Счастливая родинка

Новый год, семейный праздник вся наша семья отметила недурно. Весь стол внизу на кухне был заполнен тарелками, блюдами и приборами. Мы были втроём сначала, а потом должен был зайти мой лучший друг Ян, и я должен был ему объяснить, почему мы не общались всё это время, пока меня не было в городе. В общем, всё супер. Мы выпили с братцем всего лишь пока два бокала шампанского, а он уже шатается. — Мам, хорошо, как скажешь, никуда он уже сегодня не пойдёт, будет спать, да, Пашка? — Ма, с Новым годом, с новым геем в семье! — Что? — Да не слушай его, бредит. Толкаю в нашу комнату пьянчужку. Падает на пол, а я закрываю за собой дверь. Почему-то не на замок. — Ты хоть думаешь, что говоришь? — А что я сказал? Правду. — Какую правду? Ты меня терроризировал весь месяц и в Новый год решил выйти из шкафа? * — Так, ладно, любимый, я спать, завтра поговорим. — Хорошо. Я пойду погулять. — Постой. Мне нужно тебе кое-что сказать. Пашка встаёт и идёт ко мне. Огоньки, которые мы повесили по периметру комнаты, подсвечивали его образ в полумраке. Его пьяные глаза что-то задумали. Брат обнимает меня и кусаки в шею. Вот бы его чёрт побрал с такими приколами. Не надо на меня засосы ставить, прошу тебя. Надо бы вслух сказать, но внезапно Паша прекращает облизывать меня и еле слышно: — Я люблю тебя. И по-братски, и по-гейски. Всё это время я так боялся признаться прежде всего себе в этом романтическом дерьме. Прости, что тебе пришлось терпеть мою наглую рожу, мои пинки и дурачества . Я не ведал, что творю. Не знал я, как реагировать на прилив нежности со стороны брата, который прижимал меня к двери и не позволил даже двигаться. Всего за какой-то месяц с лишним мы поменялись ролями, всё стало таким другим, вещи обрели новый смысл и цвет. Я теперь нижний и позволяю Паше прижимать меня к двери, он теперь сильнее, потому что он не давал себе быть уязвимым, а я такой, какой есть. Со всеми своими тупыми и братскими, и гейскими чувствами. Мне были непонятны мои чувства, и я не знал, могу ли ответить Паше взаимностью после того, как он подавил во мне все чувства своей грубостью, ненавистью и предательствами. Да, он именно предал меня, наши чувства, наш союз, когда стал называть меня педиком, когда… Да смысла продолжать нет этот список достоинств моего брата. Я тоже дурак. Дал ему слабину. Отталкиваю Пашу так, что он падает на пол. Смотрит меня снизу, как шавка, которую оттолкнул хозяин за обосанные ботинки. Ну простите, что порчу всем Новый год своими мерзкими мыслями. Если так мерзко, почему вам интересно продолжение праздника? А я знаю. Мне не хотелось делать больно Паше, иначе всё началось бы заново. Я зазнаюсь, а наши отношения снова портятся. Опускаюсь рядом с Пашкой. Он должен меня очень внимательно слушать. — Послушай, ты сегодня проспишься, а завтра я тебе дам шанс ещё раз подумать, прежде чем сказать. Договорились? — Только поцелуй меня. Приходится наклониться, и когда я наклоняюсь, Паша хватает меня и укладывает на лопатки. Потрясающе. — Я хочу тебя трахнуть. — Не сегодня. — Сейчас. — Я не хочу. — А кто тебя спрашивает, сучка? Кусает губы, спешит снять с меня джинсы. Хватаю его за запястья, но в одночасье Паша прижимает мои руки к полу над моей головой так сильно, что я не могу пошевелиться. Не успеваю пискнуть, как он запихивает в меня свой вставший разгоряченный член. — Тебе нравится быть нижним? Его толстый член, как показалось мне, стал рвать меня изнутри. Ощущения ужасные. А Паше, видимо, нравится. Чтобы я не кричал, Паша положил мне в рот свою футболку. Мы трахаемся на полу в Новый год. Праздничный секс не входил в мои планы. Но кто меня спрашивал, действительно? Мои права, мои желания Паша не хочет рассматривать. Ему нужно только выебать меня на полу, чтобы мне было потом трудно гулять с Яном. Садист ебаный. Казалось бы, сколько я вытерпел боли. Как мне было неприятно после всего. И сейчас. Меня грубо имеют на полу, и он называет это любовью. Что-то внутри у меня перевернулось, и из глаз полились слёзы. В одну секунду я понял, что не люблю брата. Никак. Ни как брата. Ни как кого-то ещё. Он урод. Он был им. И будет. Скорее всего. Надо бежать от него. После того, как он кончит, естественно. Долго ждать не пришлось. Я быстро вскочил, застегнул джинсы, набросил на себя рубашку, свитер, носки и не кидая взгляд на своего ебыря, ушёл, даже не закрыв дверь. Мне было так плевать. На него. И слышала ли нас мама. Внезапно вдруг плевать. На всё. Меня уничтожили. Брат молодец. Смог довести меня до состояния уныния в пару мгновений животного праздничного в кавычках траха. Спасибо. Что ещё сказать. Встретившись с Яном у нашего привычного места встречи — памятника в парке, мы пошли в клуб. — Где ты был? В школе тебя не было. — Я был в деревне. У нас там домик есть. Раньше он принадлежал бабушке. — И почему ты был там? — Захотел уехать. Уехать от родни. — И от брата, как я понял. Что у вас с ним? — Ни-ху-я, — передразниваю Ларина, — Ян, он уничтожил всё. Чувства, отношения. Сексом заниматься я с ним больше не горю желанием. Мне противно. Он противен. И всё в этом мире. Клубы противны. Ты противен. Прости, но я не понимаю, что мне делать. — Сейчас придём в клуб и будем надеяться, что всё как-нибудь само рассосётся. Депрессию надо лечить выпивкой. — У меня не депрессия. У меня озарение. ВЫ ВСЕ ЕБНУТЫЕ! — кричу на всю Ивановскую. В клубе ничего необычного. Бар, девочки, мальчики, фиолетовый свет и полная темнота. Громкая музыка — единственное хорошее. Кажется, песня Crazy in love. Только испорченная. Ремикс или микс. В общем, наложено очень много эффектов. Любил я эту песню. Всё в этом мире хотят подпортить. Никто ничего не ценит. Меня не ценили. А как? Я сам себя не ценил. — Хочу есть. Пошли лучше поедим. — Эта бутылка рома сама себя не выпьет, — дико улыбается Ян, а я с ним. Через час махинаций я дёргался под музыку и был непобедим, даже если бы ко мне подошёл охранник и спросил бы, сколько мне лет. Кстати, как мы вообще прошли внутри? Не помню вообще ничего. После танцев и рома мы вышли на улицу. У меня в руке холодненькое пиво, и я уже в одной рубашке, потому что в свитере и в пуховике холодно. Точнее жарко. — Такси? — А куда мы едем? — На Марс. Это ещё один клуб. Там я хочу снять девочку. — Ян, да ты дьявол. — Нет, просто отмечаю Новый год. Такси нас везёт вперёд, и мы орём слова песни Go for Broke by Machine Gun Kelly. Вываливаемся на улицу. Пиво закончилось. А что происходит потом? Ян целуется с белокурой мадам на кресле, а я грущу и отбиваюсь от цыпочек. Они странно на меня поглядывают. Да, может сомневаются в моей ориентации. Какой дурак откажется от девочек плохого поведения в разгар Нового года? Только гей. Прощаюсь с Яном и ухожу. Бреду в неизвестном направлении. Так плевать на то, что я заблудился. И даже не знаю, хочу ли я куда-то прийти. Может мне это не нужно. На повороте поворачиваю, подхожу к переходу у светофора, который фиг поймёшь, работает ли. А на переходе стоит парень. Поворачивает на меня голову. А я на него. Хлебаю из бутылки виски. Да, я перешёл на тяжёлую артиллерию. — Вадим, это ты? — Молодой человек, я вас не знаю, оставьте меня в покое. Он в ступоре. Я тоже был в ступоре, когда он безразлично смотрел мне в след. Даже не сделал ничего! Разве что — приехал. В мой город. Проделал такой путь ради… меня? — Нет, ты знаешь меня, а я знаю тебя, ибо не спутаю тебя ни с кем на этом свете. Он говорил так искренне, так прекрасно, что я едва удерживаюсь, чтобы не накинуться на него с поцелуями и обнимашками. — А я тебя. В этом тёмно-зелёном пальто он прекрасен. Невероятно сексуален. Как Шерлок. — Послушай, прости меня, я дурак, я отпустил тебя. Я приехал, чтобы просить прощения. И я буду настойчив. Я не могу тебя забыть. Ты ворвался в мою жизнь неожиданно. Маленький ураганчик. Прошу, Вадим, прости меня. — Я гей. Мне нравятся парни. — Но тебе не нравится свой брат. Потому что нравишься ты? Да, этот парень умеет удивлять. Проделал весь этот путь, чтобы просить у меня прощения. Вот это я понимаю. Вот это я ему нравлюсь. — Ты идёшь ко мне. Мы будем пить чай. Ты замёрз. Через полчаса мы пришли. Я ужа был не так пьян. Мама, очевидно, спала. А спит она как убитая. — Раздевайся, пальто можешь повесить сюда, Я сделал чай с бергамотом. Заварил даже. Всё для гостя. Пока я заваривал чай, мысли меня атаковали. Что будет дальше? Нравлюсь ли я ему? Что он будет делать, где жить? Ведь всё, что у него есть — это я. И я не могу его бросить. Он мне нравится. Мне его жаль. Но он мне нравится не потому, что мне его жаль. Просто ему правда не всё равно на меня. А вот брату… Надо перестать их сравнивать. — Тебе звонит Ян. — Ой, да, Ян, — беру трубку, — Привет, ты в порядке? Я да. Да, спит. Нет, не трогал. Не совсем… Кое-что. Кое-кто. Потом обязательно. Не приезжай. Да, иди домой. Ты справишься? Тебя забрать? Да. Да. Нет. Угу. Да, мам. С Новым годом. Игорь внимательно смотрит, изучает. О чём думает? — Это мой лучший друг. — Окей. Чай вкусно пахнет. Бергамот! — Ой, я забыл спросить. Может ты хотел с лавандой или чёрный с лимоном. — Нет, это здорово. Мы сидели за барной стойкой рядом и попивали чай. Картина маслом. На Игоре ярко-зелёная рубашка, чёрные брюки. Он прелесть. Пьём чай в тишине. Не знаю, как начать. Что вообще делать в такой ситуации? — Я, наверное, пойду. — Постой, ну куда же ты? — слишком мило? поймал за локоть. — Тебе есть куда идти? — Да. — Ну и куда? — Знаю примерный адрес брата. — Нет, друг, ты никуда не пойдёшь уже сегодня. Пошли в мою комнату. — Там твой брат? — Он спит. — Я не пойду. Это доставит неудобства. — Прекрати уже. Ты доставишь мне только удовольствие, — что я сказал? — Ну хорошо. На такие случаи нужно иметь трёхкомнатную квартиру, не двухкомнатную. Нам приходилось шептаться. Пребывание моего знакомого у меня дома вызывало забавные мысли и эмоции. Мне было смешно смотреть на его испуганную моську. Да не изнасилую я его. Это скорее он меня. Во мне заговорил нижний. Вот проклятье. — И где я буду спать? — На кровати, а я на полу. — Нет, я на полу. — Тогда я тоже на полу, — Ладно. Только тише. Твой брат проснуться может. И как ты ему объяснишь всё? — Так и скажу. Что встретил тебя. Хватит спорить. Достаю подушку, стягиваю с брата одеяло. Так поспит. Игорь зажимает рот рукой, чтобы не засмеяться в голос. Да, забавно брат скукожился. Вот мы и лежим рядом под одним одеялом. — Я забыл поздравить тебя с Новым годом. — И тебя тоже. — До завтра. — До завтра, — я отворачиваюсь, чтобы не сделать глупость, о которой могу пожалеть. Игорь разворачивает меня за руку к себе лицом. — Что? — Я забыл сказать спасибо, — он пододвигается ближе. Его ладонь ложится на моё оголённое плечо. Игорь испытывает меня ещё пару секунд, а затем целует, и моё сердце уходит в пятки, внизу я чувствую жар, а мои губы немеют. Первый поцелуй. И я хочу ещё. Углубляю. Это что-то новое. Я целую не подонка своего брата. Рядом со мной лежит человек. Очень красивый. Сексуальный. Умный. И он хочет меня. А я хочу его. В ночи наши прикосновения путаются, образуя танец. От одних только поцелуев я улетаю. Мне так хорошо, я чувствую безмятежность. И мы засыпаем в обнимку. С Новым годом, Вадим. С Новым годом, Игорь. Спустя месяц :D Выйти из шкафа - каминг-аут - признаться в ориентации