Холодный март

Хто, як не ти, спалить мости? Хто ж побудує знов? Навчи мене жити, як ти, Щоб не кипіла кров!.. (с)

- Юрий! - почти что хнычет японец, развалившись у него на кровати, чуть ли не комкая под себя покрывало с изображением сердитой кошки. Ну, Плисецкий хотел, чтобы все думали, что это сердитая кошка. - Это не так сложно, как ты думаешь, - спокойно отвечает блондин, заминая под пальцы очередную страницу учебника по геометрии. - Тебе легко говорить! Ты экстерном прыгнул во второй класс старшей школы, а я все еще на первом, как тряпочка на ветру... И не могу понять построение сечений многоугольников. Это сложно. - Многогранников, - тихо добавил Юрий. Неприкрытое отчаяние сквозило и прыгало по словам Кацуки, как Виктор Никифоров на уроках физкультуры. Туда-обратно и без малейшей надежды на остановку. Юрий вздохнул. Он понимал своего товарища в очках, потому что, по сути, сам выбился на год старше только благодаря ужасающему желанию не оставаться еще целый год в школе и мечте о светлом будущем, где именно он будет обеспечивать семью. Ну, дедушку. В свои шестнадцать он был самым младшим в своем классе. Естественно, это только добавляло причин для упырей из третьего класса старшей школы кидать его, как волейбольный мяч. - Юри, - выдохнул блондин, - ты умный. Правда, сам знаешь. Ну, ебать, тебе просто надо прекратить быть таким долбоебом и ныть, что не можешь. Кацуки насупился. Плисецкий не умел быть более вежливым. - Тебе просто надо посидеть и понять, а дальше вообще на изи пойдет, серьезно. Ну, ебать, смотри, - Юрий спрыгнул со своего сидения, направившись прямо на кровать, чтобы присесть рядом. Дверь в комнату блондина была открыта, потому что ему нравилось смотреть, как дедушка гоняет по дому. Что-то там решает со своим скучным бизнесом и возвращается к себе в кабинет, и в эти секунды, что он проходит мимо, он не упускает возможности заглянуть в комнату, махнуть Юрию с улыбкой на морщинистом лице и исчезнуть снова по своим делам. Кацудона дедушка любил и искренне называл его "приятным мальчиком". Кто вообще Кацудона не любил? Открыв нужную страницу учебника, Плисецкий уселся поудобнее, пытаясь нечаянно не дернуть за рукав собственной толстовки. Запястье все еще жгло. - Вот, - он взял тетрадку Юри, заметив на секунду, что на обложке ярко пестрят розовые лилии, - для начала... - он высунул карандаш, что до этого спокойно отдыхал у него за ухом, - ...надо провести прямые через точки, лежащие в одной плоскости... - Юр... - выдыхает Кацудон. - Ммм? - Как это - в одной плоскости? Плисецкий сдержал внутри себя нетерпеливый вздох. - Плоскость — поверхность, содержащая полностью каждую прямую, соединяющую любые её точки. Чужой внезапный голос прервал утружденную учебу двоих парней, и оба они вскинули головы. - Привет, Виктор, - промямлил куда-то в учебник Юрий, сразу забывая о присутствии "друга семьи". - З-здравствуйте... - запнувшись, выговорил Юри, и блондин краем глаза подметил, что тот почти даже раскраснелся. Вот так и пугай учеников, ебанный Виктор, от неожиданности Кацудоны становятся блюдом горячей и красной индийской кухни. - Ты похвастаться знаниями пришел или че? - Юрий поднял свои глаза, и светлая прядь упала ему прямо на нос. - Я пришел к Николаю, вообще-то, но могу и юным ученикам помочь, - Виктор лучезарно улыбнулся, как делал, по сути, всегда и, даже не спрашивая разрешения, приблизился к кровати, пихнув ногой за собой рабочий стул Плисецкого. Тот поморщился. - Хочешь врываться в мою комнату - носи собственный стул, - буркнул он. - Хочешь, чтобы твой друг провалил тест по геометрии, можешь меня выгнать, - лукаво протянул Никифоров, закидывая ноги на кровать, где-то между разгневанным от прерванного решения домашней работы Плисецким и все еще забавно смущающимся Юри. Юрий даже толком не знал, отчего тот смущался больше - то ли от присутствия школьного учителя в непозволительной близости, то ли от того, что этот же школьный учитель теперь в курсе его беспросветной тупости. Блондин хмыкнул. Вот же Никифоров, вот же сукин сын, сам же экзамен у Юри и принимает. - Слышь, Виктор Михалыч, пиздуй обратно в школу и кидай мячики на физ-ре со всякими Ленами, и не мешай нам, - махнул прядью Плисецкий. Кацудон прыснул. Он смотрел "Ранеток"? - Во-первых, я Виктор Владимирович, - Никифоров улыбнулся, - а во-вторых, ты, конечно, Юрочка, умный мальчик, но я, кажется, геометрию лучше тебя знаю. - Ты еще своим красным дипломом тут похвастайся. - Могу. - Ты ведь даже еще вышку не закончил. Виктор поднял указательный палец и закрыл глаза. - Прошу принять во внимание, что я закончил лицей, в котором вы сейчас оба мучаетесь, экстерном за два класса, меня сразу приняли туда учителем, устроив при этом на заочное отделение МГУ, где... - Где тебе стоит блядская икона и алтарь, мы поняли, поняли, - Юрий закатал глаза, - проваливай. Секундная тишина заполнила светлую комнату, и что-то зашевелилось возле руки блондина. - Юр... Плисецкий вовсе забыл на пару минут про существование Кацудона, но его тихий спокойный голос заставил вернуться в реальность с перепалки. - Да? - Пусть останется. Если бы Юрий сейчас что-то пил, он бы, наверное, поперхнулся, но ему, в принципе, хватило и собственного языка, чтобы на долю секунды закашляться и вовремя взять себя в руки. - Ну... - Кацудон замялся и пытался не смотреть ни на кого, - просто я ведь реально плоховато знаю... Геометрию. Может, - он сглотнул так, словно боялся, что Юрий его ударит, - может, Виктор Владимирович мне действительно может помочь... Если ему... Не сложно. - Котик мой! - воскликнул Виктор, и Кацудон от неожиданности снова залился краской, - Конечно, я помогу тебе. Все-таки, это главная задача учителя - помогать! Плисецкий выдохнул. Ладно. Кацудону нужна помощь. Пусть даже от петуха, но нужна. Юра рефлекторно потрепал свой распушенный хвост из блестящих длинных волос. Да ну бля. - Спасибо, - тихо ответил Юри и искренне улыбнулся. Плисецкому показалось, что тот засиял, как ебанное солнышко. Вот же тяга у человека не быть говном, а. Виктору бы так. - Ладно, не буду вам мешать, - пробубнел Юрий, слезая с кровати, не без удивления заприметив, что на его место тут же прыгнул Виктор. Павлин, и все тут. На прощание взглянув Кацудону в глаза, он заприметил там чистую благодарность без малейшего понятия, кому именно он ее посылал: долбоебу-учителю, успокоившемуся Юрию или всем сразу. Все-таки, Юри слишком... Юри, подумал Плисецкий и поскакал на первый этаж. Блондин не особо любил свой просторный дом, потому что он слишком напоминал ему школу. Слава всем святым, тут не было шкафчиков. Но была Мила. - Приветик, тигренок, - промурчала она, перескакивая лестницу где-то впереди парня, как резвая пантера. Ее огненно-рыжие волосы оставляли после себя шлейф приятного запаха шампуня. Который Юрий ненавидел, потому что постоянно ощущал этот запах. От Громакова. - Привьетьик, тьихрьёнак, - перекривил ее Юра. - Я все слышу, оболтус! - Я всьё слиш... - Не смей! Она убежала куда-то вниз, пробегая мимо кухни, и Юрий с горечью заметил, что она снова ничего не ест. Интересно, у нее просто проблемы или Громаков заставляет ее выглядеть худее? Ебанный Громаков. Даже имя уебское - Никита. Ни рыба ни мясо. Ни кита, ни собаки, блять. - Нахуя ты с ним встречаешься? - кинул ей в спину Плисецкий. Это было сродни игре: Юра искренне не понимал, какого хуя, а Мила искренне не понимала, какого хуя двоюродный младший брат лезет в ее личную жизнь с "самым красивым, сильным и защищающим её" парнем. О том, что Юрий иногда вздрагивал, когда его видел, парень молчал. Громаков, в свою очередь, только отнекивался, что пытается защитить Плисецкого, провожая его в школу и обратно, а самым благородным заданием своей жизни он считал внушать Юре, что ему надо меняться. "Какого хуя ты как баба, Плисец". "Остриги свои ебанные волосы". "Да у тебя никогда девушки не будет же". "Ебать, я тебе как человек постарше говорю". Постарше, блять. На три года постарше, прям целое поколение нахуй, хоть детей своих рожай. Юра испугано посмотрел на Милу, но тут же успокоился - она не настолько тупая, сама в курсе, что не будет ей добра, коль еще соседа сюда принесет. Николай, конечно, любил свою старшенькую, но вот ее чадо, которое сослали сюда жить и учиться в лицее на спортивной стипендии, не всегда особо уважал. Но терпел, спихивая все на подростковый возраст и с безграничной любовью глядя на Юрочку, который, умный мальчик, даже перескакивает классы. Мила, кажется, была волейболисткой. Или баскетболисткой. Или выигрывала чемпионаты по минету. Хуй ее ебет. Никитин. Юрий спустился в кухню, распластавшись под мартовским солнцем на прохладном столе, но ни поверхность, ни лучи его абсолютно не грели. Его запястье жгло, и грудную клетку, прожигало, кажется, тоже. Голова Плисецкого дернулась на чей-то смех в комнате наверху, и он понял, что это был Кацудон. Ебать, наверное, геометрия смешная. Он как-то и не заметил, пока учил ее ночами напролет. А теперь ему нечем заняться. - Юрочка? Голос дедушки разлился благоприятным теплом по всему телу парня, мгновенно напоминая ему о том, что, наверное, что-то хорошее в этом мире еще есть. - Да, дедуль? - У меня тут время освободилось. Не хочешь в шахматы сыграть? Юра улыбнулся. - Под пирожки? - Под пирожки. И мигом кинулся наверх, в комнату Николая, пробегая мимо своей, где, кажется, Юри смеялся так громко, как никогда в своей жизни.