To Death

Ну кто бы сомневался, что эта гадина такая живучая! Впереди грозного войска, остервенело швыряясь заклятиями, шла Белатрисса Лестрейндж. Её красивое лицо испортил неровный шрам – краснота еще не сошла, и отметина, от щеки к щеке и вниз к шее, придавала женщине вид едва ли не более жуткий, чем у её воинов. Безумный взгляд и полчище ободранных мертвых за спиной – никогда еще Белатрисса не выглядела столь устрашающе. - Люциус! Сдавайся, сволочь! Заклятия разбивались о вовремя выставленную мужчиной защиту. Впрочем, отражая Белатриссу, он был вынужден на секунды оставлять Гермиону держать огненную оборону в одиночку. - Ненавижу!! Ненавижу!! – женский голос срывался на хрип. Малфой, удерживая тяжелую волну пламени, обернулся к девушке. - Трансгрессировать можешь? Убирайся, скорее! – задыхающийся голос перекрикивал рев пламени и инферналов. Однако мисс Грейнджер предпочла сделать вид, что не слышит его. Лицо Гермионы не выражало ничего кроме крайнего напряжения. Она не позволяла себе ни на секунду вспомнить, как она боится. Инферналы, несмотря на яростное сопротивление двух обитателей хижины, смыкали кольцо. Ещё минута - и первые полезут внутрь из всех окон и дверей. Их создательница раскидывала мощные языки пламени и лишь они пока удерживали её от быстрой победы. - Люциус! – визжала Белатрисса, - я ненавижу тебя! Сдавайся и умри, Люциус! Умри, как умрут они! Если в этом мире и были те, кого любила госпожа Лестрейндж, да простит нас читатель за смелость приписать этой даме столь возвышенное чувство, то они томились сейчас в Азкабане в ожидании страшного приговора. Нарцисса и Драко Малфой, плоть и кровь Блэков. Фанатичная преданность Беллы сыграла с ней странную шутку. Она не могла обвинять за это беззаветно обожаемого Темного Лорда – для нее он всегда был справедлив, даже сейчас. Она не сомневалась в его правоте и праве уничтожить тех единственных, кто был ей важен. Но Люциус – о, на него одного обрушилась вся сила её ненависти. Вот виновник её горя, вот настоящий предатель! И если она накажет его сама, то, быть может, её хозяин… смилостивится? У Гермионы дрожала рука от напряжения. Капельки пота превратились в струйки. Нужно что-то делать. Нужно решаться. Еще несколько часов – и будет рассвет. Вот только шансов дожить до рассвета у них не слишком много. Уже слышится звон стекла – мертвые руки разбивают окна, и страшная, мучительная смерть уже в прямом смысле слова дышит им в затылок. Еще две минуты – и их живьем разорвут на части. Нужно было действовать быстро. Выиграть время, чтобы трансгрессировать. Только… не испугается ли она? - Гермиона! – крикнул Малфой, когда девушка чуть вскрикнула от звука очередного разбитого окна, но удержала пламя на кончике своей палочки, - удержи их, дай мне несколько секунд! Девушка едва заметно кивнула и схватила палочку двумя руками, зажмурив глаза от адского напряжения. Огненное кольцо Люциуса Малфоя опустилось на землю и языки пламени побежали к дому. Гермиона в ужасе отпрянула назад. В дом продолжали лезть инферналы, оказавшиеся ближе всех – огонь лишь отделил их от основной массы и заставил с еще большей яростью ломиться в окна. Малфой схватил девушку за плечо и потянул в центр дома, поджигая все на своем пути. Они стояли в охваченной огнем комнате, полной удушливого дыма. Еще несколько минут – и начнут рушиться ветхие перекрытия. Гермиону била крупная дрожь. Она боялась. Везде была смерть, страшная, несправедливая – а ей так хотелось жить! Именно сейчас хотелось жить, ведь ей было ради кого и ради чего! Малфой склонился, пытаясь отдышаться. В дымной комнате это было сделать невозможно, а на заклинания нельзя было тратить ни время, ни силы. Сейчас, еще десяток секунд – и не выпускать из железных пальцев бьющуюся руку почти обезумевшей от страха девочки. - Тихо! – выдохнул он. И, отдышавшись: - Не бойся. Трансгрессируем. Как тяжело после такого адского напряжения и страха протискиваться сквозь пространство! Дотянуть - он может, он должен, он обязан! Секунда, две, три – да, твердый пол под ногами! Он опустил Гермиону на ближайший стул. Девушка, почувствовав безопасность, обмякла. Слезы потекли сами. Дальше она ничего не слышала, и почти не сопротивлялась сильным мужским рукам, несколько минут спустя сдернувшим её со стула. Объятия до хруста. - Слава Богу, ты нашлась. Слезы просохли, чтобы через секунду политься еще сильнее. На грязной, пыльной кухне Норы её обнимал Гарри Поттер.