После вдоха

Daughter — Home

      Март серьезно озаботился моим состоянием. Обычно, проснувшись и проводив отца на работу, мы вместе заваливались в гостиную, чтобы посмотреть глупые мультики или поиграть. Альфе, в общем, было все равно, чем занимается папа, лишь бы он просто был рядом и иногда посматривал на него.       Так проходило утро. Потом Март обычно спал и не мог знать, чем я занимаюсь, зато после я снова был в полном его распоряжении.       Сегодня все было не так. Проводив крайне обеспокоенного Дино на работу, я решил, что если и пришло время что-то менять, то это время — сегодня. Собрав всю силу воли, я за несколько часов навел относительный порядок в доме, сделав так, чтобы он хоть чуть-чуть был похож на жилище омеги.       Нет, я никогда не страдал предубеждениями на счет чистоплотности омег, но здраво полагал, что разводить дома свинарник, подобный нашему, тоже не лучший путь. Поэтому решил заняться прямыми своими обязанностями.       Да, это было довольно сложно. Я и три года назад не особо увлекался уборкой, а уж после случившегося и вовсе забил на любое поддержание чистоты. Обычно в свое свободное время этим занимался Дино. И, если задуматься, он взял на себя абсолютно все обязанности в нашем доме: готовил, стирал, убирал… И много всего еще. Конечно, ведь немощный я ни на что не был годен…       Хотя мне даже нравился такой расклад.       Но не сегодня. Сегодня я хотел показать ему, что тоже что-то могу, могу без его помощи. Да, в сущности, уборка — мелочь, но для нас сейчас это важно. Важно и для меня, и для него.       Но всего этого Март не понимал. Обделенный моим вниманием, он все утро плакал и вредничал, никак не желая сидеть в детском манеже вместе с игрушками. Когда он разрыдался в очередной раз, я, взяв его на руки, внимательно посмотрел на заплаканное лицо. Интересно, кто из нас был таким в детстве? Дино? Вполне возможно…       Вздохнув и взяв хныкавшего сына на руки, я ушел на кухню. Сегодня я хотел сходить в местный парк. Тем более что располагался он совсем недалеко: лишь за несколько улиц от нас.       После свадьбы, когда я мало что соображал от всего случившегося, Дино сам нашел этот небольшой домик в пригороде. Как я понял потом, уже после новости о беременности, выбрал он его совсем не случайно. Рядом были минимаркет, частная поликлиника, детский сад и даже школа всего в нескольких кварталах. Тогда я только поразился его расчетливости!       Теперь поблагодарил за нее. Парк тоже был тут, совсем рядом. Дино, конечно, был в ужасе, когда я сообщил ему о наших с Мартом планах на сегодняшний день, но отпустить нас ему все же пришлось. Я видел, как все утро он кидал на меня то недовольные, то откровенно сочувственные взгляды. Видел, но делал вид, что не замечал. Вчера он накачал меня успокоительным, чтобы я смог заснуть ночью, и сам разобрался со всеми последствиями нашего опыта. Помыл меня, уложил в кровать и защищал всю ночь. От моих же кошмаров.       Он правильно поступил, в этом не приходится сомневаться, но все же… Рядом с ним я правда чувствовал себя еще одним малолеткой, который не может без взрослых. Умом я понимал, что вчера сделал очень серьезный шаг и теперь у меня есть все основания гордиться собой, но в душе… Мою и без того злобную натуру распирало чувство вины, когда утром на нашей тумбочке я увидел так и не распечатанную пачку презервативов. Тех самых, которыми я надеялся удивить его, показать, что тоже стараюсь что-то сделать, что тоже не собираюсь всю оставшуюся жизнь полагаться на него. Я так надеялся на вчерашний день. Я так в себя верил. И что в итоге?       Нет, прогресс, конечно, появился. Сегодня мне позволили самому приготовить себе скромный завтрак, пока Дино был занят с Мартом, и опять же самому, без лишнего присмотра, заняться утренними процедурами. Последнему я был рад больше всего. Оставление меня одного, а тем более в местах типа ванны давно стало для Дино больной темой. Иногда мне казалось, что док тоже приложил к этому руку, но большинство острых предметов находилось в нашем доме за пределами моей досягаемости. Ошибки прошлого давали о себе знать.       Задумавшись обо всем, что происходило сейчас, я не сразу заметил, как Март, обиженно пыхтя, с тупой упрямостью на лице тянется к только что вскипевшему электрическому чайнику. Кажется, он мне мстил.       Легонько шлепнув тут же захныкавшего сына по пухлой ручке, я пошел обратно, в гостиную. Полдень. Нужно было собираться.       Естественно, я волновался. За все эти годы мой круг общения совсем не изменился, может, только чуть расширился. Дино, док, Уга, Март… Серые люди, с которыми я постоянно пересекался в больнице или на улице. А тут мне предстояло встретиться еще со столькими новыми существами… Причем больше всего волновало то, что эти существа — омежки со своими отпрысками. Немного нервные, истеричные, непоследовательные… Они и так не обладали простыми характерами, а уж когда включался механизм «защиты потомства»… Интересно, я так же выглядел со стороны?       Я долго думал, как нас одеть. Что-то милое, но подобавшее по полу Марту, это понятно. Джинсовый комбинезон, который прислал Уга, — самое то. Легкую куртку сверху, и вот: мой сын стал похожим на заправского Казанову. Ну и пусть. Зато действительно миленько.       Проблемы начались со мной. Как одеться так, чтобы не походить ни на домашнего заморыша, ни на местную шлюшку? Раньше меня совершенно это не волновало — я надел бы то, что приглянулось, но сейчас… Сейчас надо было помнить, что при лучшем — и самом вероятном — развитии событий мы застряли тут надолго. Детский сад, школа, даже работа! Нам придется тем или иным способом ассимилироваться в этом районе, а значит, нужно как-то вписаться в коллектив.       — Март, твой нервозный папа впишется же в общество местных истериков? — спросил я, в зеркало рассматривая обиженно копошившегося с игрушками на кровати альфу. Обидчивость точно в меня. — Впишется. В самый раз…       Еще немного подумав и, в конце концов, выматерив себя за мягкотелость, я надел то, что всегда надевал на приемы к доку: узкую черную водолазку, бело-серую безрукавку сверху и просторные темные штаны. Да, последнее не совсем вписывалось в общий стиль, но даже подумать о том, чтобы чем-то обтянуть свою пятую точку, я не мог.       Быстро напялив все это на себя и наскоро причесав руками яркие волосы, я подхватил явно заинтересовавшегося Марта на руки и вышел во двор. Раньше вот так, без Дино, я никуда не ходил.       Сглотнув, запер дверь, будто отрезая себе последний путь к отступлению, и уверенно зашагал по дорожке. Правда, уверенности хватило ненадолго. Март весело щебетал о чем-то на моих руках, сумка с его едой болталась на плече, разгоряченное лицо охлаждал легкий ветер. А я все никак не мог успокоиться. В основном как раз из-за моего Марта.       Я давно привык бояться за себя: теперь страх стал чем-то естественным, тем, без чего невозможно было бы мое существование. Страх за то, что может со мной случиться, что может произойти…       Но недавно появился новый, выжигавший меня изнутри страх — за моего сына. Непонятно, почему это появилось именно сейчас, когда Марту уже почти год, но я постоянно думал о его безопасности… И больше всего нервировало то, что я не боялся обычного падения или ожога. Когда я думал о его безопасности, перед глазами всплывали еще яркие образы собственной жизни.       Март, заметив что я опять задумался, звонко шлепнул меня по щеке, начав недовольно что-то говорить. Ему нравилось на свежем воздухе, и он всеми силами старался мне это показать.       — Да-да, мы идем. — Тяжело вздохнув и устроив поудобнее на руке легкое тельце, я вышел из двора, хлопнув за собой калиткой. — Прости, я просто немного волнуюсь. Ты же меня в случае чего поддержишь? — Посмотрел я на Марта, увлекшегося редко проезжавшими мимо нас машинами. Заметив меня, он взмахнул руками, снова задев мое лицо и как бы подтверждая, что уж он-то обо мне позаботится. — Да уж, весь в отца…       Сегодня было пасмурно — так, как я всегда и любил: серые тучи медленно ползли по небу, холодный ветер гладил редких прохожих, и среди осенней тишины только изредка слышались противные голоса птиц. Листья с аккуратно посаженных тут деревьев давно облетели, остался только ветер, плясавший между веток. Мне нравилось.       Парк в отличие от улиц казался более живым из-за обилия деревьев. На некоторых из них еще висели, дожидаясь своего часа, коричневые и красные листья. По всему парку стояли небольшие скамеечки, то тут, то там виднелись проплешины, на которых в хаотичном порядке кто-то наставил детских качелей и каруселей. Перекладины и сиденья казались такими неуместно яркими, что я невольно поморщился: слишком уж они выделялись.       Как и ожидалось, несмотря на хмурый день, в парке были люди. По узким дорожкам катали цветастые коляски несколько омег, переговариваясь между собой, в мокрой песочнице копались несколько грязных малышей, и на качелях, подняв голову, неторопливо качался мальчик лет десяти.       Подумав, я решил, что стоило, наверное, взять коляску, такую же яркую и выделявшуюся, от которой раньше я отказывался наотрез. Не то чтобы оглядывавшийся и цеплявшийся за меня Март был тяжелым, просто, таская его на руках, я действительно сильно привлекал внимание.       Мы прошлись по нескольким дорожкам, не торопясь осматривая местность, и кое-что вдруг привлекло мой взгляд. Возле детского домика крутились несколько детей, и только подойдя поближе, я понял, что происходило. Двое из них, совершенно одинаковые детишки, бегали вокруг третьего, помладше на вид, и дразнили его за ярко-желтую шапочку. Малой тщетно пытался поймать обидчиков, то смеясь и крича что-то, то начиная хныкать и заваливаться на попу.       — А это хваленое людское дружелюбие, — сказал я, носом прижимаясь к холодной щеке Марта. — Будешь когда-нибудь так делать — получишь по носу.       Март удивленно посмотрел на меня, не понимая, наверное, почему он должен заниматься такими глупостями. Я тем временем, подойдя сзади к одному из обидчиков, размахивавшему шапкой над головой, легко забрал ее, подняв повыше, чтобы не достал уже он. Не сообразив сразу, куда подевалась такая замечательная игрушка, мальчик повернулся, смотря на меня большими, темными глазами.       — Это мое! — обиженно и воинственно сказал он, хотя на глазах начали наворачиваться слезы. Голосок его был настолько тонок, что я даже не сразу заметил, как сильно ребенок шепелявил.       — Обижать маленьких нехорошо, — равнодушно заметил я, подходя к опять упавшему на задницу малышу и протягивая шапку. Маленький омежка с заплаканными зелеными глазами проворно схватил у меня свою вещь и шустро натянул на голову. Задом наперед. — Сюда дай. — Я снял шапку с несопротивлявшегося ребенка, аккуратно поправляя ее. — Так же лучше?       Вместо того, чтобы ответить, малыш всхлипнул и бросился прочь от песочницы. Правда, убежал недалеко. Тут, под деревьями, наблюдая за нами, сидела пара омег. За спину одного малыш и спрятался.       — Ну что ты, — сказал папа стеснительного омежки, немного виновато улыбаясь мне. — А сказать спасибо?       Вместо ответа малыш буркнул что-то, не выходя из-за папиной спины, и еще сильнее прижался к нему. Старший снова улыбнулся, поднимая на меня взгляд. Что сказать, тут сразу было видно родство. У папаши были такие же глубоко посаженные глаза, доверительно взиравшие на мир, такие же жиденькие волосики мышиного цвета и сам он был таким же тонким и миниатюрным, каким, без сомнения, станет его сын.       — Спасибо, — сказал он, с любопытством оглядывая нас с Мартом.       — Ага, не за что, — хмуро ответил я, думая, что он мог бы и сам помочь своему ребенку.       — Ох, что за дело? — вступил в разговор другой омега. Самым запоминающимся во внешности этого отца был нос: длинный, немного крючковатый, напомнивший мне постановки сказок про колдунов. — Дети просто играли.       — Оно и видно, — протянул я скептически, наблюдая, как близнецы подбегают к этому омеге, начиная дергать его за одежду и показывать пальцами на меня. — Странные тут игры.       — Вполне обычные, — оскалился в доброжелательной улыбке «колдун», не обращая внимания на своих отпрысков, и поднялся с лавки, протягивая мне руку. — Гаррет Чес, приятно познакомиться.       — Май Хьюз. — Я нехотя пожал его руку, стараясь держать Марта подальше от такого типа.       — Это Дилан и Аллан, — продолжил Гаррет, указывая на близнецов. Тот, что говорил со мной, Дилан, все еще обиженно дулся, а вот его брат с интересом за нами наблюдал. — А как зовут твоего малыша?       — Март. — Вновь осмотрев нового знакомого, я понял, что сразу переходить на ты для него в порядке вещей. Никогда не доверял таким людям.       — Здорово. — Второй омега, к ноге которого до сих пор прижимался уже не плакавший, но все еще опасливо поглядывавший на меня малыш, приветственно протянул мне руку. — Вы специально так называли? Меня зовут Томас Граффид, приятно познакомиться.       — Ну, наверное. — Я пожал еще одну руку. — Это была идея мужа, я просто поддержал.       — А муж, наверное, Апрель? — заметил Гаррет, присевший на корточки возле сына и вытиравший ему глаза белоснежным платком.       — Нет. — Мне этот омега определенно не нравился. Он как будто сбежал из плохого сериала, где играл сварливого, вечно злого ублюдка, портившего жизни главным героям. И я готов был поспорить — скорее всего, это показушничество. Раздражало.       — Да ладно вам, — поспешил затушить только начавшую разгораться ссору Томас. Он, приобняв своего омежку, отошел обратно к лавке, и сев на нее начал что-то шептать сыну.       — Верно. — Гаррет тоже вернулся на место, смерив меня напоследок изучавшим взглядом. — Это же вы живете в угловом доме на Зеленой улице?       — Да, — нехотя ответил я, про себя заметив, что это становится похожим на допрос.       — Вы давно переехали. Странно, что мы познакомились только сегодня, — продолжал противный омега, разглядывая меня.       — Так получилось. Муж не очень приветствует такие прогулки, — не особо задумываясь над своими словами, ответил я.       Омеги на скамейке красноречиво переглянулись, будто только что для них открылась какая-то истина.       — Понятно-понятно… — пробормотал Гаррет и неожиданно указал на место рядом с собой. — Что же ты стоишь? Присаживайся.       — М-м-м, хорошо. — Я нехотя уселся между омегами, чувствуя себя мышью, которую вежливо пригласили в мышеловку.       Меня хватило на восемь минут. Да я прям мастер обижаться…       Стараясь держать Марта как можно дальше от Гаррета, я внимательно посмотрел на последнего. И правда, омега чем-то напоминал змею. Ядовитую гадюку. В чем тут дело, я не знал: то ли в чуть прищуренном взгляде, то ли в деланно-свободной позе, то ли в растянутых в полуулыбке тонких губах. Впечатлением, которое он производил на меня, было полное отвращение. Всегда старался сторониться таких людей. И ни разу не прогадал.       — Ну, — протянул он, закидывая руку на спинку скамейки и специально придвигаясь ближе ко мне. — Вы же давно переехали сюда? Почему же на прогулку ты решился только сейчас?       Не твое дело.       — По разным причинам. Муж, в основном, был против, — неохотно ответил я.       Оба омеги значительно переглянулись за моей спиной, будто сейчас им открылась великая тайна. Бесили.       — Ясно… — Гаррет немного отодвинулся от меня, извлекая из кармана телефон и утыкаясь взглядом в него. Обо мне он, кажется, тут же забыл.       — И как вам? — спросил с другой стороны Томас. — Нравится тут?       — Да, довольно неплохо. — Везде гадюшник, разница-то? < tab>— Мы с мужем тут почти четыре года живем. Переехали сразу после свадьбы. Просто это единственный спальный район, откуда ему удобно ездить на работу, — продолжал рассказывать он, не замечая, кажется, моей незаинтересованности. Прерывать его не хотелось. Уж лучше он, чем гадюка, поэтому я терпеливо слушал. — Мне тут очень нравится. Просто все рядом. Через пару лет Нил в садик пойдет, а он как раз рядом с нашим домом. Здорово, правда? А еще недалеко отсюда новый торговый центр открылся. Маленький, правда, но все равно… Говорят, там какие-то аттракционы и магазины, но я сам не видел. Пару дней назад было открытие. Можно сходить, это…       — Ну что ж. — Гаррет резко встал со скамейки, отрываясь от телефона и быстрым движением бросая его в карман. — Нам пора. Приятно было познакомиться, Май. Пока, Томас!       Подозвав детей, он пошел в сторону выхода из парка, махнув нам рукой. Мне вслед хотелось только плюнуть, чтобы не возвращался. Папа говорил, против отца помогло…       — Да, пока… — немного запоздало отозвался Томас. Из-за его спины, поглядывая на меня, вышел робкий омежка и, оглядываясь, перебежками направился к песочнице. Да уж, если бы кто-то попробовал издеваться над моим Мартом, я бы точно терпеть не стал. — Ну… — протянул Томас, не зная, как подступиться ко мне.       — Ты предлагал в центр сходить? — не стал наблюдать за его метаниями я. — Пошли, а то, кажется, дождь начинается.       — А? Ага! — Томас встал со скамейки, потягиваясь и поправляя одежду. Да уж, идеальная омежка… — Нил! Нил, пошли.       Нил вскочил, как только услышал голос папы, и направился к нам, печально оборачиваясь на мокрую песочницу. Он тоже, оглядев себя, маленькими ручками провел по одежде, будто отряхиваясь. В папу? И что же тогда Март переймет от меня?       Подозрительно глянув на начавшего дремать малыша, я тоже поднялся, направившись в сторону выхода. Том поспешил следом, аккуратно взяв сына за руку.       — Сегодня хорошая погода, правда? — попытался он поддержать беседу. — Тепло, что даже неожиданно для середины осени.       — Ага, точно, — неразборчиво буркнул я. Этот разговор ни капли мне не нравился. Серьезно, вести светские беседы я никогда не умел. — Ты когда-нибудь слышал Daughter?       — Инди-фолк? — сразу воспрял мой новый знакомый. Ну да, таким заморышам, как он, что-то вроде того нравиться и должно. — Да! Я слушал эту группу в универе. Ты тоже?       — Ага, брату она нравилась. Говорил, что его успокаивают их песни.       — Да, наверное. — Томас аккуратно перехватил руку семенившего за ним малыша, подталкивая того идти быстрее, и посмотрел вперед. — Мне эта музыка всегда казалась чем-то… неземным. Она как будто выбрасывает тебя из реального мира куда-то далеко-далеко, туда, где тебя никогда не достанут проблемы или недоразумения. Там, может быть, и одиноко немного, но зато безопасно и тихо… — Он опустил взгляд и добавил совсем уж неслышно: — Я только после замужества перестал ее слушать.       — Да? — Внезапно стало неловко. Как будто я услышал то, что слышать не должен был. Неужели он сейчас говорил о чем-то очень для него важном? С чего бы это, интересно? Он настолько наивен?       — Ой, прости! — омега вскинул голову, немного виновато смотря на меня. — Я что-то разговорился. Просто… навевает воспоминания.       — Я так и понял. — Я отвернулся, прижимая Марта чуть крепче, лишь бы не видеть смущенно-опущенный взгляд Тома. Все-таки, ужасно наивен. — И какая же песня тебе нравится больше всего?       — Number, — тут же ответил он, обрадовавшись смене темы. — А тебе?       — Home.       — Она такая грустная. — Он отвернулся. Теперь между нами явственно чувствовалась неловкость. Черт, и вот как с такими разговаривать? — Эта песня тоже что-то тебе напоминает?       — Вроде того. Она… — Я замолчал, внезапно поняв, что выразить то, что значила для меня эта песня, слишком трудно. Это как концентрация одиночества, в котором я тонул. С непременной надеждой на то, что все изменится. — Она позволяет мне надеяться. Знаешь, на то, что все будет хорошо.       — Да? А мне казалось наоборот… Честно сказать, такие песни меня в тоску вводят. Какая уж тут надежда, хах…       — Ты просто не слушал правильно. Как там пелось… — Я на секунду задумался, пытаясь вспомнить хоть строчку. Ничего. Кроме едва понятного мотива.       — Не помнишь? — Томас внимательно посмотрел на сосредоточено думавшего меня.       — Нет. Дело в том, что довольно давно в последний раз что-то слушал. Вот и…       — М-м-м… Понятно, — с какой-то странной интонацией протянул он, снова опуская взгляд.       Его омежка, топая рядом, внимательно смотрел под ноги и сейчас ужасно напоминал отца. Такой же серьезный и немного расстроенный. А вот Март практически спал. Уже полдень, обычно он в это время давно в кровати. Да уж, зря я предложил эту прогулку…       Остаток пути мы молчали. Каждый думал о чем-то своем. Я был уверен — мысли моего спутника так же мрачны, как и мои. Вот же, вроде, идеальный омега, уже с маленьким и мужем, живший, кажется, полной жизнью. И все равно грустил о чем-то. Что же мне тогда нужно было делать — вешаться?       Нет, нельзя так думать. Коллинз прибил бы меня, узнав, о чем я думаю. Он не раз говорил, что надо перестать или хотя бы попытаться перестать быть таким эгоистом. Да, мне тяжело, но это же не значило, что всем вокруг легче. Надо проявить сочувствие к этому мелкому наивному ублюдку.       — Ой, смотри, — деланно-весело заметил омега, указывая тонким пальцем куда-то вперед. — Мы почти пришли.       И правда, на перекрестке тихих улочек расположилось небольшое, приземистое здание. Всего один этаж бетона и пластика, будто насмехаясь над пасмурным днем, был выкрашен в желтый цвет, сейчас казавшийся грязным и мерзким. На панорамных стеклах предприимчивые продавцы развесили рекламные постеры и плакаты, зазывавшие покупателей зайти за нереально качественным и дешевым товаром. Хотя людей внутри, как я видел даже с дороги, было немного. Видимо, только мы решили пройтись в такое время.       Пройдя под полусдувшейся аркой из шариков, мы зашли в теплый, пахнувший новыми вещами магазин. Внутри располагался небольшой холл с указателем в центре и разбегавшимися от него в разные стороны коридорами. Было слишком светло, как по мне. Но хотя бы не могильный полумрак.       Прижав Марта к плечу, чтобы резкий свет не разбудил задремавшего малыша, я подошел к указателю, внимательно рассматривая список магазинов.       — Смотри, тут даже электроника есть, — почти шепотом сказал подошедший Томас. В магазине было гнетуще тихо, как бывает в только что открытых заведениях. Это пугало.       Чтобы прогнать давившую тишину, я ответил как можно громче:       — Мы же в детский хотели, помнишь? Пошли сначала туда? — Мой голос одинокой птицей заметался по холлу и вдруг резко скрылся в одном из коридоров. Стало еще жутче.       — Да, пошли. — Томас, судя по виду, совершенно не волновался. Ему наверняка было привычно ходить по таким вот полупустым центрам только со своим сыном. А вот я навряд ли когда-нибудь к этому приспособлюсь.       Мы все же встретили людей. Возле кассы детского магазина, под завязку заваленного разнообразными игрушками, стояли двое омег в форме сотрудников и, никого не смущаясь, обсуждали свои любовные похождения. В магазине тоже нашлись пара человек, рассеянно бродивших между полок.       — Это место скуку навевает, — пробормотал я, проходя мимо полок. Ничего, что я дал бы своему сыну, среди ассортимента магазина я не увидел. Невообразимых цветов игрушки, работавшие на батарейках приборы и цветные погремушки: все это не казалось совершенно для него безопасным. В конце концов, побродив по магазину, я остановился возле полок с книгами, такими же яркими, но несшими хоть какую-то пользу.       В последнее время я полюбил читать. Причем было неважно юмористическое произведение я читаю или драму. Мне нравилось все. Наверное, так же, как с музыкой: я просто улетал куда-то далеко-далеко от всех проблем и переживаний. От хорошей трагедии я сейчас бы не отказался. Интересно, а есть тут книжный?       — Вам помочь? — раздался до противного вежливый и понимавший голос сзади. Я уже хотел повернуться и послать консультанта помогать кому-то другому, когда носа коснулся запах. Едва уловимый за ароматами нового помещения смрад.       Я медленно, стараясь унять трясшиеся руки, повернулся к альфе. И правда, мой нос меня не подвел. Высокий, с сильными рельефными руками и низким голосом. И какой-то отдаленной скукой в глазах.       К горлу подступил противный комок страха, дикого страха. Альфа стоял всего в нескольких метрах от меня, оценивающе скользя взглядом по моему телу. И от этого к горлу подступала тошнота.       Я резко сел на корточки, стараясь сдержать рвотные позывы и не начать позорно скулить. Он был слишком близко. Настолько, что его запах забивал ноздри. Как в страшном сне перед глазами начинали мелькать воспоминания, которые я всеми силами старался забыть.       Лишь протянуть руку, и он дотронется до меня.       — С вами все в порядке? — Обеспокоенный, низкий голос… Этот идиот вместо того, чтобы уйти, присел рядом, устремив на меня полный недоумения и беспокойства взгляд. Все хорошо, хорошо. Только уйди…       Март, завозившись на моих руках, проснулся. Надо отдать этому альфенку должное: вместо того, чтобы закапризничать и заплакать, он продолжал тихо сидеть, позволяя мне обнимать его.       Только спокойно, только спокойно… Все хорошо. Это же, в конце концов, магазин! Публичное место! Никто тебя не тронет тут. Никто. Никто. Никто…       — Мистер, с вами все… — Альфа, явно волновавшийся о состоянии внезапно рухнувшего в его смену омеги, протянул ко мне руку, намереваясь поддержать меня.       — Уйди нахер! — Я ударил его по руке, вскакивая на ноги и отступая на пару шагов. Тошнота прошла, оставив место только ужасу, который, однако, уже не сковывал. Наоборот, хотелось бежать. Я чувствовал, что смогу пробежать сейчас не один километр. Лишь бы подальше от него. Подальше от этого запаха и холодного взгляда.       — Май, все в… — Из-за полок вынырнул Томас, так же державший на руках своего омежку. Заметив нас, он в недоумении остановился, глядя на меня. Да, наверное, вид у меня сейчас был не очень.       Но это неважно, пока этот придурок, продолжавший стоять и пялиться на меня, не уйдет подальше. Дальше, дальше, дальше от меня… Пожалуйста…       Кое-как справившись с новым приступом паники, я, практически подбежав к Тому, схватил того за руку, утащив за собой из магазина.       Дальше, дальше и дальше…