Искра

Глава 9 Конец Первой эпохи, Хитлум Наутро он проснулся, когда солнце уже отрывалось от горизонта, проглядывая между холмами. Тень уже не спал: он собирал вещи в стоявшую рядом телегу, а лошадей в телегу запрягали двое. Первым был Маэгнор, а второй был смуглолиц, с усами щеткой и вьющимися черными волосами, одет был в темно-серую рубаху и штаны коронного стражевого с выпоротым серебряным шитьем. Его Амбармор вчера не видел. Доброе утро, Старший товарищ – поздоровался с ним смуглолицый. Он говорил на гаурбет, но с легким акцентом. Обычно выговаривал слова правильно – ну, настолько правильно, насколько это вообще возможно в этом неладно скроенном наречии, но то и дело где-то запинался или, наоборот, произносил слишком быстро, и не все гласные ему удавались точно так, как эдайн. - Я Утрад Дейрелинг, сын Угтара, Тень тебе должен был про меня рассказать. Да, конечно – кивнул Амбармор. - Ты приехал из крепости Вайхаз. И что за новости ты принес? Все чисто – ответил Утрад. - По дороге к Митриму никаких неожиданностей нас не ждет. Продажная Шкура мне клятвенно обещал. Он имеет в виду того дхол'таэро – пояснил Тень, заканчивая укладывать вещи в телегу и окидывая взглядом другую половину лагеря. Там стояли, уже взнузданные и запряженные, верховые лошади, чуть поодаль были запряжены и готовы к отправке подводы захваченного недавно мытного обоза, и бойцы отряда дожидались, пока будет закончено с последней телегой и можно будет отправляться. Из соседней лощины раздавалось мычание и блеянье просыпавшегося стада. Один Гром спал, как сурок. Форк Деревянная Ложка неторопливо подобрался к подводе. В руке у Форка был длинный лук, за спиной – колчан для стрел. Старик подошел к телеге, бросил туда лук, положил руки на доски и крякнул: Маэгнор, Тень, кто-нибудь – помогите забраться на эту растрясайку! Амбармор подошел к Форку, взял его под подмышки и подтолкнул наверх. Старик расположился на телеге и подобрал лук. Грома бы тоже на телегу – рассудил Амбармор. - Он еще не оправился от раны, и верхом не надо бы ему ехать. Гром был легок на помине. Только что спал как суслик, и вот – здесь, вскарабкивается на телегу рядом с Форком. Возницей взбирается Утрад, прочие вскакивают в седла – и отряд Тени покидает гостеприимный распадок... Как оказалось, Амбармор беспокоился зря. Горви страдала только легким насморком и слегка прикашливала, и Аэнни заверила, что это вскоре пройдет. Она прочно сидела в седле и погоняла кнутом стадо, отбитое у коронных стражевых вместе с мытным обозом, держась сзади; впереди стада ехал Дайн, а рядом с ним – две ничейные лошади, пегая и буланая. Вастакские овцы, бараны, поджарые, длиннорогие степные быки и коровы, и бело-коричневые пестрые коровы эдайнской породы – всего здесь было голов пятьдесят. Борондир, Маэгнор и сам Тень ехали рядом с запряженными волами повозками мытного обоза, которых было шесть, да еще головная – собственная телега гаурвайт, с тремя лошадьми в упряжи, везшая Форка, Грома, Утрада-возницу и Амбармора. Аэнни же выехала передовым дозором на лошади Утрада – вороном вастацком жеребце по кличке Писарь - и держалась шагов на сто от всего отряда – высматривала, не видно ли впереди опасности. Солнце вскоре спряталось за тучи, набежавшие с северо-востока, и начался мелкий, промозглый осенний дождь. Дорога, уже давно влажная, постепенно и вовсе расплывалась в грязь, и обоз замедлил ход: животным было тяжело тащить груженые подводы через этот жидкий кисель. К середине дня Аэнни вернулась: она увидела Вайхаз. Крепость Вайхаз была скорее фортом или заставой, чем собственно крепостью – частокол из толстых высоких кольев, деревянные ворота поперек дороги, крытые соломой башенки на жердях, как на ножках, и несколько деревянных домиков внутри частокола. Насколько мог заметить Амбармор, весь гарнизон форта состоял из вооруженных вастаков. По-видимому, это было что-то вроде таможенной заставы на границе Наместничества Хитлум, земли, отведенной волей Мелькора во владение восточного народа. Эй, Тень! Ты не много ли хабару взял? - окликнул главу отряда какой-то щетинистый, лохматый толстяк с ворот. Амбармор пригляделся, чтобы рассмотреть его шитьё – так и есть, это тот самый дхол'таэро. Так ты нас облегчи, мы не против – отозвался Утрад. - Главное, чтобы бумаги выписал, что мы купеческий караван, чин по чину. Ворота раскрылись, и караван въехал во двор крепости. Раздались громкие, энергичные «Тпрру!» и «Цоб-цобе!», животные остановились, а из деревянных домиков выбежало два десятка вастаков в точно таких же нарамниках, как и те, что Амбармор видел на людях Кайрила. Должно быть, скрещенные хватающие перчатки – это и есть герб наместничества Хитлум. Стражники форта принялись откидывать ткань и волчьи шкуры, которыми были накрыты подводы. В первых двух подводах оказались мешки с зерном, кореньями, вяленое мясо и твердые лепешки. Вастаки разобрали где-то половину; должно быть, в их собственных съестных припасах водилась гнильца. В третьей лежали выдубленные коровьи и свиные кожи — на одежду, ремни и доспех, в четвертой — гвозди, подковы, ножи, серпы, косы и прочие железные изделия, нужные в сельском быту, и просто железные крицы. Коронные взяли десяток кож и несколько криц. А вот вокруг пятой началась нездоровая перепалка. В пятой лежали меха — лисьи, куньи, беличьи. Наместничьи мытари наложили немалый оброк на охотников хитлумских лесов, заставляя их бить пушного зверя до грани истребления. Уже лет двадцать как пушной зверь стал в этих краях редок, и цены на меха взлетели. А тут — целая телега мягкой рухляди. Немудрено, что у солдат крепости загорелись глаза. Один обмотал лисью шкуру вокруг своей шапки, другой примеривался на воротник, третий вовсе сгребал меха охапками — не иначе, на шубу. Вскоре всю телегу разобрали — и то, на всех не хватило. Тут-то и начались крики и ругань, которые, впрочем, быстро пресек дхол'таэро. Он что-то сердито сказал воинам на вастацком языке, те притихли и быстро побросали пушнину назад. Говорит, забирают всю подводу, а дуванить будет сам и без обмана — перевел Утрад. Всю подводу? - переспросил Тень. - А голову Эонвэ на серебряном блюде он не хочет? Эта подвода стоит больше, чем весь остальной обоз, и мы должны хотя бы часть оставить себе — платить селянам за гостеприимство и помощь. Пушнина нам вместо денег, без нее мы далеко не уйдем. Про голову Эонвэ — перевести? - подмигнув, спросил Утрад. Я все слышал — вмешался подошедший дхол'таэро. - Мои условия такие. Эта телега моя. А я вам выписываю подорожную куда хотите, как купцам. Не было такого уговора — отрезал Утрад. - Мы как договорились? Треть обоза. Слушай, я всего одну шестую забираю — пожав плечами, ответил начальник крепости. - Шестую, а не треть. Одну телегу. Это у вас в наместничестве шутки такие? - теряя терпение, громко спросил Утрад. - Я говорил — треть по стоимости, а не по количеству телег! Эти меха стоят как весь ваш сарай, непонятно почему названный крепостью! Услышав спор, солдаты достали оружие — короткие мечи и дубинки, и обступили телеги. Форк выхватил стрелу и наложил на лук, косясь на башенку, где сидел вастацкий лучник, Дайн и Горви положили руки на рукояти мечей. Не было уговора, так не было — хмыкнул дхол'таэро. - Тогда никакой вы не купеческий обоз, а заурядные гаурвайт. И поступим мы с вами как с гаурвайт. Напомни-ка мне, Тень, сколько нынче стоит твоя голова? Недорого — ответил нолдо. - Я не трогал рыцарей Твердыни, только крыс вроде тебя. «Моя голова сейчас пока нисколько не стоит» - подумал Амбармор. - «Но как только махина Севера узнает, что Король-Вопреки-Всему — это я, и я на свободе, она очень быстро подскочит в цене. Интересно, сколько за меня предложат — больше, чем в свое время за Барахира и Берена, или меньше? Думаю, что больше, но это с учетом нынешних коркъаттар: обесценились немало эти маленькие железные чешуйки... А ведь я сейчас и постоять за себя не могу!» - понял он. - «Я совсем не думал о том, чтобы вооружиться, и даже меч Кайрила оставил в его могиле! А о доспехе чего там говорить, я до сих пор хожу в тех отрепьях, что дал Эрмахт взамен арестантских!» Мимо виска Тени свистнула стрела, и Форк тут же пустил свою; лучник повалился с башни молча, стрела старика попала ему в шею. Это и послужило сигналом к началу боя. Амбармор схватил с земли деревянную палку и бросился наперерез сразу трем вооруженным вастакам. Взмах, удар — и попадание прямо по голове. Удар, который тогда, с Маэдросом, считался запрещенным, здесь стал спасительным: увесистая суковатая палка, обрушившись на незащищенную шлемом макушку, оглоушила вастака, и тот упал назад, прямо под ноги своему товарищу. Подскочили Маэгнор и Борондир: кузнец обрушил на голову споткнувшегося тяжелую кувалду, а нолфинг резким уколом свалил третьего. Смельчак! - одобрительно крякнул Борондир, поднимая молот для нового удара. - На троих, да с палкой! Аэнни подбежала к упавшему с башни телу, схватила лук и принялась сдирать колчан. Колчан содрался, но без ремня — порвался. Нимало не стушевавшись, аварэ вытащила из него стрелу, наложила и выстрелила во вторую башню, откуда уже два раза — и все мимо — стрелял другой солдат. Тот упал со стрелой прямо в глазу. Гром! Подавай стрелы! - скомандовал Форк, у которого опустел колчан. Раненый орк потянулся к связке стрел в другом углу повозки. Тень тем временем наседал на наглого дхол'таэро. Тот быстро утратил всю свою напористость, столкнувшись с намного превосходящим по силам противником, и, нагнувшись, бросил в лицо эльфу ком грязи. Воспользовавшись замешательством противника, он развернулся и бросился бежать, но стрела Форка догнала его и, не ранив серьезно, сбила с ног и пришпилила к земле. Тень! Застава дает добро! - крикнул Утрад. Амбармор спокойно подошел к пришпиленному начальнику крепости, присел рядом и тихо спросил: Ну что, до хорошего ли довела тебя жадность? Тот молча мотал головой, еще не до конца понимая, что произошло. Бой закончился; вастаки не были готовы отражать нападение врага изнутри крепости. Если бы отряд Тени напал на Вайхаз снаружи, из-за частокола, то мог бы и отступить с потерями. Сейчас Утрад тебя поднимет, и ты напишешь нам все бумаги, которые нам требовалось. Бесплатно — последнее слово Амбармор произнес с особо широкой и едкой ухмылкой. Амбармор! - позвала Аэнни. - Что мы собираемся делать с ним? Видимо, придется подвешивать за шею — ответил он на квэнья, чтобы не понял дхол'таэро, немного затруднившись в выборе слов: на квэнья не существовало слова «вешать» в смысле казни. - Полагаю, Мелькор сам будет рад избавиться от такой продажной шкуры! - «продажную шкуру» пришлось сказать на гаурбет; этого выражения в квэнья тоже не было. * * * Когда маленький отряд покинул Вайхаз, деревянная крепость уже догорала, а вместе с ней — и тела стражников, погибших в стычке. А на кряжистом, кривом дубу чуть поодаль от дымящегося частокола плясал с Конопляной Тётушкой незадачливый дхол'таэро. Он болтался в петле на ветру, еще подергиваясь, а на его шее висела деревянная табличка с надписью углем: «ПРОТОРГОВАЛСЯ». Обоз снова неспешно полз на юг, меся колесами и копытами осеннюю распутицу. Верхом ехали только Горви и Дайн, вместе со скотом и двумя запасными лошадьми перегонявшие и расседланных лошадей Утрада, Тени и Майканаро. Амбармор и Аэнни ехали в шестой подводе, которую вайхазовцы так и не успели открыть. Там везли ткани, одежду, сапоги — в основном, сшитое и стачанное для хитлумского коронного ополчения, темно-серое, но попадались ткани и одежда и других расцветок. Амбармор подобрал себе серый теплый кафтан как раз на свой рост, того же цвета вастацкие шаровары и новые крепкие сапоги с железными подковками. Шаровары ушил снизу, оставив широкими сверху — чтобы вышли бриджи в сапоги, такие же, какие носили другие гаурвайт. Рубаху оставил прежнюю — когда-то белую, ныне серую в разводах, от Эрмахта. Чтобы не быть в кафтане похожим на коронного стражевого, он взял лежавший рядом моток красной бейки и сейчас возился с иголкой и ниткой, обшивая ею ворот, плечи и рукава — там, где у служителей Мелькора должно было быть серебряное шитьё на «языке трав». Бейки хватило, и даже остался еще кусок — ни туда, ни сюда. Подумав, он скинул заплечный мешок и вытащил оттуда свою старую шапку — высокую, из белого меха северного волка. Половины остатка бейки как раз хватило на полосу наискось шапки, чтобы она больше не казалась аст-аховской. Переобувшись, надев обновку и заломив верх шапки чуть вперед, Амбармор растянулся на ворохе сукна. Хорош? Нет спора, хорош. Теперь он уже не походил на оборванца, сбежавшего с каторги, в его облике появилась лихость, так нужная хорошему повстанческому вождю. Осталось только приспособить на бок вастацкую саблю, принадлежавшую повешенному дхол'таэро — с изогнутой рукояткой, без крестовины, зато в добротных окованных медью ножнах, да его же небольшой шестопер, одинаково пригодный для ближнего боя и метания. Подумав, Старший товарищ навязал на темляк сабли бантик из последнего куска бейки — для красоты, а в сапог сунул нож из четвертого обоза. Хорошо въехали — сказал он, укрываясь меховым плащом. - Просто чудесно въехали. Сожгли заставу, повесили начальника и теперь едем-едем, не свистим, под знаменами торгового каравана. Не беспокойся, проедем — отозвался Тень с пятой подводы. - Отсюда же никакой гонец не ускакал с вестью, что Вайхаз сожгли. При нолфингах здесь была служба гонцов, со свежими лошадьми каждые десять лиг, и маяки сигнальные. А эти... Наместничество... Все запустили, только дерут с земли. Пока в соседней крепости не сообразят, что разъезд из Вайхаза на три дня запоздал, никто не забеспокоится. Пока они разговаривали, Утрад соскочил со своей телеги, подбежал, шлепая по грязи, к телеге Тени и вскарабкался наверх. В руках у него был какой-то мятый свиток. Вот, атаман — сказал он. - Полюбуйся, что нашлось в форте. Кажется, тут кто-то говорил о ценах за головы... Тень взял свиток и пробежался по нему глазами. Моя голова подорожала — сказал он с нескрываемым удовольствием. - Я уже в первой восьмерке. Кстати, Старший, ты тут аж в двух лицах: как Аран-а-Нанта и как беглый каторжник. И сколько же нынче за нас дают? - поинтересовался Амбармор. За меня — сто двадцать тысяч живым, шестьдесят мертвым. За тебя как бывшего Къонахта — сто пятьдесят и сто, а как Аран-а-Нанта — аж полтора воронаi и восемьсот тысяч, да еще сто тому, кто просто снимет твою маску. За Берена давали пятьдесят тысяч — ответил Амбармор. - В пересчете с той, серебряной коркъатты на нынешнюю это — ворон двести пятьдесят или около того. Значит, я все-таки его обскакал! Надо же... Кстати, это означает, что наш отряд опасно перегружен дорогими головами, и отмахаться подорожной из Вайхаза может оказаться трудновато. Здесь есть охотники за головами или что-то вроде того? Или сразу «ночные сотни» за нами побегут? Вопрос был не праздный. Охотники за головами были теми же гаурвайт, только перекупленными властями Короны или Наместничества. Ждать от них можно было тех же ухваток, что были наготове и у самого отряда Тени — засад, внезапных ночных нападений, но смерть охотников за головами никого особенно не расстраивала. А вот «ночные сотни» были прекрасно обученными и вооруженными отрядами Черной Руки, по сути — второй армией Севера, на подхвате у них часто оказывались многочисленные орки или коронные войска в кордонах, заставах и разъездах, и увернуться от такой стремительной облавы было весьма и весьма трудно, а с полным караваном хабара — и вовсе невозможно. В Наместничестве настоящих охотников за головами мало. «Серые Совы» - единственный отряд, достаточно наглый, чтобы попытаться устроить нам засаду, других охотников на такую крупную дичь здесь нет — ответил Тень. - В основном здешние охотники за головами — соглядатаи, доносчики, согласные на мелкое вознаграждение, одиночки, которые только и умеют, что вызывать серых или черных солдат. Орки в Наместничестве не водятся, но если мы выедем за его границы, то наверняка их увидим. «Ночная сотня» здесь есть, но всего одна, и раздваиваться не умеет; ей дел и кроме нас хватает, мы тут не единственные гаурвайт. Это если судить по тому, что в последний раз за мной послали обычный отряд коронников с одним черным рыцарем. Это Кайрилом, что ли? - спросил Амбармор. - Встречал я его. Этого больше ни за кем не пошлют. Но теперь, когда мы с тобой оба в главном разыскном списке, может и «ночная сотня» нами озаботиться. Знаешь, как мы с тобой сделаем? Как выедем на большую дорогу, спрячемся под дерюгу, а караван пусть ведут люди. Тот же Утрад — его ведь нет в этом списке? Мы всегда так делаем, когда едем по главному тракту, имея подорожную — кивнул Тень. - Если вдруг что случится, мы всегда можем поехать козьими тропами. Это не так быстро, но разъездов там нет. Амбармор завернулся в давешний плащ из волчьих шкур. Вечерело, холодало, осенний морось стал еще более промозглым и мерзким, но сильнее не стал. Подвода была накрыта парусиной, уже мокрой от влаги, и Король Голодранцев натянул холстину на себя, поверх плаща, чтобы самому не намокнуть. Кто знал, какая ночью будет погода. «Скорее бы заморозки» - подумал он. - «Если вся эта грязь смерзнется, мы поедем намного ходче...» Документ, найденный роквэном Хурином Алдарионом в Закрытом зале Королевского скриптория Арменелоса в 1711 году Второй Эпохи От эр'таэро Черной Руки Торна из Воронов — начальнику палаты Черной Руки при дхол'лэртэ коронных войск в Дор-Ломине, наместничество Хитлум, айкъет'таэро Черной Руки Яггару, сыну Улгара. Точные списки спустить вниз вплоть до начальников застав и разъездов! Посылаю в распоряжение вашей палаты самый новый список наиболее разыскиваемых преступников против Твердыни и Айанто Мелькора и наград за их головы, от 19 Змеи лета 583 от основания Твердыни. 1. «Аран-а-Нанта», также «Старший товарищ», подлинное имя неизвестно, раса и народность неизвестны, приметы неизвестны, местонахождение неизвестно. Главарь «Спинорезов». 1 врн. 500 тыс. коркъаттар за живого, 800 тыс. за мертвого, 100 тыс. за доподлинные сведения о личности. 2. Нельофинвэ, также Майтимо, также Маэдрос, нолдо, высокого роста, кожа светлая, волосы рыжие, глаза серые, особая примета — нет кисти правой руки, замечен в Междуречье, Южном Оссирианде и близ полей битвы на Юго-Западе. Глава Первого дома Нолдор. 600 тыс. коркъаттар за мертвого или живого. 3. Канафинвэ, также Макалаурэ, также Маглор, нолдо, высокого роста, кожа светлая, волосы черные, глаза серые, особых примет нет, замечен там же, где и п.2. Второй лорд Первого дома Нолдор. 500 тыс. коркъаттар за мертвого или живого. 4. Укташ, полуорк, среднего роста, кожа темная, волосы седые, глаза карие, особая примета — шрамы в виде «Х» на обеих щеках, находится в Дортонионе. Главарь дортонионских налетчиков из Кирит Менеля. 350 тыс. коркъаттар за живого или мертвого. 5. «Калма», подлинное имя неизвестно, раса и народность неизвестны, женщина невысокого роста, волосы каштановые, глаза зеленые, особых примет нет, в последний раз замечена близ Бретиля. Соглядатай «Спинорезов», при задержании очень опасна, по некоторым сведениям — невосприимчива к обычному оружию. В последний раз была замечена 25 лет назад, но достоверных сведений о ее смерти нет. 300 тыс. коркъаттар за живую или мертвую. 6. Мак «Дубинка» из Медведей, человек северных кланов, невысокого роста, волосы светлые, глаза зеленые, особые приметы — борода с подпалинами, шрам через левую бровь, непогашенное клеймо "Вор" на левой руке, находится к северу от Гор Ночи. Известный воровской атаман. 250 тыс. коркъаттар за живого, 100 тыс. за мертвого 7. Амбармор, также Амбарто-морвэ, также Истар, также Морвион, также Къонахт, также Моръяйвар, полунолдо, рост невысокий для нолдо и средний для человека, кожа светлая, волосы иссиня-черные, глаза фиолетовые, особые приметы — непогашенное клеймо «Изменник» на левой руке, свежий багровый ожог на правой руке, небольшой шрам поперек переносицы, замечен близ Полночной Седловины. Беглый ссыльнокаторжный рудничный раб, изменник Твердыне, бывший шпион и заговорщик, виновный в неисполнении воинских приказов, злоупотреблении властью, полученной от Учителя, тайных связях с нолдорской знатью, создании заговора и вербовке в него рыцарей и учеников Аст Ахэ, самовольном оставлении братства таэро-ири, клятвопреступлении, попытке свержения власти Короны Севера, презрении к суду, побеге из-под стражи и прилюдном именовании Королевы Ирисов 470 года от О.Т. «потаскухой» в состоянии сильного подпития, вероятно связан со «Спинорезами», хотя Черной Руке доподлинно не известно, как именно. Отличается чрезвычайной живучестью и удачливостью, по некоторым сведениям — его нельзя убить обычным оружием. Имеется подозрение, что он и п.1 — одно лицо. В случае, если подозрение подтвердится, награда за него — как за п.1, в противном случае — 150 тыс. коркъаттар за живого, 100 тыс. за мертвого. 8. Элион, также «Тень», нолдо, высок, темноволос, глаза серые, особых примет нет, замечен в наместничестве Хитлум, коронных землях верховий Сириона и близ Дортониона. Атаман гаурвайт, член «Спинорезов». Обратите внимание: награда за его голову увеличена в десять раз, так как поступили сведения, что он укрывает в своем отряде неустановленного важного «Спинореза», вероятно п. 7. 120 тыс. коркъаттар за живого, 60 тыс. за мертвого. Дано лета 583 от основания Твердыни, 19 дня знака Змеи Записал личный писарь эр'таэро Черной Руки Торна из Воронов, корна'таэро Черной Руки Альфаст из Кречетов С подлинным верно, эр'таэро Черной Руки Торн из Воронов Список для отправки в крепость Вайхаз сделал писарь палаты Черной Руки при дхол'лэртэ коронных войск в Дор-Ломине, антар Черной Руки Улах, сын Фанглаха С подлинным верно, айкъет'таэро Черной Руки Яггар, сын Улгара 1-457 годы Первой эпохи, Аст Ахэ и северные земли И снова — то же утро. Он лежал на кровати в своей комнате в одной из башен Аст Ахэ и думал: о жизни, о бывших друзьях... Посмотрит ли он теперь в глаза тому же Аларко, чтобы услышать «Предатель!»? Хотя почему? Он не присягал в верности ни Феанору, ни кому-то ещё из эльфийских королей - просто приблудился, как пришел, так и ушел, и к феанорингам-то в войско его забрали силком. А здесь его никто не принуждал остаться… хотя выбор всё равно был небогатый: Аст Ахэ или бродяжничество без крова и пищи. И все чаще ему вспоминалась Аэнни, целительница из Аст Ахэ. А вскоре они и увиделись - как только Амбармор вернулся в Твердыню. - Сайэ! - дверь его комнаты приоткрывается, и входит Аэнни. - А как ты узнала, что я сегодня приехал? - удивленно спрашивает он. - Ты ведь уехал ровно четыре года назад - улыбается она. - Я считала дни. Трудно было? - Да как тебе сказать… Ты знаешь, я почти каждый вечер думал о тебе. - Правда? - по лицу Аэнни видно, что она приятно удивлена. - И мне было плохо без тебя... Но видно, что ты справился. Гортхауэр не говорил мне, как там ты - он вообще никогда не говорит больше, чем нужно, и, когда я спросила его о тебе - он, знаешь, так сурово-укоризненно на меня посмотрел... Будто бы ему неприятно слышать твоё имя. - По-моему, так оно и есть. Он всегда старался нагрузить меня больше других, по его приказу мастера в замке спрашивали с меня вдвое больше, чем с прочих, придирались к каждой ошибке... - Зато ты стал более сильным, ловким и опытным в обращении с оружием, чем все другие воины! - она присаживается рядом с ним. - Вот твой новый меч. Он берет в руки оружие - да, это не Хэлканар, но и не тупая стальная полоса из замка. Слегка изогнутые клинок и рукоять, видимо – для конной рубки, никаких особых письмен или знаков – но хорошая, добротная сталь... * * * Они пробеседовали где-то полчаса - о новом в Аст Ахэ, о себе, о жизни... - Знаешь, Аэнни, - говорит он наконец - я хочу побыть один. - Понимаю... Ты устал с дороги. Ну, тогда увидимся! - она встаёт, как будто чуть обиженно смотрит на него и выходит за дверь. Действительно... у всего есть обратная сторона, и даже суровый надзор Гортхауэра, с первого взгляда, казалось, его невзлюбившего, возымел благотворное действие: ему волей-неволей приходилось быть лучшим, чтобы избегать гнева Повелителя воинов. Но это не прекратилось даже тогда, когда Амбармор получил наконец меч и вернулся в Аст Ахэ. Вновь картина из прошлого... Все бывшие ученики, а ныне полноправные рыцари Аст Ахэ стоят перед Гортхауэром, ожидая его приказов. Сейчас он должен решить, где кто из них будет служить... -Тавьо! Ты направляешься в стражи Аст Ахэ. Отвечать будешь передо мной лично. - Хонахт! Ты направляешься в воинский отряд стражей Пограничья. Отвечаешь перед его начальником, сам же получишь полсотни иртха из Гор Ночи. Когда же назовут меня, думает Амбармор? А назвали самым последним... - Амбармор! Ты направляешься в подземелья Аст Ахэ, ответственным за войска иртха, расположенные в подземных казармах под Горами Ночи. Отвечаешь передо мной, под твоим же началом будет... сперва сотня бойцов иртха, две казармы. Потом посмотрим. Подземелья... они справедливо считались самой каторжной службой во всей Твердыне. Целыми днями жить среди орков, не видя солнца, дышать вонью их подземных бараков и слышать их брань... никому не хотелось такой службы. По рядам пронесся смешок. «Альвы, говорят, родичи Искаженным - вот и самое место тебе среди родичей!» - Молчать. - тихо, но тем не менее строго произнес Гортхауэр, и смешки сразу стихли. - Махт! Проведи щитоносца Амбармора на место его службы. * * * Следуя за подручным Гортхауэра, Амбармор спустился по большой винтовой лестнице, пронизывавшей всю башню Аст Ахэ сверху донизу, до самого дна, и прошел по длинному коридору, направлявшемуся на юг. Двери Твердыни смотрели на север, а на юг, как слышал Амбармор, открывались огромные укрепленные ворота. Дойдя до конца коридора, он увидел ещё одну лестницу - прямую, довольно крутую и перегороженную посередине решёткой. У решётки стояли два неподвижных воина Аст Ахэ, а по ту сторону, облокотившись о стенку, били баклуши три здоровенных орка. Впрочем, увидев Махта, они тоже вытянулись по струнке и прокричали что-то, что должно было быть приветствием. - Поднимите решётку. - произнес Махт. Один из орков подошел к стоявшей в углу лебёдке и принялся её крутить. Решётка с дребезгом начала подниматься, и вскоре проход был свободен. Лестница спускалась дальше, и вскоре они спустились в огромный зал. Сказать, что зал был велик - значит ничего не сказать. Он был огромен как целая городская площадь, крытая камнем, его южная стена представляла из себя огромные ворота из железа и камня, а из других его стен вели десятки коридоров, спускавшихся вниз, по-видимому, к казармам орков. Освещён зал был двумя узкими щелями над воротами, тусклым светом осеннего утра, прорывавшимся из проёма - ворота были приоткрыты - и несколькими рядами масляных фонарей. Где-то с десяток орков слонялось по залу без дела, но как только они увидели двух рыцарей Аст Ахэ, тут же принялись вдохновенно изображать, что подметают пол. - Это строевой плац воинства властелина Мелькора - пояснил Махт. - Твой коридор - третий слева по восточной стене, первые две казармы. Ниже находятся волчьи загоны, ещё ниже - обиталища ахэрэ. Ниже всего - рудники, что снабжают Твердыню углём и железом, и Внутренняя тюрьма. Они вошли в затхлый, мрачный коридор, едва освещённый факелами, и спустились ещё немного под землю, и вскоре показался боковой коридор, отходивший вправо. Они прошли туда и вскоре оказались в небольшом - по сравнению с плацем - зале, освещённом чуть получше чем коридор. За несколькими длинными столами сидели и жрали - иначе и не скажешь - несколько десятков, а то и сотня орков. - Вот, это и есть твои подопечные. Твоя собственная комната вот там, держи ключ. Здесь ты должен будешь находиться четыре дня в неделю. Эй, смир-рно! - крикнул Махт. Орки оторвались от поедания пищи и встали, нестройно что-то проревев. - Вот этот рыцарь Твердыни, Амбармор, четыре дня в неделю будет начальником над вами и ответственным за ваши казармы. Он будет обязан проводить с вами воинское обучение и строевые занятия или назначать десятников и полусотников, которые будут их проводить, назначать часовых и дневальных. Также обращайтесь к нему в случае возникновения споров или ссор. - с этими словами Махт развернулся и направился прочь. Двое здоровых орков встали и направились к нему, и, приблизившись, взревели. - Парни, вы поглядите, кого нам привели! Это же голуг! Орки зашумели, явно недовольно. - Молчать! - приказал Амбармор, старательно подражая интонациям Гортхауэра, но, по-видимому, вышло неубедительно. - Голуг-пленный, это мы понимаем - проговорил передний орк - голуг-закуска тем более, а вот голуг-начальник это что-то совсем новенькое. Мы и черных-то этих едва терпим, хоть они и люди... Тут Амбармора разобрала злоба. Да кто ты такой, прыщ корявый, чтобы со мной так разговаривать! Не для того я проходил через воинскую учебу Гортхауэра, чтобы какой-то уродец тут на меня страху напускал! И, как только вспыхнул его гнев, Амбармор почувствовал то же, что и четыре года назад с Мелькором - течение силы. Точно. Если он сейчас повторит им свое первое неудачное заклятие - это заставит их его уважать! И он выбросил эту силу во вспышку гнева и ярости... ...Он как будто наяву увидел чёрную молнию, поразившую обидчиков. На этот раз он устоял на ногах, чего не скажешь о двух орках. Их отбросило в сторону, пронесло под столами и ударило как следует о каменную стену. Амбармор встряхнулся - перед глазами у него всё плыло, в голове стучали молоточки, присмотрелся - головы обоих были свёрнуты под неестественным углом. «Да я им шеи свернул!» - догадался он. Шум резко стих, остальные орки отошли от него на почтительное расстояние. - Не держите на них зла, господин рыцарь - негромко протянул наконец какой-то орк - эти двое всегда были слишком порывистыми... - Вот именно, что были! - Амбармор расхохотался. Тут и орки разогнали тишину дружным рёготом... - Молчать. - повторил Амбармор. Ржание тут же стихло. «Что-то знаком мне голос этого последнего орка...» - подумалось вдруг ему. Ах, ну да. Землянка-нора, он - замерзший, без сознания, и орки - спорящие, что с ним делать. Этот орк, кажется, Гром, убеждал послать его в Аст Ахэ невредимым... И правда, Амбармор заметил, что этот орк на него пялится, приоткрыв рот. - Гром, если не ошибаюсь? - окликнул его Амбармор. - Выходи сюда. Не бойся, я не страшный. Орк вышел из общей толпы, робко буровя его мелкими глазками. - Пойдем со мной. - и Амбармор направился к указанной Махтом двери, доставая из кармана ключ. * * * - Эт-то самое... - протянул широкоплечий, довольно крупный орк, опасливо садясь на деревянную скамью у стола. - Вы, господин рыцарь, чего-то ко мне имеете? И откудова вы знаете, как меня звать? - Господина рыцаря не надо - покачал головой Амбармор. - Ты можешь звать меня просто Амбармор, и я вам не столько господин, сколько... ну, как бы это сказать, старший товарищ, что ли. - Не знаю, госпо… товарищ… Амбармор. И, не обижайтесь, что-то знакомо мне ваше лицо, хотя, простите, для меня все ваши одинаковы, но вас я где-то видел... - Конечно знакомо - улыбнулся Амбармор - мы же встречались. Правда, я с тобой не разговаривал, потому что вообще разговаривать не мог. Ну, в землянке, зимой, в степи. Орк бодро закивал головой, радуясь, что правильно вспомнил. - Ты меня, можно сказать, спас, и я благодарен тебе. На уродливо-забавной морде Грома читалась почти детская радость. Его мысли легко угадал бы всякий: прежде, мол, со мной так приветливо не разговаривали, прежде мне никто не говорил таких слов - благодарен, мол. Меня, бедного, все гоняли то в бой, то в эти вонючие пещеры, если служил хорошо - внимания не обращали, если плохо - наказанием грозились... - Господин... Амбармор? И чего же вы собираетесь со мной делать? - А какое у тебя здесь... ммм... положение? - поинтересовался Амбармор. - Чего? - переспросил орк, не поняв. - Что ты здесь делаешь, чем занимаешься? Ни над кем не начальник? - А-а-а... Ну я обычный солдат, рублюсь большим топором, хожу каждый день в большую комнату со всеми, а начальники у нас два полусотника, Варга и Лугдуф, и ещё три, и три, и ещё три, и один десятник - Гром на пальцах показал две растопыренные руки, широкие, как лопаты. - Вы их по повязкам на руке различите. И ещё писарь есть, он же каморник, звать Ханг. Ханг, он умный, он до ста считать, говорят, умеет и ещё он изрядно письменный. А из меня какой начальник? Я тока до трёх считать умею, а таких начальников нет, чтобы над тремя. - Понимаю. Послушай, Гром: есть в вашей казарме кто-нибудь толковый, работящий? Мне нужен кто-то вроде слуги или оруженосца, я один не справлюсь со всем. - А, господин... тьфу ты, Амбармор! Ну это я могу - осклабился орк, продемонстрировав большие желтые кабаньи клыки на нижней челюсти. - Вы не смотрите что я не умный, когда надо я очень толковый. Вот знал я одного парня, тоже из иртха, так тот совсем бестолковый был, что твой пень. Ему толкуешь, а он ни в зуб ногой, даже затрещины не помогали. Беднягу потом это, Большими Воротами придавило, когда их закрывали, а он сдуру наружу полез. Так вот, господин рыцарь, я не такой, я что надо... Амбармор почесал затылок. Этот орк, конечно, не выглядит ни толковым, ни работящим... - Вы меня возьмёте, правда ведь? Я буду вам во всём помогать, вы хороший, не как все чёрные хагра. Они говорят, это: искажённый, мол, уйди, дурак, делай своё дело и молчи. Даже как звать не спрашивают, совсем плохо. А вы хороший, вы говорите: спас, благодарен. - и орк придвинулся поближе к Амбармору. - Фу, Гром... Ты хоть моешься иногда? - слегка поморщился Амбармор. - Ладно, ладно, я тебя беру. Навязался на мою голову... Ну вот тогда тебе первый приказ: иди скажи Варге и Лугдуфу, чтобы развели всех по казармам, спать. А потом стой у моей двери и смотри, чтобы никто не входил. - Ха-ра-шо, будет сделано, хозяин. А насчёт моешься - нет, мы тут не моемся, нам тут негде. Вот если в поход выходим - тогда да, иногда моемся... - на ходу бурчал Гром, выходя из комнаты. Амбармор лёг на кровать и приготовился было заснуть, как за дверью раздался рёв Грома: - Эй, ребята, я теперь слуга самого господина рыцаря! Варга, Лугдуф, он приказывает всех развести спать! Амбармор тяжело вздохнул, встал, подошёл к двери и устало сказал: - И ещё, Гром: не ори пожалуйста так громко, когда я отдыхаю. - Хорошо, не буду - пробасил Гром, и Амбармор не смог удержаться от смеха - так орк напыжился от сознания собственной важности. Да, так оно начиналось... Теперь-то под началом Амбармора уже не сотня, а тысяча орков воинства Севера. Болтливый глуповатый Гром растрезвонил о «добром, хорошем хозяине Амбарморе» кому только мог, и никто из орков давно уже не воспринимал его как закуску - и Амбармор был рад, потому что случай с двумя убитыми долго не шёл у него из головы. Ему очень не хотелось стать похожим на Гортхауэра... ведь он уже немало был наслышан о тех делах своего повелителя, которые дали ему прозвище «Жестокий». Конечно, когда орки выходили из повиновения, волей-неволей приходилось держать их в узде - но Амбармор старался не злоупотреблять этим. Он уже понимал, что это такое – орки. Это зеркало того, кто ими управляет. Они искажены, их осознание собственного «я» - а потому и сила воли, и нравственность, и стойкость – полуразрушены, а потому они принимают образ мыслей и действий того, кого признают вождем. Гром был лучшим примером правоты этой теории: он уже совершенно не напоминал тех орков в землянке, он остался неумен, но перестал лгать и сквернословить, стал, кажется, по-настоящему верен, и даже походка и осанка у него изменились: он больше не горбился и не косолапил, а пытался подражать хозяину, Амбармору. Порой получалось немного забавно... Ну ладно, пора вставать. Он вскочил, встряхнулся, быстренько оделся и решил позавтракать. Долгие годы осады Твердыни истощили припасы в подземных хранилищах, а земель Севера не хватало, чтобы кормить все войско - но рыцарей Аст Ахэ в продовольствии не стесняли никогда, хоть насельники подземных ярусов и жили впроголодь...