***
Трансильвания, три года спустя.
- Что вы себе позволяете? Это же форменное безобразие. Как только мы доберемся до цивилизованного города, я лично подам на вас жалобу в извозчичью службу. - Право ваше, сэр. Жалуйтесь хоть самому бургомистру. Но я дальше не поеду. ни за что. Вот мое последнее слово! Похоже, это был пустой номер. Ни уговоры, ни угрозы не помогли. Делать было нечего. Награждая угрюмого и вредного возницу далеко не лестными словами, англичанин Чарльз Кент помог своей жене Диане вылезти из высокого дилижанса и забрал свои саквояжи. То же самое проделали его брат Алан и миссис Хелен. Последняя дама с явным неудовольствием спустилась с подножки, сетуя на судьбу и нерадивых мужа с деверем, не сумевших уболтать извозчика. Нервный и крайне взволнованный возничий окинул взором четверых путешественников, стоявших теперь посередь лесной поляны. - Вот мой добрый совет, - он метнул быстрый взгляд в сторону замка, чернеющего вдали на холме, - Если вам дороги ваши жизни, держитесь подальше от... того места! Ни одна живая душа не осмеливается бродить в этих краях после заката. - Но почему? - спросила Диана, - Чего вы так боитесь? - Не "чего", мадам, а "кого", - почти шепотом произнес возница, стремительно запрыгивая на козла и беспокойно озираясь по сторонам, - и вам советую бояться! И сказав слово на непонятном англичанам языке, он со свистом щелкнул вожжами и скрылся в наступающих на лес сумерках. Братья Кент и их жены переглянулись. Перспектива ночевки в шалашике их не очень радовала. - Похоже, что нам остается только одно, - сказал Чарльз, - Идти в этот замок, который местные упорно не замечают, и надеяться на радушие хозяина. - Нет, - проговорила побледневшая Хелен, дрожащая больше от страха, нежели от холода, - Нам не надо идти туда! Разве вы не понимаете? Нас предупредили уже дважды. - Хелен, это всего лишь сказки суеверных крестьян, - Алан взял ее под руку. - Алан, пожалуйста, послушай меня! Послушайте! Здесь что-то не так... Что-то злое...***
- Кажется, спит, - тихо произнесла Марианна, заглядывая в детскую кроватку. - Мы сегодня никак не желали ложиться. Доктор Ван Хельсинг отложил свои врачебные записи и посмотрел на супругу. Он очень любил такие тихие семейные радости. Видеть, как она укачивает твоего ребенка, слышать звонкий детский смех и топот маленьких ножек - наверное, это великая благодать и тайна, открывающаяся мужчине, создавшему дом. - У нее с каждым днем все лучше проявляется характер, - заметила миссис Ван Хельсинг. - Папин, между прочим. Абрахам на цыпочках подошел к постельке и бережно провел рукой по золотистым шелковым колечкам на голове у спящей малышки. Странно, но раньше он не замечал, как дети во сне похожи на маленьких ангелов. - Извольте, упрямство у нее от батюшки. Но красотой она пошла в маму. Он наклонился и поцеловал Марианну в щеку. - Ложись спать, милая, я с нашей девочкой посижу. Когда супруга удалилась, Ван Хельсинг поправил кружевное одеяльце и вновь погладил дочь по головке. - Моя маленькая Рина. Мисс Катарина Ван Хельсинг. Перекрестив по обыкновению девочку, доктор направился зашторить окно. На улице светила полная луна. Вдруг ночную тишь прервал протяжный вой. Ван Хельсинг замер, прислушиваясь к незнакомому звуку. Нет, непохоже на собаку. Протяжный, гулкий, навевающий тоску вой. Волк? Но откуда здесь взяться волкам? По мере того как доктор вслушивался в эту пугающую музыку, его настигали и одолевали видения из прошлого, не столь далекого. Ван Хельсинг поморщился, отгоняя от себя дурные мысли. Все позади. Теперь все хорошо. Маленькая Рина беспокойно заворочалась в кроватке. Доктор поспешил к ней, напевая себе под нос какую-то колыбельную. Убедившись, что с дочерью все в порядке, он вздохнул и снова прислушался. Вой смолк так же внезапно, как и появился. - Все хорошо, Рина, я с тобой, не бойся. Папа защитит тебя от всего...