Странная вещь — судьба. Я ведь вам говорил, что палочка выбирает волшебника, а не наоборот? © Гаррик Олливандер (ГП и ФК, гл.5 «Косой Переулок»)
— Надо сказать им, что палочка у нас. Если мы отдадим ее Макгонагалл, не предупредив Фреда и Джорджа, мы все равно что подставим их! Перестав мерить шагами ширину коридора на первом этаже, Гермиона присела на скамью возле подоконника и заглянула в лицо Невилла. — Ты согласен? Он неопределенно пожал плечами. Палочка ластилась к влажноватым от пота ладоням с покорной благодарностью живого существа, обиженного и напуганного. Она без слов говорила о том, что чувствовала, оказавшись внезапно в чужих руках. О том, как пыталась понять, почему она оказалась там, где темно, тесно и невозможно дышать от пыли и плесени. Мимо проплыл призрак Серой леди, звуки ее заунывной песни тихо таяли в согретом чарами воздухе. Дин, сидевший на корточках у противоположной стены, задумчиво проводил ее взглядом. — Говорю тебе, пользуйся моментом, — повторил Шеймус, стоя возле скамьи и опираясь плечом в каменную стену почти у самого стыка с оконной рамой. Эхо его голоса в очередной раз отдалось от стен коридора, и Невиллу снова показалось, что в замке они впятером остались в одиночестве. — Пока Малфой не видит, можно ведь поколдовать. — Ты что, никогда не слышал про Приори Инкантатем? — осведомилась Гермиона. Шеймус скривил губы и ответил в том же тоне: — А ты никогда не слышала про «меньше знаешь — крепче спишь»? — Слышала, — сухо отозвалась Гермиона. — А еще слышала, что незнание не освобождает от ответственности. — Гарри, где она выключается? — хохотнул Дин, вскакивая на ноги. — Нев, может, ты знаешь? Хватит страдать, — Дин улыбнулся и кивнул на зажатую в его ладони палочку. — Лучше кастани что-нибудь. — Невилл, так что ты думаешь? — настойчиво произнесла Гермиона. — По поводу моей идеи. Что-то внутри него шевельнулось. Маленькое, скользкое и холодное, напоминающее рыбью спину в толще мутной воды, никак не вяжущееся с весенней зеленью и пением птиц за широким окном. Невилл вновь поймал себя на странном чувстве, будто это не он гладит волшебную палочку — сама древесина, гладкая и податливая, трется о подушечку его большого пальца. — Я не знаю. Это было буквально позавчера, но Невиллу казалось, что с их первого знакомства прошло больше месяца. Все, о чем он мог думать — сейчас, в эту самую минуту, он, возможно, в последний раз держит в руках удивительную чужую палочку, которая словно сама нашла его. Сама позвала. Возможно ли это? Невилл не знал. Ощущения были теми же, что и в прошлый раз. Он словно очнулся ото сна, почувствовал влияние силы, которую не мог объяснить. Здравый смысл, как и в прошлый раз, подсказывал: все это не более чем выдумка и самообман. Правда в том, что он вернет палочку законной владелице, и у него останется старая, спрятанная в кармане мантии, в рукаве, в сумке, зажатая в ладони и лежащая на тумбочке. Чужая палочка, не желавшая принадлежать никому, кроме того, кого однажды избрала. Не виноватая в том, что ее внезапно, без предупреждения, отдали мальчишке. Не такому, из каких вырастают лучшие оперативные работники мракоборческих центров — этот мальчишка и близко не напоминал того, кого она помнила и знала. — Еще не поздно все исправить, — произнесла Гермиона по-прежнему негромко, но твердо. Яркие карие глаза блестели уверенным энтузиазмом, похожим на тот, с которым она тянула руку на занятиях. — Мы скажем Фреду и Джорджу, что пойдем к Макгонагалл и отдадим палочку ей, если они сами не вернут ее Малфой! Если они это сделают, то не вылетят из школы. Так будет лучше всего! Взгляд Невилла остановился в нише с рыцарскими доспехами неподалеку от места, где стоял Дин. На мгновение он представил, как вместе с Гермионой и остальными упрашивает близнецов пойти на мировую. Как уговаривает их сдаться. Он помнил жуткий синяк, широким браслетом обхватывающий тонкое запястье. Помнил, как настороженно и испуганно подняла голову и вытянулась возле освещенной факелом стены тонкая фигурка. Как запахнула рукав форменной блузы, торопливо застегнула пуговицу на манжете, натянула рукав свитера едва ли не до костяшек пальцев, как только в другом конце коридора появились игроки факультетской сборной, чья тренировка значилась сегодня в расписании. — Все нормально? — произнес капитан, замедляя шаг. Подойдя ближе, он с прохладной усмешкой добавил: — Будет тебе расстраиваться. Пятьдесят очков— не сто пятьдесят, к следующему уикенду нагоним. Улыбнись, не из-за чего губы дуть, — взгляд Маркуса Флинта остановились на Невилле, и он добавил, не меняя дружелюбно-насмешливой интонации, не поднимая в удивлении черных широких бровей, не выказывая и малейшей тени недовольства: — А ты что здесь торчишь? Заблудился, что ли? — Нет, — ответил Невилл, глядя на него снизу вверх, ощущая на себе взгляды его товарищей и невольно возвращаясь под их натиском к привычным опасениям. Осознавая, что ничего не способен изменить. Все, чего он боялся — сплетни, шепот, косые взгляды и плевки обидными прозвищами — предстало вдруг чем-то надуманным, несуществующим. Он словно увидел себя со стороны. Перед ним толпа взрослых студентов из Слизерина, любому из которых ничего не стоит оскорбить его безнаказанно. Им ничего не стоит ударить его разок по шее, чтобы не ошивался там, где не надо. Но ни один из них, похоже, не собирался этого делать. Если все они что-то и знали о его семье, им, судя по выражениям лиц, было плевать на это. Или же все дело было в хорошем настроении Флинта. Невилл не знал этого. Ему, как и Флинту, было все равно. — Возьмите его с собой, он теряется в подземельях, — произнесла Касси глухо и бесцветно, словно отдавала приказ, будучи всецело поглощенной мыслями. Ее лица Невилл не видел, глядя на одного из младших слизеринцев. Уоррингтон, бомбардир с третьего курса. Почти такой же высокий, как Флинт, и худощавый. Невиллу вдруг показалось, он смотрит нехорошо. Или не показалось. Во всяком случае, бабушка назвала бы это выражение похотью и никак иначе. Он почувствовал желание спрятать Касси подальше от этого взгляда. В этот момент Уоррингтон встретился с ним глазами и, фыркнув, бросил пару слов на ухо Эдриану Пьюси. А затем его рот расплылся в зубастой усмешке. Невилл сделал над собой усилие и не отвернулся, глядя, как слизеринец беззвучно смеется ему в лицо. — Нет проблем, — Флинт качнул головой и, удобно устроив метлу на плече, сказал пару слов приятелям. Команда продолжила путь. Знакомый Невиллу загонщик с ястребиным лицом и большими руками окинул его мутным, лишенным интереса, взглядом прежде, чем пройти мимо. Невилл глянул на Касси. Она разглядывала ногти на согнутых пальчиках левой руки. Ее правая рука прижималась к стене. Он не знал, насколько реально подбодрить ее сейчас, после всего, что случилось. Чувствовал только, как щемит сердце — от жалости ли, от чего еще, он не мог понять. Разве что снова попросить прощения за то, что без конца притягивает одни несчастья. Да и какая польза от его извинений? Их она уже слышала. Едва ли они решили ее проблему. — Невилл, послушай. Фред с Джорджем поступили плохо, но Малфой это заслужила! Я знаю, она… тебе нравится. Но пойми, Малфой никогда этого не оценит! Такие, как она, не ценят доброту в людях. — Почему ты им не скажешь? — Она привыкла, что все достается ей просто так, по щелчку пальцев. Привыкла, что все в этом мире можно купить за деньги! — Они ведь могут разобраться с Фредом и Джорджем! — …хитрая, мелочная и гадкая. — Если в наших кругах узнают, что Уизли меня трогали, это будет конец моей репутации. —…насквозь фальшивая! — Никто не будет разбираться, где правда, а где ложь. — Такие, как она, любят только свое отражение в зеркале. — В газетах до сих пор пишут, что мама не смогла родить наследника. Прошлым летом у них умер ребенок... опять. Папа пригрозил Барнабасу Каффу, что прикроет его вшивую газетенку, если они не прекратят, и они прекратили, потому что испугались. Я слышала, как мама говорит о том, что нельзя стереть память всем, кто об этом знает, без последствий. Никто не знает, сколько раз это еще случится… если у нашей семьи никогда не будет наследника, это будет… наказанием? Только за что? Я не понимаю! — Поверь, она не изменится. Ничто не заставит ее измениться. — Ты не станешь болтать. Ты ведь... умеешь хранить секреты. Я это точно знаю. Она убегала прочь, в глубину подземных коридоров. Каблучки ее туфель стучали все чаще, гладкие волосы пару раз колыхнулись за спиной, прежде чем она исчезла за поворотом. Ему хотелось догнать, чтобы просто сказать: не надо… Волноваться. Переживать. Все наладится… «Вот увидишь. Так всегда и происходит… Мерлин, да она и сама об этом знает! В этом нет ничего нового и удивительного. Как и в том, что я не буду болтать». Он догнал слизеринцев на полпути к выходу из подземелий, и, кажется, только тогда почувствовал, как от непривычно быстрой ходьбы колет в боку. Уоррингтон, обернувшись, приметил его и свистнул. — Эй, ты! Иди сюда! Не дрейфь, мы сегодня добрые! Невилл старался идти как можно медленнее. Ему претило идти на окрики и свист этого типа. Уоррингтон, судя по всему, не хотел опускаться до того, чтобы его ждать. Невилл видел спины слизеринцев в изумрудно-зеленой форме с серебристым шитьем, видел, как хозяева этих спин на него оборачиваются, как при движении угрожающе качаются направленные в его сторону основания спортивных метел. До него долетали голоса, обрывки фраз. Столкновения с Уоррингтоном ему избежать все же не удалось. Он ждал его на лестнице, ведущей в холл, и, как только Невилл поравнялся с ним, ладонь слизеринца небрежно и грубо легла на его плечо. — Даже не пытайся, приятель, — сказал он негромко, и оттого, как сильно эта интонация и слово «приятель» напомнило ему Фреда и Джорджа, он лишь сильнее захотел скинуть с себя чужую руку. — Касси Малфой — моя невеста. Ноги сделались ватными и подниматься по лестнице стало вдруг ощутимо труднее. Ладонь Уоррингтона показалась такой тяжелой, будто при подъеме он опирался на нее всем весом. — Понял, птичка-дирикол? Пуф! Исчезни. Перед его лицом внезапно щелкнули пальцами. Он остановился, провожая взглядом изумрудно-зеленые спины. По дороге к лестницам он думал о том, что Уоррингтон может врать… а может и не врать. И в том, и другом случае ввязываться в драку с этим типом он не видел смысла. Особенно если Касси и вправду его невеста. Знакомы они явно не первый год. Наверняка часто общались и общаются поныне. Не такой уж Уоррингтон и некрасивый. Ему наверняка есть четырнадцать. Взрослый, сильный, а может статься, что и умный. Почему бы и нет? Почему, черт возьми, он не может говорить правду? — Я знаю, тебе неприятно такое слышать… — Гермиона, ты не понимаешь. — Это ты не понимаешь, — возразила она, глядя, как он встает со скамьи, и незамедлительно вскочила следом. — Она тебя использует! Такие, как она, умеют притворяться! Все ее ласковые слова и якобы забота о тебе… все это — неправда! Невилл вздохнул, и Гермиона шагнула в сторону, преграждая ему путь. — Многие не верят до тех пор, пока им не сделают больно. — Она сделала шаг навстречу. Невилл почувствовал, как ладонь осторожно и мягко ложится на его плечо. — Я не позволю ей тебя обижать. Невилл моргнул. — Да она… вроде бы, не обижает меня. Темные глаза сверкнули. Их обладательница с видом подлинного знатока скрестила руки на груди. — Ты уже забыл, как она издевалась над тобой в начале семестра? Как отобрала твою напоминалку, сломала ее и выкинула! Она не думала о твоих чувствах тогда и не думает сейчас. Если ты думаешь, что она увидит, какой ты добрый и хороший, и влюбится в тебя, то нет, Невилл, этого не будет! — Ничего такого я не думал, — Гермиона недоверчиво поджала губы. — Я думал, что… все это неважно! Нам надо.. — Вернуть палочку, но сначала мы должны найти Фреда с Джорджем. — Я согласен, — Гарри, стоявший позади Невилла, покачал головой. — Не хочу вот так их подставлять. — Ясен тролль, — закончил на него Шеймус и зажевал язык. — Это не обсуждается. Невилл пожал плечами, не чувствуя в себе ни сил, ни желания спорить. — Тогда сами их ищите, ладно? Шеймус недоверчиво оглядел его с ног до головы и выпрямил спину. — Так дело не пойдет. Мы вместе нашли палочку и вместе решим, что с ней делать. — Ее нужно вернуть, чем скорее, тем лучше, — сказал Невилл, глядя ему в лицо и чувствуя, что выходит из себя. — Представь, что у тебя стащили палочку! Любой сидел бы как на иголках. Шеймус фыркнул. — Я бы не сидел, зная, что мой папаша хоть завтра купит мне всю лавку Олливандера. — Мы вернем ей палочку, — сказала Гермиона, глядя Невиллу в лицо. — Но вначале поговорим с близнецами. Невилл на пару секунд закрыл глаза, машинально сжимая в кулаке палочку, после чего выдохнул и произнес: — Я не буду с ними говорить. — Почему? Прозвучало так, словно не Гермиона, а профессор Макгонагалл спрашивала его: «Почему, мистер Лонгботтом, вы не выполнили домашнее задание?» — Потому что не хочу, — ответил он, глядя в лицо одноклассницы. Он слышал отдаленный звук чужих шагов в холле, но собственный голос казался ему гораздо громче. От него едва ли не звенело в ушах. — Я не буду помогать им после всего этого! Если надо будет, я скажу это им в лицо, и... пусть называют меня как хотят и делают что хотят, мне все равно. — И ты будешь помогать Малфой? После всего того, что она говорила и делала? Невилл на секунду прикрыл глаза, молясь, чтобы его голос звучал спокойно. — Да. — Придурок, — бросил Шеймус после короткой паузы, за которую успел переглянуться с Дином и Гарри. — Больше не беги жаловаться, что эта змея со своими дружками тебе в душу нагадила! — Жаловаться?! — воскликнул Невилл, отчаянно борясь с желанием дать Шеймусу затрещину. Гермиона схватила его за руку. — Невилл! — Я не просил жалости! Ни у кого! Никогда! Гермиона вздрогнула, будто испугавшись его крика, и проглотила слюну, глядя на Невилла так, словно видела его впервые. — Невилл, мы все видим, как ты устал. Тебе нужно поспать, — она покачала головой, глядя ему в лицо так, будто старалась всеми силами удержать его взгляд и не дать ему взглянуть на Шеймуса. — Иди в гостиную. Мы сами отдадим палочку Малфой. Нам незачем врать тебе! Невилл молча смотрел на нее. В словах Гермионы, в ее глазах и протянутой ладони не было фальши. И все же кое-что он смог прочесть. Не только в ее жестах. — Не надо со мной так разговаривать, — хрипло сказал он, освобождаясь от ее хватки. Гермиона отпустила его руку, и Невилл снова оглядел застывших в молчании друзей. — Похоже, ты и вправду влюблен в нее, раз ничего не хочешь слушать, — голос Гермионы дрогнул. — Непонятно только... что такого особенного в ней, что ты... что все вокруг... Гарри подошел к ней, и она осеклась. Быстро отвернувшись, Гермиона подошла к скамье возле окна. Снаружи было, на что посмотреть, чем полюбоваться, но здесь и сейчас это не имело никакого значения. Шеймус подошел к окну сбоку, и Гермиона снова отвернулась, подняв согнутую в локте руку, так, что никто из них не мог видеть ее лица. Так, будто хотела сказать: «Ненавижу себя в таком состоянии». — Гермиона! Она мотнула головой в знак протеста, и пышные кудри, которые она несколько раз во время разговора убирала за спину, беспорядочно рассыпались по плечам. Заглянув ей в лицо, Шеймус перевел взгляд на застывшего посреди коридора Невилла. — Чего встал? Вали к Малфой, к Снейпу или к кому ты хочешь свалить! Предатель! Гермиона всхлипнула прежде, чем он закончил говорить. Вместе со слезами, брызнувшими из глаз, у нее вырвался звук, похожий на сдавленный кашель. Гарри обнял ее за плечо. Слова застряли в горле. Невилл попытался проглотить этот тяжелый ком, но это оказалось выше его сил. Видеть, как Гермиона глотает слезы, стоя у окна, было невыносимо. Хуже этого было только понимание причины ее расстройства. Он вздохнул, развернулся и, не говоря ни слова, пошел в направлении холла. Дин окликнул его и, спустя несколько шагов, догнал, но Невилл чувствовал, как все внутри сжимается и разжимается. Чувство росло, сдавливая грудную клетку, не давало дышать свободно, и когда Дин попытался развернуть его к себе лицом... Невилл не хотел его толкать. Все, о чем он думал в этот момент — он и так потерял слишком много времени. Невилл шел, не оборачиваясь, и потому не мог сказать, насколько сильно Дин ударился спиной о стену или коленом о пол. Он чувствовал острую потребность идти вперед, и был совершенно уверен в том, что не смог бы просто обернуться, не останавливаясь, даже если бы очень этого хотел. Каждый шаг ощущался так, словно легкие кожаные туфли превратились в металлические колодки, каждая из которых весила около пяти фунтов. Тяжелее, чем эти туфли, был ком в горле и ощущение в груди, из-за которого дышать удавалось только ртом. Дышать и идти вперед, думая о том, что только посторонняя сила сможет заставить его правый кулак разжаться.***
— Уизли, Уизли... не поймал я их ночью. Не успел! Хоть слышно их было из библиотеки... совсем эти двое страх потеряли! Говоришь, украли что-то? Не украли, отняли. Да не у кого-нибудь, у девчонки Люциуса Малфоя. Филч курил трубку и внимательно слушал. Со стороны это, должно быть выглядело так, словно он всеми имеющимися у него силами пытается одолеть дрожь в руках и боль в суставах поясницы. И то, и другое никуда не исчезало, однако слушать не мешало нисколько. Каморка Филча была высокой и хорошо освещенной, но напрочь лишенной окон. Она вмещала узкую кровать, плиту, шкаф и квадратный стол с табуретом, но и те занимали в ней слишком много места. Мальчишке, разбудившему его стуком в дверь, пришлось с видимым трудом протискивать свою упитанную фигуру в узкую щель между мебелью, где свободно проходили только школьные домовики и миссис Норрис. — Больше надо бегать и меньше лопать, — каркнул Филч прежде чем мальчишка, навалившись всем весом, неудачно рухнул на табурет и едва не упал вместе с ним. Филч сел рядом на койку и, достав с полки шкафчика трубку, набил ее табаком из кисета. — Осторожнее. Не хватало еще, чтобы ты тут шею свернул. Я тебя, кабана, до больничного крыла не дотащу на своих двоих. Рассказывай, зачем пришел. Язык у мальчишки заплетался равно как и ноги. Говорил он негромко и местами невнятно, то и дело приходилось его переспрашивать. Когда он в очередной раз тряхнул головой, подавив зевок, Филч подвинул в его сторону кружку с крепким чаем, который с ночи успел остыть и покрыться пленкой. Мальчишка вежливо отказался. Миссис Норрис, которая лежала, свернувшись калачиком, в давно облюбованном ею закутке между стеной и подушкой, в какой-то момент сделала то, отчего и Филч, и мальчишка, уставились на нее с удивлением. Поднялась на лапы, подошла к краю кровати и в один плавный прыжок переместилась на колени мальчишки. Она не ушла даже тогда, когда он закончил рассказывать и Филч приказал ему выметаться. В ответ на все просьбы и увещевания миссис Норрис только громче урчала, пристроившись на чужих коленях. Мальчишка извинился. Его правая рука при этом лежала на столе, палочка была намертво зажата в кулаке. Филч подумал о том, что за все годы его пребывания здесь так искренне, как этот мальчишка, перед ним, пожалуй, никто еще не извинялся. Палочку он не отдал. Сказал, что отдаст он ее только девчонке, лично в руки. «Стало быть, веди ему сюда эту девчонку? — думал Филч. — Ишь ты, принц благородных кровей. С виду и не скажешь, что там есть хоть что-то от факультета Гриффиндор, кроме красно-золотого галстука...»