Сонливая кома

Фантазер впервые в жизни встал не рано. Или не в первый раз. Он мог бы сказать точно, если бы помнил. Хотя бы не так рано, как запланировано. Некто назначил встречу на 15:00, и торопиться не было никакого резона. Одно Фантазер заметил, когда слегка приоткрывал глаза, чтобы попить воды — на единственном подоконнике уже сидела будильная птица — отсчитывала ещё три часа до выхода. Такие птички производились маленьким тиражом специально для передачи сообщений; в их живот был вживлен экран, показывающий необходимую информацию, актуальное время, видео или картинки. В спокойном режиме на экран выводилась картинка живота подходящей птицы. Птицы выглядели обычно: светло-серые с вкраплениями белого, слегка желтоватые с синим, черные с желтым, многие были просто черными или терракотовыми, и лишь иногда их глаза загорались ярко-оранжевым светом, что по большей части значило нарушение порядка. Уже несколько декад прошло, а птичьи глаза на улицах лишь белели, словно впитали в себя туманы окружающего мира. Или попросту серые стены отражались в их потускневших глазах. На улице просветлело, кажется, это значило ускорение ритма жизни, другими словами — весну. В Городе времена года сменялись намного быстрее обычного, особенно для жителей из прошлого. Людям, привыкшим к трехмесячному сезону, часто не даёт покоя мысль, всё крутится на языке, постоянно приходит на ум — жизнь идёт быстрее. Всем из нас ясно, что время спешит, когда ты спокоен, рад и отдыхаешь, в моменты же слабости, апатии, сомнений минуты превращаются в долгие, долгие, мрачно долгие часы. Мрачно. Кажется, это была сойка. Фантазер одним глазом приметил птицу и снова ненадолго заснул, размышляя о её породе. Одной из немногочисленных доступных книг была работа по орнитологии. Веселья ради, тысячи людей изучали каждую повадку, трель, осколок пера. Именно, как я и сказал, осколок. Перья, как и вся остальная птица, были металлическими с вкраплениями пластика и даже фарфора. Крылья были искусно изготовлены из хлупкой, однако потрясающе блестящей материи, которая при любом столкновении слегка позвякивала. Тот, кто их создавал, знал толк в эстетике, хотя это было и необязательно, и крайне не практично. Смеха ради, горожане иногда собирались с друзьями и гуляли по городу в поисках осколков птиц. Куда девались птицы без крыльев, уже история умалчивает. Ещё час, и Сказочник открывает глаза окончательно, птица в окне застыла, смотря на него искоса, одним белесым глазом. Солнце падает на тусклый пол, делая обстановку радостнее, несмотря на очевидную искусственность света. Сами солнечные лучи отдают обманом, оттенок их скорее схож с коркой лимона, к тому же совершенно не греет. Фантазера это, конечно, волновало не так, как предстоящая встреча. Оставалось полтора часа до выхода, а он уже чувствовал себя отдохнувшим. Только в этом беззвучном спокойствие он осознал, насколько в его квартире нечего делать, и пока он пытался придумать хотя бы минимально интересное занятие, пришло понимание, что все остальные живут также. Зачем вставать на работу и проводить на ней большую часть своей жизни, если и дома есть, чем заняться? Вот именно, в этом не было бы никакого смысла. Бледная кожа мужчины выглядела так роскошно на свету, пусть даже и лимонном, длинные руки с аккуратными пальцами поглаживали ткань одеяла, словно пытаясь понять, из чего оно сделано, рыжие волосы падали на украшенные коричневыми пятнышками ключицы, он так давно не улыбался новому дню. Ткань отчего-то ощущалась инородно, Фантазер будто бы забыл, как спал ровно под таким же одеялом последние десять лет свой свободной жизни. Ткань шуршала в руках, по телу бегали мурашки, голова совсем отказывалась анализировать мир на чистую, выспавшуюся голову. Как ребенок, отнятый у матери, мужчина не понимал, что ему теперь делать. Целых полтора часа. Это же целая куча времени. Если бы время было тортом, полтора часа были бы огромным его куском. Моментально захотелось есть, и Фантазер осторожно убрал одеяло, встал на ноги и заправил за собой кровать. Его ужасно восхищало ожидание завтрака. Приемы пищи были единственным аспектом жизни города, который хотя бы немного, но менялся часто. Возможно, жители просто забывали каждый месяц, что было до этого, помнили только погоду и рабочие будни, а может Мэр и вправду старался хотя бы минимально разнообразить жизнь горожан. На столике посредине комнаты уже стоял запакованный серебристый контейнер. Закрыв глаза, стараясь не читать описание содержимого на передней части контейнера, Фантазер распаковал завтрак. Хотелось сохранить интригу. Внутри были аккуратно разложены горчичные лепешки, какой-то зелёный соус, то ли с огурцами, то ли с авокадо, лишь бы не заменитель, несколько кусков вареной курицы, жареный горох и жёлтый рис. Фантазер слабо верил в такое обилие красок, в пустом желудке повелительно заурчало. Под столиком стояла бутылка незнакомого вида, изумрудная, с фиолетовым отливом, продолговатая и загнутая ближе к горлышку. Там же стоял и бокал, а рядом с ним лежал неоновый стикер. Надпись гласила "выпейте бокал или два, с едой". Бутылка открывалась легко, словно кто-то уже принес её наполовину открытой, что безмерно обрадовала мужчину — его физические силы никогда не были поводом для гордости. Он впервые с момента разлучения с матерью чувствовал заботу о себе. Завтрак проходил незабываемо, даже птица оживилась и начала показательно чистить фарфоровые крылья. Фантазер слабо помнил, что ему обычно приходилось есть, тем не менее, сердце так стучало, словно это был лучший прием пищи за всю его жизнь. Он бы сказал точно, если бы помнил хотя бы что-то, что было несколько лет назад. Все его воспоминания вытеснили временные лимбо, туман и успокоительные в еде. В этом же завтраке, на самом деле, пряталось что-то другого толка. Наслаждаясь очередным куском пищи, Фантазер одним глазом захватил птицу, та снова сидела, уставившись в одну точку внутри комнаты. Отчего-то его это повеселило, несколько горошин беззвучно покатились на серый пол. Утро казалось до боли в ушах безмятежным. Как кома.