Больше всего на свете он мечтал оказаться в спальне в полном одиночестве и дать выход всему, что накопилось за эти несколько часов — чувству вины, злости, головокружительной радости, на смену которой быстро пришел страх, неуверенность и снова чувство вины. С тех пор, как Касси Малфой исчезла в коридоре, унося с собой волшебную палочку, Невилла не покидало ощущение, что он обрел, наконец, истину, которую так долго искал, и тут же потерял ее во внезапно нахлынувшей волне сомнений и других, совершенно непохожих, истин. Сильнее этого было лишь ощущение, словно обретя самого себя, он предал кого-то другого.
— Постарайтесь сосредоточиться, мистер Лонгботтом.
Он поджал губы, с горечью глядя на обожженные края деревянной подставки. На ней покоился новый кубик сахара. Невилл избегал смотреть на зажатую в ладони палочку, которая, будто почувствовав предательство, выплюнула напоследок Воспламеняющие чары вместо Фините Инкантатем и нарочно принялась вести себя как кусок дерева, лишенный сердца.
—
Циркулярис, — произнес Невилл в который раз за эти несколько минут, словно на автомате чертя в воздухе круг.
Ни единого колебания воздуха. Ничего.
— Вы можете, Невилл, когда захотите, — в голосе декана вновь отчетливо слышались усталость и раздражение. Время будто отмотали на несколько месяцев назад… или же все эти месяцы Невилл пребывал в забытьи, а теперь внезапно очнулся. — Все дело только в вашей неуверенности.
Он не мог сказать, в который раз за весь год слышит эти слова. Не только от профессора Макгонагалл. Все они будто сговорились.
— Но у него ведь получалось, мэм! Он отлично сделал это заклятие, когда вы были в больничном крыле!
— Хотите сказать, мистер Финниган, что мистера Лонгботтома смущает мое присутствие?
— Нет, мэм… тут дело, похоже, в палочке. Нев, скажи.
Он почувствовал тычок под лопатку, но только моргнул, слегка подавшись вперед. Горло, как нарочно, будто сдавило тисками. По классу пронесся шепоток. Макгонагалл сделала вдох, намереваясь что-то сказать, но осеклась, поскольку в стенах замка раздался звонок с урока.
— Задержитесь, Невилл, — негромко и глухо бросила декан, коснувшись твердыми сухими пальцами его плеча, и, отойдя к середине класса, объявила: — К следующему занятию вы самостоятельно готовите остальные геометрические трансформации. Мисс Данбар, не забудьте, что я вам говорила о координации движений. Можете быть свободны.
Невилл машинально сунул палочку в карман, спрятал учебник в сумку и, перекинув ремень через плечо, нехотя поплелся к преподавательскому столу.
— Я преподаю в школе более тридцати лет, мистер Лонгботтом, — произнесла декан, одновременно делая пометки в журнале, как только ее подопечный приблизился к столу. — Из них двадцать два года я декан. У меня было много учеников с разных факультетов и среди них довольно часто попадались те, кто по той или иной причине пользовались подержанными палочками, — она подняла голову и взглянула на Невилла сквозь стекла прямоугольных очков. — Кто-то из этих студентов занимался успешно, а кто-то — не слишком. Но результат, точно так же, как у владельцев новых палочек, зависел только от их собственных стараний и желания учиться. Ваш случай далеко не единственный, и для меня не секрет, что вы способны работать на отметку «выше ожидаемого» на практических дисциплинах. Пусть у вас получается не так хорошо, как у мисс Грейнджер, но, согласитесь, хватать звезды с неба — далеко не удел каждого.
— Профессор, у него получалось…
— Мистер Томас, перебивать учителя невежливо! — сухо отчеканила Макгонагалл, строго глянув в сторону дверей, возле которых топтались Дин и Шеймус. — Если вы хотите подождать, ждите молча и не встревайте в разговор, либо я вынуждена просить вас и мистера Финнигана подождать за дверью.
— Но профессор, в этот раз у него получилось как у Гермионы, если не лучше! — почти крикнул Шеймус и возмущенно добавил: — Нев, скажи уже, хватит тупить!
Невилл сглотнул слюну, чувствуя, как распухает горький слезливый ком в горле. Все, чего ему сейчас хотелось — как можно скорее остаться где-нибудь в одиночестве, бросить на пол сумку и пинать ее до тех пор, пока она не окажется в дальнем углу.
— Мистер Финниган, я попросила бы вас здесь не выражаться, — отчеканила Макгонагалл, выпрямляясь в кресле и явно теряя остатки терпения. — Минус три очка с Гриффиндора. И покиньте кабинет. Вы тянете не только мое время, но и собственное.
— Мэм, Нев колдовал палочкой Касси Малфой! — ответил Дин, и на несколько секунд в классе воцарилось молчание. Невилл моргнул и поднял взгляд, стараясь дышать ровно. Макгонагалл, судя по всему, услышанное обескуражило. Наконец, она сделала вдох и перевела взгляд на Невилла.
— Вот как? Я не знала, мистер Лонгботтом, что у вас с мисс Малфой настолько доверительные отношения, — произнесла она с явным сомнением. — Стало быть, это она внушила вам мысль, что вашему успешному обучению мешает палочка?
Невилл покачал головой и шмыгнул носом.
— И все же вы верите в это, — проговорила она с сожалением и, покачав головой, добавила: — Я прекрасно знаю о вашей ситуации, мистер Лонгботтом. Много лет прошло, но как сейчас помню, Фрэнсис Лонгботтом, один из моих первых учеников, сидел за предпоследней партой в первом ряду…
Невилл стиснул зубы.
«Если бы твой отец был здесь…»
«Твой отец в твои годы…»
«Твой отец бы никогда…»
«Твой отец всегда…»
— Не надо, — произнес он еле слышно, буравя взглядом кипу пергаментных листов, после чего прочистил горло, потому как голос звучал еще и сипло.
— Что вы сказали?
— Не надо, — повторил он, чувствуя, как предательски дрожит голос. Подняв взгляд, он увидел, как Макгонагалл в недоумении разглядывает его лицо. На этот раз она его расслышала. — Пожалуйста, мэм.
— Я понимаю, насколько трудно вам об этом говорить, — со вздохом ответила она и, подавшись вперед, скрестила пальцы рук. — Впредь давайте с вами условимся. Если вас что-то беспокоит — вы идете в мой кабинет. Не к профессору Флитвику и не к профессору Снейпу. У них, поверьте мне, хватает забот с собственными подопечными. И у профессора Спраут тоже, хоть вы ей очень нравитесь. Ответственность за вас в стенах этой школы несу я, а не они.
Невилл снова закрыл глаза и выдохнул.
— Конечно, я не в праве давать вам подобных советов, — продолжила Макгонагалл, глядя в бледное лицо первокурсника. — Однако я считаю своим долгом вас... предостеречь. Для меня мисс Малфой — такая же ученица, как и все остальные, но я довольно долго наблюдаю за людьми. Такие люди, как мисс Малфой, склонны манипулировать другими. А манипулировать человеком можно так, что он об этом не будет даже подозревать. Просто помните об этом, когда общаетесь с этой юной леди, — она покачала головой. — Не думайте, что я говорю это из-за предвзятого отношения к факультету Слизерин и его представителям. Но, если смотреть правде в глаза, большинство влиятельных людей окончило именно этот факультет. Возможно, когда-нибудь мисс Малфой задастся целью стать министром магии Великобритании. Упаси Господь…
— Почему «упаси Господь», мэм? — спросил Дин, и Макгонагалл раздраженно поправила очки.
— Потому что тогда мы с большей вероятностью получим вторую Джозефину Флинт, мистер Томас.
***
— Мама и папа мракоборцы! И ты молчал!
Невилл выдохнул на ходу, вспоминая слова Макгонагалл.
— Если бы отец мог видеть меня сейчас, ему было бы стыдно, — мрачно ответил он.
— Да брось. С чего ты взял?
— С того, что так и есть.
— Да ладно тебе, — Дин ободряюще взял его за плечо. — Он же не сноб какой-нибудь. У тебя есть его фото?
— У меня нет, — отозвался Невилл. — У бабушки их много. Она любит их пересматривать. Он... был ее единственным сыном, — добавил он тише.
Невилл не смотрел на друзей, но чувствовал, что они молча переглянулись. Они свернули в коридор, ведущий прямо в холл.
— Мы давно хотели спросить, почему ты живешь с бабушкой, но как-то неудобно было, — произнес Дин после долгой паузы. — Все ждали, когда ты сам расскажешь.
Невилл хотел ответить, но осекся, увидев, кто поджидает их возле дверей в Большой зал. По холлу уже успели распространиться соблазнительные запахи, и Невилл едва успел почувствовать, что проголодался. Он напрягся.
— Какого лешего они тут торчат? — произнес Шеймус, на ходу засовывая руки в карманы форменных брюк и окидывая взглядом две заметные в потоке студентов грузные фигуры в мантиях и серебристо-зеленых галстуках.
— Боттом, отгадай загадку! — произнес высокий голос, который Невилл слышал довольно редко, но, несмотря на это, этот голос прочно ассоциировался у него с неприятностями. — У кого отец — баклажан, мать — тыква, а сам он — червяк?
Шеймус фыркнул.
— Что там несет это свиное сало? — он тряхнул головой, готовясь пройти мимо.
— Загадки загадывает, — ответил Дин.
— Пусть засунет их себе в задницу. Ты чего?
Невилл не слушал их. Его словно ударили чем-то тяжелым по голове, так резко он остановился прямо в дверях. Пару раз его толкнули, но Невилл чувствовал себя так, словно с каждой секундой его все глубже вколачивают в пол.
Голос раздался прямо над ухом. Невилл не шевельнулся до тех пор, пока его не дернули за рукав мантии.
— Эй, у тебя кровь идет, — лицо Шеймуса, слегка веснушчатое и губастое, возникло прямо у него перед носом. — Дин, иди сюда!
— Вы где застряли?! — голос Дина слышался сквозь нарастающий шум других голосов, сливающихся в один сплошной гул, и звяканье посуды. Невилл не сводил взгляда с широченной спины Крэбба, топающего к своему столу и потому не заметил, как его оттащили в сторону.
— Лонгботтом, ты меня пугаешь!
Невилл поднял голову и, увидев идущую к дверям компанию однокурсников в серебристо-зеленых галстуках, обошел Шеймуса и двинулся им навстречу.
— Эй! — возмущенно воскликнул тот.
Невилл не успел понять, как оказался у них на пути и компания остановилась.
— Что это с твоим лицом? — голос Нотта прозвучал бесцветно. — Иди, умойся.
— Он что, с кем-то подрался? — пропищала Пэнси Паркинсон.
Невилл глянул в сторону вовремя, чтобы заметить, как раскосые серые глаза пристально изучают его. Невилл не сводил глаз с бледного вытянутого лица Малфой, пытаясь унять сердцебиение.
— Лонгботтом, в чем дело? Не стой в проходе, — раздраженно протянул Забини.
Невилл шмыгнул носом и, облизав губы, ощутил привкус крови. Кто-то из слизеринцев, проходя мимо, задел его плечом.
«Это никого не касается! Никого из вас!»
Он не понял, когда и как Малфой успела подойти ближе.
— В чем дело? — произнесла она своим высоким тягучим голосом, глядя ему в лицо. Невилл скривил рот, сжимая зубы едва ли не до хруста.
— Ни в чем, — выплюнул он почти шепотом, сквозь зубы, глядя в лицо Малфой. Он слышал, как за ее спиной фыркнули и рассмеялись.
Малфой не улыбнулась. Невиллу показалось, будто ее щеки едва заметно порозовели. Его губ коснулась мягкая белая ткань платка, и он вздрогнул, по-прежнему глядя ей в лицо. Аккуратно свернув испачканный в крови платок, Малфой шагнула ближе и, сунув его в карман мантии Невилла, прошипела:
— Можешь не возвращать.
***
Дин и Шеймус слушали его сбивчивый рассказ, если то, как он выплевывал слова, давился ими, словно клейкой кашей, можно было назвать рассказом. Раньше Невилл не говорил об этом вот так. Ни с кем, включая бабушку. Даже с самим собой он об этом никогда не говорил. Все и так прекрасно знали, что случилось. К этому испытанию Невилл оказался не готовым и потому чувствовал, как хрупкая, почти невесомая, надежда, что после этого разговора многое прояснится и не только ему, всем станет легче, исходит трещинами.
Спрятанные в тени лица Дина и Шеймуса вытягивались с каждой секундой все больше. В глазах, карих и темно-серых, читалось одинаковое выражение замешательства и еще чего-то, Невиллу недоступного. Чем дольше он говорил, тем больше понимал, как жестоко он ошибся, не приняв в расчет самую очевидную вещь на свете.
Наконец он замолчал, стиснул зубы и вцепился пальцами в подушку. Дин — Дин, который мог найти подходящие слова для любой ситуации, Дин, который поспорил с Фредом Уизли, что уговорит Толстую леди пропустить его без пароля, — видимо, поняв, что пауза затянулась до неприличия, нервно усмехнулся и почесал в затылке. Дина словно подменили. Невилл не мог на это смотреть.
— Я... даже не знаю, что сказать, Нев. Что говорят в таких случаях?
— Ничего, — бросил Невилл на выдохе, думая о том, что ответ на этот вопрос очевиден всем троим. — О таких случаях не говорят.
— Да ладно тебе...
Он нарочно смотрел в сторону, чтобы не видеть их лиц, не видеть, как они переглядываются и подыскивают слова, чтобы начать хоть какой-нибудь разговор — не то, что нормальный, как раньше. Только что-то подсказывало Невиллу — теперь «как раньше» уже не будет. Откровение, которое должно было сблизить, раскидало их в стороны, как внезапно сдетонировавшая бомба, оглушило хорошо, если на пару часов, а самого Невилла разорвало на куски, и теперь оба его друга вынуждены соскребать с себя то, что от него осталось.
Идя, словно сомнамбула, по коридору, он пытался отделаться от ощущения, что на него смотрят, обсуждают и, что самое страшное, думают. Попытки Дина говорить о посторонних вещах казались Невиллу такими неестественными и вымученными, что он едва сдерживал порыв прибавить шаг, свернуть с дороги, ведущей на Астрономическую башню, и уйти куда-нибудь, где его никто не нашел бы, даже если бы очень захотел найти.
—
Обливиэйт! — воскликнул Невилл в собственных мечтах, поднявшись с места и воздев руки над головой, как профессор Дамблдор. И все, включая профессора Синистру, забыли… забыли все то, что не имеет к ним никакого отношения.
«Это было бы здорово, — мрачно думал Невилл, пытаясь настроить объектив своего телескопа на нужную кратность увеличения, — жалко, что у меня так никогда не получится».
Он бросил взгляд на собственноручно нарисованную карту скоплений звезд незаходящих созвездий. Одно из них сияло выше всех остальных и держалось особняком.
«Если провести прямую от Мицара через Полярную звезду и далее примерно на такое же расстояние, то вы увидите это созвездие, оно довольно яркое, в виде буквы „дабл-ю“ или перевернутой „эм“, кому как нравится…»
