Холодный март

Вчера меня не было, завтра не будет, я существую сегодня. Господь, подари мне обертку! Господь, конфету отдай в преисподнюю!

Уже третий день подряд рюкзак Юрия забит докладами. По математике, истории, русскому, биологии, физике, этике, информатике и по всем остальным предметам тоже. На имя Отабека Алтына. Юре надо вернуть должок. Понедельник встретил его холодным чаем на кухне и почти неработающим принтером, потому что печатать по несколько докладов в сутки - проблемно. Еще проблемнее - писать их, что себе, что казаху, потому что копирку с интернета в лицее не принимают. Юра не совсем понимал, почему он это делает, но чувство долга толкало его продолжать, и он был не против каждодневно улавливать момент, чтобы запускать руку в портфель в поисках бумаг. А потом резко высовывать, потому что у Алтына были свои. Ебанный предусмотрительный парень. Вот и сейчас, после самого занудного урока всемирной истории, тему которого Юра прошел еще где-то в прошлом месяце от нехуй делать, Плисецкий остался в коридоре с кипой напечатанного текста. Смял в руках, свел брови в недовольной гримасе. Выкинул в ближайший мусорный бак. - Лучше бы на макулатуру сдал, Юрочка, - мурлычет Виктор, который, как обычно, пинает хуи что после урока, что на уроке, что у него дома, и, главное, всегда возле блондина. Никифоров подходит ближе к парню, но почему-то проходит мимо. Только когда бледные пальцы хватают торчащий кусок бумаги с мусорного ведра, Юра вскрикивает. Почти кидается на учителя. Но тот просто читает: - Подготовил Отабек Алтын... Прожевывает каждый слог, словно Кацудон свою свинную котлету, внимательно смотрит внутрь доклада. И облегченно выдыхает. - Я думал, что Отабек ворует у тебя доклады, - улыбается Виктор, - а, оказывается, ты просто его страхуешь. Умничка, Юрий. Коридор школы жужжит голосами тысячи людей. - Юри бы ты так страховал, - шепчет Никифоров. Выкидывает бумагу обратно, поправляет собственный пиджак и уходит прочь. Юра чувствует, словно его уколола совесть. Тонким, длинным ножиком. - Мы пойдем в столовую? Плисецкий вздрагивает, когда слышит голос Отабека. Ебанный в рот, какого хуя каждый раз так внезапно, думает Юра. Ты либо уже пизди нормально, либо не говори вовсе, думает Юра. - Я просидел самый скучный урок в моей жизни, теперь хочу жрать, и если не поем, то схаваю даже человека. Даже тебя, и докладами не откупишься, - бурчит Юра и направляется вперед, обходя неподвижную фигуру Алтына. Нечаянно касается его плеча, и лямка рюкзака падает с руки блондина. - Прости, - говорит Алтын. Пошел нахуй, думает Юра. Это же я тебя толкнул. Плисецкий на секунду задумывается, как вообще такой человек, который просит прощения, если кто-то ему и на ноги наступит, мог избить мудака, старше его на год. Отабеку же восемнадцать? Хуй ебет, по голосу - он вообще старше дедушки. Казах медленным шагом направился в сторону, откуда даже через закрытые двери чувствуется смесь запахов, которые пристают к волосам, одежде и каждому одношкольнику. Остаются где-то на языке, даже если ты ничего не ешь. Коридор в столовую - сплошной шведский стол из ароматов. Юра хочет пирожки, а еще он не хочет пополнеть. Плюс ко всему, тут далеко не те сдобные булочки, которые делает Николай, и они явно не стоят того, чтобы после каждого приема такой пищи прыгать по дому, бегать по лестницам и растягивать свои мышцы, как резину. Юра заходит в столовую, обгоняет казаха, припечатываясь чуть ли не носом в прилавок. Гречка. Говно, похожее на крупный коричневый песок. Салат из овощей. Салат из его одноклассников, думает Юра. Видит где-то в этой миске упавший туда кусок куриного шашлыка. А это вот Отабек, думает Юра. Плисецкий замечает овсянку. Самое безвкусное блюдо в этой столовой и в мире по сути, но парень треплет себя по животу, дотрагивается ладонями до бедер. Достает деньги, неосознанно замечая, что лезвия нет. Спустя мгновение вспоминает, что его там и не должно быть. - Овсянку, пожалуйста! - почти что кричит Юра, потому что очередь слишком плотная и большая, самому подойти и взять - сродни самоубийству и массовому теракту. Чья-то морщинистая и пожилая рука забирает купюры и в ту же минуту вручает ему теплую тарелку с овсянкой. Плисецкий кивает, и его волосы прыгают вместе с движением его головы. Парень оборачивается и замечает, что Алтын взял салат из овощей. Каннибал. Машина-призрак-каннибал. - Юрий Плисецкий! - кричит высокий голос, и блондин просто следует этому звуку, потому что выкрики Кендзиро сложно спутать с чем-то другим. Мальчик кричит его имя так, что старшеклассник сразу представляет людей, что встречают влиятельных хуев в аэропорту, с этими табличками, черными официальными костюмами и тупыми очками. - Привет, крикливый суслик, - говорит блондин, усаживаясь на свободное место, замечая, как дергает ногой под столом, и след его ботинка остается на темных брюках Минами, - бля, сорян, не хотел. - Все нормально, не волнуйся! - радостно говорит тот, срывает салфетку, что стоит на столике, быстро вытирает ногу и садится на место. - У тебя такие длинные ноги. Не удивительно, что ты ими можешь кого-то задеть. Все в порядке! Юра почему-то отворачивается, закрывая свое лицо волосами. Чуть было не спизданул, что еще на шпагат умеет садиться. Еще пару таких ситуаций - сможет менять фамилию на Никифоров. - Доброе утро, - проговаривает Отабек, садится напротив Юрия, закидывая ногу на ногу, и Плисецкий отмечает, что тот сел так, что блондин, удобно вытянув ноги, никак не смог бы зацепить казаха пыльными кроссовками. Удобно. Юри, сидящий рядом, кивает, и молча продолжает сидеть, и Плисецкий только сейчас замечает у того в руках книгу. Приглядывается, перегибается через всю поверхность обеденного стола, чуть ли не роняя все свои волосы в тарелку Отабеку, который только деликатно немного отодвинулся. "Герой нашего времени". - Нахрена ты читаешь? - спрашивает блондин. - Хороший вопрос, Юр, - улыбается Кацудон, и Плисецкий нелепо садится на место. - Вообще, мне Виктор Владимирович посоветовал почитать. Говорит, книга хорошая. Юра молниеносно перебирает в голове сюжет, и все книги становятся на свои полочки, когда парень вспоминает главного персонажа со всем его поведением, умом и странными отношениями со всеми людьми. Вот же Виктор, вот же самолюбивый пиздюк. Юра усмехается, возвращается на свое положенное место, тыкает ложкой в овсянку. - Приятного чтения, - говорит он. Кацуки снова молча кивает, а потом откладывает книгу и как-то тревожно начинает осматриваться по сторонам. А потом на Минами. - Все в порядке? - спрашивает он. Мальчик, секунду назад с преувеличенным интересом разрезая вилкой собственные макароны, поднимает взгляд и улыбается, отчего искры летят из его глаз, сыплются куда-то Юре в тарелку. - Да, да, все отлично, - говорит он, - просто... - он запинается. - В чем дело? Ты так много молчишь сегодня. Оборачиваешься вечно. Кэнди, ты чего? - медленно проговаривает Юри, не отрывая взгляда от младшего парня. Тот только вздыхает, откладывает собственную посуду с недоеденным обедом и закрывает глаза. - Вчера я шел домой, у меня украли мой рюкзак, где были все мои вещи, и я еле попал домой, потому что там были ключи, и теперь я хожу без портфеля и боюсь, что у меня своруют что-то еще, - проговаривает Минами быстрой скороговоркой, нечаянно заменяя середину предложения на английский язык, явно не контролируя это, и закрывает рот. - Что? - удивился Юри. - Почему ты раньше не сказал? Или вчера не позвонил? Мальчик посмотрел в темные глаза напротив, опустив свои тут же после этого, замялся как-то неловко в собственной кофте, что была больше него на пару размеров. Юра хлюпает свою овсянку, думает, какой долбоеб-старшеклассник теперь решил щемить среднюю школу, видимо, коль Плисецкий оттуда ушел, то надо искать новую жертву. Облизывает ложку медленным жестом, всматриваясь куда-то вглубь столовой. Двинулся взглядом по лицу казаха, задумчиво проводя языком по ложке. Алтын перестает жевать свой салат. Юра быстро высовывает ложку изо рта, ебнув себя внутри головы за ебнутое поведение заторможенного индюка, кинул столовый прибор обратно в тарелку. Отабек продолжает есть в ту же секунду. - Я не хотел никому мешать, - подает тихий голос Кендзиро и поправляет рукав свитера. Плисецкий рефлекторно натягивает свою кофту по костяшки на ладони. - Мы твои друзья, - чеканит Юри, - и если тебе плохо или ты в опасности, ты должен звонить нам. Плисецкий смотрит, как Кацудон перебирает в руках вилку, так и не взяв ничего в рот с их прихода, думая о том, что сегодня все вряд ли поедят в полный желудок. И что Юри такой Юри. Кендзиро всхлипывает носом, и Кацуки тут же кидает свою руку, находит пальцы мальчика где-то в недрах его кофты. Крепко сплетает их. - Прекрати, - говорит он. И Кэнди, со своими яркими, теперь неестественно блестящими глазами, сжимает руку старшеклассника в ответ. И улыбается своей солнечной улыбкой так, что его глаза чуть ли не закрываются. - Хорошо, Юри-сенсей! - и его красная прядь прилетает ему на нос. Кацудон аккуратно убирает ее ловкими пальцами. Юра внезапно вспоминает, что в детстве ему так часто делал дедушка. Косится на старшеклассника и Кэнди, внимательно осматривая каждого из этих японских восьмых, девятых и бесконечных чудес света. Что за странные существа, а. - Я проведу тебя сегодня домой. Алтын говорит это и так же невозмутимо поглощает свой салат. Огурец выпадает с его вилки куда-то за стол, Отабек незаметно выкидывает туда же помидор. Юра прыскает. Вкусный салат, наверное. - Правда?! - чуть ли не пищит маленький японец, и Плисецкий не уверен, чему он рад больше - тому, что будет в теоретической безопасности, или тому, что его проведет сам Отабек Алтын. - Я тоже пойду, - молвит Юри, отпуская наконец-то руки мальчика, который уже не прячет свои руки в кофту, - давно не ходил с тобой куда-то, как не по школе. И улыбается. Юра смотрит на эту идиллию, построенную в шаткие пару минут в школьной столовой из пыли и обрывков салата казаха, и вздыхает где-то в своих легких. - Ну, раз вписка такая, то я тоже пойду, - говорит он. И поворачивается, смотря на Кендзиро. Глаза мальчика снова начинают искриться и слезиться, но он улыбается так сильно, что Юра хочет вызвать ремонтника, потому что сейчас лопнут все стекла. - Спасибо, - шепчет он на русском языке, и Плисецкий ухмыляется. Юри научил, наверное. Уроки проходят слишком быстро, если ты знаешь что-то большее, чем таблицу умножения и алфавит, и Юра, пребывая явно не в этом пространстве, только к концу учебного дня понимает, что, видимо, сознательно проспал все те четыре урока, что были после обеда. Ладно, не в первой. Разберется с этим говном тоже. Все равно в школах проходят все по кругу, как для тупых амеб, чтобы не забыли, как отличить букву ы от мягкого знака. Вся компания выходит с территории школы во главе с Кендзиро, который гордой поступью ведет всех троих защитников в сторону своего дома. Компания долбоебов, думает Юра. Смотрит на тоненькую спину мальчика впереди и думает о своих двенадцати годах. Счастливый возраст был. Точнее, он просто ничего не понимал, лобызался с другими мальчиками в щечку, когда кто-то решал рискнуть и поиграть в бутылочку. Тогда всем было по двенадцать и никто не думал о том, что это неправильно. В щечку же. Правда, девочек тоже не в губы. Плисецкий смотрит на маленького японца в начале этой шеренги, который крепко держится за руку Кацуки, ярко и в красках, размахивая своей свободной рукой, рассказывает о чем-то, и блондин думает только о том, что, наверное, хорошо, что они его проводят. Наверное, пускай тот тупой мудак, что своровал у него рюкзак - и, скорее всего, Минами найдет его потом в одном из школьных туалетов, - посмотрит, испугается такого количества людей. Наверное, обидчик японца посмотрит на Отабека, вспомнит, что тот драться умеет (и нигде не учился), испугается и убежит навсегда. Пускай все обидчики убегут, а. Дорога кажется слишком быстрой, потому что все они - слишком далеко от лицея, и казах слушает рассказы двух парней впереди, и Юра смотрит на солнце. Оно почти не слепит, только отдает оранжевым оттенком и кидает свой цвет на кожу казаха, которая теперь блестит, как настоящий дорогой металл. Юра шел, смотрел на руки Отабека, потому что тот снял свой пиджак и был в футболке, и думал о том, что это чертовски сильно похоже на золото. Юра чувствует, как ему на нос падает прядь, и его взгляд фокусируется на собственных волосах. Солнце обволакивает их, словно в одеяло, и парень видит, как тонкие нитки его прически переливаются всеми цветами серебряного, медного, даже почти золотого. Вечер окрашивает все вокруг в драгоценный металл, и Плисецкий почему-то снова хочет сорвать резинку со своего хвоста и убежать куда-то очень далеко. Но вместо этого - жилой корпус, и они приходят к дому Минами, и блондин понимает это только тогда, когда врезается в Юри, который резко остановился. - Бля, ну как бабки в поликлиниках, - бурчит Плисецкий, и Кацуки делает вид, что его не замечает. - Добро пожаловать домой! - улыбается он, и солнце отсвечивается от его очков изумрудами мимо проезжающих машин. - Спасибо, - говорит Кендзиро, и его рубиновая прядь блестит рыжим. Кацуки наклоняется, чтобы обнять мальчика, но тот ловко выкручивается, прыгает на месте, кричит что-то неразборчивое и убегает к себе в дом. - Подождите секунду! - голосит он, запрыгивая на ступеньки к собственному дому. Юра закрывает глаза и чувствует, как март касается его своими теплыми руками. Словно гладит по лицу, запускает в поры свежий воздух и желание делать что-то важное, правильное, существенное. Юра закрывает глаза и думает, что скоро лето, а там уже больше времени на всяких японцев, на дедушку, три месяца, две недели из которых они обязательно куда-то поедут. Ветер не задувает волосы парня, и он просто стоит, размеренно дышит. Юра открывает глаза только тогда, когда чувствует, что кто-то прикасается легким, словно бабочка, движением к его волосам, и что-то ностальгическое скручивается клубочком у него в животе. - У тебя тут стружка от карандаша, - говорит Отабек Алтын. Убирает руку с блестящих волос и легким дуновением отправляет находку в свободный весенний полет. - Спасибо, - шепчет Юра, - уборщик. Отабек Алтын только усмехается. - Просто следи за своими мягкими прядями, - говорит казах. - Мягкими?... - переспрашивает Юра, поднимая правую бровь. Отабек Алтын на секунду впечатывается в него взглядом, и, только желая открыть рот, тут же закрывает его. Из дома, прыгая через каждый камень и участки газона, мчит к ним на встречу Минами, запрыгивая прямо в объятия Юри, когда тот ловит мальчика. - Вот! - тяжело дышит он, и капельки пота спадают с его носа. - Я искал по всему дому! Я не знал, что мама так далеко их спрятала. Простите, пожалуйста, но, вот... Только сейчас Юри замечает, что вернулся Кендизро не с пустыми руками, а с чем-то, что ему явно было тяжело нести только в двух конечностях. - Это яблочки, - улыбается мальчик, - это яблоня моего дедушки, и я сам целый сезон за ней ухаживал. То есть, выходит, это яблоки - мои дети, - говорит он, теплыми руками кладет фрукт в руку Юри, кидает другой плод в ладони Алтына, - точнее, детей есть нельзя, но вы яблоки попробуйте! Плисецкий смотрит, как гладкая кожура спелого фрукта блестит в заходящем дне и переливается зеленым светом. Почему-то думает, что похоже на цвет его собственных глаз. Яблок больше не осталось в руках мальчика, и Юра собирается прощаться с ним, но тут маленький японец останавливает его аккуратным движением и достает с нагрудного кармана что-то, размером с его ладонь. - Я сам делал. Для витаминов. Выздоравливай. Ну, и гормоны счастья там, ты грустный, - неловко бормочет Кендзиро. И перекладывает своими летними пальцами шоколадку в форме сердечка в холодные зимние руки Плисецкого. И улыбается. Юра не отвечает. Юра завороженно смотрит на подарок, чувствует тяжесть предмета и приятный запах шоколада, и рассматривает каждую завитушку, которыми покрыта сладость. - Спасибо, Кэнди, - ярко смеется Юри, смотрит на маленького мальчика и только заботливо треплет его волосы, - ты прелесть. - Это вам спасибо, что провели! - щебечет Минами и краснеет. - И мне пора! До встречи, Отабек, Юрий и Юри-сенсей! - бормочет он и кланяется куда-то в самый асфальт. - Обязательно, - отвечает Кацуки, - я принесу тебе завтра нинтендо, кстати. - Ура! - восторженно кричит младший парень, смеется во все зубы, машет еще раз рукой и исчезает в доме. Юра стоит и смотрит, как блики солнца играют на упаковке подарка. Юра чувствует, как его глаза щиплет от этого солнца. Впервые в жизни Юре что-то подарили. Парень сжимает шоколадку в ладонях, отворачивается, зачем-то прикладывает ее к самому сердцу, которое стучит запредельно громко, потому что ему кажется, что так надо, и гуглить это он не будет. Бабочки, совсем другие, нежели в его двенадцать, но все же бабочки, какие-то не розовые или красные, а зеленые, белые, спокойные и радостные завозят свои вещи к нему в желудок. Боковым взглядом Плисецкий замечает, как крепко Отабек Алтын сжимает подаренное яблоко. Почему-то он чувствует, что его понимают. Как минимум одна бабочка, совсем маленькая, зародилась где-то внутри и плавает по его разодранным изнутри венам, осветляя все своими белыми крыльями. Юра смотрит на дом Минами. И что-то тревожное присоединяется к этой бабочке. Юра думает, что не может быть все так хорошо. Не может.