Развод Артура и Имса

Артур       Это было не худшее похмельное утро Артура. Будем откровенны, доводилось ему и просыпаться в незнакомых местах без малейшего понятия о том, как он там оказался и что делал прошлой ночью. А уж в подростковом возрасте бывало и тошнило прямо на улице — чего греха таить. В данной ситуации безусловным плюсом было то, что Артур не испытывал на себе никаких физиологических последствий злоупотребления. Проблема была исключительно во внешних факторах, а именно в наличии в отельной постели Артура лишнего тела, и Артуру слишком хотелось бы сделать вид, что он понятия не имеет, с кем под боком проснулся, а ещё он надеялся, что сможет прикидываться спящим достаточно долго, чтобы гость отчаялся получить утреннее продолжение вчерашнего перформанса и удалился восвояси, дав Артуру хотя бы пару часов позаниматься самобичеванием перед тем, как снова натянуть маску приличия и невозмутимости и приступить к дневным обязанностям.       Конечно же, мирозданию было угодно иначе.       Артур лежал на боку, а тело позади него совершенно явно уже бодрствовало (и нет, Артур определил это не по непозволительно твёрдой для возраста тела эрекции, упирающейся в его бедро), и Артур чувствовал на своём затылке прожигающий взгляд. Его разъедало любопытство узнать, что выражал этот взгляд, но Артур не знал, чего боялся больше: насмешки или любви.       А ещё Артура окутывал слишком знакомый и родной запах тела — тела чересчур хорошо и досконально изученного во всех смыслах за непомерно долгий отрезок времени, проведённый вместе. Артуру было стыдно признаться себе, что этот запах преследовал его иногда и во сне, и Артур жмурился теперь изо всех сил, чтобы побороть искушение проснуться, перевернуться на другой бок и получить окончательное подтверждение, что на сей раз это, увы, не сон.       На талию Артура легла тяжёлая рука, а мозолистые пальцы нежно забегали по животу, слегка щекоча. Артур от неожиданности ахнул, а потом тут же прикусил губу. Надо было как-то побороть собственное возбуждение и избежать унизительного разговора о случившемся, который будет неизбежен, если сейчас позволить себе отдаться моменту.       Чужая рука тем временем покинула талию, по всему торсу пробежала вниз и легла на бедро, несколько раз сладострастно сжала ягодицу. Артур почувствовал липкость между ног. Вот тебе наказание за то, что вчера так надрался, что даже не удосужился помыться после секса! Артур задрожал, когда по его промежности и анусу скользнул палец, явно дразня и лаская.       — Я знаю, что ты проснулся, — пробормотал за спиной хриплый со сна голос. — Можешь не притворяться.       В памяти Артура пронеслись все те утра, когда он точно так же просыпался в сильных объятиях своего сегодняшнего любовника, и у него быстрее заколотилось сердце. А и хер бы с ним!       Артур открыл глаза и перевернулся на другой бок, оказавшись нос к носу с заспанным, помятым, заросшим щетиной, но улыбающимся, а оттого уютным и домашним Имсом. В его взгляде не было ни насмешки, ни обожания, которых так боялся Артур, — только самодовольство и хитрые искорки, какие появлялись там каждый раз, когда Имсу удавалось уговорить Артура на какую-нибудь авантюру. То есть, за всё время их знакомства, Артур видел их пожалуй даже слишком много раз.       Имс не стал целовать Артура в губы — на том спасибо, Артур всё ещё оставался брезгливым занудой и не переносил утреннего запаха изо рта у других, да и у себя тоже. Имс целовал его лицо, шею и уши, но дальше не пошёл — было не до того. Обхватив Артура обеими руками за плечи, Имс затащил его на себя сверху, а ноги Артур перекинул уже сам, осёдлывая бёдра Имса. Тот вслепую нашарил на тумбочке остатки тюбика со смазкой, наспех увлажнил свой член и одним движением вошёл в Артура, не встретив ни малейшего сопротивления. Артур только сладко застонал от удовольствия, запрокинул голову и стал двигаться короткими, ритмичными толчками.       Имс под ним просто лежал и наслаждался зрелищем. В какой-то момент обхватил всё ещё скользкой от смазки ладонью член Артура и принялся ласкать его в такт собственным движения, потом начал подаваться бёдрами навстречу. Было слишком тихо, не считая тяжёлого дыхания и стонов Артура. Как будто весь мир вокруг них исчез, и были только они, утренняя прохлада, солнечный свет и тягучая нега наслаждения.       Артур кончил первым, и тогда Имс опрокинул Артура на кровать и стал быстро и резко трахать его, по факту используя, словно куклу. Но Артуру было довольно всё равно — свою порцию удовольствия он получил, и теперь не чувствовал ничего, кроме лёгкого дискомфорта в районе ануса, но недостаточно сильного, чтобы останавливать Имса. И почему-то ему не виделось ничего унизительного в том, как его грубо и почти бесчувственно имели. Они с Имсом были не в том возрасте и не том положении, чтобы заботиться о романтике.       Кажется, в какой-то момент Артур даже заснул — он не помнил, как Имс кончал. А по пробуждении он обнаружил себя всё так же в кровати, на животе. Имс был рядом — одевался стоя, и судя по влажным волосам, торчащим во все стороны, он только что вышел из душа. Артур едва сдержал смешок, заметив, что Имс не побрезговал воспользоваться его бритвой. А ещё Артуру впервые бросилась в глаза сгустившаяся седина Имса, и в сердце закралось подобие нежности. Артур даже улыбнулся, уверенный, что этого не будет видно за подушкой.       — А, с пробуждением, спящая красавица, — бросил Имс, заметив, что Артур проснулся. — Я позволил себе заказать завтрак в номер.       — Ты всегда себе слишком много позволял, — пробормотал Артур, тем не менее по-прежнему улыбаясь, и перевернулся на спину, потягиваясь.       — И порой это спасало нам жизни! — тут же добавил Имс.       Артур хмыкнул и резво выпрыгнул из кровати, зашагал в ванную, на ходу делая махи руками.       — Спасало, — согласился Артур, — только сначала ставило её под угрозу.       С этими словами он послал Имсу воздушный поцелуй и скрылся за дверью.       Контрастный душ прекрасно взбодрил Артура и очистил как будто не только тело, но и дух. Вытираясь махровым полотенцем, Артур буквально чувствовал себя заново родившимся, и для полного счастья ему не хватало только кружки горячего кофе. Какая жалость, что ни в одном отеле мира не умеют варить нормальный кофе! Хотя нет, в одном умели. В маленьком домашнем отельчике в глубине России, где готовкой занималась лично хозяйка, и в том числе варила изумительный кофе. Даже Имс, любитель чая, проникся и преследовал девушку на предмет рецепта, но так его и не добился — хозяйка утверждала, что каждый раз импровизирует. Впрочем, Имс и сам неплохо варил кофе — сколько раз он приносил ароматную дымящуюся чашку Артуру на стол или прямо в постель…       Артур прогнал от себя эти мысли, обильно сбрызнув бритые щёки щипучим лосьоном. Нельзя забывать, зачем он приехал — развестись.       Артур вышел из ванной в одном полотенце и проследовал к шкафу, чтобы выбрать одежду, совершенно игнорируя Имса, присутствие которого в комнате скорее ощущал, чем воспринимал как-то ещё. Артур надел лёгкие льняные брюки и свежую поло, и потом только обернулся к Имсу, сидевшему за журнальным столиком. Оказалось, в отсутствие Артура уже принесли завтрак, но Имс к нему не притронулся — старательно делал вид, что читает газету, но выражение его лица выдавало, что мгновение назад он любовался Артуром.       — Ты ведь понимаешь, что, сколько бы раз мы ни потрахались, это ничего не вернёт? — без обиняков спросил Артур, подходя к столику и устраиваясь в кресле напротив. Только тут Артур заметил на столике ещё несколько газет — Имс предусмотрительно заказал все, которые могли бы заинтересовать Артура.       — Зачем возвращать, когда можно продолжать? — возразил Имс, небрежно отбрасывая газету и потянулся к кофейнику. Артур почти против воли наблюдал, как Имс наливает ему кофе — пожалуй, Артур даже слишком много раз видел, как он это делает.       — Продолжать — что? — поинтересовался Артур, всё так же не сводя глаз с Имса, теперь уже наливавшего себе чай. — Встречаться раз в три года под предлогом наконец подписать документы, разыгрывать перед детьми сцену ненависти, а потом напиваться и трахаться?       — Если количество будет перерастать в качество, я не против, — Имс пожал плечами и отсалютовал чашкой. — Твоё здоровье.       Они выпили, приступили к завтраку, ели молча. Было слышно только, как лязгают приборы о фарфор и оживает за дверью коридор отеля — все шли на завтрак в общую столовую, раздавались хлопки дверей, шаги, многоязычные голоса.       — Нам надо развестись, ты понимаешь? — выпалил вдруг Артур, когда тарелки опустели и оба цедили последние порции напитков. — Наши отношения — это мёртвая лабораторная лягушка, в которой электрическими разрядами вызывают сокращения мышц.       Имс молча поднял на Артура переполненные эмоциями и мыслями глаза. Артуру сделалось горько под этим взглядом и он отвернулся. Он буквально чувствовал, как у Имса на языке вертится какая-то колкость, которую он никак не может сформулировать. Артур даже порадовался: он был уверен, что словесная острота ранила была его глубже удара мечом.       — Я звонил утром домой, но никто не взял трубку. Телефоны детей тоже молчат, — вдруг невпопад заявил Имс. — Я пойду проверю, как они там, а потом можем пойти развестись, если тебя это так волнует. Разве что я не вижу в этом никакого практического смысла — только лишняя бумажная волокита, но, раз уж мы начали сравнивать себя с мертвецами, то отказать тебе в этом маленьком капризе — всё равно что не выполнить последнюю волю покойного.       Имс встал из-за столика и пересел на кровать, стал обуваться. Артур наблюдал за ним какое-то время, как в оцепенении, а потом вдруг тоже резко сорвался с места и кинулся напяливать и зашнуровывать ботинки.       — Пойдём к детям вместе, — сказал он. — У меня обратный билет только на завтра — развестись успеем, а они будут рады провести день вместе.       Они с Имсом закончили обуваться одновременном, устремились к двери и столкнулись в проёме. Их взгляды встретились, и они долго и пристально смотрели друг другу в глаза, пытаясь прочитать то, что скрывалось за напускными эмоциями.       — Это только ради детей, — счёл нужным подчеркнуть Артур.       Имс согласно кивнул и открыл перед Артуром дверь.       Они вышли на улицу. От вчерашних торжеств и шествий не осталось следа — всё было тихо, демонстранты, видимо, отсыпались после гульбищ, только дворники убирали мусор с улиц. Постепенно открывались магазины, всё остальное ещё спало. Воздух был на удивление свежий.       Молча идти рядом по узким брусчатым улочкам между вычурными старыми домиками было даже приятно. Артур и Имс держались на почтительной дистанции друг от друга, Артуру было спокойно. Чувствовалось, что рядом близкий человек, а не просто коллега или случайный любовник. Если всё сложится удачно, возможно, много лет спустя они даже смогут над этим посмеяться и стать друзьями. Но пока к Артуру возвращалась решимость закончить эти отношения официально и продолжить жить как ни в чём ни бывало.       На улице, где стоял дом Имса, было как будто ещё тише, чем во всём городе. Где-то ветер с шорохом носил по асфальту пакет. Имс несколько раз позвонил в дверь, но ему не ответили. Он тревожно глянул на Артура. Артур в ответ только напряжённо нахмурился и уставился на дрожащие руки Имса, полезшие за ключом. Ключ вошёл в замок, но не повернулся. Имс бился над ним и так и сяк, пока со всей силы не налёг на дверь и не ввалился в дом, как мешок картошки. Дверь была не заперта.       Осознав это, Артур ахнул и кинулся в дом, бесцеремонно перепрыгнув через разлёгшегося на полу Имса. У Артура не было времени на изучение убранства дома. Он успел пулей обежать все комнаты, пока Имс соскребался с порога и входил в гостиную. Артур как раз спустился с верхних этажей, когда Имс с деланым спокойствием поднимал с журнального столика неподписанный и незапечатанный конверт. Они с Артуром снова переглянулись, Артур нетерпеливо кивнул на конверт, и Имс вытряхнул его содержимое себе на ладонь. Внутри была флэшка с наклейкой «Посмотри меня». Артур на всякий случай обессиленно рухнул на диван. Шаина       Шаина на удивление плавно и приятно просыпалась. Настроение было отличное, энергия кипела, несмотря на то, что голова казалась очень тяжёлой. Интересно, с чего вдруг, вчера ведь даже совсем не пили. Наверное, давление. А ещё стойкое ощущение, что что-то не так. К примеру, Шаина определённо проснулась сидя, хотя была уверена, что засыпала в кровати, в горизонтальном положении. Ещё откуда-то издалека, как будто из-за стены, раздавались голоса, говорившие на незнакомом иностранном языке. Ну, может, Патрик встал раньше и уже смотрит на первом этаже телевизор. Ещё было холоднее, чем обычно по утрам дома у отца. Погода поменялась, или Патрик включил кондиционер? (Как же всё-таки приятно, когда обладаешь достаточной логикой, чтобы найти объяснение любым окружающим тебя странностям!)       Но в следующий момент Шаина открыл глаза, и стало не до логики. Да вообще ни до чего, мягко говоря. Шаина от шока даже вскрикнула и хотела было зажать рот рукой, но только тут поняла, что не может пошевелить ни одной конечностью, не считая пальцев.       Шаина была привязана к стулу, стоящему посреди небольшой полутёмной комнаты, освещённой одиноким плафоном под потолком, а стены её были покрыты во многих местах странными бурыми пятнами. Ещё было сыро и холодно, стальная дверь — единственный вход в комнату — была плотно закрыта, а рядом с Шаиной на таком же стуле кряхтел и извивался в тщетных попытках высвободиться раскрасневшийся от усердия Патрик. Ну ладно, он хотя бы не пропал и невредим, остальное можно пережить. Если только их не собираются убить (если так, странно, зачем ждали, пока они проснутся) — смерть пережить несколько проблематично.       Между тем Патрик наконец выдохся и сдался, и только теперь заметил, что Шаина тоже пришла в себя.       — Есть идеи, что происходит? — без прелюдий спросил он. (В критических ситуациях в Патрике, к счастью, просыпалась эта деловитость и прямолинейность, потому что идиотских вопросов и неуместных хохм Шаина бы сейчас не выдержала — у неё и так нервы были не пределе.)       — Ни малейшего представления, — ответила Шаина и ещё раз огляделась, надеясь найти подсказку и хоть малейший намёк на надежду на спасение.       Только теперь Шаина заметила, что в углу под потолком висит камера наблюдения, направленная прямо на пленников. Не зная, передаёт она звук или нет, Шаина решила не напрягать лишний раз голосовые связки, а только уставилась прямо в объектив, очень надеясь, что взгляд у неё решительный и дерзкий, а не напуганный и умоляющий.       В комнате была полная тишина, но плохая звукоизоляция — об этом стало известно, когда громкие и отчётливые приближающиеся шаги снаружи возвестили о прибытии гостей. Дверь со скрипом отворилась, Патрик снова начал скакать и ёрзать на стуле, как будто надеялся, освободившись, кинуться на вошедших и пробить себе путь к свободе.       Первыми в комнату вошли двое громоздких мужчин с автоматами и встали по сторонам от двери. Двое таких же остались снаружи. Потом вошёл плюгавый мужчина средних лет, прилично одетый, с ноутбуком в руках, а за ним — ещё один, высокий, пузатый, в спортивном костюме, но несмотря на непрезентабельный вид, осанка и выражение лица выдавали в пузатом хозяина положения, притом хозяина сурового.       — Так, так, так… — Проворковал он, и Шаине по ушам сразу резанул его акцент. — Наши крошки проснулись. Как спалось? Надеюсь, вы хорошо отдохнули?       — Послушайте, — произнесла Шаина максимально спокойным и убедительным голосом, — кто бы вы ни были и чего бы ни хотели, вы явно совершили ошибку. Мы самые обычные дети самых обычных родителей, они даже не смогут предложить вам весомый выкуп, так что если только вы не торговцы людьми или органами, вам совершенно нерентабельно нас удерживать.       — Да что вы? — пузатый ухмыльнулся и сел на корточки перед Шаиной — в нос ударил запах перегара, пота и не чищенных зубов. — А вы, детки, похоже, даже не знаете, кто на самом деле ваши родители.       Пузатый встал, щёлкнул пальцами, и вперёд вышел очкастый, развернул компьютер экраном к Шаине и Патрику. Шаина едва пикнула, когда от удивления у неё буквально перехватило дыхание, а Патрик выдохнул восхищённое «вау» и во все глаза уставился на экран.       На нём было развёрнуто два окна, содержавших личные дела двух мужчин. Несмотря на старые фотографии, в них без труда узнавались родители.       — Арлин Тандерс-Урман по кличке «Артур» и Роберт Реджинальд Уэйкем по кличке «Имс». Кстати, никогда не понимал, откуда он-то взял свою кличку, — огласил пузатый. — С 2006 года один из самых востребованных тандемов в сфере промышленного шпионажа и извлечения. В 2010 принимали участие в единственной в своём роде успешной операции по Внедрению, оба пропали с радаров в 2018 году, Имс начал периодически возникать снова в 2021, Артур — в 2028, но обоих не удавалось выследить. И тут — надо же, какая удача! Оба в одном месте, да ещё в ближайшей доступности от меня, да ещё и по телевидению в прямом эфире и — надо же! Женаты и с детьми! Признаться, вот уж от кого не ожидал. Имс-то ладно, всегда был сентиментальным рохлей, но Артур!       Патрик на этих словах скорчил рожу и повернулся к Шаине.       — Это батя-то рохля? — возмущённо спросил он.       Шаина, пребывая всё ещё в глубоком шоке, только молча помотала головой, не сводя взгляда с пузатого.       Тот всё расхаживал перед ними, сунув руки в карманы, и был очень похож на какого-нибудь русского мафиози из набитых стереотипами боевиков 90-х.       Русского, точно! Шаине наконец удалось идентифицировать акцент, как славянский, но сказать более точно она не могла.       — Зря вы всё это затеяли! — воскликнул вдруг Патрик. — Если наши папы правда такие крутые, то они мигом нас разыщут, и тогда вам не поздоровится!       — Ой, да шо вы говорите, не могу как страшно, аж весь трепещу, — издевательским тоном пролепетал пузатый, всплёскивая рукам, а потом вульгарно хохотнул. — Если ваши родители не идиоты, а в этом сомнений нет, они будут держаться как можно дальше от этого места, если только не хотят лишиться вас навсегда. Видите ли, какая штука, детки, стоит им приблизиться к нам на лишний метр, и ваши лобики украсят пулевые отверстия. И если выполнение наших условий они задержат хоть на минуту, вас постигнет та же участь. Но что-то мне подсказывает, что ваши папочки достаточно вас любят, чтобы лишний раз не рисковать, верно?       — Что вы от них хотите? — выдавила наконец Шаина.       — О, всего лишь старый должок, — махнул рукой пузатый, как будто речь шла о паре долларов, одолженных у соседа до конца недели. — Ничего сверхъестественного, с их навыками они справятся в два счёта, если не будут терять время на бессмысленных попытках вас вытащить в обход условий.       — Что такое «извлечение» и «внедрение»? — решила Шаина сменить тему.       — Смотрю, папочки хорошо поработали, чтобы оградить вас от своего тёмного прошлого, — ухмыльнулся пузатый, потирая руки. — Думаю, у нас есть лишние пять минуток, чтобы вам продемонстрировать. Принесите «Пэсив».       Очкастый закрыл ноутбук, послушно кивнул и вышел из комнаты. Двое охранников снаружи закрыли дверь. Холодок недоброго предчувствия пробежал по спине Шаины и она тяжело сглотнула. Последний раз она так боялась перед переводными экзаменами, но там она хотя бы знала, чего ожидать, а сейчас не было ни малейшей подсказки. Шаина бегло глянула на Патрика, но он был спокоен, даже как будто любопытен и с прищуром изучал пузатого, а пузатый изучал ногти.       — Как вас зовут? — спросила Шаина, вроде как из вежливости, но на самом деле чтобы знать, на кого подавать заявление в полицию, когда их освободят.       — Не имеет значения, — бросил пузатый, — когда всё закончится, мы с вами больше не увидимся.       — Только если на ваших похоронах, — буркнул Патрик, и в этот момент дверь снова открылась, и очкастый внёс открытый серебристый кейс внушительной глубины и, судя по всему, увесистый.       Очкастый поставил кейс на пол у самых ног Шаины и Патрика и развернул его к ним. Внутри оказался какой-то странный прибор с катушками с инъекционными трубками, колбами, проводами и кнопкой посередине. Очкастый размотал две трубки, надел на них новые иголки и протёр спиртом. У наблюдавшей за его действиями Шаины бешено колотилось сердце, а рядом на стуле Патрик скакал как ненормальный и что-то истерично лопотал. Шаина вздрогнула, когда холодная игла коснулась её предплечья, и зажмурилась, когда проникла под кожу. Она слышала, как замолк Патрик и тихо пискнул, видимо, когда ему тоже ввели иглу. Шаина опасливо открыла глаза. Пузатый стоял перед ними и довольно улыбался, а очкастый всё так же сидел на корточках у кейса.       — Приготовьтесь окунуться в свои самые невероятные сны, — загадочно произнёс пузатый, и очкастый нажал кнопку.       Шаина не успела и слова вымолвить, когда сознание её покинуло. Но, пожалуй, ещё никогда ей не было так легко и хорошо. Патрик       Шёл дождь. Патрик стоял под навесом на террасе дома и с тоской наблюдал, как родители снуют с тарелками в руках в дом и обратно, спасая от потопа устроенное под открытым небом пиршество. На заборе хлопала на ветру мокрая растяжка с растекшейся гуашевой надписью «С Днём Рождения, Патрик!» А рядом с Патриком толпились его друзья и тоже наблюдали за беготнёй взрослых. Патрик не узнавал лиц своих гостей и не мог назвать их по именам, но точно знал, что они друзья. А ещё он не помнил, чтобы у них во дворе была детская площадка с горкой, качелями и каруселью, но, возможно, это был его подарок на праздник, и теперь с горки потоками стекала вода.       Родители занесли в дом последние тарелки с едой (интересно, как теперь гости будут разбираться, где чья?), и во дворе остались только стол и скамейки для барбекю, по которым теперь колотил дождь, и на лакированной деревянной поверхности образовывались лужи.       Шаина позвала всех в дом, и толпа детей потекла в дверь. Патрик никак не мог оторвать взгляд от двора — что-то казалось ему неправильным, но наконец в дом зашёл и он, последним.       Кухня была залита солнечным светом. У плиты стоял папа в домашних штанах, растянутой и выцветшей футболке с батиного плеча, с мокрыми, встрёпанными, как после душа, волосами и готовил блинчики, мурлыча что-то себе под нос. Услышав, как вошёл Патрик, папа отвлёкся от готовки, повернулся к нему, и тут же в ужасе крикнул:       — Рикки! Нет! Держи собак!       Патрика едва не сбили с ног пронесшиеся мимо него с улицы на кухню ретриверы, мокрые и с грязными лапами. Патрик недоумённо посмотрел в окно, за которыми сияло летнее солнце, а потом выглянул обратно за дверь на задний двор, где всё ещё было пасмурно, бушевал ветер и лил дождь, размывая землю.       — Ну вот, прекрасно! — в сердцах воскликнул папа, сердито отбрасывая половник, и во все стороны расплескалось жидкое блинное тесто. — Ничего не трогай!       С этими словами папа вышел с кухни, захлопнув за собой дверь. Патрик виновато посмотрел ему вслед, затем последний раз обернулся на двор, так и не сменивший состояния, и закрыл входную дверь. Потом заметил, что папа не выключил плиту, уходя с кухни, сделал это за него и заодно стащил с общей тарелки готовый блин. Чуть не подавился — вместо блина у него во рту оказался салатный лист, и Патрик поспешно сплюнул в раковину. Посмотрел на блин в своей руке — ну точно блин!       Положив его на место, Патрик направился через кухню в гостиную, не заходя в столовую, бывшую левее, и в гостиной его ждала праздничная атмосфера Рождества. Свет был приглушён, уютно горел камин, пахло хвоей, и на огромной ёлке переливались гирлянды. Всё бы ничего, если бы не снег, который шёл прямо с потолка, но он не был холодным и не таял — просто растворялся в воздухе, приближаясь к полу. На диване сидела Шаина и обнималась с каким-то парнем, которого Патрик видел первый раз в жизни, но почему-то точно знал, что это бойфренд Шаины, с которым она встречается уже давно, очень счастлива, и они собираются пожениться после колледжа, а сейчас они оба на третьем курсе. Странно, Шаина ничуть не изменилась с семнадцати лет. Патрик бегло глянул на себя в зеркало над камином — если Шаина на третьем курсе, ему должно быть пятнадцать, но Патрик и в себе не увидел изменений.       В комнату вошли родители с тарелками с угощениями, кувшином глинтвейна и бокалами. Парень Шаины тут же вскочил на ноги, чтобы помочь расставить всё на журнальном столике, а когда с этим было покончено, батя — такой же молодой, как на свадебной фотографии, которую Патрик в своё время запомнил до мелочей — раздал всем уже наполненные бокалы, а потом обнял папу, тоже чудесным образом помолодевшего, и они поцеловались, выглядя в этот момент такими счастливыми, какими их Патрик никогда не видел.       У Патрика быстрее заколотилось сердце, ему показалось, что он сходит с ума. Во дворе осенний ливень, на кухне летнее утро, в гостиной сочельник, родители помолодели, Шаина повзрослела и нашли себе парня — а уж это вообще из ряда вон. При этом все ведут себя так, как будто ничего странного не происходит, и только Патрик чувствовал себя на этом празднике лишним.       Выдумав какое-то объяснение, он побежал наверх, в свою комнату, и с последней ступени шагнул в зарево пожара. Трещало дерево, плавились обои, осыпалась штукатурка, Патрика обдавало жаром и душило дымом, но огонь не жёг, и Патрик лишь с некоторым дискомфортом, в большей степени даже от страха и непонимания, пробирался к комнате. Когда же он толкнул дверь и вошёл, предстала жуткая картина: серая дымка, почти осязаемый холодный луч солнца, струящийся в окно, и комната чистая и стерильная, словно музей. В изножье кровати стоят родители и Шаина в трауре. На прикроватной тумбочке похоронная фотография. Фотография Патрика.       Патрику показалось, что его сейчас стошнит. Он начал кричать и звать родных, но они не повернули головы. Этого не может быть! Это сон!       — Патрик!       Патрик обернулся. Посреди пожара стояла Шаина, на этот раз настоящая и правильная — семнадцатилетняя, в той же одежде, в какой Патрик видел её последний раз перед тем, как началась эта фантасмагория (откуда он знал это слово?) Но когда и где был этот последний раз?       Шаина решительно подошла и, схватив Патрика за руку, потащила его за собой через горящий коридор, но он всё никак не кончался. Патрик не мог припомнить, чтобы коридор в их доме был такой длины. Шаина всё шла и шла, целеустремлённо и уверенно, а Патрик начинал уставать и хотелось кричать, чтобы добиться наконец объяснения, какого чёрта тут происходит. А потом коридор вдруг кончился, и Патрик чуть не ухнул в пустоту.       Вокруг не было ничего. То есть, что-то было: какое-то подобие воздуха, густой сиреневый туман и время от времени пробегающие сквозь него маленькие молнии. Но под ногами не было тверди, и Патрик просто парил в воздухе, ступая по нему, как по земле. Чуть впереди шла Шаина, с любопытством озираясь.       — Хорошо, здесь нам хотя бы никто не мешает, — пробормотала она и обернулась.       — Где мы? — пролепетал Патрик, ёжась от сырой прохлады.       — Где бы ни были, мы можем создавать здесь что угодно, — заявила Шаина. — Ты скакал по своим фантазиям и фобиям, вот у тебя и вышла околесица. А теперь смотри, что можно сделать, если сосредоточиться.       Патрик сосредоточился и стал наблюдать за Шаиной. Но она ровным счётом ничего не делала. Зато пространство вокруг вдруг начало загустевать, менять цвет и принимать форму. Появился запах гари. И вдруг Патрик обнаружил себя посреди странной комнаты с голыми, обшарпанными стенами, с двумя рядами железных кроватей без белья. Окна были грязные и побитые. По комнате сновали дети и взрослые, собирая какие-то вещи, а с улицы доносился рёв воздушной тревоги. Было ужасно жарко.       — Что это за место? — спросил Патрик.       — Приют, где я жила, пока меня не нашли родители, — ответила Шаина и уверенно пошла по проходу к единственной двери из комнаты. Шла она неторопливо и спокойно, и то и дело врезавшиеся в неё люди зло смотрели вслед и шипели что-то на незнакомом языке. Патрик поспешил за Шаиной, и как только они переступили порог комнаты, оказались…       — Антверпен! — ахнул Патрик.       Да, они стояли посреди гостиной в антверпенском батином доме, за окнами шёл слепой дождь, а на диване, укрытые пледом, сидели в обнимку родители, пили какао из парных кружек и смотрели по телевизору какой-то ситком.       — Ты тоже представлял их снова вместе и счастливыми, да? — с улыбкой спросила Шаина и стала подниматься по лестнице.       Патрик кинулся за ней и после первого пролёта снова очутился в том загадочном месте без пространства.       — То есть, это отправная точка, из которой мы можем пойти куда угодно из тех мест, что помним? — спросил Патрик.       — Нет, это место тоже выдумала я, не могла подобрать ничего более нейтрального, — ответила Шаина. — И мы можем модифицировать места, которые помним, и придумывать новые.       Пространство снова начало меняться, и вот они уже стоят на школьном дворе, только вместо здания школы перед ними высится жутковатого вида махина, представляющая из себя помесь Тадж-Махала и Храма Святого Семейства. (Патрик понятия не имел, что это такое, но как будто из подсознания поднялись эти названия.) А потом всё снова окутал туман.       — Почему мы не были вместе с самого начала? — спросил Патрик.       — Не знаю, — честно призналась Шаина. — Но папа научил: в незнакомом месте сперва разведай обстановку, потом отправляйся искать своих. Вот я тебя и нашла.       — А почему, когда мы были поврозь, я сам изменял всё вокруг, а теперь только ты? — продолжал наседать Патрик.       — Ну, может, это место подчиняется более сильному разуму, — попыталась шутить Шаина.       — Это очень странное место, — пробубнил Патрик. — У меня в голове половина твоих знаний. Вот что, например, значит «фантасмагория»?       Патрик успел увидеть, как Шаина открыла рот, чтобы что-то ответить, но тут Патрика будто дёрнули за ноги вниз. Всё нутро сделало кульбит, как при воздушной яме в самолёте, и в следующую секунду Патрик обнаружил себя сидящим на неудобном стуле, к которому к тому же был привязан, посреди пустой, тёмной, сырой комнаты. Ну, пустой если не считать тяжело дышащей Шаины на стуле рядом, ухмыляющегося пузатого мужика бандитской внешности, стоящего перед ними, двух громил-охранников с автоматами у двери и плюгавого очкастого типа — вылитого безумного учёного, пакующего в серебряный кейс какие-то провода. А ещё у Патрика пересохло во рту и болела голова. (Странно, батя такими же симптомами описывал похмелье.)       — Что это было? — хрипло спросила Шаина.       — Это — совместный осознанный сон, милочка, — отозвался пузатый. — Теперь вы знаете, чем ваши родители заработали своё состояние. Думаю, мы можем позволить ещё несколько минуток, чтобы подробно вам объяснить, а то, боюсь, у папочек такой возможности уже не будет. Ещё могу про пестики и тычинки, если надо.       И пока Шаина зло таращилась на пузатого, а Патрик недоумевал, о чём идёт речь, пузатый принялся закатывать рукава, а дверь открылась и один из громил, дожидавшихся снаружи, внёс ещё один стул и вышел, снова закрыв за собой дверь. Пузатый подтащил стул поближе к пленникам, по-хозяйски на нём развалился и принял у очкастого ещё одну иглу, которую ввёл себе сам, пока очкастый заново вводил иглы Шаине и Патрику, а потом он нажал кнопку, аппарат умиротворяюще зажужжал и Патрик провалился в сон. Имс       Имс, не отрываясь, смотрел на Артура, сидевшего на низком диване, облокотившись на колени безвольно уронив отяжелевшую голову на руки. На журнальном столике перед ним всё ещё стоял раскрытый ноутбук, экран которого занимало почерневшее после окончания видео окно проигрывателя. Но Имсу казалось, что в этой черноте он всё ещё видит остаточный образ человека на записи, слышит из молчащих динамиков, сквозь гул кулера, его омерзительный голос. Может, Артур испытывает то же самое и поэтому смотрит в пол, чтобы не видеть больше ничего.       Артур резко вскинул голову и шмыгнул носом. (Имс не мог поверить, что Артур плачет. Первый и последний раз он видел плачущего Артура одной памятной ночью более двадцати лет назад, когда тот в слезах вломился к Имсу в гостиничный номер и сообщил, что его мать умерла. Имс потом вместе с Артуром полетел на похороны, плюнув на потенциально прибыльный заказ.)       А потом Артур перевёл взгляд на Имса, и в его глазах было столько всего, что Имсу сделалось жутко. Он порой забывал, что у Артура на самом деле широчайший эмоциональный диапазон, просто он тщательно его скрывал от посторонних — так было удобнее, безопаснее и проще. Хотя с Артуром никогда не было просто. Своей дотошностью и занудством он умудрялся усложнить самое простое дело. А сейчас этого допускать было никак нельзя. Сейчас надо было действовать мгновенно и решительно. И если понадобится, Имс привяжет Артура к батарее и заткнёт ему рот, если это потребуется во избежание проволочек.       — Почему мы? — выпалил Артур. — Почему? Неужели мало в мире профи, которым можно было бы подсунуть это дело с меньшими затратами ресурсов? Какие психи похитят чужих невинных детей, чтобы заставить взяться за их нелегальный заказ? Ведь столько человек, которым надо лишь предложить достаточную сумму, чтобы они предали хоть бы и собственную страну.       — Он ведь объяснил, — тихо ответил Имс, на самом деле понимая, что Артуру не нужны ответы, а он просто хочет выговориться, но вот Имс, наоборот, пытался найти логику.       — Давай посмотрим ещё раз, — решительно сказал Артур, и Имс закрыл глаза и отвернулся. Повторно выдержать он бы не смог.       Послышался клик клавиши и после секундной паузы и шумов ручной камеры раздался мерзкий мужской голос, говоривший по-английски с ярко-выраженным восточно-европейским акцентом.       — Приветики, Имс, Артур, — заговорили голос. — Или, стоит вас называть Арлин и Роберт? Под какими именами, кстати, знают вас ваши дети?       Имс не устоял и всё-таки повернулся к экрану.       На видео была эта самая гостиная, только плохо освещённая поскольку видео снималось ночью. Камера была в руках у высокого, толстого, плохо выбритого мужчины с наглой бандитской физиономией, и сперва он снимал себя, а на последних словах перевёл камеру на прихожую, через которую шли два его здоровенных миньона, вынося закутанных в пледы спящих Шаину и Патрика. Из этих коконов торчали босые ноги детей, и от этого вида у Имса сжималось сердце едва ли не больше, чем от осознания ситуации в целом. Он даже вообразить не мог, как им должно быть холодно, и предвкушал, как будет лечить их простуды, когда (когда, а не если!) вырвет их из лап этого ублюдка. Вместе с лапами, желательно, и ещё какими-нибудь важными частями тела.       — Не волнуйтесь за них, — продолжал человек, — они живы и вполне здоровы. Мы дали им допустимую дозу сомнацина, чтобы доставить в наше, кхм, убежище без лишних нервотрёпок. Вы, наверное, тут же задумались, сможете ли вы это убежище вычислить, я избавлю вас от лишнего мозгового напряжения и траты бесценного времени — даже не надейтесь. Мы хорошо шифруемся. Полагаю, вы недоумеваете, откуда мы узнали, где вас искать и что у вас есть дети. Представьте, какая удача, что именно тогда, когда я сижу в Бельгии и раздумываю, где бы взять лучших из лучших, чтобы предложить им работу всей жизни за умеренную плату, в прямом эфире на федеральном канале вдруг возникают мордашки живых легенд этого бизнеса, да к тому же в компании чудесных деток. Антверпен не такой большой город, если вы вдруг не знали, и найти там нужного человека не составит труда, особенно если располагать широкой агентурой. К счастью, вы очень удачно решили покинуть семейное гнёздышко на ночь, предоставив нам полную свободу действий. Ну что может послужить лучшей мотивацией для ответственных, любящих родителей, чем благополучие их детей? Так вот, друзья мои, мы гарантируем обеспечить вашим детям это благополучие на всём протяжении их пребывании у нас в гостях, а также безопасное возвращение в ваши заботливые объятия, но только после того, как вы окажете мне маленькую услугу. Да, и вы ведь понимаете, что дети и станут вашим гонораром за труды? Итак, вот что я хочу, чтобы вы сделали…       И похититель изложил сложнейшую, опаснейшую задачу таким тоном, как будто предлагал Артуру и Имсу решить пример для первого класса. Как и при первом просмотре, у Имса округлились глаза, а Артур до белых костяшек сжал кулаки.       — Видите? Ничего сложного. Но поскольку моё терпение и ресурсы не безграничны, вам лучше начать действовать поскорее. У вас есть два дня, а потом, боюсь, вам придётся начать привыкать к тишине в доме, потому что больше её не нарушат топот и голоса ваших чудных детишек. Кстати, девочка просто красавица. Приёмная или от суррогатной матери? Если от суррогатной, уверен, донором был Артур — сходство поразительное. Но вы не волнуйтесь — её никто и пальцем не посмеет тронуть. Я ведь обещал обеспечить им благополучие и при условии успешного исхода операции вернуть их вам в первозданном виде. Все дополнительные подробности вы найдёте в прилагаемых файлах. Удачи, мальчики! И не забудьте пригласить на следующую годовщину свадьбы!       Человек помахал рукой и видео оборвалось, экран погас. Артур снова уронил голову на руки.       — Единственное приглашение, которое он получит — на похороны. Его собственные, — рявкнул вдруг Артур и вскочил на ноги.       Имс предусмотрительно перегородил ему дорогу.       — Что будем делать? — спросил Имс.       — Не знаю, как ты, а я иду в полицию. Мы не занимались этим бизнесом уже десять лет, Имс, тем более что для операции такого уровня нужна большая команда профи, но даже если бы она у нас была, мы не будем этого делать.       — Как нет?       — Если помнишь мои правила, в первой пятёрке значится «не брать политических заказов».       — Ага, а под номером «нуль» — «не спать с Имсом». Тебе, Артур, надо было уточнить, что эти правила для всех, кроме тебя.       — И заметь, именно из-за нарушения этого правила наши дети сейчас в опасности!       — Извини меня, но для его нарушения нужно было согласие и участие обеих сторон!       — Ты представляешь, что будет, если мы вытянем эту работу? — воскликнул Артур, резко меняя тему. — Внедрить президенту Германии идею выдвинуть импичмент канцлеру, Имс! Каким бы ни был дальнейший план этого типа, подобное вмешательство перевернёт всё мироустройство с ног на голову. Война дело прибыльное для тех, кто её спонсирует. Но кроме них в мире ещё миллионы обычных семей с такими же миллионами детей, как наши.       — То есть, ты собираешься чьих-то чужих детей спасать, а не наших? — Имс скрестил руки на груди. — Если ты так хотел от них избавиться, мог просто сказать, я бы с радостью забрал их навсегда.       В следующую секунду в скулу Имса прилетел точный удар кулаком, и Имс едва отшатнулся от Артура, даже не дотронувшись рефлекторно до места удара. Было больно, конечно, но тревога за детей сейчас перекрывала все прочие чувства и эмоции.       Артур стоял перед Имсом нахохленный, тяжело дышал, раздувая ноздри, и за фасадом гнева и ярости Имс отчётливо видел мольбу утешить, поддержать и помочь. Всё же Имс слишком хорошо знал своего мужа.       — Успокоился? — спросил Имс и, не дожидаясь ответа, заключил Артура в медвежьи объятия. Артур упёрся было ладонями в плечи Имса, пытаясь его оттолкнуть, но тут же сдался и безвольно повис в его руках.       — Значит сейчас мы посмотрим эти дополнительные сведения, которыми нас снабдили — там может быть ключ к выполнению задачи, — заговорил Имс твёрдым и поучительным тоном, — потом изучаем товарища президента, насколько это возможно, не подбираясь вплотную, придумываем, как под видом одного внедрить другое, находим в команду ещё одного доверенного человека, проводим операцию, натравливаем товарища президента на нашего заказчика, и пока его вяжут официальные органы, находим и забираем детей. Ну и на его банковский счёт можно заглянуть. Всем выгода и полнейший профит. Да?       Взяв Артура за плечи, Имс чуть-чуть отстранил его от себя, чтобы заглянуть в глаза, но увидел в них только безволие, безысходность и лёгкую насмешку.       — Ты так говоришь, как будто это легко, — хмыкнул Артур. — Вспомни, какую мы провели подготовку во время первого Внедрения. И всё равно один крошечный пробел в информации чуть не подвели под монастырь всю миссию.       — Вообще-то, пробел был ни разу не крошечный, — пробормотал Имс, и у Артура удивлённо округлились глаза.       — Надо же, двадцать лет спустя ты, наконец, последним из всех решил меня этим попрекнуть! — Артур всплеснул руками.       — Да нет же, милый, на первом уровне мы там все накосячили, — примирительно произнёс Имс. — И сейчас, с этим опытом за плечами, мы сможем избежать повторных ошибок.       — Только для того, чтобы совершить новые! — воскликнул Артур. — Сколько ты не занимался совместными снами?       — Вообще-то, только в мае закончил одну работёнку, — признался Имс. — После того раза — помнишь, когда ты поймал меня на халтурках и мы поссорились. Я недолго продержался. Уже за два года до… Разъезда снова начал подрабатывать. А оставшись один и вовсе разгулялся на широкую ногу. Поэтому каждое лето я брал детей в новую страну — залегал на дно, заметал следы. Сейчас у меня сеть контактов по всему миру. Поэтому я так уверен, что нам удастся обвести его вокруг пальца.       — Ну ты мудак, — восхищённо протянул Артур. — Впрочем, тут мы квиты. Я тоже начал брать халтурки, когда мы разошлись. Но мелкие, совсем простые. Никаких ценных связей не приобрёл.       — Ага, только половые.       — Имс.       — Да, пупсик?       — Сейчас врежу.       — Ой, прости, я забыл, что у тебя аллергия на правду!       — Алё, гараж, у нас дети в заложниках чёрт-те знает где у чёрт-те знает кого, а на кону, возможно, судьба человечества — ты правда хочешь обсудить вот сейчас, считаются ли изменами романы на стороне, если развод не оформлен официально?       Имс выставил вперёд руки, показывая, что сдаётся. Артур отдышался и снова сел на диван.       — Хорошо бы знать, — уже спокойно заговорил он, — с кем мы вообще имеем дело — он ни разу не назвался на видео. Неужели думает, что представляет собой такую важную персону, что все должны знать его в лицо?       — Не все, но те, кто с ним раньше встречался точно, — туманно проговорил Имс, и Артур поднял на него пытливый взгляд.       — Так ты с ним знаком?       — Ну, можно сказать и так. — Имс почесал затылок. — Славомир Зелинский, крёстный отец всей восточно-европейской преступности. Человек с самыми беспринципными принципами, если пытаться характеризовать его коротко. И злопамятный.       — Имс… Что ты наделал?       — Скажем так, я должен ему чуть больше, чем мог бы заработать, в течение последних двадцати лет, успешно выполняя заказы уровня Внедрения.       И Имс не успел опомниться, как во вторую скулу ему прилетел ещё один удар, но на этот раз достаточной силы, чтобы сбить его с ног.