Счастливая родинка

Весь месяц я всячески угождал Паше и хотел показать, как он мне важен. Вчера я так отчаялся, что просто подарил ему цветы. Вдруг Паша растает? Не растаял. Никогда не видел его таким. На него не действовало ничего. Никто не понимал в школе, чего я так пресмыкаюсь перед ним. Выполняя все его поручения, я забыл о собственном достоинстве и о своей гордости. Всё доходило вплоть до подай-принеси-накорми. Ему было всё равно, что кто-то смотрит. Ему главное — унизить. Паша изменился, и я вместе с ним. Я пытался столько раз дома просто поговорить, извиниться. Всё тщетно. Я так устал, расклеился, места себе не нахожу и понимаю, что брат меня никогда не простит. Только не понимал я, в чём провинился. Мне так хотелось, чтобы всё было по-старому, по-прежнему. Всё чаще понимаю, что так больше не будет. Время идёт, обстоятельства меняются, меняются и люди, как и отношения между ними. Всё чаще я слышу от матери такие слова: — Вадим, ты так сильно изменился. Всё чаще замечаю, как ты стал старателен в учёбе. Однако… Паша тоже изменился. Он пропадает дома, приходит к ночи, от него пахнет сигаретами. Мне не хватает нашего старого Паши. Ты же меня понимаешь? — Может быть. Не может быть. Эти два слова слишком мало значат. Я испытывал нечто большее, чем тоска и скука по тем временам, когда в моих объятиях лежал брат. Помню: нам было по восемь лет. В наш город приезжал цирк, и, чтобы насладиться шоу, нужно было прийти в восемь вечера. Мама не отпускала, потому что завтра нужно было рано вставать и идти в школу. И мы сбежали. Правда. По-настоящему мы собрали с братом сбережения и убежали на представление. Я и брат видели, что это такое — настоящий цирк с животными, клоунами и музыкой. Это была моя юность. И юность Паши тоже. Это был самый счастливый момент, пик нашей дружбы. Однако пик нашей близости был после моего розыгрыша. Когда мы дрались подушками, я любил его. И это кончилось. Мой вторник кончился, когда голова коснулась подушки. Я вставил наушники в уши и уставился в потолок, пока гром и молнии не разразились в комнате. Пришёл брат. — Привет, Вадим. Сделаешь мне массаж для ступней? И принеси ещё холодный чай. У меня сушняк. Его приказы отличались абсурдностью и требовали моего беспрекословного выполнения. — Когда ты стал его игрушкой, его рабом? — Я не его раб, Ян. Просто так получилось, и я прошу таким образом прощения. — Ты сам-то помнишь, за что прочишь прощения? Ты уснул на математике и забыл, что это самый важный предмет в школе. Основной, базовый. А напомни, почему ты уснул. Потому что делал домашнее задание за брата. Как я считаю, тебе нужно послать его к чёрту. — Ян, я не могу перестать это делать. Я зависим. Это вошло в привычку, и я верю, что он меня простит, если я буду помогать ему, если буду рядом. — Тогда сделай это для себя. Он тобой манипулирует. И больше ничего. Не хотел я слушать Яна. Возможно потому, что Ян был прав. Пора заканчивать. Декабрь заканчивается, начинаются каникулы, а там и Новый год. Находясь в школьном туалете, я вдруг слышу разговор чей-то. И, по-моему, зашёл братец с кем-то. Остался последний урок, после чего я направлюсь к выходу и буду ждать Пашу. — Зачем ты так над ним издеваешься? Ты каждый день просишь его кормить себя. Что он сделал тебе? — Да так, ничего. Если бы он не хотел всё это делать — не стал бы. Я не заставлял. Ему, видимо, нравится или просто всё равно. — Пойми, Паша, ты так доведёшь мальчишку. Он смотрит в пол, даже на тебя не смотрит. Раньше он был свободным. Ты его лишаешь этой свободы. — Вообще, Никит, не вмешивайся, хорошо? — Паша повышает голос, — Это между нами, братьями. Ты не поймёшь. И Паша уходит. Ухожу и я. Позабыв, что Никита продолжает стоять у раковин, глядя в зеркало. — Ты же всё слышал, да? Тогда перестань позволять ему вытирать о тебя ноги. С минуту поглядел на него и вышел в коридор. Стукнул ногой о дверь. Выругался про себя и послал школу к чёрту. Мне нужно вернуться к моей старой жизни. К моему безделью. Мне необходимо как воздух — снова стать собой и навсегда забыть, что я когда-то любил брата до одержимости. С меня довольно. Идя по улице из моих глаз лились слёзы. Мне хотелось уехать из города. И это была вторая отличная мысль за весь день после прогула последнего урока. Ближайший вокзал. Ближайший билет. В один конец. В деревню, где когда-то жила бабушка. Когда она умерла, дом опустел. Отправляясь туда, я быстро забежал домой. Самое важное, необходимое, что я хотел с собой взять — это телефон, плеер, зарядка, дополнительная толстовка, трусы, зубная щётка и кошелёк. Мне удалось ещё раз расплакаться в поезде. Постараюсь жить сам. Устроюсь на работу, и никто больше никогда не будет вить из меня верёвки. Надеюсь, у брата не хватит мозгов искать меня. По приезде меня осенило, что ключей с собой от дома не взял, и, хорошо, что они оказались под той самой деревяшкой. Сейчас растопим печку, схожу за водой, поставлю чайник, расстелю себе ночлег и буду спать. До сих пор не верю, что у меня хватило смелости уехать, перечеркнуть прошлое и начать жить. Хотя бы вот так. Это уже подвиг. Стала звонить мама, и я скинул смс-ку, что поживу у бабушки, и это решение было сделано, потому что мне нужна работа и личностное развитие. Не знаю, слышал ли это Паша, сказала ли ему мама. Мне просто хотелось уже перестать об этом думать. Завтра поздороваюсь со всеми соседями, познакомлюсь и пойду искать работу. Так-то я смышлёный. Не пропаду. Мне удалось растопить печь, достать древесину. Кое-как подоткнул окна, чтобы не продувало. Помыл чайник в ледяной воде, открыл пачку мыла. В десяти метрах от домика находился колодец, и я даже встретил у колодца мужчину. — Здравствуйте. — Здравствуйте, молодой человек. Это был пожилой мужчина в очень тёплой шубе с седой бородой в такой же тёплой шапке-ушанке. Он набрал два целых вёдра с водицей и не спешил уходить. Ему явно стало интересна моя персона. — Меня зовут Вадим, я внук Натальи Фёдоровны, может быть, вы знали мою бабушку. Вот её дом. — Да, я знал твою бабушку. Она была очень тихая и любила весной возиться в саду. Когда я проходил мимо, засматривался на её розы и другие цветы. Поговаривал, что пора бы срезать шипы. У неё была кошка когда-то, так вот её не стало. Хорошая была у тебя бабушка. Зови меня Сан Семёныч, живу я чуть подальше, с внучкой. Заходи завтра, познакомитесь. — Хорошо, Сан Семёныч, обязательно прийду, я ещё и работу хотел бы тут найти. — Завтро и поговорим, — дедушка вместо буквы «г» говорил «х», — Спокойной ночи, сынок. — И вам спокойной ночи. Чайник вскипел, и я стал обдумывать план следующих действий. Найду работу, познакомлюсь с ребятами, может будет кто-то моего возраста, сможем вместе сидеть чай пить и песни петь. Вообще всегда мечтал научиться играть на балалайке. Вот как раз и она. Протерев от пыли я затренькал по струнам. Мелодия деревенская меня баюкала, и я не спешил тушить печку. Достал матрас, постелил прям на печь, залез наверх. Не хватало подушки и одеяла. Поднялся я наверх, на мансарду и удивился чистоте. Тут будто кто-то живёт. Пыли на окнах нет. Магия какая-то. Тем не менее я отыскал двое одеял и две подушки. Даже странно. Может правда на чердаке кто-то живёт? Привидение? Не хотелось бы в это верить. Буду надеяться, что мне это всё рисует слишком богатое и больное воображение. Перед сном я включил плеер с музыкой и проверил смартфон. Паша не писал. Тем же лучше для меня. Он не пишет, не звонит, я ему не нужен. И это прекрасно для нового начала. Потому что теперь некому тянуть меня назад.