***
Из-за буднего дня машин и прохожих даже на главных улицах города было немного. Только пара человек быстрым шагом пересекали тротуар, пряча головы от начинающегося дождя. Еще и ветер — погода становится все мерзче. Сегодня Май собирался уйти к другу на целый день. Нельзя сказать, что я не был рад этому. Все-таки, хоть за прошедшие три дня Май с отцом не передрались, напряжение между ними явно чувствовалось. Эта постоянно холодная атмосфера и косые взгляды друг на друга… Я бы точно свихнулся за эти выходные, если бы не всегда радостный и спокойный Март, который, привыкнув к чужому человеку в доме и признав его вполне «своим», вернулся в свое обычное, расслаблено-спокойное состояние. Отец тоже был от него в восторге, без умолку твердя, как мелкий похож на меня, и как чисто он выговаривает простое «папа». Что касается Мая — он жутко ревновал беззаботно играющегося малыша к нам обоим, но упрямо молчал, заталкивая свою гордость подальше и не мешая отцу играть с внуком. И за это я был очень благодарен ему. Однако, присмотревшись, мне показалось, что такая сдержанность и отдача на волю судьбы улучшению состоянию омеги явно не способствует. Ночью он снова неразборчиво шептал что-то, кутаясь в одеяло и тихо стоная… Когда мы выехали из черты города, направляя к нашему спальному району, Чес неторопливо достал из складок черного плаща телефон и, в несколько рваных движений набрав номер, приложил его к уху. Отдав несколько быстрых указаний, по все видимости, помощнику, он снова спрятал дорогой смартфон и резко повернулся ко мне. — А знаешь, что я тут подумал? — воодушевленно спросил он, вглядываясь в мое лицо. — Что будет вежливо обраться ко мне на «ты» без моего согласия? — безразлично бросил я, останавливаясь на светофоре. Дождь уже разошелся не на шутку, и дворники машины еле-еле справлялись с крупными и наверняка очень холодными каплями. — Да брось, надо привыкать друг к другу, — альфа снова откинулся на сиденье, как и я вглядываясь в потоки воды на лобовом стекле. — Все-таки знакомы мы уже довольно давно для формального обращения, а теперь еще вдвоем влезли во все это… Как думаешь, возможно ли, что те, кто убивает свидетелей знают о нас? — Знают, конечно, — я наклонился на руль и прикрыл глаза. До зеленого сигнала светофора еще было секунд пятьдесят, а ночь выдалась бессонной. — Я наверняка «известен» еще с событий трехлетней давности, тебя приметили сейчас… Если эти люди смогли пробраться в колонию и каким-то образом отравить заключенных, за пищей которых постоянно следят, то уж проследить за двоими несильно-то скрывающимися придурками… Глупо поступили, надо было тебе не высовываться. Но теперь уж ладно. — Я тоже так подумал, — Чес серьезно тряхнул головой, соглашаясь со мной. В такие моменты мне казалось, что ему куда меньше заявленных в личном деле двадцати девяти. Иногда, пожалуй, даже намного чаще, чем следовало бы, он вел себя как мальчишка, увлеченный очередной забавной игрой. Бесит… — Но я не о том, на самом деле. Просто прикинул — что мы имеем? Кроме шестнадцати случайно выбранных омег есть еще двое и один альфа, которых выбрали специально. Один омега и альфа попались, второй — сообщил в Комитет решив, что скоро будет его очередь. С чего он так решил? Неизвестно. Показания омега отказался давать категорически, мотивируя это тем, что его жизнь может оказаться в опасности и, пока было следствие, уехал за границу, предположительно — в Рим. Точно мы знаем одно — когда Потерпевший1 поступил на первый курс Педагогического, на третьем уже учился Потерпевший2, а в параллельной группе — Потерпевший3. Целый год их пары примерно совпадали и проходили у одних преподавателей, на основании чего можно сделать вывод, что в этой схеме как-то замешан член преподавательского состава. Что меня волнует — что такого знал Потерпевший3, что решил, что дальше — точно его очередь? Ведь кроме этих троих в то время во всем университете учились еще тысячи студентов. Может… Я подумал, быть может перед преступлением главный зачинщик как-то связывался с жертвой? Как-то ненавязчиво намекал ей? Первые двое ничего не поняли, а третий, уже знавший о совершенных преступлениях, догадался? — Ну, вполне может быть… — нехотя согласился я. Я тоже думал о чем-то таком, ведь должна же быть логика во всем происходящем. Наклонившись, я достал из бардачка стопку свежераспечатанных фотографий. — Это прислал брат Мая. Те фото, которые у него остались со студенческих времен. Чес с воодушевлением взял в цветные карточки, цепким взглядом сканируя их. Машина тронулась, упрямо направляясь к дому сквозь дождь. Минут через пять детектив вскинул чернявую голову с идеальной укладкой. — Это же он! Третий потерпевший! — в руках Чеса было групповое фото двух выпускных потоков. С угла фото улыбался коротко стриженный омега с выкрашенными в серо-серебренный цвет волосами. Третий потерпевший, три года назад с трясущимися руками и бегающими глазами сам пришедший в Комитет… — Ага, смотри еще, внимательнее, — посоветовал я, наблюдая за дорогой. Пешеходов совсем не было и казалось, что мы одни в этом дождливом, сером мире. — Хм, я даже не знаю… — через десять минут Чес сдался. Хех, подвели его собственные глаза. Хотя стоит ли такому радоваться. Притормозив на очередном светофоре, которых, по-моему, было слишком много в ветвящемся косыми улочками спальной районе, я взял карточку с групповым фото у него из рук и ткнул пальцев худощавого омегу, которого вольготно обнимал за плечи наш свидетель. — Это Май, — отворачиваясь и трогаясь с места сказал я. — Действительно? — пораженно выдохнул Чес, разглядывая лыбящегося во все тридцать два омегу, облокотившегося на друга. Узнать действительно было трудно: сине-черные волосы, свободная футболка, свисающая с одного плеча, куча цепочек и браслетов на худых шее и запястьях, чья-то рука на тонкой талии. Да уж, вспоминая то серое нечто, живущее со мной, и не скажешь, что это один и тоже человек… — Не узнать сразу… Подожди, а рядом?.. — Девид Харрис, наш «второй», — кивнул я, искоса наблюдая за всматривающимся в фото детективом. — Значит, они все же были знакомы… — пробормотал Чес, откладывая фото. — Слушай, рядом еще куча людей, надо пробить их… — Ночью этим и занимался. Больше никто из них нигде близко с дело не светился. Один даже местный глава Комитета… — Как тесен мир, — пробормотал альфа, отворачиваясь к окну. — На всякий случай я сброшу тебе дела всех, проверишь их. Здесь? — спросил я, останавливаясь рядом с аккуратным домиком. Даже под проливным дождем он выглядел цветной игрушкой, так идеально вписывающейся в спокойствие района. — Ага, спасибо, что подвез. Так неудобно со сломанной машиной, — Чес улыбнулся и протянул мне руку для рукопожатия. Неохотно стиснув жесткую ладонь и получив довольно чувствительное пожатие в ответ, я отвернулся от вылезающего из машины Чеса, берясь за руль. — Я напишу тебе о результатах. Может действительно удастся что-то раскопать. — Хорошо, я тогда просмотрю записи допросов членов шайки, — кивнул я и, дождавшись пока хлопнет дверь машины, отъехал от дома. Это просто глупо… Что мы можем в двоем? Пробивать выпускников трехлетней давности, цепляясь за каждую подозрительную мелочь? Это глупо, как же глупо и жалко. Мы не знаем практически ничего. Имена исполнителей и пешек — а что нам это дает? Кто-то следит за всем этим, кто-то управляет, кто-то… Кто это может быть? Скорее всего кто угодно. Ну, кроме Чеса, пожалуй. Наверняка это очень влиятельный человек, которому достаточно лишь раздавать приказы и ждать их исполнения. Тот, кто как-то связан с Маем и теми двумя. Мне всегда казалось это странным: что за странный подбор? Два омеги, один альфа… Можно было бы назвать «заказывающего» их заядлым извращенцем с очень странными вкусами, но достаточно было взглянуть на фото потерпевших чтобы эта версия отпала сама собой. Слишком они разные, слишком непохожие… Что тогда? Почему именно они? Как они связанны? Не может же это быть просто… неудачей? Голова день за днем пухла от этих вопросов, а ответов больше не становилось… Меня раздражало все, что происходит вокруг, но больше — собственная беспомощность. Что я могу? Вести разговоры с отбросами и ублюдками, рыться в пыльных бумагах… Я хотел, действительно очень бы хотел защитить то, что мне дорого, попытаться спасти его, а вместо этого?.. Бесполезен, как и многие вокруг. И меня тошнит от этого. Размышляя над происходящим, я не сразу услышал ровные вибрации телефона. Лениво взяв смартфон с боковой панели, я, не глядя, принял вызов. — Алло? — устало пробормотал я в трубку, ожидая услышать или наигранно-веселый папин голос, или извечное дядино бурчание. Вместо этого я услышал прерывающуюся резкими вдохами тишину. Наконец в трубке что-то засопело и приглушенно сказал что-то детский голосок. Быстро оторвав телефон от уха, я посмотрел на номер звонившего. Так и есть. Май. — Алло, Май? Что случилось? Чего молчишь? Май? — резко вдавив тормоза, я остановился прямо посередине дороге. Не просто так, точно не просто… — Ты… — глухо раздалось из трубки севшим голосом. — Ты меня заберешь?.. — Да, конечно, естественно я сейчас приеду, — в голосе омеги слышалось то, что я больше всего ненавидел: отчаяние и животный страх. — Май, скажи адрес, и я сейчас буду. — Хорошо, — тихо согласился он, и где-то с той стороны провода я снова услышал недовольно-обиженное сопение Марта. — Хорошо, Дино, а можно спросить? — Ага, спрашивай конечно, без проблем. Только адрес сначала скажи, — смотря на медленно стекающие по лобовому стеклу капли, я нервно барабанил пальцами по рулю. Не нравится мне, совершенно не нравится. Чувствуется по срывающемуся голосу, что еще немного, и у него начнется истерика. — А лучше, Май, дай трубку этому твоему другу, хорошо? Он мне и расскажет… — Мое, — словно и не слушая меня, продолжал теперь уже шептать омега в телефон. Голос Марта на заднем фоне становился все громче, кажется, он даже начал плакать… — Мое дело действительно снова открыли? Ты же знаешь, да? Скажи мне… Это он откуда узнал… Про себя выматерившись, я постарался успокоится, и говорить как можно ровнее, зная, что его из себя сейчас выведет любая мелочь. — Нет, это неправда, — технически оно все еще закрыто, а наше расследование незаконное. Так что я практически даже и не вру. — Май, кто тебе сказал такую глупость? — покажи мне того придурка, и я к чертям откручу ему голову. — Ты врешь, — спокойно и тихо послышалось в трубке под аккомпанемент детского плача. Плохо, плохо, плохо… — Слушай, давай об этом потом поговорим, хорошо? Приедем домой и я все-все-все тебе расскажу, ладно? А сейчас скажи где ты, пожалуйста, Май… — Ты врешь! — пронзительный, полный отчаяния крик на секунду оглушил меня, а когда слух более менее восстановился, у трубке слышались только нечленораздельные вскрики, плач и чужие голоса… Что за блять… Через несколько секунду, в течении которых я лихорадочно пытался хоть что-нибудь придумать, я голоса стали еще громче, а потом упавший, по всей видимости телефон, кто-то подобрал и скороговоркой продиктовал: — Улица Мира, семнадцать. Через пять минут я уже был на пороге аккуратного домика, возле которого недавно высаживал Чеса. Правда, на это я обратил внимание в последнюю очередь. Спохватился, когда открыл детектив, еще не успевший снять рабочего костюма. Он выглядел растерянным и очень обеспокоенным, и именно в этот момент в голове сложились последние пазлы. Схватив его за грудки дорогой рубашки, я прижал растерявшегося альфу к стене прихожей, злобно рыкнув в лицо. — Ты ему сказал? Ты, блять, проболтался ему?! — встряхнув начавшего сопротивляться Чеса, я с силой ударил его об стену и разжал руки, позволяя телу детектива рухнуть на пол, судорожно глотая выбитый из легких воздух. Появившийся рядом невысокий омега сочувственно глянул на альфу, и тут же схватил меня за руку, увлекая вглубь дома. Там, в дальней гостиной Май и сидел. Как обычно, в дальнем углу, обхватив руками тощие коленки и круглыми глазами смотря перед собой. — А Март где? — резко спросил я, водя носом. Не нравится, как же мне все это не нравится. Лучше б он кричал и бесился. Тихая истерика вообще худшее, что может случится… — Он наверху, с мальчиками. Май слишком сильно его… обнимал, и он заплакал. Правда, когда мы его забрали стало вот так… — скороговоркой выдал омега, и только сейчас я узнал в нем того богемного вида худышку, с которым мы встречались в супермаркете не так давно. — Ясно… — запустив руку в волосы, я тяжело выдохнул. И что теперь делать? Укол дома, не из бутылки же его успокоительными поить?.. Да и вообще, дома у меня особо сильные после прошлого приступа остались… — Слушай, у вас шприцы есть? — бросил я омеге, который обеспокоенно разглядывал покачивающегося Мая. — А? Да-да, где-то были, — подняв на меня невзрачно-серые глаза, омега с готовностью покивал головой. — Отлично, значит слушай: трусцой бежишь к моей машине, там в бардачке бело-синяя коробка с успокоительными. Тащи сюда вместе со шприцами. Только аккуратно, капсулы хрупкие. — Ага, понял. Омега убежал, а я, снова тяжело вдохнув, аккуратно вошел в гостиную. Май на меня не как не отреагировал, продолжая раскачиваться в своем углу. Перепуганные глазищи вскинусь на меня только когда я сел рядом. Сначала, казалось, он вовсе не понимал, кто перед ним, потом что-то дошло и он резко схватился за мои руки, начиная что-то шептать. — Я не понимаю… Май, я не понимаю, что ты бормочешь, — сидя перед ним на корточках, я смотрел в совершенно безумные глаза. Он же даже об этом не вспомнит потом. Сейчас я попытаюсь приобнять его, или взять за руку, он начнет кричать и отбиваться. Так пронзительно и беспомощно умолять, чтоб его отпустили… — Слушай, Май, хороший мой, — я старался говорить как можно тише, чтобы ни в коем случае не потревожить его. Он, кажется, что-то понял, остановившись и заинтересованно, но все еще испуганно смотря на меня. — Маленький мой, все хорошо, слышишь? Никто тебя трогать не собирается. Все прошло уже… Три года назад прошло… В ответ омега только склонил голову, не понимая и слова, из того, что я говорю. Ничего он не услышит, не поймет, и не осознает никогда. Для него тот кошмар оказался слишком живым, и оживает каждую ночь уже столько времени. Доктор говорил, что, скорее всего, для него те девятнадцать дней так никогда и не закончатся… — Ты же… заберешь меня от сюда? — неожиданно тихо и внятно спросил Май, немного наклоняясь ко мне и пытаясь заглянуть в глаза. — Конечно, конечно заберу. Все что захочешь, маленький, я все сделаю, честно… — не секунду забывшись, я аккуратно коснулся костлявой руки на моем плече, поднес ее к губам и нежно поцеловал. Такой легкий, беззащитный… — У-у… руки… — когда я поднял глаза, передо мной снова было зашуганное, боящееся каждого шороха в этом мире существо. Его руки ощутимо затряслись и голос стал до дрожи жалким… — Руки… Убери руки! — Хорошо, Май, не волнуйся, — не обращая внимания на слабое, но отчаянное сопротивление, я притянул его к себе за руку, укладывая себе на плечо его голову и подсаживая омегу под тощий зад. Через секунду он полусидел на моих руках, ошалело оглядываясь вокруг. В этот момент я явственно услышал, как на секунду остановилось его дыхание… — Пусти! — на мои плечи и голову посыпался глад слабых, но отчаянных ударов, никак не помешавших мне подняться с омегой на руках и перейти к дивану. Когда я положил его туда, Май снова на несколько мгновений словно забыл, как дышать, а потом безумно забил руками и ногами, пытаясь меня оттолкнуть. — Перестань, ну! Просто успокоительное, сейчас станет лучше, — пытался уговаривать его я, удерживая тонкие конечности. Взгляд моего мужа стал словно стеклянным, а в уголках глаз я явно заметил слезы. — Отпусти! Отстань! Я не хочу, хватит! — на тонких нотах, жалобно кричал он, извиваясь всем телом. Такие моменты я ненавидел больше всего: казалось, что я и правда делаю что-то ужасное. — М-может, я могу помочь? — робко раздалось сзади и мы с Маем одновременно повернулись на звук. И если я зарычал на неловко жмущегося в проеме гостиной Чеса, то омега только жалобно заскулил, начиная вырываться еще сильнее. — Пожалуйста, хватит! Перестаньте, я не… я не могу, я… Умоляю! — Свали, блять, отсюда нахрен! — сильнее прижимая запястья мужа к мягкой обивке дивана рыкнул я на осознавшего свою глупость альфу. — Не видишь, что ему и так херово?! Ебаная блять… — выдохнул я, переводя взгляд на Мая. Он уже откровенно рыдал, до крови прикусывая тонкие губы и жмурясь от застилающих глаза слез. Сдавленно умоляя меня, он из последних сил пытался вырвать руки, ногтями царапая собственные ладони. — Пожалуйста… Я же ничего… я ничего не сделал… — оставив глупые попытки вырвать руки, омега попытался извернуться, чтобы оттолкнуть меня ногами. — Умоляю… пожалуйста… — Да заткнись! — встряхнув скулящего омегу, прикрикнул я. — Никто тебя не трогает, уймись! — Не надо… — смотря перепуганными глазами теперь только на меня выдохнул омега, и снова жалобно всхлипнул. Снова попытался дернуть руками… — Не трогай! Ну пожалуйста, Йен, прошу, хватит… Умоляю… — Кто? — я резко перевел взгляд на копошащегося мужа, бесполезно пытающегося разжать мою хватку. — Май, что ты сказал? — Умоляю, я… Прости… — я попытался встряхнуть Мая, чтобы он сказал еще хоть что-нибудь, но он только продолжал сдавленно умолять теперь, кажется, главного нашего подозреваемого.***
Омега Чеса, имя которого мне удалось вспомнить с трудом, спустился со второго этажа, прижимая к себе крутящего рыжей головенкой Марта. Увидев меня, альфочка заулыбался и с радостными «Папа!» потянул ко мне руки. — Он заснул вместе с нашими мальчиками, — улыбаясь, Гаррет отдал мне сына. — Не хотел просыпаться. — Он после обеда у нас всегда спит, вот его и сморило, — Март, пухлыми пальчиками поднял рукава водолазки и показывал мне красно-фиолетовые следы на нежной коже, возмущенно что-то бормоча. Я аккуратно подул на наливающие синяки и аккуратно поцеловал их, под внимательный взгляд сына. От недавнего плача у него все еще были красные глаза, и он постоянно хлюпал вздернутым носом. — Больно? — Ваа! — малыш взмахнул руками и крепко обнял меня за шею, носом утыкаясь куда-то в плечо. Кажется, он тоже волновался. — Хех, а он спокойный. Наших пришлось б долго успокаивать, — Гаррет, неловко мнущийся передо мной, аккуратно поправил выбившуюся прядь волос. Еще чуть-чуть, и я подумаю, что он со мной флиртует… — Так… Вы поедете домой? Может, вам нужна помощь с чем-нибудь? — Нет, спасибо. Я справлюсь. Тем более, мой отец сейчас дома, — поудобнее устроив Марта на своих руках, я взял с вешалки его куртку, просто набросив ее на хрупкую спину. Все равно только до машины дойти. — Ах, да, точно, — омега снова неловко улыбнулся, не зная, видимо, что сказать. Молчи лучше. И не спрашивай не о чем. — Кхем, это… — из кухни на меня смущенно и ужасно виновато смотрел Чес. Чувствует, гнида, что натворил. — Удачно добраться, что ли… — Пошел к черту, — чувствуя, как снова начинает закипать в душе злость на этого придурка, я резко осадил себя. В конце концов, он просто пришел в свой дом, вот Май и… Хотя сложно ему было что ли рот на замке держать?.. — Теперь дошло, почему его трогать нельзя? Он и три года назад соизволил со следователем поговорить только через четыре месяца и после… Неважно. Не приближайся больше к моему мужу. Усек? — Ну он же, сказал что-то важное? — Чес, видимо, не хотел сдаваться просто так и признавать полную свою вину. Да, это должно было быть стыдно: в собственном доме, перед своим омегой… Только этот идиот сам виноват. — Да на хер это важное, если информацию через такое состояние моего омеги добывать приходится. Сегодня пробей всех с того фото с таким именем и профессоров. И попробуй не сделать, — Чес только расстроено кивнул и скрылся на кухне. — Ну-у-у… — Гаррет помог мне одеть куртку и еще раз поправил ее на задремавшем Марте. — Звоните, если что-то понадобится, мы с радостью поможем. И еще раз прошу прощения за Вика. Он не специально. — Конечно-конечно. Но все же пошлите его еще раз на хуй за меня, хорошо? Доброй ночи. Март так и не проснулся, пока я усаживал его на детское сиденье и притягивал мягкие ремни. Рядом, откинувшись на дверь и прикрыв лицо руками, спал Май. Бледный, в тусклом свете подсветки салона, тощий и измученный. Они были бы очень похожи, если бы не легкая улыбка на пухлых губах одного и снова выступившие слезы на глазах второго…