meraki

Чимин любит с закрытыми глазами плавно раскачиваться под легкие басы и ударные Hozier в своей маленькой комнате, улыбаясь и не задумываясь ни о чем, отдаваясь лишь ритмам из динамиков. Когда приходит время скрыться от ярких огней Сеула и такого лишнего шума, то на стареньком компьютере хранится небольшой плейлист из таких же старых и родных ему песен, которые он включает на полную громкость, игнорируя крики соседей и неоднократные стуки в дверь. Ему хорошо в своих мыслях, в мягкой, расслабляющей музыке и одиночестве, отдающим эфемерным счастьем. Пак раскачивается, осторожно обходя препятствия в виде стола, кровати, рюкзака и бесцеремонно валяющейся рубашки. Он знает место каждой вещи и даже с закрытыми глазами он аккуратно переступит их и продолжит свой странный, медленный танец. Он успокаивается. Уходит глубоко в себя, пока его не тревожит резкая вибрация телефона. Чонгук 22:20 Я пришел. Выходи. Чимин читает сообщение и тут же, закрывая проигрыватель, прерывая песню еще на куплете, хватает куртку, закидывая ее на плечи, и в своих домашних штанах, просторной черной футболке и мягких тапочках выбегает на улицу, где его уже ждет младший. В небе едва виднеется луна, а все звезды спрятались за облаками, их свет заменяют фонари со своим ржавеющим светом на асфальте. Чонгук потирает ладони, пытаясь немного согреться. Он стоял под окнами дома Чимина чуть дольше, чем тому нужно знать. Он сказал, что пришел, лишь после того, как успокоился сам и был готов к их встрече. Чимин толкает тяжелую дверь подъезда, приближаясь к Чонгуку быстрыми шагами, раскидывает по сторонам руки и прыгает в объятия, утыкаясь носом в его шею, потираясь своей еще теплой щекой. — Я скучал. — Да, — Чонгук прижимается к Чимину, обхватывая его талию в тугое кольцо и шепчет прямо в висок, — я знаю. // — Он странный, Чонгук, — говорит Юнги, пока Хосок, сидя рядом, потягивает из трубочки свой сок, — ненормальный. — С ним все в порядке, — Чон выдыхает и потирает от усталости глаза. Ему надоело каждый раз объяснять всем одно и то же. Чимин — нормальный. Да, со своими причудами, но они никогда не выходили за рамки допустимого. — Он разбил нос преподавателю, когда тот назвал его работу детской раскраской. — Я бы тоже обиделся, хен. — Но вряд ли бы ударил, — в разговор включается Хосок. — Мне плевать. — Чонгук, опомнись. У тебя из-за него будут проблемы. Расстанься с ним, — Мин давит на младшего, потому что волнуется, потому что знает, что ничем хорошим это не закончится. Чимину нельзя доверять. — А то, что я люблю его, ничего не значит, по-вашему?! — Чонгук, правда, не хочет повышать голос на своих самых близких друзей, но приходится. Он всего лишь пытается донести до них правду. Только его все равно никто не слушает. — Чонгук.. — Хватит. Больше не хочу ничего от вас слышать. Я буду с ним и точка, — Чонгук встает из-за стола, оставляя пару купюр и остывший кофе, к которому так и не притронулся, и, попрощавшись, уходит. // — Тебя так долго не было, — Чимин жмется к Чонгуку и от его шепота немного щекотно. Чон слегка улыбается и гладит старшего по голове, попутно целуя его в лоб. — Я бы никогда не посмел тебя оставить одного. — Я знаю. Но этого хотят остальные. — Они просто боятся. — Меня? — Чимин поднимает голову и смотрит младшему в глаза, слегка вздрагивая от холодного ветра. — Нет, — он держит старшего за подбородок и наклоняется ближе к его лицу, ощущая на себе горячее дыхание, — Нас, — целует, неосторожно стукаясь зубами, с непривычки, кусает губы и толкается внутрь языком, чувствуя, как Чимина слегка трясет и он крепче сжимает его плечи. // — Хен, — Чонгук обнимает Чимина со спины, лежа на кровати, переплетая с ним руки и ноги, чувствуя в этот момент себя частью его большого мира, что видит лишь в глазах и знает только ту малую часть, которую ему позволяют услышать. Чимин всегда рядом, всегда отзывчив и нежен, именно такой, какой Чонгуку и нужен. Но он никогда не пускает в ту часть себя, куда младшему нетерпимо хочется. — Хен, я уезжаю. Чимин медленно разворачивается в его руках и смотрит непроницаемо. Давит. — Навсегда? — Нет! — никогда. Чонгук бы никогда не оставил его, нет. — Нет. На несколько месяцев. Практика от университета за границей. Если пройду ее там, то когда.. — Я понимаю, — Чимин не дает договорить, потому что знает, это важно. Не нужно ничего объяснять. Он прикладывает указательный палец к губам Чонгука, шепчет что-то неразборчиво и прижимается к его груди, утопая всем своим телом в нем. Чонгук тоже все понимает. ×××× — Это Чимин, — Чонгук усаживает его за один столик с Хосоком и Юнги и присаживается рядом, крепче сжимая его руку, — а это мои лучшие друзья, Чимин. С противной рожей — Юнги, с рыжей макушкой — Хосок. Они вредные, но тебе понравятся. — Слышишь, мелкий, — Юнги пинается ногой, но попадает по Чимину и тот корчится от боли, — прости, — Мин тут же подскакивает с места и ударяется о стол коленкой, — А-ай. — Это самая мгновенная карма в моей жизни, — Хосок смеется в полный голос, совершенно не стесняясь посторонних людей и забив на рамки приличия. Юнги глядит на него угрожающе, но того это даже самую малость не пугает, — все потому что он хороший человек, Юнги. — А я типа нет? — Нет, — Чонгук с уверенностью вставляет свое слово, зная, что старший точно не оценит. Но в этом-то и весь смысл. Чимин тихо смеется с них, прикрывая маленькой ладошкой рот, но Чонгук не позволяет и берет ее снова в свою, переплетая пальцы. — Приятно познакомиться, — Хосок протягивает руку и, после небольшой заминки, Чимин все же неуверенно жмет ее в ответ. — И мне. Юнги вежливо кивает головой, якобы соглашаясь со всеми, и встает из-за стола, чтобы сделать заказ. Чонгук идет следом за ним, обещая Чимину вскоре вернуться. — Что такое, хен? — спрашивает он уже у кассы. — Я тебе уже говорил, что он не нравится мне. — Он не плохой человек! — Чонгук, я знаю его! — Юнги несдержанно начинает повышать голос, — я знаю Чимина намного дольше тебя и он совершенно тебе не подходит, — Мин отворачивается от младшего и с вежливой улыбкой обращается к девушке за кассой, — два латте, два молочных коктейля и четыре чизкейка. — Это мне уже решать, подходит он или нет. Юнги молча расплачивается и берет номерок, что выдала ему девушка. — Спасибо. Делай, как знаешь, Чонгук, — Юнги встает напротив, — только не тащи его больше к нам. Он здесь не нужен, — и уходит, оставляя его одного. ×××× — Я не понравился твоим друзьям, — заявляет Чимин вечером, когда они приходят вместе к нему домой. Чонгук не знает, что ответить, потому что врать не хочет. И Пак это знает, принимая молчание за ответ. — Ничего, у меня есть ты, — улыбается так ярко, как умеет только он, и Чонгук в очередной раз понимает, почему влюбился. Он подходит к Чимину со спины и крепко обнимает, ведя носом по его шее и кусает, втягивая в себя тонкую кожицу, оставляя небольшое покраснение. — Я люблю тебя, — говорит Чонгук, потому что ему кажется, что именно сейчас это необходимо. — Да. Я знаю, — как и обычно. Ничего. Он привык. // — Почему ты вернулся так рано? — Чимин ёжится в руках младшего, облокачиваясь о него всем своим телом и крепче, со скрипом, сжимает его кожаную куртку руками. — Я не смог без тебя. Слишком долго. — Всего лишь 3 месяца, Чонгук. А ты и двух не выдержал, — улыбается и не хочет отпускать. Он тоже был на грани. — Вот именно, — Чон гладит старшего по спине и медленно отстраняется от него, — пойдём? — Ко мне? — К тебе. // Чонгук, честно, пытался жить, не думая каждую свободную минуту о Чимине, жить, не обращая внимания на тягучее <скучаю> внутри. Очень хотел и, правда, пытался. Но ничего не получалось. Каждый звонок всегда затягивался до глубокой ночи, белые стены его общежития начинали сводить с ума, напоминая о небольшой комнате старшего, с завсегдашним стареньким компьютером на столе и жёстким матрасом у большого окна, где каждую ночь они теснились только вдвоём. Вспоминал об утренних лучах солнца, от которых они укрывались под лёгким покрывалом и о сладком чае, который он терпеть не мог, но зато любил Чимина и ему отказать никогда не мог. Пытался прогнать мысли о его нежной коже и выпирающих рёбрах, которые так любил кусать и на которых так красиво смотрелись его отметины. Чонгук отгонял от себя их общие и до неприличия смущающие сцены по ночам, все сильнее возбуждаясь и скуля от желания. С каждым днём становилось все труднее, ужасно сложно. Наплевав на учебу, на эту гнусную практику в Японии, на предупреждения Юнги, что из-за Чимина он потеряется, забудет про важное, что попадёт в неприятности и не сможет сопротивляться этому, он улетел первым же рейсом, ранним утром, скинув в рюкзак все самое необходимое. Не стал никого предупреждать, не рассказал даже Юнги и Хосоку, боясь их гнева и обиды, и не сказал ничего Чимину. Все потом, ещё слишком рано. // Зайдя в комнату Чонгук понял, что вот оно, то, ради чего все это было. Он сам, опередив Чимина, включил его старенький компьютер, открыв папку с Hozier и кликнув по совершенно случайной песне, притянул его к себе, завлекая в медленный танец на двоих и раскачивал их по сторонам. Они танцуют, аккуратно обходя все препятствия. Здесь нет ведущего и ведомого, они просто наслаждаются тем, что есть между ними, а остальное — пустяк. Чонгук останавливается, вовлекая Чимина в новый поцелуй, слегка сцеловывая его дыхание с губ, желая большего и ожидая разрешения. Чимин оттягивает момент, наслаждаясь каждой минутой и новым мгновением, что станет еще одним воспоминанием. Очень важным и дорогим для них двоих. — Я люблю тебя. — Да, — Чонгук тянет его на себя, становясь совсем вплотную, стирая жесткую ткань о хрупкое тело, и гладит его по щеке, — я знаю. И я тебя.