meraki

Затягиваясь глубже и задерживая дым внутри, Юнги начинает краснеть, в поисках дыры в исповедальне, а найдя, радостно присасывается к ней и наконец-то выдыхает, выпуская, кажется, заодно наружу все свои грешки. Ему давно не пятнадцать, чтобы ныкаться, и даже больше. Он взрослый солидный мужчина, который может себе позволить. Просто находится он в церкви. И даже это не самое главное. Ведь, будучи священнослужителем, у тебя есть определенные обязанности, в число которых входит воздержание от определенных вещей (да благослови тебя Господь, ты проклял весь человеческий род, наложив подобные запреты). А ведь он говорил отцу в свое время, что это плохая затея, но что мертвым говорить. Проповедь закончилась полчаса назад, и Юнги дьявольски устал (да, Боже, твой бывший прислужник нынче популярен, особенно в современном жаргоне, привыкай), хотелось только пива (еще раз, Боже, прости) и залипнуть в какой-нибудь жесткий сериал, где много мата и богохульства. Юнги вообще интересный персонаж, и он сам это понимает, когда местные бабули всякий раз косо глядят на него. Но, как говорится, не нравится хер — не снимай юбку. Хотя, помнится, когда-то он действительно старательно пытался в религию и иже с ним. Вот. Но здесь, в этой небольшой церквушке, в принципе, ему хорошо. Вся эта лицемерная величественная наигранность в благодетеля, небольшое количество прихожан, которых он, на всеобщее удивление, всех запомнил (не считая бабок, Господи, прости, но они все равно скоро отправятся к тебе, так что запоминай их сам). И ныкаться покурить каждый раз в исповедальне тоже что-то такое особенное в его жизни. Хорошо, одним словом. Есть пару нюансов, мешающих жить, но ничего: от рака вылечим, раком поставим (эксклюзив только для особых дам), демонов прогоним, Винчестеров даже не позовем, детей на путь истинный наставим, нытье послушаем, пидорасов всяких накажем. Ах, да. К слову о пидорасах. Ким Сокджин. Та еще штучка. Не то, чтобы Юнги прям против гомосеков, но сам себя к ним никогда не относил. Пару раз пососался со школьным друге в туалете, пока дрочил, но не более. А тут этот… экземпляр. Ходит на каждую проповедь по воскресениям, сидит позади, тычет что-то в свой телефон (ублюдок), а потом откровенно домогается: цветочки всякие, коньяк (он не против, но не когда за это надо подставлять зад), пару раз пощупал, где, мать вашу, нельзя щупать. А что он может сказать в ответ? «Эй, не трогай меня, пидораст!»? Ну не положено как бы. Вот и стоит как рыбка, рот то открывает, то закрывает, воздух пропуская. А больше ничего. Благо сегодня друга (пидораса) не было. Юнги тушит сигарету о металлический угол исповедальни, параллельно вытаскивая из кармана жвачку и духи, тут же заметая следы, и стоит ему только открыть дверь, как наглая рожа (красивая, ничего не скажешь, но все же) стоит напротив и палит весь процесс. — Хулиганите? — и улыбается еще так ядовито. «Пошел нахуй». Юнги обходит парня, делая вид, что того не существует, и идет в сторону лестницы, желая исчезнуть. — Меня пару недель не будет, не скучайте. «Пошел нахуй». И правда, пошел нахуй, Ким Сокджин, найди и трахай себе какого-нибудь другого проповедника. Устроил себе тут, знаете ли.