***
Снаружи дома было темно и тихо. Одинокие стражи застыли высоко на воротах, плотно кутаясь в плащ, закрывавшие их от ветра. Сад казался темным и брошенным. Мина стерла слезы рукавом своего дорого кимоно, жалея о том, что вообще пролила их, и собралась уйти. - Госпожа Мина! - позвал ее голос. Такой родной и знакомый голос. Узумаки с трепетом обернулась. Инузука Акира направлялся в ее сторону, глядя на нее своими карими, полными заботы и нежности, глазами. - Что случилось? Почему вы плачете? - Акира-сан… - выдохнула она вместо ответа, и глаза ее вновь наполнились слезами. - Почему вы здесь? Почему вы не присутствуете на пиру? - Я заметил вашу грусть и поспешил пойти за вами, - поведал Инузука, и остановился в шаге от нее. Мина смущенно опустила голову. - Вам не стоит находится здесь, Акира-сан… рядом со мной. Скоро меня догонят слуги, и они могут увидеть нас вместе. - Госпожа… - Акира подошел ближе. - Это неважно, - сказал он, и ткнулся носом в волосы Мины, но когда он протянул руку, чтобы дотронуться до ее лица, Узумаки отодвинулась и с безмолвной грустью отвела взор. - Не важно? Как вы можете такое говорить? Нас ведь могут поймать, - сказала она. - Знаю, - с досадой в голосе проговорил Инузука. И погладив рыжие пряди длинных волос, он сказал: - Но я скучал по вам. Мина ощутила, как холод пробежался по ее телу. Стиснув зубы, она освободилась из его цепких объятий. - В чем дело? - спросил Акира. - Вам нужно прекратить это, Акира-сан. Вы же знаете, я помолвлена. - Как я могу этого не знать, госпожа? - с иронией выговорил Акира, - Вы ведь напоминаете мне об этом при каждой нашей встрече. - Потому что это истина, которую не заглушить, - сказала она едва заметным дрожанием в голосе. - А если я скажу, что нашел способ сделать вас своей? Глаза Мины широко распахнулись. Она поглядела ему в лицо. - Что? - лишь выдавила она. - Это что… шутка? Вы смеетесь надо мной? Но это не было похоже на шутку. Юный Инузука совсем не улыбался. - Вы ошибаетесь, моя госпожа. На сей раз я не шучу. Я собираюсь сделать вас своей женой. - Н-н…н…н-но как? - Что здесь происходит?! Мина не раз слышала от женщин-синоби, что в моменты страха - пред ликом смерти или внезапной опасности - возникает ощущение, что время растягивается и все происходит как при замедленном просмотре иллюзорных воспоминаний. Теперь юная наследница имела возможность убедиться в этом на собственном опыте. Между тем моментом, когда Изанами подошла к ним вместе с группой слуг, и тем, когда она выдавила из себя следующие слова, прошлая целая вечность. - Что ты себе позволяешь?! - грозный раскатистый голос Изанами пронеся гулким эхом по саду. Мина похолодела от страха. За долю секунды она успела вообразить себе свой будущий позор, успела испугаться за жизнь Акиры, успела почувствовать, как с него заживо сдирают кожу ее соклановцы, успела представить себе свою долгую жизнь с позорным клеймом за спиной, и подумать, насколько смешны и беспечны они были раз попали в такую ситуацию. - Ты меня не расслышал, юный Инузука? - холодно спросила Изанами, хмурясь от злости и от его непокорности. Акира в свою очередь и не думал высвобождать Мину из объятий. Он хмуро глядел на главную женщину дома, и даже подумывал о побеге с Миной, но отпускать ее не планировал - продолжал держать, как будто бы Мина представлялась ему последним спасательным оплотом в сложившейся ситуации. Оглянувшись через плечо, Акира почувствовал чакры нескольких синоби-стражников. Стоит Изанами чуть повысить голос, и они прибегут со скоростью пули. В Акире начинала бурлить гремучая смесь эмоций, главной из которых была злость, в основном на самого себя, на свою собственную беспомощность. - Не будь глупым, мальчишка, - сказала женщина, обращаясь снова к наследнику клана Инузука. - Отпусти наследницу ко мне или отправь ее в огонь. Акира молчал. Его глаза - точно пустые коридоры сверлили Изанами своим холодным отчаянием. И лишь поняв, что другого выхода нет, он произнес: - Я люблю ее. От этих слов в животе Мины затрепетало. В эти долгие секунды обостренного восприятия она наконец увидела в его глазах всю искренность тех чувств, что он возложил в эти три слова, и слезы невольно брызнули у Узумаки из глаз. Весь облик ее возлюбленного излучал поразительное мужество. Слезы, выступившие у Мины на глазах, были порождены любовью и гордостью за него, гордостью влюбленной принцессы за своего героя. В этот момент Мина любила его всем сердцем. Когда она оттолкнула Акиру, вырвалась из клейкой ловушки страха и обреченности, время вновь ускорилось и в мозгу наследницы зазвучали строчки из прочитанного когда-то ею стихотворения: «Я умру за эту любовь». - Госпожа! - промолвил Акира, пораженный ее действиями. Но Мина как будто бы и не расслышала его слова; она пала ниц перед старой Сенджу и взмолила о пощаде: - Прошу, Изанами-сама, - шептала она. - Отпустите его. Мы не сделали ничего постыдного. Единственное наше преступление - это наша любовь. Лицо Изанами исказило чувство презренья и упрека. - Глупый ребенок! - прокричала женщина, и в голосе ее прозвучали нотки гнева и отвращения, - Любовь? Неужели этому я учила тебя все эти годы? Рассказывала сказки о любви?! Неужели ты все забыла?! Забыла о том, что наследникам не ведомо чувство любви? Любовь и мужчина - это две параллели, которые не соприкасаются! - Но я люблю его! - закричала Мина, - Что я могу с этим поделать, госпожа? Я люблю его! Я люблю этого человека! - слова ее провожались гулкими рыданиями и болью, и подействовали на Изанами как ушат ледяной воды, - ее глаза смягчились. Изанами тяжело вздохнула и устало закрыла веки. - Мое прелестное дитя, - начала она теперь более снисходительно. - Мое милое солнце. Не надо плакать, ты разбиваешь мне сердце. Просто пойми, что я говорю это не со зла. Но любовь твоя к этому юноше - ошибка. Может сейчас он и вправду верит в то, что он влюблен в тебя, и действительно полагает, что не сделает тебе ничего плохого, но, поверь мне, хорошее он точно не принесет в твою судьбу. - Но, госпожа… Изанами сделала жест рукой, приказывая замолчать, и Узумаки подчинилась ей. - Встань, дитя, - Узумаки вновь подчинилась. - Душа моя, надеюсь, ты понимаешь, что совершила преступление, и должна будешь понести за это соответствующее наказание? Мина молчала. - Прямо сейчас ты пойдешь в свои покои и навсегда похоронишь в своем сердце чувства к наследнику клана Инузука. В противном случае, о ваших отношениях узнают все, и слетит в первую очередь именно его голова. Надеюсь, ты понимаешь это? - Госпожа, нет! - воспротивился Акира, и схватил Мину за локоть, пытаясь удержать ее. Где-то в глубине своего сознания у него возникло интуитивное ощущение, что если он прямо сейчас даст ей уйти, то потеряет ее раз и навсегда. Акира и сам не знал, что порождало у него это чувство - любовь, страх или просто здравый смысл, но он был уверен, что потеряет ее, если отдаст госпоже Изанами. Лицо Мины напряглось, на нем появилась маска, с помощью которой мы пытаемся удержать слезы. Глаза ее наполнились слезами, одна из них скатилась по щеке. Изанами протянула ей руку, и Мина, дрожа и всхлипывая, отдернув руку Акиры, побежала к ней, убегая, и тем самым спасая своего возлюбленного. Когда-то ее спросили: «Если бы ты знала с самого начала, что будешь какое-то время по-настоящему счастлива, но затем счастье изменит тебе и это принесет тебе много боли, выбрала бы ты это кратковременное счастье или предпочла бы жить спокойно, не ведая ни счастья, ни печали?». Тогда она ответила: «Не задавай мне таких глупых вопросов. Конечно же, я предпочту стабильную жизнь. К чему рисковать всем ради какого-то мимолетного счастья?». Затем она встретила Акиру и все изменилось. Юная Узумаки никогда не верила в любовь с первого взгляда, пока она не настигла ее. Когда это произошло, у Мины было такое чувство, будто в ней изменился каждый атом, она будто бы получила заряд света и тепла. Один только вид Акиры делал ее совсем другим человеком. И вся ее жизнь с тех пор, казалось, была подчинена этой любви. Она была готова даже отказаться от нее, лишь бы она продолжала жить в их с Акирой сердцах, чтобы вообще эти сердца продолжали биться в этом грешном мире. Возможно, в тот день Мине и удалось бы совершить затеянное и без капли крови принести в жертву их с Акирой невозможное будущее. Сумела бы похоронить его в своем сердце и до конца своих дней безмолвно оплакивать. Она сумела бы это сделать, если бы только не пара безумных карих глаз, следящих за ними, и которые в будущем изменят судьбы всех присутствующих в этом саду.***
На следующее утро… Свадьба Хаширамы и Миты закончилась. Обряд начался при свете дня и продолжался до самых сумерек; бесконечный день заполняли пьянство, обжорство и нескончаемый поток подарков. Молодожены первыми покинули торжество. Согласно традициям, эта ночь была священной, а посему молодых супругов ждала их первая брачная ночь. Ребенок, зачатый в один из таких дней считался благословенным, и монахи предвещали ему великие дела в будущем. После молодоженов празднество начали покидать и многие гости. Как и ожидалось, на церемонию бракосочетания лидера главы клана Сенджу и старшей наследницы клана Узумаки прибыли самые высшие представители тогдашней аристократии: начиная с лидеров великих родов и заканчивая феодалами обширных земель. И каждый из них стремился заполучить расположение молодых братьев Сенджу. В ход шли неудержимые фальшивые эмоции радости, изысканные сладкие речи, без капли искренности и всевозможные дорогие дары: драгоценные камни, изящные шелка и мягкие меха, горшочки с благовониями, оружия и многое другое. Тобирама покинул свадьбу в самом ее разгаре, полностью проигнорировав тот факт, что члены семьи жениха были обязаны присутствовать на данном мероприятии от начала и до самого ее конца. Так они выражали свое почтение и благодарность родственникам невесты. Но Тобираме было все равно. Интересы светского общества ему были чужды, и он уже давно решил оставить это на своих братьев. Несколько часов спустя он лежал в уютной обволакивающей его темноте, слушая легкое чириканье птиц. Наследник чувствовал усталость, но заснуть не мог. Он безуспешно пытался вызвать в голове ее образ, ее лицо и глаза. Образ девочки, которую Тобирама оставил позади и девушки, которую он встретил сегодня. Ее глаза, повлажневшие в свете ночного фонаря, были драгоценными камнями, будящими желание. Губы приоткрылись в полуулыбке, которая так же, как и несколько лет назад, принадлежала ему одному, - и в этот самый момент сердце Тобирамы, словно неуёмный попрошайка, с надеждой встрепенулось. «Дориана» - пронеслось у него в голове, и он машинально открыл глаза. Светло. На горизонте уже появились первые лучи солнца. Неужели он не спал всю ночь? Или, наоборот, ему снился сон? Прошло, по меньшей мере, несколько минут, прежде чем Тобирама смог сориентироваться. Медленным, слегка ленивым движением он попробовал встать с кровати. Голова предательски заболела, а мышцы были точно как половые тряпки. И в этот же самый момент в коридоре послышался шорох. Совсем легкий шорох, похожий на шаги. - Господин Тобирама? - отозвалось за дверью. Тобирама молчал. - «Этот голос…» - подумал он, и резким движением быстро соскочил с кровати и открыл седзи. На пороге стояла она. Ее тонкая фигура в черном тенаси и в такого же цвета штанах выглядела пугающе хрупко и в то же время на редкость мрачно на фоне огромного дубового коридора. Лицо Дорианы невозмутимо смотрело на Тобираму в упор, а уголки ее рта уже не загибались к верху в иронической полуулыбке. Ее темные волосы были распущены, отсвечивая пламенем свеч медью. Бескрайний и холодный синий океан своими волнами плескался в ее глазах. Это было чуть ли не излишество красоты, за которую Тобирама начинал ее ненавидеть. - Что ты здесь делаешь? - спросил он своим ровным и жестким тоном, присущим ему с детства. Дориана нахмурилась. Сразу же вспомнились события четырехлетней давности. «Предавайся сну в свое свободное время, Дориана. У тебя есть дела, которых нужно доделать к определенному сроку», - прозвучало у нее в ушах, и от ее прежней доброжелательности не осталось и следа. - Ваш завтрак, Тобирама-сама, - в ее глазах полыхал огонь, но слова звучали вполне почтительно. Тобирама только сейчас обратил внимание на ее руки. Она держала в них деревянный поднос с двумя дымящимися тарелками и зеленым чаем. - Я обговорила все детали с главным поваром, можете не беспокоиться. Еда успешно прошла дегустацию. Если хотите, дегустаторов я могу вызвать повторно. Тобирама ответил не сразу. Он ошарашено глядел на нее. С каких пор Дориана так хорошо справляется со своими обязанностями? - Не стоит. Поставь это на моем столе. Сенджу отодвинулся в сторону, и позволил Дориане войти. Юная Гая плавным и изящным движением зашла в покои, и, как и велел Тобирама, поставила поднос с едой на столик. Тобирама же, не двинувшись с места, пристально наблюдал за каждым ее движением. И чем дольше он смотрел, тем каждый изгиб ее тела приводил Тобираму в раздражающее замешательство. Дориана никоим образом не походила на обычную служанку. Ее походка, взгляд и ее речь, - она все это делала с аристократическим шиком, с которым Тобирама был знаком с самого своего детства, и он не понимал, каким боком, черт подери, Дориана может быть связана с привилегированным слоем общества. - Желаете что-то еще? - спросила Дориана, по своей дерзкой манере также глянув на Тобираму в упор. - Зачем ты все это делаешь? - спросил Тобирама после двухсекундного молчания. Дориана озадачилась. - Простите? Но вместо ответа Тобирама лишь глянул на стол, куда минуту назад юная Гая поставила его завтрак. Дориана проследила за его взглядом и поняла, что молодой наследник имеет в виду. - Я ваша служанка, Тобирама-сама, - ровным тоном ответила шатенка, - Четыре года назад вы лично назначили меня на эту должность. Вы разве не помните? Дориане не нужно было спрашивать, юный наследник помнил те события также четко и ясно, как будто бы это произошло только вчера. Тобирама не мог объяснить эту странность, но он так же отчетливо помнил и ее. Ее тогдашнюю. У нее были тяжелые шелковистые темные косы, овальное лицо и прямая, тонкая, как ивовый прут, девичья фигура, волнующая до слез. Большие синие глаза смотрели на него с вызовом. Полуженщина, полуребенок. И в этот момент Тобирама впервые задался вопросом: «Почему в столь раннем возрасте она оказалась здесь?» - Как твоя фамилия? - вдруг задал он такой вопрос, и Дориана обескураженно уставилась на него. На этот раз она встала как вкопанная. - «Что?» - пронеслось у нее в голове. Минута прошла в молчании. Его вопрос отправил лезвие в сердце Гаи. Она молча смотрела на него, и в ее лице Сенджу увидел всё то же, что было и четыре года назад, всё, кроме надежды. И в этом была вся разница. Дориана проглотила ком в горле. Пальцы ее, сжимавшие пустой поднос, побелели. Перед встречей она специально пыталась угадать, о чем же ее может спросить главный наследник клана. Возможно о делах в казне или о затратах на свадьбу, думала она, и заранее продумывала ответы. Но этого вопроса юная Гая никак не могла ожидать. Конечно же, она не собиралась раскрываться перед молодым наследником клана Сенджу, но и ответить на этот легкий, казалось бы, на первый взгляд, вопрос, она не сумела. А между тем глаза Тобирамы, немного прищуренные, начинали сжигать Дориану на красном огне. Дышать становилось все труднее. Сердце билось в груди, как птица, попавшая в силок. И рассудок, и оставшееся здравомыслие - все внутри Дорианы начинало кричать: «Если Тобирама узнает правду, все закончится». Он узнает и что потом? Сумеет ли Дориана, вместе с сестрой найти более безопасное место для их дальнейшего существования? Сможет ли она продолжать защищать свою сестру, находясь вне безопасных стен клана Сенджу? И смогут ли сами Сенджу принять тот факт, что все эти годы они укрывали наследниц покорителей кристалла? Не обернуться ли они их врагами, стремящимися узнать секреты техники кристалла? Ведь сейчас Дориана и ее сестра, Дриада, уязвимы, как никогда раньше, - за их спинами уже нет того былого могущества и поддержки их народа. Клан Гая канул в небытие. А значит их могут использовать в любых целях, и Дориана уже ничего не сможет с этим поделать. - «Нельзя позволить, чтобы Тобирама узнал правду», - подумала она, и сильно сжалась. Собрав всю свою волю в кулак, Дориана хмуро отвела свой взор. - К сожалению, я не могу ответить на ваш вопрос. Это невозможно. Тобирама раздраженно сморщился. Выражение в глазах Дорианы было ему прекрасно знакомо, оно означало: «У тебя, конечно, есть право задать этот вопрос, но нет права непременно получить на него ответ». - Что ты имеешь в виду под «невозможно»? - мрачно спросил наследник. - Вам объяснить о значении слова «невозможно»? - так же с вызовом бросила Дориана, отчего губы Тобирамы гневно сжались. Он не привык к уклончивым ответам со стороны подчиненных. - Ты… - Старший брат!!! В покои Тобирамы пулей вломился Итама, одетый во все черное, с перепуганным до смерти лицом. Слуги в коридоре ахнули, ужаснувшись этому оскорблению. Никто без разрешения даже входить в покои старшего наследника не смел (кроме главы клана), не говоря уже о том, чтобы повышать при нем голос. Но слуги не осмеливались ничего сделать, так как дело касалось его младшего брата. - Старший брат! - повторил Итама, едва переводя дыхание. - Итама, что случилось? - отозвался Тобирама, с раздражением глядя на брата. - Невестка… Старший брат, невестка и Акира…, фух. - О чем ты? - сердито спросил Тобирама, за то, что его брат несет какую-то бессмыслицу. Сжав зубы и сделав несколько вдохов и выдохов, Итама с трудом успокоился. - Брат, госпожу Мину и Инузука Акиру обвиняют в прелюбодеянии.***
По дороге в зал собраний Итама и Тобирама наткнулись на Инузуку старшего. Сильно взволнованный, он шел большими быстрыми шагами, и, не имея времени на формальности, просто прошел мимо братьев Сенджу. Он торопился. Тобирама успел лишь на секунду заглянуть в мерцающую черноту его хищных глаз. Несмотря на то, что его лицо оставалось бесстрастным, в глазах Киры явственно сквозила тревога, перемешанная с холодной и беспредельной ненавистью. - Откройте немедленно двери!!! - яростно вскричал он, находясь в паре метров от больших деревянных седзи, ведущих в зал. Перегородки послушно раздвинулись перед ним. Но то, что предстало перед взором молодого наследника, заставило его замереть на месте. - Ты…, - проскрежетал он скрипучим шепотом. Посреди полуосвещенного помещения, где сидели глава клана и старейшины, сидела девушка в необычайно белом кимоно, ниспадающем на пол; ее темные волосы завивались локонами с обеих сторон овального и слегка худого лица, а миндалевидные глаза смотрели прямо на Киру. Ухмылка во весь рот и пристальный взгляд психически больного человека искажали черты ее лица. А уж то, что было написано на этом лице, и подавно заставило Киру поежиться от беспокойства: гнев, ненависть и злоба. «Айанами» Разговоры были приостановлены, все глаза устремились на Инузуку старшего, пока он неторопливым шагом зашел в помещение. За ним вошли и наследники клана Сенджу, - Тобирама и Итама. Завидев, что старейшины начали подниматься, Тобирама сделал жест рукой, приостанавливая их действия. Послышалось шарканье множества ног: весь зал присаживался обратно на свои места. Хаширама - глава клана и третий наследник сидели за длинной стороной большого прямоугольного стола. Тобирама направился на свое место, и уселся по правую сторону от Хаширамы, Итама же сел рядом с Тобирамой, так же по правую сторону от него. После того, как все были в сборе, Хаширама доверительно заговорил вполголоса: - Приведите сюда Инузука Акиру. Двое синоби, стоявшие по обеим сторонам высоких седзи, кивнули и мгновенно испарились. Вернулись же они буквально спустя через несколько секунд вместе со вторым наследником клана Инузука. Вид у обвиняемого был несчастный и безобидный, он ждал наказания с тупой покорностью, словно бык, которого ведут на бойню. Однако у его старшего брата возникло абсолютно противоположное чувство. При виде этой картины Кира вспыхнул гневом, который воспламенился в течение секунды. - Здесь какая-то ошибка! - тихо, но властно сказал он. - Господин Хаширама, мой брат не мог совершить подобное. Это все клевета! - Хотите сказать, что я лгу, господин Инузука? - ухмыляясь, спросила Айанами. Кира бросил на нее сердитый взгляд и зло цокнул зубами. Он не мог сорваться на наследницу клана Сенджу прямо сейчас. Только не сейчас. Не перед всеми этими людьми. И только не тогда, когда жизнь его брата висела на волоске. Инузука постарался сделать глубокий вдох, чтобы урезонить свой гнев. - Попрошу меня простить за излишнюю бестактность, госпожа Айанами, но вы ведь находились в тюрьме все это время. Разве нет? Как же вы можете утверждать, что мой брат и достопочтенная госпожа Мина состояли в каких-либо отношениях? Этого просто не может быть! Айанами засмеялась. Это был булькающий смех человека с нездоровыми бронхами. Это был смех, который выискивал все смешное и убивал его на месте. - Тюрьма… конечно. Она произнесла это слово с таким отвращением, будто это было смертельное оскорбление. Ее голос обдирал кожу, как терка. Чтобы приобрести такой голос, надо заиметь приличное число проблем с бронхами и пыхтеть при этом самым злобным образом. Последовала долгая пауза. Хаширама неловко откашлялся, стремясь нарушить ее. - Перед свадьбой, Кира-сан, я дал приказ освободить нашу сестру из тюрьмы. Как ни крути, госпожа Айанами - член нашей семьи, - сказал он доброжелательно. - И я до сих пор безмерно благодарна вам, господин Хаширама, - отозвалась Айанами с холодной любезностью. - Ваш поступок не только осчастливил меня, но и предотвратил ужасную катастрофу. Кто знает, насколько далеко зашли бы госпожа Мина и этот оборванец, если бы я в тот день не увидела их вместе?! - Ложь! - сухо отрезал Кира. Его нервы уже были на пределе. Костяшки пальцев побелели от чрезмерного сжатия. - Это правда, - неожиданно донесся до всех голос Акиры. Гладкие, тщательно выбритые щеки Киры побагровели, и он перевел взгляд на брата. - О чем ты такое говоришь?! - озадаченно вскричал Кира. Но его резкие слова не заставили Акиру послушно ответить на его вопрос. Лишь спустя некоторое время младший Инузука решился поднять голову. Делал он это медленным, раскаявшимся движением, и взглянул прямо в глаза Хаширамы - Господин Хаширама, - слова его звучали уверенно, а глаза искрились твердостью, - Я… люблю госпожу Мину. Все вокруг ахнули от возмущения. Однако это не вынудило Акиру смущенно опустить взгляд. Его глаза стойко выдерживали натиск десяток пар других, буравивших его со всех сторон. Определенно, Инузука давал себе отчет в своих действиях, и решил идти до самого конца, но Тобирама заметил, что его руки судорожно сжимаются и разжимаются, выдавая его страх и тревогу. Хаширама ошеломленно заморгал, у третьего наследника Каварамы и вовсе челюсть отвисла от неожиданности, а зал вокруг них возбужденно гудел от возмущения. Лишь одна Айанами была довольна сложившейся ситуацией, что не осталось незамеченным для проницательных глаз Тобирамы, который, в отличие от других, большую часть времени наблюдал за своей сестрой, а не за лишившимся рассудка молодым представителем клана Инузука. Перемены, вызванные четырехлетним заключением, которые явственно отражались в глазах Айанами не могли не беспокоить юного Сенджу. Тем временем старейшины требовали приговора для молодого наследника. Хаширама был в замешательстве. Его сердце оплакивало смелого юнца, который рискнул всем ради любви, но, к сожалению, он не мог пойти против воли старейшин и многовековых устоев клана. Тяжело вздохнув, и еле удерживая свои веки открытыми, он сказал: - Мне жаль… Конец. Это был смертельный приговор для младшего Инузуки и сигналом для синоби-стражников, чтобы те вернули его обратно за решетку, доживать свой последний закат и с тяжелым сердцем встречать рассвет. - Господин, нет! - не выдержав, возопил Кира, и мгновенно пересек короткий отрезок пыльного пола, отделявший его от брата, с твердым намерением защитить его. - ОБЕЩАНИЕ! ВАШЕ ОБЕЩАНИЕ! Хашираме пришлось постучать кулаком по столу, чтобы навести порядок, поскольку перешептывания в зале давно уже переросли во взволнованный и громкий гул. - Какое обещание? - спросил Хаширама, когда зал наконец-таки стих, и он жестом остановил своих стражников. - Четыре года назад господин Тобирама издал указ о том, что нашедшим принцессу Айанами будет предложена любая награда, - второпях пояснил Кира. - Тогда я ничего не попросил. Ничего, господин! Но сейчас… сейчас я прошу лишь о том, чтобы вы помиловали жизнь моему брату. Все в зале перевели взгляд на главного наследника, выжидая его ответа. Его слово должно было стать итогом, а Тобирама безжалостно тянул время. Секунды были жестоки. А минута безмолвного молчания неумолимой.***
Вечером… Тобирама устало зашел в свои покои с одним только желанием - отдохнуть. Он был в ужасном расположении духа, так как дело братьев Инузука закончилось только к вечеру, а вопрос его брака со второй наследницей клана Узумаки так и не решился. - Ты слышала последние новости? - шептала одна из служанок, стоящая за седзи, - Наследница клана Узумаки, госпожа Мина, имела связь со вторым наследником клана Инузука. - Да ты что?! - еле слышно воскликнула вторая. - Тише ты! - прошипела первая, - Господин услышит же. - Прости. А дальше-то что было? Их наказали? - В том-то и дело, что нет. Не знаю всех подробностей, но все только и говорят о том, что главный наследник позволил любовнику своей невесты избежать наказания. Это ж какой позор на его имени. - О, Святые духи! Я же говорила тебе, что главный наследник безразличен по отношению к своей невесте. Эта ситуация тому подтверждение. Ему на нее все равно. Он такой холодный. Тобирама отошел на пару шагов в сторону от двери, но это не помешало ему продолжать отчетливо слышать их голоса. - И не говори…, - тяжко вздохнула первая, - Не удивительно, что бедная госпожа пошла искать любовь и ласку в объятиях другого мужчины. Наш господин навряд ли способен на что-то подобное. - Ты права, - возмущенно соглашалась вторая, - Я уже десять лет служу нашему господину и все равно боюсь его. Представляю, что чувствует госпожа Мина. Бедная девочка… оказаться невесткой такого жестокого человека в таком юном возрасте. - А чего от него еще можно ожидать? У него позади шлейф из трупов. Тобирама стоял посреди комнаты, и слушал их с несвойственным ему спокойствием. Возможно потому, что все это для него было уже не в новинку? Тобирама привык слушать такие сплетни, и привык не обращать на них внимания. Тем более, что в их словах сквозила правда. Он действительно ничего не испытывал по отношению к своей потенциальной невесте, чувства Мины были ему безразличны. Также истинно и другое - количество крови, что Тобирама пролил, неизмеримо. Некоторые называли его за это наследником без души. Некоторые говорили, что он бессердечный монстр, убийца. За двадцать лет жизни Тобираму именовали по-разному, и все это было правдой. Монстр. Зло. Бесчеловечный. Бездушный. Грубый. Жестокий. Он был всем этим. А имя, дарованное ему при рождении, всегда сопровождалось предупреждением. Поэтому они имели все основания говорить так о нем. Так он думал на протяжении всей своей жизни, и сардонически ухмыльнулся своим мыслям, однако на его грубых чертах лица застыло печальное выражение, напоминавшее грусть. - Что вы здесь устроили?! - неожиданно донесся до его ушей пылающий гневом голос Дорианы, - Вам заняться больше нечем?! Думаете, что работаете на базаре?! - Дориана-сама! - в ужасе протараторили служанки, - Мы…Мы просто… - Совсем жить надоело?! Люди на вашем месте должны радоваться, что их головы вообще еще остаются на плечах! - сурово объявила Дориана, и двинулась в сторону покоев главного наследника. Тобирама мог отчетливо слышать звуки ее маленьких ножек. - Тобирама-сан… Ее голос. Голос явный, с ее глубокими искренними интонациями, в которых звучало сострадание, утешение, словно она подошла и встала у него за спиной. - Тобирама-сан, могу я войти? Тобирама молчал. Он и не хотел отвечать. Предпочел бы, чтобы она ушла. Юная служанка ничего не знала о его прошлом и Тобирама хотел, чтобы так и было, так и осталось. Но где-то во тьме своего бьющегося сердца - надеялся вновь увидеть ее. Неожиданно он услышал позади себя легкий шорох, как будто кто-то осторожно раздвинул двери. А внезапный запах еды заставил Тобираму почувствовать голод. Он был готов съесть все что угодно. - Вы даже не позавтракали. Я принесла вам поесть. Тобирама обернулся. И на его сильном худощавом лице Дориана увидела застывшее выражение, невольно вызывавшее сочувствие. То была печаль, которая так не свойственна молодому наследнику, и которую так явственно передавали его глаза. Глаза, будто видящие тебя на сквозь. Пустой и холодный рубин, в котором, однако, сокрыта печаль…, и почему-то Дориана чувствовала, что может понять их. - Ты никогда меня не слушаешься, - сказал Тобирама, - Разве я разрешил тебе войти? Однако и не скажешь, что в голосе его слышался укор или грусть, но было в его голосе, глубоко спокойном, - усталость. Дориана слышала это отчетливо. Как будто накричался человек на том берегу реки, долго звал, потом сказал себе тихо, без боли: «Не слышат». - Почему же вы не открыли мне дверь? - сказала Дориана, улыбаясь, и внимательно изучая его, - Рисовый суп не такой уж и плохой. Тобирама одарил ее не столько печальной, сколько до смерти усталой улыбкой. И улыбка его была настолько естественной, что поистине, молодой наследник делал это от всего сердца. Так странно, подумал он. Всю жизнь, если не считать его родню, иные смотрели на Тобираму со страхом в глазах. А он по отношению к другим ничего не чувствовал. И даже находясь в гуще людей и мечтая об уединении, Тобирама, по сути, всегда и везде был один. Люди, не смотря на все шутки и улыбки, относились к нему с некоторым недоверием и неодобрением. И без сомнения, они побаивались его. Но для Дорианы все это не имело смысла. Она не боялась его. Никогда не боялась. С нею были размыты все границы. Даже глаза у нее были другими: полные сострадания, но прямо смотрящие всему миру, заставляя того спасовать первым. Это тоже нравилось Тобираме, потому что тогда он относился к миру враждебно. Мир хотел убить его или поймать. И хотя глаза Дорианы тоже были полны недоверия, странно было то, что только в ее глазах Тобирама находил спасение. - Побудь здесь еще немного…***
- Черт! - прорычал Кира, и в порыве гнева и ярости с силой ударил кулаком о дерево, - Эти сукины дети! Вдруг перед глазами всплыли образы братьев Сенджу. - «Это правда» - сказал Тобирама своим высокомерным важным видом. - «Неужели они не понесут никакого наказания?» - ухмыляясь, спросил Каварама. - «Казни не будет. Но клану Инузука больше не нужно надеяться на возвращение своих территорий. Возвращайтесь домой, браться Инузука». «Возвращайтесь домой…» «Возвращайтесь домой к своим родственникам…» Воспоминания распалило Киру. Все его тело судорожно напряглось. Гнев и ненависть стали сжигать и мучить его. В конце концов, само напоминание о произошедшем, а теперь и отчаяние от безысходности стали причинять ему такую боль и страдание, что он вновь ударил рукой о ствол дерева. От удара осыпались листья, и кора дерева, громко треснув, осыпалась на маленькие кусочки. Боль резанула в руке, и Кира яростно завыл. - Кира… - озадаченно сказал Акира, с тревогой глядя на старшего брата, - Прости. Это всё из-за меня. - Вот здесь ты чертовски прав, мать твою! - плюнул Кира, - О чем ты только думал, черт тебя подери?! Ты разве не знаешь, что если слишком сильно приблизиться к солнцу, то можно сгореть?! Акира молчал. - Отвечай же! Неожиданно для братьев Инузука сверху донеслось хихиканье. Молодые синоби инстинктивно подняли головы к источнику звука, и увидели Айанами, сидящую на одном из крепких ветвей дерева. Яростный оскал Киры свернулся кислым молоком. - Чертова сучка, - прошипел он мрачно. Айанами засмеялась. То был смех человека безумного, добившегося своей цели. - Заткнись уже! - Кира успокойся, - попытался уразуметь своего брата Акира, - Она как-никак до сих пор остается наследницей клана Сенджу. Не нужно. - Послушайся своего брата, Инузука, - сказала Айанами, с волчьей ухмылкой, - Он дело говорит. - Чего тебе нужно, Айанами? - спросил Акира, прекрасно сознавая, что если его старший брат потеряет над собой контроль, то им точно теперь несдобровать. - Просто стало любопытно, - ехидно ответила девушка, и обратилась к Инузуке старшему, - Скажи Кира, что ты сейчас чувствуешь? Ты только что узнал о предательстве своего брата, но все равно рискнул ради него всем. Ведь цель твоя была так близка, территория клана уже была практически в твоих руках. А теперь вы оба должны идти в объятия Ангела смерти. Ведь клан Инузука никогда не простит вам вашей ошибки. Так что же все-таки тяжелее: смотреть, как умирает твой родной брат или гореть вдвоем, смотря, как ускользает заветная мечта? - Да пошла ты! - злобно процедил Кира сквозь зубы. Лицо Айанами тут же превратилось в застывшую маску, бледную и ничего не выражающую. - Надеюсь, ты сейчас страдаешь так же сильно, как и я, - сказала она, и лицо наследницы изобразило все оттенки презрения. - Безысходность. Отчаяние. Гнев. Четыре года назад именно ты заставил меня пройти через все это. Ты помнишь? Я умоляла тебя. Просила. Обещала выполнить все, что ты только пожелаешь, но ты остался безмолвным. Ты решил выбрать моих сводных братьев, и теперь должен понести за это ответственность. - Таково, значит, твое представление о справедливости, наследница клана Сенджу? - вспыхнул Акира. Айанами поглядела на Инузуку младшего: - Справедливость? О чем ты говоришь? - спросила она насмешливо, - Да горит все синим пламенем! Я хочу лишь, чтобы вы, причинившие мне столько боли, умерли в мучениях.