В его глазах тонуло небо...

Середина апреля. Отрадное. В этом году весна сперва запоздала, а после нагнала так, что уже к 15 числам в саду Отрадного распустились первые цветочки яблонь. Они походили на пушистый слой инея с розоватым ободком на серебристо-сахарных розетках лепестков. Однако настрой Ростовых был куда уж более безрадостный. Сады садами, а земля упорно противилась наступившему сезону и не желала плодородить. Подкрадывался голод. Илья Андреевич, жена его и Николя ходили, как в воду опущенные. Соня, которая меняла свое настроение в зависимости от настроения объекта ее воздыхания, также помрачнела, и лишь Наташа, которая старалась не терять своего природного жизнелюбия и оптимизма, зажигала на лицах домашних улыбки, весьма кратковременные, к слову. Николас, который кошмарно бесился от того, что не может помочь отцу по незнанию своему, обрел привычку, обложившись фолиантами, сидеть под одной, особенно полюбившейся ему яблоней, облокотившись об удобный изгиб. Именно в таком положении и застал его Болконский, наводивший справки и весьма обеспокоенный положением графа. Николас впился в какой-то французский роман, как клещ, и даже не услышал, как мягко ступают по реденькой травке отполированные сапоги князя. -Nicol'ia, - Андрей тронул того за плечо, и граф встрепенулся. Под глазами у него залегли сливовые круги, а дымчато-зеленые глаза потускнели. -Ох, Andrea, - Ростов начал было подниматься с земли, но Болконский пресек это жестом и сам опустился рядом, опершись о приземистую горку книг. -Коля, я вижу, ты не в себе. Николай глубоко вздохнул и потер лоб. -Ну и что ж с того? -Я же твой...друг! - возмутился Андрей. -Я хочу помочь. -Не стоит, - как-то нерешительно промямлил Ростов, и князь сообразил, в чем дело. -Послушайте, граф, - Болконский бесцеремонно развернул корпус Ростова к себе, - не бойтесь показаться ... слабым или беспомощным в глазах тех, кто вас...любит! Ведь близкие на то и нужны, чтобы помогать нам преодолевать тяготы этого жестокого мира! Вымолвив весь этот пафос, Андрей отпустил плечи Николаса, ожидая ответа. Внутри последнего явно шла какая-то внутренняя борьба, притом, весьма ожесточенная. -Не люблю быть кому-то должным! - ворчливо откликнулся Коля, избегая взгляда князя. -Я повторяю еще раз, - терпеливо напомнил Андрей, - я - твой Д Р У Г. А это значит, что между нами не должно быть никаких счетов, условились? -Ты сможешь хоть чуть-чуть облегчить страдания крестьян? - резко спросил граф, неожиданно для Болконского заглядывая тому прямо в глубь зрачков.-Мы-то еще стерпим, но люди голодают. Я... не имею особого представления о правлении имениями, но я прекрасно понимаю, что если придет смерть, за нею придут бунт и разрушения! Я не хочу, Андрей, не могу этого допустить! Но даже мои деньги, что я откладывал некоторое время назад, уже истрачены и... И тут что-то произошло. Химия ли это была, биология ли? Кто знает. Да только глядя в лицо Ростова, начинавшее розоветь у щёк, Андрей вдруг понял, что не только не сможет оставить мальчика в беде, но и вообще не сможет никогда его оставить. За эти десятки дней Николай стал ему ближе, чем кто-либо когда-либо. Эта связь была тоньше струны и не уловима человеческим глазом, но она существовала и плотно привязала Болконского к молодому графу Ростову. Слушая, как распаляется Николай, Андрей осознавал это все яснее и яснее. Мужчина вдруг поддался вперед, сбивая коленями аккуратные пирамидки французских томов, научной литературы, и притянул Николаса к себе, прижимаясь лбом ко лбу юноши. Оба вдруг задохнулись от неведомой волны, и время будто замерло... Сад. Золото солнца. Изумруд травы. Сухое тепло земли. Снежно-пунцовое окаймление хрупких веточек. Тяжелый выдох, до боли прожигающий зрительный контакт, ладони Болконского накрывают лицо Николя, тот прижимается к князю, как-будто тот является единственным якорем в бездонном море... уже нет пути назад. Все слишком откровенно. Сейчас главное не отступить, иначе после придется страдать всю жизнь. Губы Андрея накрыли губы Николаса, и в этот миг взорвалось солнце и рассыпалась на тысячи осколков луна. Он целовал его так, будто в этих губах был живительный глоток воздуха, будто от этих губ зависела его жизнь. Было такое чувство, что если он хоть на миг прекратит, погаснет страсть, и все рухнет в темноту. Они оторвались друг от друга лишь на мгновение, перевести сбившееся дыхание. В розетках кристаллов радужки Коли Андрей не увидел отторжения и улыбнувшись, припал к устам графа снова, зарываясь рукой в кудри цвета светлой охры. За этим действом наблюдала женская фигура, скрывшись в тени дальних яблонь. Горечь и непонимание затопили ее душу, и некто, развернувшись, удалилась в дом, пытаясь скрыть жгучие слезы обиды и разочарования. * * * Как они оказались в покоях Николаса, Андрей так и не понял. Отдать дань вежливости, подняться по ступеням, подождать, пока Николас убедится в отсутствии прислуги и защелкнет замок, было невыносимо. Верхняя одежда полетела на пол, треснул ворот рубашки Ростова, разрываемый Андреем. Тихие томительные стоны сквозь поцелуи, яростное скольжение рук и нежелание отрываться друг от друга хотя бы на секунду. Ощутив пальцы Николая на пряжке ремня, Андрей почувствовал, как стали тесны его штаны между ног и до крови закусил губу... Простыни смялись под двумя телами, слившимися в порыве безудержной любви и обожания. Андрей вел в этом танце, Николай охотно подчинялся. Сколько обрывков слов было сказано, сколькими поцелуями были покрыты тела - не сосчитать. Калейдоскоп тонов плясал перед глазами, блестели капельки пота, а волосы прилипли ко лбу. Пик блаженства пришел внезапно, но был таким ярким и всепоглощающим, что мужчины на миг ослепли. Их швырнуло в счастье мощной волной, не пропустив ни одной сладостной скалы. Тело ныло и истекало истомой... Андрей откинулся на спину, глубоко дыша. Что же до Николая, который был, пожалуй, еще в большем потрясении, чем его партнер...юноша приподнялся на локтях, разминая плечи, а после рухнул в объятия князя, вдыхая запах родного тела и уткнувшись носом Болконскому в шею.