Damaged

Следующим утром Джеджуна разбудила лаборантка, зашедшая взять кровь на анализы. Парень, лёжа рядом с Юнхо, тихо наблюдал за тем, как суетилась девушка, затягивая жгут. Он заметил, что Юнхо ненадолго проснулся, поприветствовав её добродушной улыбкой, и снова провалился в сон. Ким смотрел, как лаборантка проткнула руку Чона иглой, а тот даже не вздрогнул. Он, наверное, уже просто привык, что в него постоянно тычут то шприцами, то капельницами… Если бы Дже мог отдать свою кровь ему — отдал бы и даже не задумался. Джеджун протянул ко лбу парня ладонь — жара не было. Он вздохнул с облегчением, понимая, что лихорадка наконец-то отступила. Первую часть вечера Юнхо постоянно хрипел и кашлял, температура то опускалась, то поднималась, когда медсёстры вливали в него антибиотики, и это не считая капельниц. И только ближе к полуночи измученный болезнью и врачами молодой человек смог провалиться в глубокий сон. Дже вынырнул из мыслей, когда за девушкой захлопнулась дверь. Он поднялся с постели так тихо и аккуратно, как только мог, и потянулся, чувствуя, как по телу разливается облегчение. Парень хотел верить, что это был поворотный момент. Сейчас энергия Юнхо восстанавливалась, к тому же он выглядел сильнее, чем прежде. Ким уже отвернулся от кровати и хотел было пойти к раковине, чтобы умыться, но неожиданно замер. Чанмин заблокировал его путь. Макнэ спал на одном из кресел, скрестив руки, а его длинные ноги опирались о край койки. Сердце Джеджуна пропустило удар, когда он увидел абсолютное умиротворение на лице младшего… как давно он видел его таким? Наверное, ещё до того, как они с Джунсу и Ючоном сказали, что собираются уходить из SM. После того страшного выстрела в Юнхо, они с Чанмином не приводили столько дней и ночей в одном помещении. — Тебе следовало бы тщательнее скрывать старую привязанность к нему, — заметил Юнхо, заставив Дже подпрыгнуть от неожиданности и повернуться. Чон с самого начала наблюдал за ним. — Видимо, твоя лихорадка снова возвращается. Ты очень ошибаешься, если думаешь, что на этом опухшем и избитом лице может проявиться хоть какая-то доля привязанности, — Дже присел рядом и взял друга за руку. Тот внимательно осмотрел его. — Оно выглядит… не так ужасно. — Ох, твои слова заставили меня внезапно почувствовать себя намного лучше, — с сарказмом сказал Ким. Юнхо усмехнулся и перевёл взгляд на Чанмина. — Я хочу поговорить с ним сегодня… без тебя или кого-либо ещё. — Знаю, — ответил старший и протянул руку к Чону, чтобы немного угомонить беспорядок, творящийся на его голове. И снова этот кашель заставил Джеджуна вздрогнуть. — Налить воды? Юнхо, успокоившись, кивнул. — Да. На самом деле я не думаю, что меня сейчас снова стошнит. Хотя уверен, что всё изменится, когда они снова начнут возить меня из кабинета в кабинет, — нахмурился он и принял стакан с водой. — Тогда ты просто должен оставаться здесь и отдыхать, пока за тобой ухаживают, — сказал Дже, пытаясь пальцами расчесать волосы парня. — Но, несмотря на это, тебе нужно помыть голову. — Вообще-то, у меня есть большая проблема, и я хочу, чтобы ты помог мне, — попросил Юнхо, чувствуя дискомфорт от выпитой жидкости. — Что случилось? — Мне снова поставили катетер, да? — с отвращением в голосе спросил он. Дже просто не мог не рассмеяться, но тут же пожалел об этом, прикоснувшись к ноющему лицу. — Конечно, поставили. — Проклятая штуковина! Стоит только потерять сознание, как она тут же оказывается в тебе, — ворчал Чон, передавая пустой стакан в руки Дже. — Я думаю, это было необходимо для операции… ты должен быть благодарен, что селезёнка в конечном счёте осталась с тобой. Врачи собирались удалять её. — Так я и понял. У меня случился приступ, я упал и приложился головой о камень, потом на меня упало бревно и продырявило мой живот. Потом мне провели одну операцию. Из-за сильного обезболивающего я не чувствовал боли и в итоге рана вновь открылась, после чего потребовалась вторая операция? — Всё верно, только не забывай об одном невероятном по дурости своей поступке, который послужил началом всех этих несчастий. Ты прошёл полмили со своими странными ходунками, когда снега на улице было едва не по колено, и никому не сказал об этом! — ругался Дже, всем своим видом выказывая несчастье. Юнхо выглядел пристыженным. — Я знаю, но мне было просто необходимо оказаться там. Это место и правда помогло мне… перед приступом. Джеджун сморщился. — Помогло чем? Я думал, что ты наконец-то перестал ревновать к JYJ. Думал, что ты признал потерю Dong Bang Shin Ki и не позволишь жалости снова съедать тебя изнутри. — Ты совсем так не думал, если пошёл на подобные поступки, чтобы скрыть от меня всё, — бросил Юнхо, глядя глаза в глаза Джеджуну. — Нет уж, я прекрасно тебя знаю. Когда мне рассказали, что мы будем петь, я не мог позволить тебе это увидеть. Если бы Суджин сдержала своё слово, если Хана не врала бы мне, ничего бы не случилось, — твердил Ким. — В этом не виноват никто, кроме меня, — не отступал Юнхо, понимая, что должен самостоятельно нести ответственность. — Просто подождём, пока я не увижу этих… медсестёр. Посмотрим, что они скажут в своё оправдание, и тогда обе узнают, кто по-настоящему виновен, — со своим избитым лицом и горящими недобрым огоньком глазами Ким выглядел устрашающе. — Дже… — Хватит! Ты мог умереть! Ты вообще отдаёшь себе отчёт, насколько был близок к смерти? Их назначили твоими медсёстрами , они должны были глаз с тебя не спускать, и что теперь? Оставить их безнаказанными? В конце концов, они такие же безмозглые фанатки, как и та тварь, что стреляла в тебя, — Юнхо едва ли не физически ощущал, как Дже переполняет гнев и ужас. — Пойди принеси мне шприц, — сказал он, резко переводя тему. Тяжело было видеть Джеджуна таким. В любом случае, вина была только на Юно, но упрямый Ким ни за что не признает этого. — Прости, что? — Дже был шокирован неожиданной просьбой. — Шприц. Большой. Я видел, как Бон Ча удаляла старый катетер, и если ты принесёшь мне шприц, я смогу сделать это сам. — Совсем из ума выжил? Да ни за что я не помогу тебе с этим, — пораженно ответил мужчина. — Я больше не могу терпеть эту штуку в своём теле! Они наверняка оставят её на несколько недель! — Юнхо изо всех сил пытался скрыть улыбку — смена темы проходила на «отлично». — А тебе-то какая разница? Ты действительно хочешь каждый раз садиться в коляску и ехать к чёрту на куличики, когда нужда заставит? Всё равно ни для чего другого твой член больше не годится! — выпалил Дже и резко отпустил руку друга, сделав шаг назад. — Богом клянусь, если ты снова начнёшь этот бессмысленный разговор, я собираюсь убраться отсюда прямо сейчас, даже если мои швы снова разойдутся! — Юнхо хотел стукнуть его, но парень успел вовремя отскочить. — Ты правда… — Дже запнулся, заметив, что Чанмин проснулся и теперь сидел в кресле, недоуменно смотря на старших. Ким тут же заторопился к двери, бросив напоследок. — Эм… я пойду поем чего-нибудь. — Ты уходишь? — удивился Чон. Он и припомнить не мог, чтобы этот человек когда-то добровольно оставлял его. — Да, ненадолго. Возьму что-нибудь поесть… или выпить, — добавил Дже, держа руку на болезненном лице. — С тобой всё будет хорошо. Ты даже не представляешь, как я рад слышать твои возмущения по поводу катетера. Скоро тебе полегчает, — сказал он со знанием дела и поспешил выйти из комнаты, чтобы улыбка не появилась на губах, вызвав ещё больше боли. Юнхо нахмурился, наблюдая, как Дже закрывает за собой дверь. — Когда-нибудь настанет день, когда и из тебя будет торчать катетер, вот же я тогда порадуюсь, — пробубнил он себе под нос. — И что за чертовщина творится между вами двумя? — спросил наконец Чанмин, и старший повернул голову в его сторону — о присутствии макнэ в палате он позабыл. — Мы друзья, но… — он не знал, что ответить. — Друзья с привилегиями? — спросил Мин, поднявшись с кресла и подойдя ближе к постели. — Нет, никаких подобных привилегий, — честно сказал Юнхо. — И ты в этом уверен? Дже заинтересован в роли любовника, и тебя это, кажется, совсем не беспокоит. Я помню, что говорил Хичоль, но уже не один раз вы оба врали мне, — сказал младший, всерьёз обеспокоившись. — Я не вру. Не хочу, чтобы в моей жизни оставалось место для лжи, — искренне ответил Чон. — Тогда почему? — Дже хочет большего, но он знает, что я не могу и не хочу этого. Мы пришли к согласию, — Юнхо пытался объясниться, понимая, насколько неубедительно звучат его слова. — И что же это за согласие? — Мы обозначили границы. Я уважаю его чувства, он — мои. Если мы продолжим в том же духе, то сможем быть друзьями, — скептический взгляд Чанмина дал ясно понять, что все оправдания не возымели должного эффекта. — И сейчас он готов дружить с тобой? После того, как уничтожил всё своими руками? И ты простил его? Закрыл глаза на всё, что он сделал, и простил? — неверяще покачал головой Шим. Юнхо пришлось признать, что он не может найти в себе силы и посмотреть младшему в глаза. — Да… — Как ты смог? Просто объясни мне, как у тебя получилось простить его после всей боли, которую он вылил на тебя. Боли, которую он целенаправленно и с огромным удовольствием на тебя вылил, нужно заметить! Так расскажи мне, как ты смог простить его, забыв о предательстве и злорадстве? Я никогда не смогу стереть из памяти, как в один прекрасный день нашёл тебя на полу после всего, что они с тобой сделали… ты был совершенно сломлен… Раньше я мысли не допускал, что однажды ты окажешься в таком состоянии. Как после всего этого ты простил его? — искренне не понимал Чанмин. Он взял за руку старшего и сжал её, словно это могло каким-то чудным образом всё объяснить. Юнхо закрыл глаза и крепко вцепился в руку Шима, пытаясь не выдать своих эмоций. — Когда я впервые пришёл в себя после выстрела… я почти не мог пошевелиться. Вся правая сторона была практически мертва и не подчинялась мне, а в левой мышцы почти атрофировались. Я говорить не мог… даже сам не понимал, что за слова вылетают изо рта. Вокруг носились незнакомые люди, я понятия не имел, куда попал… ты представить не можешь, как страшно мне было. Я был больше похож на овощ, чем на человека. Потом начал постепенно осознавать происходящее… тогда казалось, что собственное тело навсегда останется моей клеткой. Я считал, людям будет легче думать, что от прежнего меня всё так же осталась одна оболочка. Решил сделать всё, чтобы никто ничего не узнал, но мне было так одиноко… Настолько… ты не представляешь… будто один день растягивался на годы. Тело стало клеткой, каждая минута была ночным кошмаром. Меня купали, переодевали и кормили, словно младенца, вот только в отличие от ребёнка я не мог однажды вырасти и покинуть этот ад. Одиночество сжирало меня, и вот одним утром я проснулся, а он лежал рядом. Облегчение, которое тогда на меня нахлынуло, словами не передать. Всё это время я думал, что меня бросили, но вдруг оказалось, что я не забыт… это было потрясающе. Как я мог не забыть о всей злости, разочаровании и обиде в тот момент? Конечно, я был просто счастлив, но потом все чувства вернулись. Я пытался скрыть от него правду… не хотел, чтобы он знал. Я не доверял ему, но не смог обмануть. Одна молодая медсестра тогда уже заподозрила меня и рассказала Дже, когда он был рядом. Не знаю, у меня ничего не вышло. Этот его ослепительный взгляд снова был направлен в мою сторону… и я снова принял его тепло. Чанмин смотрел куда-то в сторону, пытаясь собрать себя воедино после рассказа, и всё так же крепко держал руку старшего. — Я безумно виноват перед тобой. Мне нет оправданий, я знаю, но ты… — Ты никогда не будешь передо мной виноват, — твёрдо сказал Юнхо, сжав ладонь Шима. — Только что ты говорил, что чувствовал себя одиноким… брошенным, — на его лице можно было невооруженным взглядом прочитать стыд. — Если ты имел в виду не меня, то кого же тогда? — Свою семью… но не тебя. Только не тебя. — В этом нет никакого смысла, Юнхо. Я ближе тебе, чем собственная семья. Ты сам твердил это миллионы раз. Ты не можешь винить их, при этом не обвиняя меня… это нечестно, — сказал младший, сидя рядом на кровати. — Я был трусом. Я всегда был трусом, поддался эмоциям и скрывался от той жизни, на которую обрёк тебя. — Я всё знаю. Знаю, что ты не игнорировал меня, потому что это не в твоих правилах. Я знаю, что ты не игнорировал меня, а просто был занят постоянными разъездами. Знаю, что ты никогда обо мне не забывал. Знаю, почему ты не мог видеть меня в том состоянии. Я знаю тебя больше, чем кто-либо другой, и знаю о том чувстве вины, что, должно быть, уничтожало тебя всё это время. Я должен был рассказать тебе, как только вернулся, — уверенно сказал Юнхо, не желая терпеть возражений. Он ни за что на свете не мог позволить больше этим мыслям терзать Чанмина. Если бы он только мог, то спрятал младшего от этой боли с самого начала. Чанмин слегка улыбнулся, тепло посмотрев на хёна. — А я, конечно же, знаю, почему ты мне ничего не рассказал. — Ох, так наши великие умы всё ещё мыслят одинаково? — спросил Юнхо, ярко улыбаясь. — Не совсем, я не одобряю ваши отношения с Дже. С ними не всё в порядке. И никогда не было, — сказал Шим, не выпуская ладонь Юнхо из рук. Старший отвёл глаза. — Мы просто друзья. Можешь быть уверен. — И всё это пустые слова. Тот «ослепительный взгляд» Дже, о котором ты говорил — твоё слабое место. Ты бессилен против него. Рядом с ним ты цветёшь и пахнешь, но что случится, если ты опять скажешь или сделаешь что-то не так, как ему хотелось, и снова пострадаешь? — выдал Чанмин, наблюдая, как Чон избегает его глаз. — Я понимаю, о чём ты, я не идиот. Словно по лезвию ножа ходить… но в этот раз я уверен, что всё будет иначе, — вздохнул Юно. Чанмин закатил глаза: — Юнхо, ты серьёзно? Да не способны вы дружбу водить. Чон нахмурился и выдернул руку. — Нет, у нас получится! Мы уже несколько месяцев над этим работаем. Я отказывал ему столько раз, сколько и вообразить сложно. Он знает, что дружба — это всё, что я могу предложить. Мы ругались так, что ты и представить не сможешь, — парень остановился, когда Мин недоверчиво фыркнул. — Ругались хуже, чем за всё время нашего знакомства. Чанмин, я простил его, но забыть то, что они сделали тогда, не смогу. — Юнхо, я молюсь, чтобы это было правдой, а если ты обманываешь себя — дай Бог, чтобы эта ложь длилась до конца твоей жизни, — сглотнул младший. Он не мог найти себе места: мстительная натура Джеджуна могла сделать с этой новой версией Юнхо всё, что угодно, особенно теперь, когда его руки были развязаны. — Он не такой самовлюблённый, как… — начал Юнхо, но вошедшие доктора и медсёстры прервали его. Один пожилой доктор обратился к Чанмину. — Вам нужно выйти, чтобы мы приступили к осмотру пациента. — Хорошо, я пойду одолжу у кого-нибудь сигарету, — сказал Шим и поднялся с постели. — Я так не думаю! — Чанмин замер посреди комнаты и посмотрел на хёна, вздрогнув. — Я закрыл тебя от выстрела не для того, чтобы в конечном счёте ты умер от рака лёгких! С сегодняшнего дня ты больше не куришь, — добавил Юнхо, а трое врачей и медсестра не смогли сдержать улыбок. — Да ты шутишь! — пораженно воскликнул Шим. — Я так же серьёзен, как пуля в голове, — ответил мужчина, ничуть не смущаясь. Пожилой доктор рассмеялся и подтолкнул Чанмина к выходу. — Вы должны прислушаться к своему другу. Курение — это отвратительная и совершенно нездоровая привычка. Выйдя из палаты, Шим опустил вниз глаза и увидел на полу сидящего Дже, опершегося о стену. Он не удосужился даже поднять взгляд на младшего, копаясь телефоне. — Могу предположить, что ты встретился с антитабачной версией Юнхо. — Он серьёзно? — спросил Чанмин, не отойдя от шока. — Чертовски серьёзно. Не выносит запах сигарет с тех пор, как очнулся. Теперь он категорически против курения, — объяснил Дже, листая сообщения в мобильном. Младший отказывался верить. — Он запрещает мне курить из-за того, что принял на себя мою пулю. — И это выглядит справедливо, как по мне, — Дже оторвал взгляд от телефона и посмотрел на довольного, но всё ещё шокированного высокого парня. — И ты тоже бросил? Когда-то ты дымил как паровоз, — спросил Мин собеседника, что всё ещё рассматривал его. — По большей части бросил. Он не выносит запах, обоняние обострилось, наверное. В Корее я больше не курю, — ответил Ким, возвращаясь к телефону. Чанмин сдвинул брови, бегло осмотрев Дже. — Почему ты на полу сидишь? — Здесь безопаснее. В зале ожидания полно народа, который меня на дух не переносит. А здесь из моих ненавистников только ты, — продолжил строчить сообщения старший. Чанмин отвернулся — отрицать очевидное не было смысла. — Хорошая новость: тебя волнует только то, что подумает Юнхо. — И это правда. — Джунсу и Ючону, должно быть, безумно нравится преданность, которую ты демонстрируешь вашей группе, — с сарказмом заметил Шим. — «Бедненький больной Дже, сколько же мероприятий он вынуждено пропустил за этот год». Джеджун снова уставился на бывшего одногруппника. Его лицо вряд ли было способно передать всё презрение, которое плескалось внутри, но выражение глаз с этим прекрасно справилось. — Всё ещё беспокоишься о них? Очень мило с твоей стороны. — Ох, прошу тебя, я не потрачу ни секунды своей жизни, чтобы беспокоиться о ком-то из них. Ты убедил Юнхо простить и их тоже? Скажи, мне можно прямо сейчас попросить у медсестры пару таблеток от тошноты, чтобы подготовиться к их визиту? — Нет, Юнхо по-прежнему не желает иметь с ними ничего общего. И прямо сейчас я пытаюсь объяснить это Джунсу, — в голосе старшего ясно слышалось раздражение. Чанмин потряс головой, пытаясь согнать с лица мимолётную тень боли и разочарования, но Дже не успел заметить эту секундную слабость, ожесточённо печатая что-то в мобильном. — Я не знаю, как ему вообще могло прийти в голову, что Юнхо когда-нибудь простит его, хотя если взглянуть с другой стороны… я не ожидал, что он простит и тебя. — А он простил? — спросил Дже и посмотрел в глаза Мину. — Очень сомневаюсь. Я думаю, что он просто любит меня достаточно сильно для того, чтобы закрыть глаза на всё. Чанмин замер. — И скажи, ты этой любовью планируешь воспользоваться? — Я пытался, — честно ответил Дже, встретившись взглядом с младшим. — Поверь, я сделал всё возможное, чтобы воспользоваться ей. Я люблю и хочу его сейчас так же, как и всегда, но мои попытки больше похожи на удар о кирпичную стену. Он не хочет прежних отношений. — И ты вот так просто с этим смирился? — недоверчиво спросил Чанмин. — Нет… да. Когда-то я жил по принципу «всё или ничего», но теперь понимаю, что в миллион раз лучше иметь хоть что-то. Я больше не могу без него. Ненавижу то чувство, когда его нет рядом, — признался мужчина, поддерживая зрительный контакт. Он всей душой хотел, чтобы Чанмин поверил этим словам. — Я тоже ненавижу это, наблюдая за вами… Ты знаешь, я до сих пор поверить не могу в то, что ты натворил… как уничтожил любую надежду на… — парень прикусил язык, когда не те слова чуть не вылетели наружу, разоблачая всю его напускную холодность. Он ненадолго остановился, прежде чем закончить. — Я больше никогда не позволю тебе причинить ему боль. Дже поднялся с пола, решительно смотря на Чанмина. — Это хорошо. Ты должен проследить за этим. Чанмин открыл рот от удивления и прежде, чем нашёлся с ответом, дверь палаты открылась и врачи покинули её. Дже тут же ворвался внутрь. — Юнхо! — практически закричал он, увидев обстановку. Хирурги и медсестра усадили Юнхо на кресло; выглядел он очень несчастным. — Дже… — обессилено застонал парень, когда Ким подлетел к нему. — Выглядишь совсем зелёным. Тебя тошнит? Принести что-нибудь, чтобы ты смог вырвать? — спросил Дже и присел на подлокотник, мягко поглаживая Чона по спине. — Пока нет… правая сторона тела очень ослабла. Им пришлось буквально носить меня, — тихо ответил Юно, пытаясь бороться с тошнотой. — Ты слаб, потому что только перенёс две операции. А ещё у тебя сотрясение мозга. И пневмония. То, что ты ослаб — более, чем нормально. Когда ты наконец-то в полном объёме получишь лечение и уход, тогда вернёшься к тренировкам, а там и заметить не успеешь, как начнёшь ходить с тростью. Юнхо поднял взгляд на Джеджуна и надул губы. — С тростью я ещё не пробовал. Какой же я идиот. Ненавижу… — Стоп. Никаких разговоров об этом, — предупредил парень, продолжая растирать спину друга. — Почему они подняли тебя с кровати и бросили? Я имею в виду, что, если бы ты упал или что-нибудь в этом роде? — Врачи говорят, что я должен больше двигаться и начать кашлять, чтобы вышла жидкость из лёгких. Я думаю, медсестра, которую ты оттолкнул, чтобы войти в палату, была одной из тех, кто должен остаться присматривать за мной, — сказал Юнхо, не найдя сил даже улыбнуться. — Как будто я мог доверить тебя какой-то глупой подозрительной медсестре, — заворчал старший. Юнхо закатил глаза. В этот момент он заметил Чанмина, тихо стоящего возле дверей и наблюдающего за ними. — Запечатли этот момент, а затем размести в Интернете, чтобы мне хоть кто-нибудь посочувствовал сейчас. — Поверь, тебе достаточно сочувствуют после того, как ты пострадал в том несчастном случае, — сказал макнэ и прошел внутрь, присев на край кровати. — «Несчастном случае»? Ах, ты имеешь в виду, когда он вместо тебя получил пулю в голову? — резко спросил Ким. — А я разве отрицал? Я не снимаю с себя вины, — защищался младший. Дже устало закатил глаза и спросил: — Разве ты не должен быть сегодня на пресс-конференции? Юнхо тотчас повернулся к Шиму. — Сегодня утром? — Да, но мне разрешили не идти. — Почему? — непонимающе спросил Чон, невольно заставив Чанмина сглотнуть. — Тот факт, что я ударил Дже, не остался незамеченным. Они хотят посвятить конференцию твоему удивительному выздоровлению, а не нашей драке, — объяснил он. — Драке? Разве я с тобой дрался? Это ты накинулся на меня. Но я, конечно, понимаю, ты не хочешь, чтобы тебе задавали вопросы по этому поводу, — бросил небрежно Дже, продолжая гладить спину Юно. Юнхо будто одеревенел тотчас: Чанмин мог испытывать куда больше проблем, чем он подозревал, и это осознание вызвало новый приступ тошноты. — Насколько много неприятностей у тебя сейчас? — Адвокаты хорошо справляются, — заверил Мин и нацепил на лицо улыбку, но от старшего не укрылось, что ни грамма искренности в ней не было. Джеджун заметил, каким напряженным вдруг стал Чон, а потому поспешил сказать: — Я не выдвигал обвинений. — Зато твой менеджер сделал это, но, повторюсь, адвокаты хорошо выполняют свою работу. Я ни о чём не жалею. И сделал бы то же самое ещё раз, — заверил младший. — Чанмин! — с укором начал Юнхо. — Не надо! Он ничего мне не сказал, — произнёс парень, глядя на Дже. — Да что бы между нами не случилось, ты должен был мне сказать. Несмотря ни на что. Когда-то мы были друг другу ближе, чем собственные семьи, ты прекрасно знаешь. Дже оторвался от спины Юнхо и поднялся на ноги. — Он не разрешал мне никому рассказывать. Я много раз предлагал. — Ты предлагал только потому, что его гордость никогда не позволила бы изменить решение, и ты знаешь об этом, — бросил Чанмин, свысока смотря на более низкого мужчину перед собой. — Так почему же ты просто не навестил его? Один визит — и ты обо всём узнал бы! — сказал Дже в свою защиту. — Дайте мне что-нибудь… Меня сейчас стошнит, — Юнхо с большим трудом сдерживался, с каждой секундой всё больше зеленея. Дже моментально схватил специальную ёмкость. Зеленоватая желчь заполнила её, когда Юнхо наконец-то смог освободить желудок. Закончив, он привалился к спинке кресла, выглядя совершенно обессиленным. — Юнхо, прости меня, — выпалил Чанмин, когда вина с новыми силами начала съедать его. Он ведь знал, что нельзя ссориться с Джеджуном, просто… Дже был рядом, а Юнхо пришёл в себя — всё это было таким сюрреалистичным… — И меня. Мы больше не будем ругаться, — пообещал Ким, убирая ёмкость. — По-крайней мере, пока тебе не станет лучше. — Да… или не в твоём присутствии, — добавил Мин, наблюдая, как Дже смачивает мочалку и передаёт её Юнхо; тот в свою очередь вытер лицо и посмотрел на них. — Чанмин, тебе следует пойти на пресс-конференцию. Ты не должен прятаться. — Нет, он должен. Ты не представляешь, как беснуются мои фанатки… он не может пойти. Они ведь не подозревают, почему он так разозлился на меня. В их глазах он необоснованно набросился на меня, когда я был болен. Это, должно быть, выглядело не очень хорошо. Ему небезопасно идти туда, — Дже забрал мочалку из рук Чона и промокнул его лоб. Чанмин замер, не понимая, как реагировать на такие слова, а вот сам Юнхо подобной проблемой не страдал: — Ты переживаешь? — Только за тебя, не за него. Ты же не переживёшь, если с ним что-то случится, — быстро поправил себя Ким, не поворачиваясь к младшему. — Тогда ты должен пойти вместе с ним. И гарантировать его безопасность, — сказал Юнхо, даже глазом не моргнув. Дже тут же зашипел в ответ, отбросив мочалку. — Ты не можешь просить меня об этом! — Правда не можешь, — поддакнул Шим. — Разве ты не разозлился тогда, в ванной, когда я отказался рассказывать о нём? Помнишь? — спросил Юнхо, умоляя глазами Джеджуна. — Разве ты не утверждал, что он был огромной частью твоей жизни? — Это… всё это было до того, как он отправил меня в ад своим ударом, — заявил Ким и отошёл от кресла. То, что он слышал, ему совсем не нравилось. — Если ты не хочешь сделать это для Чанмина, тогда сделай для самого себя. Я уже говорил тебе, что никому не позволю вмешиваться в нашу дружбу, но сейчас это всё, чем я могу помочь. Если вы пойдёте туда с Чанмином, то перепишете все правила заново. Люди своими глазами увидят, что всё это время ты был со мной. — Юнхо, ты же не серьёзно? — надеялся Шим. — Компания не захочет… — Меня не волнует компания. Я больше не намерен врать. Когда я смогу наконец-то выйти отсюда и меня кто-нибудь спросит о выздоровлении, я не забуду рассказать о Дже, но он должен пойти на конференцию и с самого начала обозначить своё присутствие. — Не поэтому ты хочешь, чтобы я пошёл. Ты хочешь, чтобы я защитил Чанмина от фанатов. А ещё ты хочешь, чтобы я остановил всю юридическую деятельность, которую развязала моя компания против него. Если дело касается Чанмина, речи обо мне или нашей дружбе уже не идёт! — прорычал Джеджун, сжав кулаки в гневе. Юнхо тяжело вздохнул, пытаясь найти аргументы, чтобы убедить Дже, но новый приступ тошноты тут же дал о себе знать. Внезапно парень смутился. — Прости… я нне дооолжен просить тееебя об этоом. Это и прааавдда слииишком многоо для тебя. — Юнхо, твоя речь, — печально заметил Ким и подошел немного ближе, всё ещё злясь. — Что случилось? — забеспокоился Чанмин, наблюдая за тем, как хён борется с тошнотой и растягивает слова. — Порой его речь нарушается, когда он устаёт, нервничает или смущается, — объяснил Дже. — Или когда я расстроен, — добавил Юно и обратился к Мину, избегая смотреть на Кима. — Когда начинается пресс-конференция? — Где-то через час, — ответил молодой человек, смотря на часы. — Хичоль тоже будет там? — спросил Чон, а в его глазах вспыхнула новая надежда. — Да, Хичоль, Рёук и Кюхён, — ответил Шим, понимая, к чему Юнхо задал этот вопрос. Он поднялся с кровати и подошёл к хёну. — Мне нужно поговорить с Хичолем перед началом. Позови его ко мне, — с облегчением выдохнул Чон, не переставая думать о том, как можно помочь Чанмину. — Хорошо, — парень взял телефон и ненадолго вышел из комнаты. — Зачем? — спросил Дже, взяв Юнхо за руку. — Потому что Хичоль мне поможет, — ответил тот, не желая смотреть в глаза Джеджуну. Юно возненавидел себя за то, что предложил Киму пойти туда, хотя заранее предугадал отрицательный ответ. — Я не помогу, а Хичоль поможет? И что это такое? — спросил мужчина, опускаясь на колени рядом с креслом. — Юнхо, посмотри на меня. Чон послушно перевёл виноватый взгляд на друга, чем очень удивил его. — Тыы не доолженн помогать мне… Я прошу слишком много, — даже если Юнхо и говорил эти слова, Джеджун прекрасно понимал, куда они ведут. Парень вдруг нахмурился и покачал головой: — Нет, это не так. Если ты так хочешь, чтобы я пошёл, нужно просто попросить меня. Не надо привлекать сюда сторонних людей вместо того, чтобы попросить меня. Если я и сделаю это, то только для тебя, поэтому не делай глупых ошибок. Юнхо отвернулся, чувствуя себя невероятно плохо и физически, и эмоционально. И как ему только пришло в голову просить Дже об этом? Чанмин всё-таки ударил его… и лицо ещё даже не начало заживать. Чон закрыл глаза и сглотнул. Он понимал, что должен попросить Дже сделать это ради Чанмина, и он терпеть не мог так делать, но… парень лучше чем кто-либо знал, насколько опасными бывают порой фанаты. — Дже, тыыы можеешь, пожаалуйста, пойти на пресс-конфереенцию и быть рядом с ним? Дай понять фанаатам, что Чанмин — не враг. Ты моожешь защитить его… ради меня? Дже поднялся с места и отпустил руку Юнхо. — Да, я сделаю это ради тебя.