To Death

Гермиона сидела в самом углу скудно обставленной комнаты с тусклым, тяжёлым освещением. Невозможно было понять, что это — помещение для тайных переговоров или заброшенный кабинет. Стол, четыре стула, книжная полка с зеркальным задником. С отвратительным налетом подземелья, как и все в Министерстве. Сырое, пыльное. Некогда роскошное, нынче — неопрятное. Как же здесь, должно быть, противно работать! Неудивительно, что кабинет пустует — Пожиратели предпочитают комфорт и изысканность. Гермиона не шевелилась. Впервые в жизни ей было даже не любопытно, что за книги стоят на полке. Ей просто страшно. Непонятно. Неизвестно. Как их выследили? Кто их предал? Что делать дальше? И самый страшный вопрос. Что значила фраза «Браво, Люциус!»? Она не слышала его ответа. Только видела побелевшее лицо человека, которому, вопреки здравому смыслу, поверила. Только осознала, что его ладонь отпустила её руку. Зачем? Выхватить палочку — или позволить увести её? Её трансгрессировали первой. Оставили в этой комнате без окон, где она давно потеряла счет времени. Были ли эти часы? Может, прошло лишь несколько десятков минут, струна за струной высасывающих душу? Ей не выбраться отсюда. От Волдеморта мог уйти только Гарри, потому что ему на роду так написано — умереть или убить. Но ведь она не одна. Сомнения заскреблись, точно мыши в уголке. Так ли это на самом деле? Она ведь дала обмануть себя этому человеку, дала увлечь и опутать сладкой паутиной свое сердце. Она добровольно пришла к нему. Поверила! Поверила! Злость прогнала страх, и девушка вскочила на ноги. Обязан быть выход. Просто обязан! Двери открылись, пропуская внутрь Мальсибера. Человек высокого роста и могучего телосложения, он заполнил собой, казалось, треть комнаты. Девушка бросилась к стене, будто её надёжность могла дать силы. У Гермионы все ещё была бисерная сумочка, но черт, почему она не додумалась бросить в нее хоть какую-нибудь волшебную палочку. Можно ведь было купить в Болгарии! От досады девушка скрипнула зубами и отступила. Мальсибер сделал несколько шагов к ней, Гермиона сильнее вжалась в угол. Но мужчина присел на стул и заговорил тихо и ласково. — Не нужно меня бояться. Садись со мной, девочка. Нет? Ну что ж, я не заставляю. Я к тебе по делу. В руках, неестественно узких для такой мощной фигуры, он вертел короткую палочку. — Ты ведь понимаешь, что выйти отсюда у тебя шансы невелики. Но, тем не менее, они есть. Ты ведь знаешь, что мне нужно от тебя? Глаза Гермионы зло зыркнули на Пожирателя. — Понимаешь, кончено. Ты ведь не урождённая волшебница, кажется? Люциус говорил, что ты маггла. Тем более, тебе проще. Сможешь начать новую жизнь среди себе подобных. Я отпущу тебя. Прямо сейчас, хочешь? Хочешь, кончено. Отправишься к родителям, я обещаю. Только скажи, где Орден. Гермиона молчала. — Я не люблю, когда меня игнорируют. Встань, — голос его стал твёрже. Девушка не шевельнулась. — Ну что же, это ожидаемо. Империо! Встань! Гермиона почувствовала, как зашумело в ушах невидимое море, как туман заволок глаза, оставляя в поле зрения лишь того, кто приказывал ей. Ноги сами подняли её. Стало хорошо. Просто и понятно. «Я должна сопротивляться. Гарри же может. И я смогу. Я смогу.» Но она стояла, понимала руки, вертелась вокруг своей оси, изо всех сил сопротивляясь внутри своего разума. — Умница. А теперь скажи, где скрывается Орден Феникса. Гермиона с силой сжала губы, готовые уже сложиться в слово «Хогвартс». Время потекло. Она понимала, что вот-вот сдастся. И тогда мозг нарисовал нужную картинку. Она сможет подчиниться приказу и не сказать правду одновременно. Она скажет устаревшую правду. — Площадь Гриммо! — Лжешь, стерва! Круцио! Казалось, кости крошатся под алым лучом его заклятия. Она кричала и кричала, срываясь на хрип, пока голос не сорвался окончательно. И тогда, когда боль не находила выхода в крике, она, наконец, потеряла сознание. И в эту блаженную секунду падения боль прекратилась. Когда Гермиона с трудом открыла глаза, её мучитель всё ещё стоял перед ней. — Теперь ты будешь посговорчивее? Империо! Где штаб Ордена Феникса? Мальсибер не знал, что сам помог ей, неверно задав вопрос. Штаб был на площади Гриммо, в Норе, но подземелья они ни разу так не назвали. — Нора, — прохрипела она. — Круцио!!! Вместо крика вырвался звериный вой. Она упала на холодный камень, силой воли удержав готовое ускользнуть сознание, хотя в этом не было необходимости. У нее нет шансов выжить — никто не знает, где Люциус Малфой и Гермиона Грейнджер. Хотя нет, скорее, её будут пытать, пока она не сойдёт с ума. Боль прекратилась. — Остановись, — прозвучал в неожиданной тишине обманчиво ласковый голос Беллатрисы Лестрейндж. Слышались шаги, шуршала одежда, но Гермиона могла смотреть только на трещины в мраморном полу. Сил поднять голову не было. Сил встретиться с реальностью, в которой ей не выстоять, не было. В какой-то совершенно невероятный момент Гермиона поняла — Люциус здесь. Смотрит на нее. Она подняла голову. Казалось — быстро, на деле же — очень медленно, устало подняла измученное лицо на единственного человека, который мог им сейчас помочь. Люциус Малфой стоял прямо перед ней, неестественно ровно. На его лице были напряжены все мускулы, не выдавая ни единого оттенка эмоции. Крепко сжатые ладони. Взгляд — взгляд не мог понять никто. И только тут мученица осознала, что было не так — палочка! В руках у Люциуса была его палочка. — Подними её, — Белла властно указала на Гермиону. Мальсибер схватил девушку за плечи, тряхнул и заставил стать ровно. С трудом держа равновесие, она, все же, стояла, глядя мутными от боли глазами сквозь упавшие на лицо волосы. Не было сил ни убрать пряди, ни поправить разорвавшееся по шву платье. Разбитый лоб едва саднил, и глупо было противиться этой боли после всего пережитого. Беллатриса стала рядом с Малфоем, Мальсибер — в стороне. — Ну же, Люциус, не медли, — в голосе мадам Лестрейндж звучало детское нетерпение. Малфой смотрел в глаза своей жертвы странным, больным взглядом. И вдруг она увидела — на секунду заметила в них вспыхнувшее торжество. Угол его губ дернулся едва заметно, и обведя всех взглядом, он вдруг направил палочку на Гермиону и крикнул: — Авада Кедавра! Она видела, точно в замедленной съёмке, как зелёный луч вырвался из палочки Люциуса Малфоя. Всё было ложью.