Железный век: Эпоха Дорианы

      Дориана и Тобирама с грохотом упали на пол.       Юная Гая резко отдернулась и с возмущением уставилась на белокурого мальчишку. — Что ты стоишь на пути, как столб?! А если бы я поранилась?! — возмущенно выдавила Дориана. — Что… — ошарашенный Тобирама был в смятении, и с округленными глазами уставился на шатенку. Его взгляд почему-то остановился на ее глазах - удивительно синего цвета глаза светились умом. -Ты должен быть осторожнее, — сказала она и, развернувшись, побежала прочь. -Старший брат, ты в порядке? — спросил опомнившийся Итама, подавая руку помощи.       Тобирама поднялся с пола и недовольно уставился в след девочки. Ее длинные, заплетенные в косу светло-каштанового цвета волосы размахивались на ветру, когда она бежала. -Кто она такая? — спросил Сенджу, не сводя с шатенки взгляда.       Итама пожал плечами: -Понятия не имею, — ответил он, — Я впервые вижу ее здесь. -Я тоже, — сказал Тобирама и, развернувшись, прибавил шагу, — Разузнай о ней, Итама. Нечего кому попало шествовать на территории нашего клана. — Как прикажешь, брат.

***       Покои Тобирамы были холоднее всех помещений дома клана Сенджу. Молодой Сенджу не переносил жары. Сенджу созданы для холода, а Учихи — для огня, говорил он. Тобирама пересек комнату, и отодвинул тяжелые деревянные седзе, впуская в свои покои утренний свежий воздух. Ветер кружил вокруг него, обратившегося лицом к небу — безоблачному и яркому. Не смея вымолвить и слова, Итама следил за ним.       В коридоре зашумело женское кимоно. Как будто очнувшись, Тобирама встряхнулся, и лицо его приняло то же холодное выражение, что и обычно. -Госпожа Аканэ просит вас принять ее, господин, — донесся голос служанки. — Пусть войдет, — проговорил Тобирама, поворачиваясь. В глазах его была тоска, в голосе сомнение.       Аканэ смирено вошла в комнату сына и села на полу, преклоняя голову. -Доброе утро, мама. Как ваше здоровье? — с холодной учтивостью обратился Тобирама.       Женщина дождалась, пока седзе закроется за ней, и только тогда заговорила: -Если бы утро действительно было бы добрым, сын мой, — сказала женщина, нахмурившись.       Тобирама отвечал не без раздражения: — Что случилось, мама? — Послание. -Послание? — Тобирама нахмурился.       Аканэ кивнула, не заставив себя заговорить. Она вынула бумажку, распечатанную небольшой нашлепкой из синего воска.       Итама, молчавший все это время, поклонился и начал отступать. — Останься, — приказал Тобирама суровым голосом. Он поглядел на мать. — Что это такое? — Это от Безымянного. — Аканэ передала письмо сыну.       Тобирама нахмурился, лицо его потемнело. Глаза его пробежали несколько строк. — Предупреждение, — негромко сказала Аканэ, — Безымянный считает, что Буцуму, вашего отца, убил кто-то из клана Сенджу, сын мой. Он говорит: «Госпожа, те, кто убили нашего господина, возможно, поступят так же и с господином Хаширамой».       Итама напрягся, и поближе подошел к старшему брату. — Это серьезное обвинение, мама. Есть доказательства? — пробормотал он хриплым голосом. — Пока нет, сын мой. — проговорила Аканэ. — Но, сын, это послание уже означает, что враги среди нас. — в ее малинового цвета глазах выступили слезы. — Это может быть кто угодно. Но, сын, скорее всего это Изанами-сама. — Вы в своем уме, мать? — разъярено сказал Тобирама, — Изанами-сама – мать нашего отца, и наша бабушка. Она бы никогда не додумалась до этого. -Но, сын, — слезы Аканэ пробежались вниз по ее щеке, — Ты же ее совершенно не знаешь! — А вы, то есть знаете?! -Сын… — в ее голосе слышалась мольба, но Тобирама жестом повелел ей замолчать. -Не желаю более слушать подобные глупости. Не знаю, чего вы добиваетесь, но вы переходите все границы, мама. Уходите.       Аканэ всхлипнула, и беспомощно покачала головой. -Я желаю, чтобы вы с братьями жили спокойно… — оправдывалась она, рыдая, — Все для вас.       Тобирама кивнул Итаме: -Итама, проводи нашу маму в ее покои. Пусть отдохнет там. — Хорошо, — сказал Итама, и подошел к своей матери, — Мама?       Аканэ в отчаянии заглянула сыну в глаза, мысленно крича, чтобы тот не отталкивал ее от своего сердца. Но Тобирама отвернулся от нее и подошел к окну. Аканэ ничего не оставалось сделать, как повиноваться ему. Она отвернулась и, зашагала к двери, лицо разом сделалось усталым и угрюмым, в уголках глаз поблескивала влага. – Ты думаешь, что эта женщина не способна на подобное, однако ты заблуждаешься, сын мой. Единственное, что она любит, так это власть.       Тобирама даже не вздрогнул, на его лице не пошевелился ни один мускул. — Не забивайте свою прекрасную головку этими мрачными мыслями, мама, — лишь сказал он, — Отдохните. — Ты слишком жесток со мной, — мрачно отозвалась Аканэ, и вышла из покоев сына. За ней вышел и Итама.       Слова эти холодным ветром пронзили сердце Тобирамы. — Возможно, — сказал он в пустоту.       Тобирама подошел к окну, но, отодвинув портьеру, почувствовал знакомую чакру. – Ты, – выдохнул он.

***       Свою жизнь следует держать под контролем. Не смотря на свой еще юный возраст Дориана поняла, что планирование, расчет и наблюдение способны уберечь от любых неприятностей: никому не нужных рисков, разочарования и, самое главное, страдания. Однако спланировать побег от неприятностей — дело не из легких. В территории клана Сенджу этот факт становился все очевиднее.       Десятки деревянных ведер да уйма недоделанных работ, едва ли могли ее утешить. Все кругом кричало, что Дориана за тридевять земель от дома.       Дориана уже два часа как грела маленькую скамеечку в саду, махнув рукой на кучу недоделанных заданий, доверенных ей Ясу. Она решила отложить в сторону угнетающие тяжелые работы прислуги, и отправилась исследовать местность — занятие куда более увлекательное, особенно таким невероятно теплым для последнего дня августа вечером. — Насколько я помню, служанкам не положено вот так бесцеремонно отдыхать в саду, дорогуша.       От неожиданности Дориана сразу же вздрогнула. Она подняла голову на источник звука. То был молодой человек, лежавший на толстой ветви дерева, и ехидно улыбающийся, смотря на нее. — Тебя за это могут хорошенько выпороть, чтоб ты знала. — А я и не служанка. — спокойно ответила Гая. — Ага, твой наряд говорит, то же самое, — без укоризны сказал он.       Дориана поглядела на свою одежду: белая безрукавка и зеленые шорты. — Это так очевидно? — Не волнуйся, твое положение не на лбу у тебя написано. — Ну, слава богу! — с сарказмом выдохнула она, и отвернулась от говорливого гостья.       Парень весело хмыкнул: — Откуда ты, пупсик? — спросил он.       Дориана обернулась, и внимательно осмотрела своего собеседника. Слишком облегающая черная футболка, шрам в форме X на правой щеке, и взлохмаченные в разные стороны серые волосы никак не ввязывались с его игривой улыбкой. — Из Кейши. – холодно ответила Дориана.       Парень сморщил губы, став похожим на рыбу, а его глаза округлились. — И как такую милашку занесло в такую даль? Неужто родители продали на базаре?       Дориана пристально глянула на парня. Следовало быть осторожной с любым, кто задавал слишком много вопросов. — Что-то ты слишком подозрительно мной интересуешься, парень, — сказала она, недоверчиво глянув на парня. — Эй-эй, спокойствие, пупсик. Мне как-то параллельно, кто ты и откуда. А вот тебе стоило бы с уважением относиться к своему господину. Не стоит гадить там, где спишь, милашка, иначе есть риск остаться без рук и ног.       Дориана хмыкнула: — Я это уже слышала. И знаешь что? — она взглянула на него своими большими синими глазами, и в них словно заплясали озорные огоньки, — Руки ноги еще целы.       От слов Дорианы уголки губ парня поползли вверх. Искренняя улыбка, чего уже несколько месяцев не случалось с молодым наследником. Правда, знал об этом он один.       Неожиданно парень исчез с поля зрения. Дориана снова вздрогнула. — И как же тебя зовут?       Дориана рефлекторно обернулась на голос. Парень теперь стоял в двух шагах от нее, опершись об дерево и скрестив руки на груди.       Дориана хмыкнула. — Прежде чем спрашивать чье-то имя, стоит сначала представиться самому. Тебя разве мама этому не учила?       Парнишка нахмурился: — Учила, конечно, но я не обязан представляться перед своими же служанками. Назови мне свое имя. Это приказ. — Ты не смеешь мне указывать, - вскипела северянка, - Пришел такой, отвлек меня от моих мыслей, а теперь еще и указывает, что мне делать! Да пошел ты! Самовлюбленный индюк! — Ясно, — сказал мальчишка, посмеиваясь. — Значит, буду звать тебя просто «пупсик».       Вдруг лицо парня нахмурилось, и он с большой неохотой обернулся. Прямо в паре шагов от него стоял примерно одного же с ним возраста парнишка с взлохмаченными в разные стороны белыми волосами и кроваво красными глазами. Он мельком сверкнул в сторону Дорианы своими высокомерными глазами, и этой половины секунды хватило ему, чтобы составить о ней впечатление. Затем парень отвернулся. Казалось бы он не узнал в ней ту бесстыжую, что осмелилась пару часов назад удариться об него и нагло наорать. — Тобирама, — сказал парень со шрамом, и ухмыльнулся, — Мой старший брат. Как же я рад тебя видеть.       Парень его проигнорировал. И его взгляд нацелился на Дориану. — Чересчур уж ты мелкая для того, чтобы заводить подобную компанию, — проговорил парень. — Что значит «заводить подобную компанию»? — возмутился Каварама, изогнув бровь. — Я не мелкая. — пробубнила Дориана. — Просто миниатюрная. — А это не одно и то же? — У меня неплохой левый хук в арсенале, так что не пытайся откусить больше, чем сможешь проглотить. — Да, кун-фу у тебя, наверно, что надо.       Дориана невольно нахмурилась. — Это было нацистское замечание? — Вовсе нет. Просто ты показалась мне слегка агрессивной. — Я вовсе не агрессивная! — сказала она, хотя было бы лучше притвориться скучной и легкой мишенью. — Серьезно? — Это был не вопрос, а вызов. — Тебе следует следить за языком, служанка, иначе тебе легко найдут достойную замену. Учитывая, твое хиленькое тельце и длинный язык - это будет не так уж и трудно. — Я не служанка, — обиженно проворчала Дориана, и отвернулась от него.       Незнакомец коротко усмехнулся. Было в его голосе нечто цепляющее — не самодовольство, но явно большее, чем простая уверенность в себе. Дориане вдруг захотелось повернуться и хорошенько его разглядеть, но она по-прежнему упрямо пялилась на стоявшие в ряд деревья. Видимо поняв, что продолжать разговор она не собиралась, парень обратился к Кавараме. — Ну надо же, ты обидел моего пупсика, — заметил Каварама - третий сын Аканэ, самый испорченный и легкомысленный среди братьев, — Все-таки ни души, ни сердца у тебя, братец.       Дориана закатила глаза, а потом все же решила взглянуть на красноглазого парня. Он оказался не менее потрясающим, чем цветение сакуры, и чем-то похожим на стоящего рядом парня. Высокий — не меньше метра шестидесяти. Бронзовая кожа красиво оттеняла глаза цвета алой крови. Возможно, кому-то этот незнакомец мог бы показаться опасным, но Дориана не ощутила исходящей от него угрозы — по крайней мере, по отношению к себе, — хотя он был вдвое крупнее ее. — А ты все также легкомыслен и безответственен, — высокомерно сказал Тобирама, не сводя с Каварамы взгляда. — Ты пропустил совет. Тебя не было на церемонии Хаширамы. Где ты был? — Неподалеку, — отозвался Каварама, нисколько не смутившись такою встречей.       Третий по счету сын Буцумы вырос смелым, но бесшабашным, предпочитающим действовать по зову сердца, а не по зрелом размышлении. В этом, как и во многом другом, он был похож на своего старшего брата Хашираму и совсем не походил на Тобираму.       Тобирама нахмурился. Нет, он, конечно, любил брата, но Каварама переходил все границы, а этого Тобирама не мог допустить даже своему родному брату. — Каварама, тебе все спускали с рук, только потому, что ты сын Буцумы. Однако твое вероломство и беспечность переходят все границы, — сказал он, не изменяя голоса и тоном, в котором просвечивало равнодушие.       Каварама почти закрыл глаза в знак того, что ни Тобирама, ни кто другой не могут судить его за то, что он просто решил немного отдохнуть. Он сам был хозяином своей жизни, и не мог позволить, кому бы то ни было, этого изменить. Каварама слишком сильно ценил свою свободу.       Понимая, что его старший брат этого не поймет, не сказав больше ни слова, он обернулся и направился в свои покои, однако, не сделав и пяти шагов, остановился и сказал: - Ты не поймешь меня, старший брат, — сказал Каварама, грустным сухим тоном, — Мое положение — обуза моего существования. — сказал он и, обернувшись, подмигнул Дориане, — Жаль тебя оставлять, лапуся, но, понимаешь, долг зовет. Приятно было познакомиться. - С этими словами, Каварама растворился в воздухе, как делали многие синоби.       Оставшись одни, Тобирама тяжело вздохнул, и окинул Дориану взглядом: — Как твое имя? — устало спросил Сенджу.       Дориана скорчила рожицу. — Не заинтересована. — Ужасное имечко. — ответил Тобирама.       Дориана сердито глянула на него. Да, он был красив, но и дерзок. — Я тебя чем-то задел? — спросил молодой Сенджу. — А ты пытаешься меня задеть? — Возможно.       Их оставили одних на мгновение, всего лишь на одно мгновение, которое, пожалуй, решило судьбу. Но если подумать, то судьба человека от него же и зависит: рождение, воспитание, события, встреча и… выбор. Могли ли они знать в тот момент, что были предначертаны друг другу судьбой? Могли ли знать, что именно сейчас решалась вся их дальнейшая жизнь? …Нет, не могли.

***       Легкий ветер, проникающий через открытое окно. Запах дождя и земли, до сих пор веющий в воздухе после вчерашнего дня. Тобирама отошёл в сад, однако в его покоях находился человек. Высокий мужчина, окутанный в темный плащ, и носивший белую маску на лице. Он судорожно метался по комнате из угла в угол и хватался за каждый свиток. – Нет, – панически прошептал он, пробежав глазами по очередному свитку. Слово застряло в его горле свистящим шепотом.       Он бросился к сундуку, и начал рыться там. Наконец он обнаружили старинную бумажку с чертежами. – Вот оно, – прошептал он трепещущим голосом и поднял дрожащую руку. Голова его кружилась, он ощущал слабость и странную решительность. Словно бы огромная тяжесть спала с его плеч.       Неожиданно он заметил, как через открытое окно позади него скользнула тень. Птица. Однако этого хватило, чтобы мужчина растворился в воздухе. Комната снова опустела.

***       Тобирама направлялся в зал совета усталый, голодный и раздраженный. Должность требовала, чтобы он почтил собрание Малого Совета своим присутствием.       Когда он вошел в зал собраний, усталый до самых костей, четверо членов Малого Совета уже ожидали его. Тобирама направился через всю комнату к Безымянному, стоявшему возле ширмы. Тот негромко разговаривал с парнем, которым мог быть только Каварама. — Вижу, что вы прибыли благополучно, Безымянный, — проговорил Тобирама.       Невысокий старик воплощал собой геральдический цвет старости и угнетенности – серый: глаза его были серыми и быстрыми и многое замечали, тот остаток волос, который оставили ему годы, сделался серым от седины. И, конечно же, отороченное одеяние его было сшито из серой ткани. В огромных просторных рукавах были устроены карманы. Безымянный всегда все заталкивал в эти рукава, а извлекал из них что-нибудь другое: послания, странные вещи, свитки, печати. Зная об этих запасах, Каварама всегда удивлялась, как этот дряхлый старик вообще мог поднимать руки. — Благодарим вас, господин Тобирама-сама, — отвечал старец, смиренно кланяясь Тобираме. — Дорога была долгой и утомительной, но мы вернулись живыми и невредимыми. Как там наша госпожа, наш господин? — Как обычно, Безымянный, — сказал Тобирама холодным тоном, когда дело касалось его матери. — Всегда бесила твоя манера речи, старик, — вставил Каварама, раздраженный его присутствием. — Не нормально, когда советник Малого Совета столь благородного клана болеет шизофренией.       Выпад был достаточно справедлив. Безымянный имел привычку говорить о себе в третьем лице, чем заработал себе репутацию шизофреника в клане Сенджу. Из-за чего многие косо подсматривали на него, и недолюбливали. Однако его репутация не мешала Безымянному с отличием выполнять свою работу. Он был превосходным шпионом и отличным посолом, из-за чего и находился в Малом Совете. — Есть и худшие преступления, наш господин Каварама, — отвечал Безымянный с уважением.       Каварама игнорировал укол. Он смотрел на Тобираму с улыбкой, граничившей с наглостью. — Мой милый старший брат, — сказал он, по-прежнему улыбаясь, — Ты же не будешь против, если я буду называть тебя братиком? Ты же знаешь, как я ненавижу всю эту фамильярность. — Нет, — отвечал Тобирама с холодком в голосе. Лукавая надменность слов задела его. Каварама ухмыльнулся. Безымянный приблизился, прислушиваясь. — Серьезен, как обычно, — проговорил Каварама. — Я, полагаю, что ты так же был серьезен, когда отдавал приказ о моей ссылке из территории клана. — Это для тебя ссылка, — ответил Тобирама, не изменяя своего тона, — Мы же называем это по-другому: «миссией», «долгом». Выбирай на свой вкус. — А разве есть разница? — усмехнулся Каварама, сверля старшего брата взглядом. — Ты же прекрасно знаешь, что я ненавижу эти чертовы походы. Мы уходим на месяц, а возвращаемся через год, а то и больше. Это все жутко бесит. Я только вернулся. — Верно, ты только вернулся. Ты уже достаточно отдохнул, а теперь пора заниматься своими делами. Мы нужны Хашираме, Каварама. Он один не справится. -Почему этим не займется Итама? — с досадой спросил Каварама, указывая на младшего брата. – Один из нас должен оставаться в клане. Почему им не могу быть я? — Прекрати вести себя как капризный маленький ребенок, Каварама. Ты прекрасно знаешь, почему. Итама слишком мал для этого. К тому же, никто другой не справится с внутренними делами клана лучше, чем он, а хлопот здесь предостаточно, поверь мне. Так что прекрати жаловаться, и после собрания, будь добр, начать собирать свои вещи. Через несколько дней мы соберем войска, и отправимся на подмогу к брату, — сказав это, Тобирама отошел от брата, говоря этим, что разговор закончен. Он подошел к столу совета и обратился к тренеру новобранцев: — Бенжиро-сан, как продвигаются тренировки?       Бенжиро стоял ровно, как подобает солдату. Человек он был стойкий и прямолинейный, справедливый и преданный, однако умом Бенжиро не отличался. Как и все синоби-солдаты мыслить дальше войны он не мог, политика была не его коньком, поэтому он терпеть не мог подобного рода собрания. Такие места, по мнению Бенжиро, всегда связанны с интригами и заговорами, а Бенжиро терпеть не мог интриги. — Достаточно хорошо, господин, — отвечал он. — Скоро их можно с гордостью называть «синоби».       Тобирама кивнул. — Хорошо. Постарайтесь не затягивать с тренировками, скоро мы будем нуждаться в каждом солдате, — сказал он, присаживаясь.       Другие так же последовали его примеру. Место во главе стола оставалось пустым. Тобирама занял кресло подле, как подобает правой руке главы рода.       Когда остальные заняли свои привычные места, Тобирама сказал: - Объявляю заседание Малого совета открытым. — Но, господин, нас же всего пятеро, — осторожно заметил Бенжиро, вглядываясь на место Хаширамы. — Быть может, простите мне за мою дерзость, но не лучше ли подождать, господина Хашираму? — предложил он.       Каварама громко расхохотался: — Если мы примемся ждать, пока старший брат почтит нас своим присутствием, то застрянем здесь не на один день, Бенжиро. — У моего брата много забот и вернется он еще не скоро, — проговорил Тобирама. — Поэтому, подобного рода заседания он доверил мне, Бенжиро-сан. С этого дня, вы должны понять, что в отсутствие моего брата, кланом распоряжаюсь я. Если у вас есть вопросы, то обращайтесь ко мне. Если есть какие-то проблемы — обращайтесь также ко мне. И если же вы ослушаетесь или будете плести интриги за моей спиной, вы будете объявлены предателями, и я лично перережу всем вам глотки. Поверьте, у меня есть на все это предостаточно прав.

***       Когда официальное собрание и все формальности были завершены, Тобирама обратился к Безымянному: – Безымянный, пройдемте со мной в мои покои, я хотел бы с вами поговорить.       Потом они вместе отправились в покои Тобирамы: старик и его молодой господин, которого он едва узнал. – Полагаю, путешествие было приятным? – сказал Тобирама.       Старик фыркнул: – Мы думали, что никогда не доберемся, юный господин, – пожаловался старик, шествуя рядом с Тобирамой. – Годы берут свое – мы уже не те, что раньше. Подумываем уже об отставке. – старик оперся рукой о стену, чтобы не упасть. – Вы служили клану Сенджу десятилетиями, Безымянный. Трудно будет найти вам замену. – сказал Тобирама, и все же с сожалением заметил, сколь тягостный отпечаток оставили эти десятилетия на внешности Безымянного. К тому времени, когда они вошли в покои, старик успел запыхаться, лицо его побагровело. – Вы хотели поговорить с нами о чем-то важном, – сказал Безымянный, отдышавшись.       Тобирама безмолвно кивнул. - Вы написали моей матери письмо. - Это так, наш господин. – Он долго страдал? – спросил парень, помолчав. Неожиданно глаза его задержались на сундуке. Тобирама нахмурился. На миг его переполнило жуткое предчувствие. Что-то было не так. – Да, наш господин, – тщательно выбирая слова, проговорил Безымянный . – Яд действовал медленно, но очень стремительно. К концу жизни, мы уверены, что ваш отец практически не мог здраво мыслить. Этим и воспользовался предатель. Видимо, он физически был слабее нашего господина, поэтому и решился действовать таким образом. – Вы узнали, что за яд использовали против Сенджу Буцумы? – Да, наш господин, – проговорил тихо Безымянный. – Это Кантарелла - легендарный яд; смертельное отравляющее вещество, вызывающее смерть в течение суток. В больших дозах он вызывает летальный исход, а в умеренных... медленно убивает изнутри.       ***       Когда Дориана и Дриада заканчивали мыть пол, было почти девять часов вечера. Лучи солнца пробивались сквозь облака и скрывались за горизонтом. От раздражения Дориана бросила на пол свою мокрую тряпку, и облокотилась спиной о стену. -Я устала, — сказала она с ноткой раздражения. — Что ты такое говоришь, сестренка? — испуганно прошептала ей Дриада, — Осталось же совсем немножко. — Это для тебя немножко, — фыркнула Гая, — Мы горбатимся тут целый день. И вообще, я голодная! -Дориана, потише, — маленькая Гая приставила указательный палец к губам, и заметно занервничала, — Давай не будем злить, Ясу-саму. Она ведь сказала, что как только мы закончим, нас обязательно покормят.       Дориана грустно посмотрела на сестру. - Дома нас никогда не заставляли работать… — сказала она, и ее сестра не нашла что ответить.       Дом… Одно слово. Три буквы. А как много смысла.       До их дома было сотня миль… Их земля. Могучая и ровная, она как будто бы отмечала конец мира. Огромные кристальные врата, ограждавшие их дом. По сравнению с ними, его деревянные дома и каменные башни казались горсткой игрушек, брошенных на землю. Древняя твердыня клана Гая была не похожа на другие врата кланов, она была из чистого сапфирового кристалла. Она поднималась почти на семьсот футов, и в три раза превышала высоту самого высокого дерева. — Кто такая Дориана, черт бы ее побрал? — пронесся по коридору громкий раскатистый голос, заставивший Дориану спуститься с небес на землю. — Дориана!       До вспышки гнева Тобирамы все заметно нервничали, однако теперь расслабились, понимая, что не на них ляжет гнев молодого наследника.       Дориана подняла голову, взглянула на так называемого господина Тобираму и чуть не лишилась дара речи. Это был он, тот самый мальчик, с которым она разговаривала в саду, и которого с грохотом повалила на пол.       Желудок моментально скрутило от ужаса, а сердце готово было вырваться из груди.       Тобирама ждал, чтобы кто-нибудь вышел вперед. — Я Дориана. Какие-то проблемы?       Когда их взгляды встретились, Тобирама остолбенел, а Дориану накрыло волной паники. Она видела, что он тоже ее узнал. Дориана даже представить не могла, что она могла натворить, но прямо сейчас хотелось лишь одного — повеситься.       Парень быстро пришел в себя. На секунду его злость улетучилась, но потом лицо напряглось: он вновь стал самим собой и пылал ненавистью ко всему живому. — Ты ли та служанка, которая мыла пол в моих покоях?       Дориана и представить не могла. По ее мнению все покои в этом огромном доме были одинаковыми. -Тебе велели пол мыть или в моих вещах щариться? Какого черта мои свитки лежат в других местах, Дориана Гая? — его глаза прищурились, — Или ты шпионка.?       Его резкое замечание, высказанное прилюдно, заставило Дориану забыть о стыде и вернуться к роли наследницы Гая. — Это клевета, — с уверенностью сказала она, — Ничего я ни в чьих покоях не трогала. — Ложь, — его желваки перекатились под кожей, а взгляд стал свирепее, — Спрашиваю еще раз, ты ли та служанка, которая убиралась в моих покоях? — Нет. — Нет? — Нет, — чуть ли не прошипела она. — Не в моих правилах трогать чужие вещи. А если бы все-таки и коснулась их.… Не задумывались ли вы над тем, что это может быть просто частью моей работы? Разве не этим занимаются ваши служанки? Моют пол, вытирают пыль? — Ты ошибаешься, — грозно глядя на Дориану сверху вниз, сказал Сенджу. — Может объясните, кто сказал вам подобную чушь?       Тобирама отвернулся и пошел прочь. — Простите, господин, но я задала вопрос.       Было нелепо называть его господином. Это вызвало у Дорианы ощущение некой покорности. В венах сразу же закипела северная кровь ее предков.       Тобирама резко обернулся: — Ко мне не приходят с вопросами, а выполняют приказы. Разве в твоем предыдущем доме твой господин делал за тебя работу? Видишь ли, ты теперь… — Я в территории клана Сенджу, знаю я это!       Тобирама сощурился: — Ты не подчиняешься дисциплине, служанка. — Нет, господин. Я прошу, что бы вы сказали, чего ожидаете от меня. — Чтобы ты правильно выполняла свою работу.       Дориана стиснула зубы, пытаясь остудить свою северную кровь. — Я с радостью выполню свои обязанности, господин, чтобы вас это устроило. Но если кто-то клевещет обо мне за моей спиной, как бы я не старалась, что же тогда мне делать? — Стараться еще больше. — Не слишком-то это помогло. — Очень жаль, — самодовольным тоном сказал Тобирама и вновь отвернулся.       Терпение Дорианы было на исходе. Заметив ее состояние, Дриада поспешила успокоить ее: -Дориана, успокойся, — прошептала Гая, но сестра ее не услышала.        Ей очень не хотелось быть вышвырнутой за пределы единственного безопасного места во всем мире, где их не достанут Учихи. Однако Дориана просто не смогла смолчать. — Да как вас вообще можно называть справедливым господином? Вы — деспот!       Дориана была уверена, что услышала пару удивленных возгласов, пронесшихся по коридору. Глаза юного Сенджу Тобирамы вспыхнули. Он обернулся. Сделал шаг в ее сторону. Высокий, излучающий угрозу хищник. Да, он был выше Дорианы на голову, а по слухам еще и смертельно опасен, с оружием или без, но северные корни Дорианы вынудили ее сощуриться и дерзко вскинуть голову, искушая своего Господина сделать еще шаг вперед. — Что ты сейчас сказала? — Простите, господин, но вы меня прекрасно слышали. — Дориана, сегодня только вторая неделя твоего пребывания в территории клана Сенджу. Ты осмеливаешься… — И возможно, он станет последним, но я здесь, чтобы работать и выживать, а вы стоите у меня на пути.       Тобирама долго и пристально смотрел на нее. — Думаешь, без меня тебе работалось бы лучше?       Дориана кивнула: — Да. — Отлично. Теперь ты моя личная служанка. Передай это Ясу, а потом переноси свое барахло в новую комнату.       Взгляд Дорианы замельтешил по коридору: она пыталась осознать, что сейчас произошло. Тобирама дал ей повышение, на которое она и не рассчитывала.       Юный Сенджу отошел от нее и скрылся за тяжелым деревянным седзе. Дориана учащенно дышала, даже сильнее, чем после работы.       Развернувшись, она увидела таких же ошарашенных лиц, пристально глядевших на нее. Поняв, что попались, они напряглись и тут же рассыпались по сторонам. — Сестренка, — потрясенно выдавила из себя Дриада. — Неужели господин сделал тебя своей личной служанкой?       Дориана подняла на нее глаза: — Кажется.       Брови Дриады высоко взметнулись. — Но… он смотрит на тебя с такой ненавистью, — нерешительно сказала она, — Неужели он сделал это, только тебе назло?       Дориана пожала плечами: — Возможно. — ответила она, - Я не знаю.

***       Дориана сделала глубокий вдох и подняла пару своих одежд, а потом вошла в пустую комнату, места которого хватало лишь на двух человек. На полу лежал чистый белый матрац, заполняющий почти всю комнату.       Ясу последовала за ней. — Он пустует с того момента, как наш почтенный господин Буцума покинул этот бренный мир и господин Хаширама-сама занял его место. Тебе очень повезло, волчонок, когда вместо отрубленной головы, ты получила собственные покои. Однако не спеши радоваться. Тобирама-сама держит своих слуг и служанок в ежовых рукавицах. Если кто и сумеет тебя укротить, то это господин Тобирама. Он на короткой ноге с главой клана. Вполне возможно, что после господина Хаширамы именно он будет возглавлять клан.       Дориана скривилась: — Так он знает главу клана? Как глава клана вообще стал водить дружбу с ним? Он угрюмый, как барсук.       Ясу больно ущипнула Дориану. -Ай! — воскликнула она. — Думай, что говоришь про него и кому. А то от внезапного повышения до внезапной казня рукой подать.       Услышав эти слова, Дориана застыла. — Ладно…       Ясу хмыкнула, и намеревалась уйти, но Дориана снова обратилась к ней: -Ясу, а что на счет моей сестры? — Она будет спать в общей комнате, - ответила женщина. -Пусть переселяется ко мне. -С какой это стати? -Это моя комната, — сказала Дориана, — И разве не мне решать, с кем я хочу ее делить? -Верно, — кивая, сказала Ясу, — Вот повысят тебя до моего уровня, тогда и будешь решать, что делать со своими покоями и с кем ее делить. А пока, ты все еще служанка, волчонок. Пусть и служанка господина Тобирамы, но все равно служанка.       С этими словами Ясу оставила Дориану одну.       *** Ночью…       Проснувшись от стука в дверь, Айанами резко села. Она проспала дольше, чем намеревалась. Кулак вновь постучал в дверь. Донеся тихий и спокойный мужской голос: — Моя госпожа, — сказал он, — Я все приготовил. Время идет. Более не можем ждать. — Мгновение, — отвечала она, закутываясь в плащ. Кунай лежал возле постели. Она схватила его, прежде чем тяжелые деревянные седзе скользнули. В комнату вошел мужчина, окутанный в черный плащ и в белой маске. Увидев кунай в ее руке, он сказал: — Излишняя предосторожность, моя госпожа. Вы не должны волноваться. Путь свободен. Служанки ваши усыплены. — А наследники? — спросила она. — Моя госпожа, — прошептал он. — Вы не должны беспокоиться. Я все устроил. Я выведу вас отсюда. Вы мне доверяете?       Недолго думая, Айанами кивнула: -Да.

***       Где-то вдалеке колокол пробил полночь. Колокол личного храма, сообразила Дориана. Низкие протяжные удары звучали грустно, как голос одиночества. Время тянется медленно, говорил размеренный звон колокола.       Откинув одеяло, Дориана села на край матраца. Вчерашнюю ночь она провела, лежа на жестком матраце общей комнаты, без воздуха и света, вместе со всеми служанками клана Сенджу. Как странно теперь лежать в столь маленьких покоях в одиночестве! Она зарылась пальцами в ворс, проверяя его густоту. Матрац оказался мягким, словно ей его подсунули по ошибке. Воздух был невыразимо сладок: она намеренно оставила окно открытым, хотя ночью было холодно, чтобы ощущать его свежесть.       Нашарив у постели спички, она зажгла свечу. Дориана прижала руку к ноющему животу. За ужином она мало ела, пища оказалась для нее слишком тяжелой, и теперь ее слегка подташнивало.       Она встала, взяла свечу и босиком прошла в коридор, просто чтобы еще раз осмотреться. В ее крыле было тихо: все уже заснули. Она пересекла коридор, заглядывая через открытые двери в необжитые, пахнущие затхлостью покои непонятного назначения. Дориана прошла под аркой и оказалась на лестничной площадке. Ступени вели и вверх и вниз. Служебная лестница, догадалась она. Отсюда можно спуститься в подвал. Не там ли кухня? Несомненно, там. Но она решила сперва осмотреть помещения на этом этаже.       Длинные и нескончаемые коридоры клана Сенджу были до ужаса огромными, намного больше и шире, чем коридоры ее родного дома. Обычный человек мог с легкостью заблудиться средь всех этих коридоров и одинаковых дверей. Однако, как ни крути, принцесса все равно остается принцессой, даже если одеть на нее лохмотья служанки.       Дориана привыкла к дворцам и его всяческим длинным коридорам, и способность ориентироваться было уже заложено в ней с самого рождения. Юная Гая ступала бесшумно и быстро. Ей было любопытно, куда могли привести ее все эти коридоры, и какие секреты хранили стены этого древнего дома.       Казалось, все эти проходы никогда не кончатся. То и дело влево и вправо, Дориана видела их благодаря, уже заканчивающейся свечке. Юная Гая шла да шла, все дальше и дальше, вперед и только вперед. И по-прежнему ни звука, и ни единой души. Наверное, патрулируют только снаружи, подумала она. Когда Дориана, наконец, повернула за угол, деревянный пол сменился каменным — должно быть, эта часть дома являлась новейшей пристройкой.       Неожиданно, Дориана услышала шорох! Это встряхнуло ее и заставило остановиться на месте, и задуть свечку. Гая замерла на месте и прислушалась: — Это здесь? — прошептал тоненький голосок. -Да, моя госпожа, — ответил второй, мужской голос, — Потайной ход, позволяющий незаметно покинуть территорию клана. Он здесь. — Где? Я ничего не вижу.       Человек в черном плаще оглянулся. У Дорианы сердце готово было выпрыгнуть от страха. Девочка тихо притаилась к стенке. -В чем дело, Какузу? — спросила девочка, тоже в черном плаще, скрывающим ее лицо. — Ничего, моя госпожа — сказал мужчина, и поторопился, — Просто показалось. Давайте поторопимся. Мое и ваше отсутствие могут быстро заметить.       Дориана боялась шевельнуться и раскрыть свое местоположение, однако краем глаза она успела заметить, что мужчина сделал какие-то незнакомые ей доселе печати, и на каменной стене появилась дверь.       Дориана увидела предостаточно, и решила поскорее удалиться. Дверь негромко хлопнулась. Это был знак! И Дориана побежала. Бежала, что есть сил, подальше от того места и тех людей.       Вернувшись в старое крыло, Дориана ускорилась. Наконец, добравшись до своих покоев, она быстро легла, укрывшись простыней. Чувство безопасности окутало ее, хотя дыхание все еще было учащенным, а сердце билось с ужасающей скоростью. -Она назвала его «Какузу»… — прошептала она. – Тот парень?       Колокол пробил половину часа. И Дориана, наконец, уснула прежде, чем в воздухе замер звон последнего удара.

*** Утром…       Дориана проснулась, как всегда, в пять утра, но в этот день ее не поднял с постели вой Ясу. Она проснулась сама: легко и просто открыла глаза в полной тишине. Было еще совершенно темно. В котором часу встают слуги Тобирамы? Надо было спросить вчера вечером. Дориана прислушалась, не возятся ли где-нибудь слуги, но вокруг не раздавалось ни единого шороха.       Когда она вновь открыла глаза, уже пели птицы, а в окно проникал яркий свет. Дориана выскочила из постели, словно ее обожгли горячей водой. Который час? Трясущимися руками она кое-как натянула на себя одежду. Сердце отчаянно колотилось в груди, во рту пересохло. Она опоздала!

***       К пяти часам Тобирама уже успел проснуться, помыться и одеться. Однако его новой служанки все еще не было, хотя по правилам, именно она должна была его разбудить. Скверное начало. Тобирама занял свое место за обеденным столом, в ожидании, однако.       Время шло, а той наглой девчонки все еще не было. Не было также и еды, которую она должна была принести. Терпение Тобирамы зашкаливало, это было сверх неуважения! К тому же юный наследник изрядно проголодался.       Он позвонил в колокольчик, вызывая служанку. На звонок явилась старая Ясу, и Тобирама велел ей немедленно привести Дориану. Ясу вернулась через пять минут с известием, что Дориана сейчас будет. Тобирама хмыкнул и нахмурился. Как смела эта служанка, подобно девице из благородного рода, заставлять его ждать!       Прошло еще десять минут. Терпение Тобирамы лопнуло. Он со всей яростью воткнул кунай на стол, и он с грохотом сломался на две части. Встав, он решительным шагом направился к выходу.       Покои Дорианы находились в дальнем конце восточного крыла, рядом с библиотекой. Ей предстояло пройти довольно длинным коридором, но всего с двумя поворотами: заблудиться она не могла. -«Может, она прихорашивается?» — подумал Тобирама, но сразу отбросил эту идею, — «Ну уж нет». — В чем Тобирама никак не мог ее заподозрить, так это в тщеславии.       Никто не удосужился зажечь свечи в бесконечном, лишенном окон коридоре, что выводило Тобираму из себя. Мысленно он уже проклинал своих безмозглых слуг и себя самого за то, что сгоряча, в необъяснимом порыве, повысил бестолковую служанку, когда вдруг до его ушей донесся тихий звук, заставивший его замереть на ходу.       В своей бесцветной одежде служанки Дориана казалась расплывчатым пятном на фоне дубовой стены, к которой прижималась спиной. Тобирама был зол, и он не собирался скрывать этого. Он подошел так близко, что мог прикоснуться к ней. Так близко, что уловил чистый запах мыла и воды, исходивший от ее кожи. Ее глаза — светло-синие, как сапфир, широко раскрытые — смотрели на него, не мигая, словно завораживающие глаза нимфы. У нее был высокий белый умный лоб, изящный маленький нос. Очень привлекательный рот — полный и манящий. — В чем дело? — Слова прозвучали резче, чем ему хотелось, но не заставили девчонку виновато опустить голову, как положено было служанкам, — Ты не поняла свои обязанности, Дориана? Ты хоть видела, который сейчас час? — Нет, не видела, — был ее ответ. — Прошу прощения, Тобирама-сама. Я не была осведомлена, когда и в какое время мне нужно было приступать к своим обязанностям, к тому же я проспала. -«Проспала?» — пронеслось в голове у Сенджу, и он нахмурился, — «Она издевается надо мной?»       Тобираму раздражало неуважительное и непочтительное поведение этой служанки. Однако по какой-то причине, ему никак не удавалось сосредоточиться: синие глаза, притягивающие как магнит, заставляли его вновь и вновь вглядываться в ее необыкновенно дерзкое лицо. Ее ресницы беспокойно трепетали, словно она ожидала какого-то подвоха: нападения, ругани или пощечины. В остальном она осталась неподвижной, только крепче прижала руки к бокам. Под его изучающим взглядом на ее щеках, до мертвенной бледности, стал проступать слабый румянец. На шее у самого горла, над узким воротничком убогого белого жилета, часто и неровно билась жилка. Однако, несмотря на хрупкость и беззащитность, она сумела создать впечатление недосягаемости. «Ты не тронешь меня, — говорило ее тело и взгляд, — Ты не посмеешь. Я неприкасаемая». Но разве не это делало ее такой неотразимой?       Тобирама удивился своим мыслям, и хмыкнул. Что-то было особенное в этой малышке. Ее взгляд, высокомерие, не желание признавать неравенство между ними — все это, по каким-то причинам, не раздражало его, а наоборот, притягивало. А еще этот взгляд. «Что бы ты ни делал», — говорили ее глаза, — «какими бы грубыми или, наоборот, изощренными ни были твои уловки, затронуть меня они не смогут. Не посмеют».