Разум и чувства

Майкрофт приехал к Рудольфу, чтобы отправиться с ним на его опытный участок. — У тебя классный лимузин, папа, но в поля на нём ехать — тупиковая идея. Тебе придётся отпустить его и пересесть в другое транспортное средство, — сказал Рудольф, кивая в сторону небольшого потёртого внедорожника. Водитель в нём уже был готов к поездке. Он приветливо кивнул Майкрофту. Это было удивительно, но у Рудольфа всегда было всё необходимое. Помощники, водители, машины. Майкрофт знал, что доходы Рудольфа, несмотря на его внушительные успехи в карьере, не так уж высоки. В то же время, он никогда ни в чём не нуждался. К нему всегда приходили какие-то люди, стоило ему сделать всего лишь звонок. Это были его студенты, лаборанты, просто какие-то знакомые. Они помогали собирать ему его оборудование, присматривать за оранжереей, обслуживать её, прибираться. Иногда приходили одни и те же, иногда — незнакомые Майкрофту. Вот и сейчас его сына уже ждал этот мужчина на своей машине, и в лимузине Майкрофта не было никакой необходимости. Да и вообще, несмотря на всё чрезвычайно затруднительное положение Рудольфа, помощь Майкрофта, казалось, совершенно не требовалась. Он обслуживал себя самостоятельно, а для всего, что было ему не под силу, у него всегда находились помощники. Майкрофт заметил, что никому из них Рудольф не платил денег за их труд. Тем не менее, они прислуживали ему с огромной радостью и по первому его требованию. Некоторые из них смотрели на него с нескрываемым благоговением и буквально с жадностью кидались выполнять его поручения. Так было с женщиной, приходящей обслуживать оранжерею. Такое поведение Рудольфу, впрочем, доставляло большое расстройство. — Мирна, вам не стоит так напрягаться, мы же с вами это обсуждали! — с неудовольствием глядя на ее рвение, говорил Рудольф. — О, мистер Тревер, совершенно не переживайте об этом, для меня это радость — помогать вам! — отвечала ему немолодая женщина. — Не стоит, Мирна. Мне совершенно не доставляет радости видеть, как вы носитесь здесь, рвя себе жилы. Это ни к чему, — возражал Рудольф. — Вы сделали для меня намного больше, Рудольф, — отвечала ему Мирна. — Мирна, если вы будете так рвать себя, во всём моём труде нет смысла. Я помог вам избавиться от одной зависимости не для того, чтоб вы впали в другую. Вспомните о том, что вы свободный человек, и стройте в первую очередь свою собственную жизнь. Я проживу, а вот видеть счастливой и свободной вас — будет для меня лучшей радостью, — напористо сказал ей Рудольф. Мирна задумчиво остановилась и проговорила: — Вы правы, мистер Тревер. Я забылась, простите меня. Далее она продолжала прибираться неспешно и осмысленно. Рудольф провожал её внимательным взглядом. Кем же он был, Рудольф? Врачом, психологом, инженером, биологом? К какой области науки первостепенно относилась его деятельность? — Науки не имеет смысла разделять, папа, — ответил Рудольф как-то на его вопрос. — Наш мир неделим. Из него нельзя вычленить математику или химию, медицину или рисование. Всё представляет собой единое целое. Разделяя его, мы разделяем себя и изолируем от огромного количества знаний. Я занимаюсь тем, что естественным образом идёт ко мне само в руки. Начал с медицины и занятий с растениями. Это база, любому человеку нормально уметь себя лечить и полностью обеспечивать свою жизнь. Психология — это то, без чего мы не можем быть счастливы. В ней необходимо разбираться в первую очередь для себя. Самая главная наука, которую нужно знать любому человеку, это наука о счастье. Как быть счастливым, как жить такой жизнью, от которой дух захватывает. Посмотри на меня, я — инвалид. Но я счастлив. Каждое мгновение моей жизни наполнено смыслом и вдохновением. Я изучаю этот мир, я помогаю ему. Я полностью реализую свой потенциал. А всё остальное к этому прилагается. Если необходимо для какого-то дела освоить электронику, физику, да что угодно — я беру и осваиваю. Главное — цель. — У тебя есть цель, к которой ты идёшь? — спросил Майкрофт. — Цель задаётся каждому человеку изначально. Она уже заложена в его генах, — ответил Рудольф. — Каким образом она заложена? Кто её закладывает? — не понял Майкрофт. Рудольф немного помолчал и ответил: — Если я тебе сейчас скажу, ты не поверишь и будешь возражать. Не спрашивай меня, попробуй найти этот ответ сам, если он тебя и правда интересует. — Я не знаю, интересует ли он меня, — пожал плечами Майкрофт. — Я просто живу, без цели. Выполняю то, что должно мне по жизни. — У меня сразу много вопросов к тебе, — живо посмотрел на него Рудольф. — Ты выполняешь те цели, которые тебе задаёт кто-то? Что ты знаешь о них? То есть ты в любом случае действуешь на реализацию каких-то целей. Только не своих. Ты счастлив при этом? — Это какие-то сложные вопросы, Рудольф. Что есть счастье? Оно у каждого своё. Цели?.. Какие они могут быть? — растерянно проговорил Майкрофт. — Счастье либо есть, либо его нет, папа, — сказал Рудольф. — Счастье — это когда твоя душа поёт каждое мгновенье твоей жизни. Неважно при этом, что с тобою происходит. Ты можешь быть на пике успеха или лежать прикованный к постели, не имея возможности двинуться. Важно лишь одно: выполняешь ли ты при этом своё предназначение. Это определяет всё. — Как можно выполнять своё предназначение, лёжа прикованным к постели? — не мог представить себе Майкрофт. — Мысль человека решает всё. Она одна может творить миры и двигать звёзды, — ответил его сын. Майкрофт молчал. Он с некоторым недоверием смотрел на сына. В лаборатории Рудольфа жил гигантский паук. Для него был устроен специальный террариум, но частенько Рудольф отпускал его "на прогулку", и паук совершенно свободно перемещался по всей лаборатории. Майкрофт с некоторым ужасом смотрел на это создание, но Рудольфа он, похоже, совсем никак не смущал. — Это обязательно, выпускать его вот так? — спросил Майкрофт как-то Рудольфа. — Ему надо разминаться, папа. Да и потом, он помогает мне. — Чем он занимается? — полушутя спросил Майкрофт. — Например, вот этим, — Рудольф развернулся в направлении паука, закрыл глаза и о чём-то сосредоточенно подумал. Паук, ползший по стене по каким-то своим делам, замер, немного потоптался на месте, затем развернулся и пополз к выключателю. Он прополз по нему, и включилась подсветка для растений. — Умница, хороший мальчик, — радостно похвалил его Рудольф и одарил наинежнейшим взглядом. Паук покружился на месте и двинулся дальше. — Что это было? — спросил Майкрофт. — Ведь это произошло случайно? Или ты надрессировал его? — Да, немного дрессировал. Теперь он отлично меня понимает и делает всё с первого раза и с удовольствием. — Все эти люди, которые тебе прислуживают — их ты тоже так дрессируешь? — с опаской спросил Майкрофт. — Папа, ты серьёзно? — удивленно посмотрел на него Рудольф. — Что за ерунда. Джед, водитель, который подвозит меня — я помог вылечить его сына. Мирне я помог избавиться от алкогольной зависимости. Студенты обожают работать над теми проектами, которые я веду. Я многим людям помогал, а денег за свой труд я не беру, ибо не считаю это хорошей идеей. Я помогаю потому, что могу помочь. А они помогают мне тем, чем могут помочь они. Это здорово. Иногда мне кажется, что жить можно вообще без всяких денег. Майкрофт изучающие смотрел на своего сына. Это было удивительно, но, несмотря на его состояние, он был всегда полон энергии, уверен в себе, жизнерадостен, занят и востребован. Он, действительно, выглядел абсолютно счастливым человеком. Никакой апатии, тоски, страдания. Чего на скажешь о других людях, кого знал Майкрофт, да и о самом Майкрофте. Несмотря на свою успешность, ему частенько приходилось бороться с тоской, неуверенностью в себе, чувствовать глубинную неудовлетворённость жизнью. Что же это за секрет, который хранит Рудольф? Что за таинственное предназначение, которое делает человека счастливым? — Ты рассказал Марте о нашем знакомстве? — спросил Майкрофт. — Да, в первый же день. И рассказываю ей обо всём, — ответил Рудольф. — Что она ответила? — с дрожью в голосе спросил Майкрофт. — Ей нужно время. Ей тяжело всё это. Нужно немного пожить с этим, привыкнуть. Поэтому она не спешит домой, — объяснил Рудольф. — Да, да, конечно, я понимаю. .. — рассеянно проговорил Майкрофт. На самом деле он совершенно не понимал, что ему самому делать в этой ситуации и как себя вести. Рудольф смотрел на него внимательным взглядом чуть исподлобья. — Она... — начал Майкрофт. — Простила ли она тебя? Что она о тебе говорила? — закончил за него фразу Рудольф. — Да, — виновато опуская глаза, ответил Майкрофт. — Ей тяжело, Майкрофт. Ей было очень тяжело одной, вместе со мной, тогда, в детстве. Тяжело и страшно. Она очень много плакала. Винила ли она тебя? Не знаю. Но ей точно хотелось бы, чтобы ты был рядом. Майкрофт нервно ходил по комнате. — Я не знаю, что мне сделать, чтобы искупить свою вину перед ней... Я бы хотел попросить у неё прощения. Это возможно? — Я передам ей твои слова. Посмотрим, что она скажет. — Да, передай. Я... я хотел бы увидеться с ней, встретиться. — Я скажу ей. * * * Джед, Майкрофт и Рудольф направились в поместье Рудольфа, на его опытный участок. Через пару часов пути Джед съехал с трассы. Сначала они долго пробирались по наезженной грунтовой дороге, а потом и вовсе свернули в поля. Кроме Рудольфа сюда, похоже, никто не заезжал. Вскоре на горизонте показалась стена деревьев. Машина направлялась к ним. Подъехав к лесополосе, Джед остановился. В этом месте плотная стена деревьев и кустарника прерывалась, образуя небольшой зелёный коридорчик, в который вела выложенная досками дорожка. Джед помог Рудольфу перебраться в коляску, и тот устремился вглубь зарослей по этой дорожке. Майкрофт следовал за ним. Со всех сторон их окружал молодой лес. Разнообразие деревьев поражало. Тут вместе уживались многочисленные лесные, фруктовые, ореховые, ягодные культуры. Через какое-то время они вышли к теннистому пруду. Возле него резвились козлята. К пруду примыкал огород и маленький домик. — Вот и всё моё хозяйство, — улыбаясь, представил Рудольф свой участок. Воздух вокруг был невероятно свеж и насыщен ароматами. Находиться в тени этого лесосада было невыразимо приятно. — Тебе нравится? — спросил Рудольф, заметив удовольствие Майкрофта. — Здесь чудесно, — ответил тот. — Сколько всего здесь деревьев? — Я давно уже не веду счёт, — ответил Рудольф. — Разнообразие растений превышает пятьсот видов, а количество их давно перевалило за тысячи. — Ты подбирал и высаживал всё самостоятельно? — поинтересовался Майкрофт. — Конечно. Это лучший способ изучить их и пообщаться с ними. И — лучший способ проведения времени. Отсюда никогда не хочется уходить. Здесь всё прекрасно, — улыбнулся Рудольф. Он откинулся в своем кресле и закрыл глаза. Всё пространство, казалось, притихло вместе с ним. Майкрофт ощущал себя как-то неловко. — Прошу любить и жаловать моего отца Майкрофта Холмса, — сказал Рудольф куда-то в воздух. — Любите и принимайте его также, как и меня. Он пришёл с миром. Он хочет познакомиться с вами. — С кем ты говоришь? — спросил Майкрофт. — С травами, насекомыми, деревьями, водой. Со всем, что заполняет это пространство, — пояснил Рудольф. Майкрофт чувствовал себя здесь чужим. — Мне нужно проверить мои растения, пойдём со мной? — предложил Рудольф. Майкрофту было скучновато, но он последовал за сыном. Они заехали в огород. Там были обустроены аккуратные грядочки, где росли самые разные овощи и травы. Рудольф наклонялся к ним, трогал их, что-то подправлял и иногда рассказывал Майкрофту, что где росло. Также он время от времени просил сорвать что-то из плодов и листьев. После огорода они продолжили экскурсию по саду. Стоял конец июня, вовсю цвёл жасмин, заполняя своим ароматом полянки. Рудольф приветствовал деревья, прикасаясь к их стволам. — Сколько ты растил всё это? — спросил Майкрофт. — Мы с мамой заложили лес и сад, когда мне было семь. Сейчас большинству деревьев здесь за двадцать лет. — Марта помогала тебе? — Да, вначале она всё делала сама, я мало чем мог ей помочь, — рассказал Рудольф. — Но ей помогали друзья и родители. Хотя главная заслуга, конечно, самой Марты. Она поверила в меня, в то, что я говорил. Растения раскрывали мне свои тайны, и это очень впечатлило её. Вначале она тоже не верила мне, долго не верила. Но сейчас, кажется, и она начала немного понимать их язык. Это странно. Садовники так много имеют дела с растениями, но не удосуживаются просто прислушаться к ним. Почему? Ведь даже ветер шумит в их кронах так по-разному. Вот, послушай. Майкрофт прислушался. И впрямь, куст малины издавал один звук, крона ели — совсем другой. Кедр присвыстывал, дуб — шелестел, лиственница будто что-то напевала. Вместе это было похоже на целый оркестр! — Любопытно, никогда раньше не замечал этого! — удивился Майкрофт. — Ты хочешь узнать, как получать ответы от деревьев? — спросил Рудольф, внимательно глядя на Майкрофта. — Как? — спросил он, ощущая, что его дыхание не секунду перехватило. — Подойди к тому, к которому тебе захочется, к которому потянет, — ответил Рудольф. Майкрофт огляделся. Казалось, его тянуло к дереву, стоящему позади него. Это была старая мощная липа. Он подошёл к ней и прислонился. — Постой так минуту и задай свой вопрос. А потом просто слушай, — сказал Рудольф. Майкрофт закрыл глаза. "Что мне делать, чтобы искупить вину перед сыном?" — мысленно спросил он. В его голове носилась миллион и одна мысль, сотни вариантов ответа, которые придумывал он сам на этот вопрос. Но все они оставляли в нём какие-то сомнения, он не мог выбрать ни один. Внезапно он ощутил, что все эти мысли вдруг отмело в сторону нечто куда более мощное. Ему показалось, что через его макушку, вернее, через темечко, к нему в голову вдруг вошёл какой-то поток информации. Он был похож на свежий ветер, выдувающий из головы всю дурь, и проясняющий сознание. "Твой сын вполне счастлив и самодостаточен. Тебе не нужно бегать вокруг него. Обрати свой взгляд на то, сколько других одиноких и больных детей сейчас на земле. Подари им свою любовь и заботу. Спаси кого-то из них, а лучше — нескольких. Дай им то, что не дал своему сыну. Найди тех, кому сейчас нужна твоя любовь и поддержка, и дай им её. Это так просто, и нет ничего сильнее и правильнее этого". Майкрофт в испуге открыл глаза. — Черт, что это было? — спросил он. — Что сейчас говорило со мной? — А что оно сказало тебе? — ответил вопросом на вопрос Рудольф. — Очевидную вещь. Правду. То, чего не может быть правдивее в данной ситуации, — проговорил Майкрофт. — Как ты это ощущаешь? — спросил Рудольф. — Как чистоту. Первозданную чистоту, — ответил Майкрофт. — Как вода в этом пруду? — сказал Рудольф, поворачиваясь к водоёмчику. — Да. Она свежа и чиста. Она будто свежий ветер, будто свет в сердце, — ответил Майкрофт, вспоминая свои ощущения. — Значит, с тобой говорил Тот, кто нужно, — радостно заключил Рудольф. — Деревья говорили за него, звёзды говорили за него. Или он говорил через них. — Кто, бог? — не понял Майкрофт. — Он создал этот мир, он стал им. Он — в деревьях, в траве, в небе и в воде, в тебе и во мне. Внутри каждого из нас, и там — в космической вышине, — ответил Рудольф. — Я никогда не... — замялся Майкрофт. — Не думал, что с богом можно говорить вот так? — произнес за него Рудольф. — Странно, оказывается — это так просто! — радостно воскликнул Майкрофт. — Не совсем, — возразил Рудольф. — Для этого важно настроиться на Его частоту. Чтобы это произошло — важна чистота твоего помысла. Ты никогда не услышишь бога, если будешь просить у него что-то корыстное и из эгоистических целей. Если просишь денег, излечения, удовлетворения каких-то потребностей — ты не сможешь с ним соединиться. Если твой вопрос чист и лишён корысти — тогда ты на одной волне с ним. Ты ведь не о себе думал, когда спрашивал? — Не о себе... До такой степени, что готов был отдать свою жизнь, если бы это понадобилось, — признался Майкрофт. — Да, таков и наш бог, — кивнул Рудольф. — Он готов даже погибнуть на кресте ради его любимых людей. Только бы они были счастливы. Всё с мыслью о них, о других. Без малейшей задней мысли о себе. Вот ты и соединился с ним. Примерно так. Майкрофт ещё не очень понимал, верить или нет тому, что говорил Рудольф, но то, что он ощутил, было грандиозно. — Только не загордись. Гордыня убивает связь с богом, — предупредил Рудольф, внимательно глядя на него. Бог — это невероятное существо, в котором объединились колоссальная мощь, могущество, гениальность, при помощи которых был создан наш мир, и полное самоотречение и любовь. Он может создать космос и звёзды, планету и всё, что её населяет. И может самозабвенно позволить своим детям приковать себя к кресту. Зачем? Лишь затем, чтобы достучаться до их сердец! Чтобы они увидели это самоотречение и вспомнили о нём. Вспомнили о том, что этот мир держится на взаимной любви и поддержке, а не на погоне за собственной выгодой, славой или удовлетворением. А ты готов позволить распять себя ради спасения мира? Если да, то ты готов говорить с богом. Если боишься за свою шкуру — значит, просто боишься за свою шкуру. — Я могу остаться здесь на неделю? — спросил Майкрофт. — Мне бы хотелось просто побыть здесь. — Для этого и создано это место, — ответил Рудольф. — Это — лучший храм, где можно молиться. Христос уходил не в храм, чтобы общаться с богом, он уходил в пустыню. Серафим Саровский жил в лесу. Любой мудрец или святой шёл к природе — в ней настоящий храм бога, в его творении. Будь здесь столько, сколько тебе понадобится. Майкрофт сделал один звонок и отключил телефон.