осталось еще немного. Ты хочешь?       Лэнс бросил траву уже в первый год после колледжа, когда жизнь – взрослая жизнь, к которой он не был никак подготовлен – обрушилась на него так беспощадно, что он даже вдохнуть и выдохнуть не успел. Просто он не хотел подвести кого-то. Кого-то из тех, кто ожидал от него так много.       Поэтому этот вечер был таким необычным. Приятно необычным и восхитительно долгим. По крайней мере, так показалось Лэнсу, хотя и он был склонен приписать это все действию травы.       Например то, что когда Кит сказал что-то невпопад, они смеялись над этим, почти не переставая, больше получаса. Или то, как они ели вчерашнюю лазанью из холодильника, даже не додумавшись разогреть ее. И еще то, что каждое слово, сказанное Китом в тот вечер, казалось ему гениальным – гениальным и необыкновенно остроумным, а сам Кит таким невероятным, словно он был не человеком, а существом с другого конца галактики.       Они говорили без остановки – больше даже, чем в вечер их знакомства, но темы никак не заканчивались, а когда закончилась трава, оказалось, что в холодильнике еще было несколько банок пива. Даже нет, не несколько, довольно много – пять или шесть.       Говорить хотелось больше, чем физической близости, но в какой-то момент Лэнс понял, что он уже на грани – все-таки они обнимались и целовали друг друга уже несколько часов без какого-либо прогресса, будто съехавшие с катушек подростки. Кит не был против секса – под травой он вообще всегда позволял Лэнсу намного больше, чем обычно, но при этом в тот вечер им обоим было непередаваемо хорошо, и в кои-то веки они наслаждались самим процессом, а не просто ждали того, что должно было случиться в конце.       Они занялись сексом прямо на ковре, расстеленном на полу гостиной, и после оргазма так и не смогли заставить себя перебраться в другое место и остались лежать там полуобнаженные: Лэнс натянул на себя только боксеры, а Кит – треники прямо на голое тело.       Он был таким непередаваемо красивым, что Лэнс не мог перестать смотреть на него и, к своему собственному стыду и сожалению, признаваться ему в любви. К стыду и сожалению, потому что единственным ответом на его пылкие признания было глупое хихиканье.       – Ты такой холодный, – пожаловался Лэнс, когда Кит в очередной раз притворился, что ничего не услышал. Они все еще лежали на полу, хотя времени уже было порядком за полночь, а от усталости слипались глаза и говорить было невероятно сложно.       – Холодный? – почти эхом повторил за ним Кит, и Лэнс ткнул его кулаком в бок:       – Не притворяйся.       Кит хмыкнул и пошарил рядом с собой на полу в поисках недопитой банки пива, но Лэнс не собирался отставать:       – Я хочу услышать от тебя, что ты влюблен в меня.       – Зачем все время говорить одно и то же?       – Зачем я, как думаешь, все время говорю это тебе?       Кит фыркнул, смешно зажмурившись, а потом заявил серьезно:       – Это нетипично в моей культуре – разбрасываться признаниями.       – В твоей культуре? – издевательски закатил глаза Лэнс, – насколько ты вообще азиат? На одну десятую?       – Ну вообще-то наполовину.       – Наполовину азиат, наполовину инопланетянин?       Кит смог изображать, что он злится не больше нескольких секунд – потом они оба сдавленно захихикали, даже несмотря на то, что смеяться больше не было сил. А потом замолчали – разом, будто бы кто-то нажал на кнопку выключателя. Они лежали молча, прижимаясь друг к другу, наверное, минут десять, пока Кит вдруг снова не подал голос, тихо спросив:       – Если бы ты любил кого-нибудь так сильно, что тебе казалось бы, что твое сердце сейчас разорвется от этой любви, как бы ты сказал ему это?       Лэнс, впавший в прострацию от ощущения того, как волосы его парня щекочут ему кончик носа, смог только через несколько мгновений понять смысл вопроса и, когда наконец понял его, решил, что это была проверка. Это ведь было очевидно – усмехнувшись, Лэнс убрал пряди волос Кита, липнущие к его лицу, в стороны и пробормотал:       – Я бы поцеловал его, – он наклонился и ласково чмокнул Кита в висок, – и сказал ему: „Я люблю тебя, Кит“.       – И все?       Лэнс округлил глаза.       – Этого мало?       Кит промолчал. Он не смотрел на Лэнса, вместо этого уставился в потолок, будто бы глубоко задумавшись над чем-то. Так прошло около десяти минут – десять минут полной тишины, пока Лэнс, которому затянувшаяся пауза показалась излишне гротескной, не удержался:       – А как бы сказал это ты?       Кит посмотрел на своего собеседника таким странным рассеянным взглядом, словно видел его впервые. Он не торопился с ответом и, даже когда наконец заставил себя заговорить, говорил медленно, словно пытаясь вспомнить что-то.       – Я бы взял его за руку, – Кит сделал паузу, и его пальцы нашли пальцы Лэнса, осторожно переплетясь с ними, – и сказал ему: „Любовь моя…       Лэнс непроизвольно хихикнул, но Кит продолжал – так серьезно, что тому сразу перехотелось смеяться:       – … я прошел тысячи миль. Перешел вброд реки, переплыл моря, преодолел высокие горы. Я страдал и перенес все трудности, выпавшие на моем пути. Я устоял перед искушением, и я следовал прямиком за солнцем только ради того, чтобы оказаться рядом с тобой и сказать тебе…“       Кит снова замолчал. Он сделал глубокий вдох и облизнул губы, будто бы собирался с силами.       – Для того, чтобы сказать тебе, как сильно я тебя люблю.       Он остановился так резко, словно сказанное отобрало у него последнюю энергию, но его пальцы все еще стискивали пальцы Лэнса до боли.       – Ты… – начал тот с восторгом, но Кит смущенно прервал его:       – Это… в общем, это не я придумал.       – Мне все равно, кто это придумал.       Все еще словно смущаясь, Кит отвел глаза в сторону, но Лэнс настойчиво притянул его к себе, развернул его лицо к себе и коснулся губами уголка его губ. Сначала он хотел поцеловать Кита – но только сначала, через несколько секунд он понял, что его совсем не тянет на поцелуи. Он прижался щекой к щеке Кита и закрыл глаза, чувствуя, что мир уплывает. И это было правильно, это было то, что нужно.       Лэнс позволил ему уплывать.       Но какими бы не были воспоминания, они ничего не меняли. И не могли ничего изменить. Даже если во Вселенной все было связано, даже если бы все, что не происходило, имело один огромный вселенский смысл, Лэнс никак не мог понять его, как ни старался.       В том, что Кит исчез, не было никакого смысла. И в его письмах тоже – Лэнс все еще не мог заставить себя прочитать хотя бы одно из них. Это было глупо – глупое, почти детское упрямство, ведь теперь он даже не знал, все ли с Китом в порядке. И где он вообще был.       Нельзя было сказать, что после визита Пидж что-то изменилось, но в тот же вечер Лэнс заставил себя позвонить в офис к Аллуре и оставить на автоответчике голосовое сообщение с просьбой не волноваться о нем. Ведь с ним все было нормально. Любому мог понадобиться перерыв.       Это был самый обычный перерыв. Небольшой отпуск. Попытка набраться сил.       Вот только они не набирались. Лэнс продолжал по утрам лежать без движения в кровати, а когда Широ несколько раз позвонил ему, просто не взял трубку.       Он не ответил и на сообщения Ханка – они были неуклюжими, взволнованными и добрыми, как и сам Ханк, и Лэнс даже улыбался, когда читал их, но он все равно не смог ответить.       Ему не хотелось никого видеть, но в какой-то момент почему-то так сильно захотелось выйти наружу, что он, натянув на себя первую попавшуюся под руки одежду – футболку Кита и свои собственные, не первой свежести джинсы, вышел из дома, но пройти далеко не смог, завернув в кофейню, находившуюся в паре метров от двери подъезда.       Они часто бывали здесь вместе – он и Кит. Это было удобно, да и кофе, который варили здесь, был не таким уж и плохим.       В кофейне не изменилось совсем ничего. Будто в последний раз он был тут не два месяца назад, а только вчера. Сладкий запах выпечки все также назойливо забирался в ноздри, а в колонках играло что-то из привычного приевшегося репертуара. Кажется, один из старых хитов Ленни Кравица. Кит так любил его, что иногда наигрывал его аккорды на акустической гитаре дома. Он играл, а Лэнс слушал и слушал…       Наверное, это было не лучшей идей зайти сюда. Лица девушек за прилавком казались знакомыми, одна из них даже приветливо улыбнулась Лэнсу. Но улыбались только ее губы – глаза же с некоторым опасением сузились. На какое-то мгновение на ее лице промелькнуло удивление, но его быстро сменили отвращение и настороженность.       Они все смотрели на него так странно. Так, словно на нем было несмываемое клеймо, словно они все уже были прекрасно осведомлены о том, что Кит исчез, бросив его одного и, что самое главное, что он этого заслуживал. Да, он несомненно заслуживал этого.       Ссутулившись и стараясь не встречаться взглядом с персоналом, Лэнс прошел к одному из кофейных автоматов и, поставив в него картонный стаканчик, ткнул пальцем в одну из кнопок. Он даже не посмотрел, что выбрал – обычный капучино или какой-нибудь карамельно-ореховый латте. Было все равно без разницы – он ведь мог пить, что угодно. В конце концов, у него не было непереносимости лактозы как у…       Лэнс вздрогнул, когда кто-то коснулся его плеча. Кто-то, совсем как Кит, пахнущий сигаретным дымом, какой-то незнакомый парень с наглой ухмылкой, растрепанными темными волосами и необыкновенно красивыми азиатскими глазами.       Парень тряс его за плечо и улыбался. Лэнс поднял голову и, наконец разглядев незнакомца, понял, кем он был. Понял почти сразу, хотя и не должен был – ведь они видели друг друга всего раз. Да еще и в полутьме.       Тот тоже быстро заметил, что Лэнс узнал его, и от этого ухмылка на его лице стала еще шире, и он повторил то, что, по всей видимости, говорил все время до этого:       – Эй, твой кофе…       Лэнс невольно и будто в замедленной съемке перевел взгляд на свой стаканчик. Кофе уже давно лился через край.       – Охренеть ты худой.       Парень соседской девицы ухмылялся – очаровательной и казавшейся немного сконфуженной ухмылкой, на которую были способны только азиаты. Лэнс не просил его подсаживаться к себе и не собирался заводить с ним никакого разговора, но странный тип, похоже, был не из тех, кого можно было остановить обычным недружелюбием. Он удивленно поднял брови:       – На Кубе не кормят?       – Откуда ты знаешь, что я с Кубы?       – Мэйси сказала…       Лэнс равнодушно отхлебнул кофе и поправил машинально:       – Мэгги. Мою соседку зовут Мэгги.       – Да насрать вообще.       Парень нахально подмигнул Лэнсу. У него самого в руках был такой же картонный стаканчик с кофе, но он до сих пор не сделал ни одного глотка. И будто бы и не собирался.       – Ты ведь Лэнс, да? – с напором продолжил он и, когда Лэнс безразлично кивнул, весело добавил:       – Приятно познакомиться. Кит.       Кофе был горячим, как кипяток, и Лэнсу показалось, что после очередного неосторожного глотка на небе повисли разодранные кожные лоскуты. Он аккуратно тронул их языком, а потом хрипло поинтересовался:       – Тебя действительно зовут Кит?       Парень ухмыльнулся во весь рот, довольно откинувшись на спинку своего стула.       – Если быть честным, нет. Не Кит. Но тебе ведь очень хотелось бы, чтобы меня так звали?       Лэнс молча качнул головой, снова тронув кончиком языка обожженное небо. Ему хотелось уйти, но он не мог – словно прилип к стулу. Друг Мэгги был на самом деле не так уж и похож на Кита: он был младше, немного выше и не таким худым. Но это были его глаза, его черные неряшливо отросшие волосы, его ухмылка или даже все это вместе – что бы это ни было, Лэнс не мог сдвинуться с места. И не-Кит это чувствовал.       Он наклонился немного вперед, положив локти на стол, и порывисто заглянул Лэнсу в лицо. Парень все еще продолжал улыбаться, но уже немного по-другому, и эта ухмылка была липкой и неприятной. Несколько мгновений его пальцы беспокойно барабанили по поверхности стола, а потом поползли вперед и накрыли пальцы Лэнса, содрогнувшегося всем телом от неожиданности.       – Я прямой человек, – голос не-Кита стал тише, опустившись на несколько тонов ниже, а его пальцы в такой же напряженной манере, как барабанили до этого по столу, теперь стискивали пальцы своего собеседника, – не всем нравится, но, знаешь, у меня такое ощущение… что ты не против.       – У тебя такое ощущение?       – Да.       На мгновение парень замолчал, немного прищурившись. Он все еще сжимал пальцы Лэнса, и даже несколько раз качнул их из стороны в сторону, будто играя с ними.       Он был привлекательным. Лэнс отметил это про себя еще с первой секунды, когда увидел его в дневном свете. Он мог бы заменить…       Эта мысль, такая легкая и приятная поначалу, обожгла Лэнса не хуже горячего, как кипяток, кофе, стоило ей оформиться и обрести вес. Ведь он не мог? Господи, он не мог. Только потому что Кит был далеко…       Мне бы понравился секс с ним, понял внезапно Лэнс. Он подумал о колледже и о времени до того, как он познакомился с Китом. Разве он сам был другим? Всегда уверенный в себе, он обычно довольно быстро добивался того, чего хотел.       Кит был далеко, но это не отменяло ничего. Тех чувств, которые были между ними, той бесконечной тоски, которая поднималась у него внутри, стоило ему открыть одно из писем.       Поэтому он просто не открывал больше ни одного.       Парень соседской девицы продолжал проникновенно улыбаться. Молодой, привлекательный и такой неимоверно близкий. Между ними не лежали тысячи километров, между ними не было и полуметра, и чтобы прикоснуться к нему, было достаточно вытянуть руку.       Но Лэнс не стал. Он хотел отодвинуться, но не-Кит вдруг придвинулся еще ближе, а его голос стал еще тише. Он прошептал:       – Я уверен, что в постели ты бомба. Кто-то из тех, кто кричит, когда кончает. Я прав?       Пальцы парня все еще крепко сжимали пальцы Лэнса, когда он предложил:       – Мы могли бы пойти к тебе.       – Прямо сейчас?       Лэнс холодно усмехнулся, и когда на лице парня отразилось замешательство, спокойно добавил:       – Мы никуда не пойдем.       Он продолжал, чувствуя, как пальцы, стискивающие его ладонь, слабеют:       – Знаешь, я тоже довольно прямой человек, поэтому я скажу прямо: ты мне не интересен. Вообще. Даже этот стаканчик с кофе для меня интереснее тебя. И да, может, я и бомба в постели, может, лучше меня нет никого, только ты этого никогда не узнаешь. Потому что ты не Кит.       – Да кто он такой вообще, этот твой Кит?!       В голосе парня явно слышалась досада и злость, он все еще кричал что-то вслед, когда Лэнс, не говоря больше ни слова, поднялся из-за стола и, выкинув стаканчик с недопитым кофе в огромную урну перед выходом, покинул кофейню.       Он тоже злился. Страшно злился на самого себя, ведь он на какой-то миг всерьез задумался о сексе с незнакомым парнем только потому, что тот отдаленно напомнил ему Кита. Он злился на самого себя, на Кита, которого так долго не было рядом, на собственную беспомощность и слабость – злился и не мог остановиться.       И, возможно, именно поэтому, потому что он был ослеплен яростью, потому что она захлестнула его с головой, обнаружив в почтовом ящике новое письмо, он трясущимися руками надорвал конверт.       Что бы там не было написано, он должен был прочесть это.