***
Головная боль. Вечный спутник возвращения из беспамятства. Это неприятное ощущение, когда каждый удар сердца набатом бьет по мозгам, которые словно зажаты в крепких тисках. Ощущение, словно голова насквозь пробита арматурным прутом, сквозная боль от верхнего угла глазницы до самого затылка. Каждый вдох совершается, словно впервые в жизни. И так несколько минут подряд. В помещении был полный бардак. Стоявшая на столах компьютерная техника была разбросана по всему офису. Стул был разбит в щепки. Стол переломлен пополам. Три мужских тела лежали на полу в беспамятстве. Два женских на диване и в углу помещения соответственно. Причем та, что лежала на диване прикрывала собой детское тельце. Раздался стон, и один из полицейских с хрипом откашлялся. Поднял голову, осмотрелся по сторонам. Подьем на ноги сопровождался негромкими трехэтажными комментариями на двух разных языках. Быстро осмотрев лежавших рядом, полицейский медленной неровной походкой побрел к дверному проему. И стараясь не смотреть на выпотрошенные тела в проходе, вывалился наружу. Он шел вперед, еле переставляя ноги. Каждый шаг давался с трудом. Тело еле успевало получать команды мозга. Пару раз он едва не стал кормом для зомби-одиночек. Лишь в последний момент удавалось уходить в сторону и напрягая последние силы отправлять нежить обратно, в Небытие. Возле широкой лестницы, ведущей вниз силы вновь покинули его. Затылок прострелило адской болью и человек рухнул на колени, едва не сложившись пополам. Сквозь мутную пелену, застилавшую взор он разглядел перед собой женские ступни, одетые в красные туфли и опять провалился в темноту.***
Аннет была в недоумении и беспокойстве. «Как он умудрился выбраться оттуда? Что с Шерри?» Кое-как успокоив себя, она вскинула пистолет и ткнула им в ухо полицейского, что лежал перед ней ничком. Ноль реакции. Внезапно тот поднял голову и сфокусировал плавающий взгляд на ее одежде, в его глазах промелькнуло… узнавание. И растерянность. «Ты узнал меня? Хорошо!» И тело снова отправилось в беспамятство. Аннет схватила его одной рукой за волосы, а вторую занесла высоко над головой…***
Хлесткая пощечина пренеприятнейшим образом вывела парня из бесчувственного состояния, в один удар отрезав истерзанный организм от возможности отключиться. Взор будто застилала пелена, а угол зрения превратился в до неприличия узкое и затемненное окошко перед глазами. Разум едва начал осознавать происходящее. Однако чья-то рука ещё пару раз похлопала по покрытым слоем грязи щекам, давая крови разогнаться по сосудам. Воспоминания о произошедшем не отличались четкой последовательностью — они скорее накатывали на него волнами, рвано и беспорядочно. И это добавляло ещё большего смятения и с ещё большей остротой пронизывало разум болью, что, однако, всё же возымело положительный эффект: начало возвращаться критическое мышление, вернулся рассудок и постепенно нормализовалось зрение — всё это потихоньку вернулось в несчастливый и немудреный быт выжившего. «Аннет Биркин» — мелькнуло имя среди хаотично перемешивавшихся мыслей и попаданец через силу поднял глаза на учёную перед собой. Та стояла и с нескрываемым презрением глядела на него свысока, держа под прицелом пистолета. — Где остальные? — прозвучал холодный, но всё же словно с надломом, голос. — Что с Шерри? Челюсть, судя по всем ощущениям, налилась свинцом и парень, говоря откровенно, пока ещё даже не был уверен в том, не пускает ли он сейчас слюни с кровью, не говоря уже о том, чтобы сказать что-нибудь в ответ. Но молчание чересчур неуравновешенную после всего учёную явно не устраивало и вместо пощечины он почувствовал уже чувствительный удар рукояткой пистолета по голове. Собеседник зашипел от боли, и всё же не спешил отвечать. Он вспоминал. Вспоминал ту кучку мутантов, которые их зажали, и вспоминал оглушительный взрыв. И то, как он перед этим самозабвенно смеялся… А потом память зацепилась ещё за одну деталь. Деталь, которая будто бы вмиг перевернуло в нём всё с ног на голову. Трясущиеся руки почти сами собой потянулись к заляпанной кровью и вязким гноем грубой ткани комбинезона, судорожно прощупывая и проверяя каждый плохо видимый сантиметр одежды. — Ты оглох? Отвечай на мой вопрос! Вдруг, пальцы, добротно смазавшиеся за несколько секунд гнилой жижей, в районе бедра нащупали прореху. Попаданец замер, уставившись опустошенным взглядом в пол. Аннет, которой холодная злость слепила глаза, толком не заметила этого, слишком занятая своими собственными эмоциями. Она и не подозревала, что в этот момент творилось в голове у совсем не полицейского, за которого она принимала простого парня, поневоле очутившегося в этом мире. Одно слово: померкло. Всё для него в одно мгновение померкло, утратив всякий смысл. Биркин ещё не поняла и не знала, но попаданец прямо сейчас нащупал у себя на ноге рану. Неглубокую и рваную. С инфекцией. Он знал это, потому как знал, когда, кем и чем рана оставлена. — Я считаю до трёх, — явно начали сдавать нервы у Аннет. — Раз… — М-ну м-давай, — неожиданно спокойно полупромычал допрашиваемый, глядя куда-то сквозь неё. Женщина осеклась. Замерла на секунду, а потом зрачки глаз её резко сузились. — Ты… Т-ты, вы все, — голос у неё дрожал, в отличие от рук. А вот парень никакой злобы не выказывал. Просто сидел перед ней на коленях и, казалось, являл собой само безразличие, образец равнодушия по отношению к своей теперь уже запятнанной безудержным роком судьбе. И от того более удивительным оказалось то, как резко он в один бросок настиг выстрелившую и промахнувшуюся Биркин. Быстрый бросок, не человеческий — скорее звериный… Тогда-то в Биркин и взыграло чувство паники. Паники от скоропостижного изменения обстановки, от того, как вдруг всё резко ушло из-под её и без того условного контроля. После рывка она выстрелила ещё раз, и это произошло уже тогда, когда чужие пальцы вдруг крепко обхватили её скрытое под рукавом белого халата запястье. В общей сложности, два выстрела. Оба в молоко. Важный факт: Аннет Биркин никогда не владела хоть сколь-нибудь значительными познаниями в самообороне, за исключением навыков стрельбы, которые получали хоть сколь-нибудь значимые сотрудники Амбреллы на чисто пороговом уровне. Следствием этого важного факта явилось то, что ни инстинктивно выкинутая на испуге вперёд рука, ни беспорядочные рывки в разные стороны никоим образом не спасли её от навалившегося на неё парня. У того был банальный перевес в массе, силе и, что ещё важнее, он уже в течение нескольких дней находился в состоянии постоянной готовности выживать. И парень в полицейской форме был, в отличие от незадачливой матери и учёной, действительно зол. Потому без всяких излишних нежностей был вырван пистолет из вывернутой руки. Без всяких сожалений колено врезалось научной сотруднице Амбреллы в живот. А потом любые мысли о дальнейшем сопротивлении окончательно были выбиты из головы супруги Биркина крепким ударом пистолета. Это всё длилось едва ли минуту, и вот ситуация была совершенно иной: «ублюдок из Амбреллы» стоял и взирал свысока на заходившуюся кашлем Аннет, а та смотрела на него, прижавшись спиной к стене и, насилу справившись со сбившимся дыханием, застыла, глядя с ног до головы вымазанному в крови парню в глаза. Странно… Почему-то только сейчас ей стало заметно, что они — серые. И холодные. Внезапно пришло осознание, почему ей так бросилось это в глаза: его взгляд был подобен таковому у одного из лучших образцов БОО, Тирана. Биркин посмотрела с ненавистью и презрением. — Ну давай, — прошипела она, — убей меня. Убей, как вы убили моего мужа. Вирус ведь всё равно уже у вас, значит я лишняя! Как ни странно, направивший пистолет прямо на неё человек не выстрелил. Он продолжил сверлить её всё таким же прямым холодным взглядом. А потом с его губ слетели слова, которых Аннет совсем не ожидала: — И даже после всего, непосредственно перед чертой, всё, о чём вы печетесь, это… какая-то треклятая склянка с жижей. Даже не вопрос — сухая констатация. Учёной понадобилось около нескольких секунд, чтобы переварить услышанное. — С-с жижей?.. — Со сраной жижей, — чуть ли не выплюнул парень. — Со сраной жижей, которая не годна ни на что более, кроме как губить людей и отравлять жизнь на Земле. — Это вся моя работа! — тут же гневно воскликнула Биркин, задетая за живое. — Работа моего мужа! — А о дочери-то, вы, спорю, сейчас и не подумали. На этот раз слова встряли у Аннет в горле. Снова… Снова эти ублюдки давили на ту же тему, что и в прошлый раз. Снова её брала ненависть и злость от непонимания их мотивов. — Вакцина, — максимально чётко для только-только расшевелившейся челюсти, затребовал парень. — Что? — Вакцина от вируса. На лицо Биркин наконец наползла злостная усмешка. — Ах, так вот зачем всё это… И зачем столько прелюдий? Так бы и сказали, что хотите спасти свою шкуру, пока ещё возможно, — она кивнула на всё же замеченный укус. — Не для меня, блять, — бросил коп, а в ответ на непонимание с неверием продолжил: — Столь «горячо» любимая вами дочь заражена работой всей вашей жизни. — Ч-что? Шерри? Нет… — Вакцина, — с нажимом повторил парень. — В отличие от вас, нам её судьба ещё небезразлична. Последние остатки холодного рассудка супруги мутировавшего доктора оказались разрушены. Шерри… Последнее, что осталось и о чём Аннет постоянно забывала. Дочь была под угрозой. С половинкой-учёной вновь схлестнулось в кои-то веки проснувшаяся половинка-мать. Парень беспристрастно наблюдал за тем, как трясутся у женщины руки, как проходит её внутренняя борьба, как стекает одинокая слезинка по щеке — его всё это уже не волновало. Ему было важно только одно: в конце концов, той самой трясущейся рукой Биркин осторожно потянулись к одному из карманов халата, чтобы вытащить оттуда распечатанный лист бумаги. Вот оно — единственное средство против ужаса биоинженерии, условно именитая вакцина DEVIL. — Вот, это то, что должно помочь, доберитесь до лаборатории и спасите Шерри, — дрожащим голосом то ли умоляла, то ли заклинала Аннет. Парень незамедлительно принял лист с инструкцией по изготовлению сыворотки и окинул скорым взглядом. Хмыкнув, он кивнул, спрятал листок и ещё раз посмотрел на всё так же сидевшую у стенки учёную, которая опустошенно глядела куда-то сквозь него. Казалось бы, её грех искуплен… Но не для него. Быстро достав нож, парень внезапно всадил его судорожно вздрогнувшей Биркин в горло. Та, дёрнувшись, беспомощно задвигала губами, ловя ртом воздух и вцепилась пальцами в удерживавшие клинок у неё в горле руки. От появившегося сопротивления, парень зарычал только ещё больше, глаза у него налились кровью и он прокрутил нож прямо в сочившуюся кровью горло. Алый фонтан брызнул ему в лицо, оставляя свежий след поверх уже успевшей застыть маски гноя. «Суки, — думал он, — твари». Они все для него были суками и тварями, эти учёные. Те, кто решили сотворить всё это, сотворить подобный ужас. Аннет не кричала — лишь пыталась, потому что женщина захлебывалась в потоке собственной крови, а парень всем своим весом прижимал её к стене, отсекая любые пути к спасению и бегству. Она умирала и умирала мучительно, с осознанием того, что это последние мгновения её жизни перед неотвратимой смертью. Неотвратимость, это именно то, что она только что прочувствовала сполна, ощущая как холодный клинок ножа резкими движениями рвёт её горло. Потом нож был торопливо вытащен из её горла, однако только с той целью, чтобы вновь вонзиться в горло учёной, просто уже в другом месте. Потом парень ещё раз вытащил нож, и уже глубоко резанул им по изодранной в клочья шее, наваливаясь всем весом. Он делал это исступленно, почти механически, и не замечал, как стеклянели глаза Биркин и как безвольно виснут её руки. Наконец, знакомый оклик заставил его остановиться. — Кинг!***
Викерс распахнул глаза и рывком сел на месте. Осмотрелся. Его товарищи по несчастью лежали рядом, без чувств. Позабыв про свою головную боль, он поднялся на ноги и осмотрел каждого в комнате. То, что они были целы-невредимы можно было назвать Чудом, не иначе. За исключением Дэвида — тот вообще отсутствовал. Брэду едва не поплохело, когда он повернулся к дверному проходу. Стены коридора были так густо заляпаны кровью и ошметками, что у него заурчало в желудке и начались спазмы. «Дыши глубже, парень!» — мысленно приказал он себе. Викерс осторожно шагнул в проход, стараясь не наступить на загустевшие кровавые лужицы и фрагменты тел. За поворотом обнаружились две фигуры, привалившиеся к стенам. Одно из тел было развалено пополам в районе туловища. Сила удара была настолько сильна, что надетый на туловище бронежилет разошелся в обе стороны, открывая вид на вскрытую брюшную полость, из которой на поверхность кевлара вывалились красно-розовые кишки. А на лице застыла маска агонии. "Криспин Джеттингем - он же Ди-Эй, командир отряда "Эхо-6". Напротив него, уронив голову на грудь, точнее полголовы сидело грузное тело в зеленом армейском жилете. Посмотрев на открытые руки, покрытые татуировками, а также на остатки черепа, точнее нижнюю челюсть с густой бородой, Брэд узнал в трупе Эреза Морриса, позывной "Харлей" - штатного медика. "Вот и накрылись Эхари!" грустно вздохнул попаданец и едва не подпрыгнул от сдавленного стона, раздавшегося еще дальше. Посередине коридора, широко расставив ноги и держа перед собой автомат стояла Тусовщица. Сфокусировав взгляд на застывшем соляным столбом попаданце, она вдохнула воздух всей грудью. И рухнула обратно. Раздалось сдавленное: - Это .. чудовище! Она почувствовала слабость в теле и начала медленно заваливаться на бок. Но вовремя подставленные руки не дали ей ощутить прохладу металлического пола. Она откинулась на спину и увидела склонившегося над ней Брэда. Тот прислонил ее к себе. Каким-то образом, Сиенна поняла, что ей конец. Она накрыла его ладонь своей, и сжала со всей силы. Викерс ответил на рукопожатие. Глядя в потухающие глаза блондинки, он понял, что впервые в жизни видит, как умирает живой человек. Лицо девушки стремительно побледнело, дыхание стало неровным. Раздался хрип. И наступила тишина.***
Несколько минут спустя Викерс нашел своего коллегу. Тот держал безжизненное женское тело за воротник халата в одной руке. А в другой руке у него был нож, залитый кровью, как и сам Дэвид. "Не может быть! Не верю! Как же так?" А вслух произнес только одно слово: - Кинг!