Развод Артура и Имса

Имс       — Что ж, теперь, когда все успокоились и взяли себя в руки…       Вместо рассеянной и робкой девушки-сотрудницы в кабинете обосновался уполномоченный представитель посольства и попросил задержаться ещё на несколько минут для выяснения кое-каких обстоятельств.       Имс и Артур покорно расселись обратно напротив собеседника, притом Артур ни в какую не желал отпускать Патрика со своих колен, даром что тот брыкался, почти как кошка, а Шаина подтянула ещё один стул, села рядом с Имсом и устало положила голову ему на плечо. Когда Имс бегло глянул на неё вскоре после начала беседы, она уже заснула.       — Вот вы, зрелые адекватные люди, — продолжал представитель, — объясните, пожалуйста, что в конце концов произошло?       Имс и Артур многозначительно переглянулись. Времена, когда один мог начать врать, а другой виртуозно бы подхватил, были давно позади — даже друг другу они врали довольно неуклюже. Проще всего было бы сказать правду, ведь бизнес извлечения больше не был «городской легендой», которая шёпотом передавалась из уст в уста в злачных заведениях, но проблема была в том, что деятели этой сферы по-прежнему являлись вне закона, если только не были на содержании у правительства, вдобавок вмешательство силовых структур в это дело сильно испортило бы и без того шаткую ситуацию вокруг Зелинского. Надо было начинать правдоподобно врать, и притом быстро.       — У нас… С супругом… Фирма, — почти по слогам выдавил из себя Имс, и как водится, стоило сказать «а», остальной алфавит полился следом сам собой. — Он аудитор, я — искусствовед. Мы оказываем пособничество в организации аукционов и частных продажах. И мы обнаружили, что…       Имс окончательно заврался и с мольбой посмотрел на Артура. Артур ответил ему раздражённым взглядом, цыкнул языком и вдруг начал сочинять так лихо, что Имс подумал, а не запихнул ли кто-то в тело нынешнего Артура его собственные мозги тридцатилетней давности.       — Мы обнаружили, что наш клиент намерен продать частному лицу большое собрание поддельных картин и предметов интерьера, — говорил Артур, — к нашим услугам он прибег, надеясь закопать своё преступление ещё глубже, но ошибся в выборе фирмы: мы за честные принципы. Мы обнаружили также, что он на грани банкротства и сбывает фальшивки с целью оплатить долги, вероятно, в надежде затем подставить своего покупателя, который, как выяснилось, организатор благотворительных аукционов и намеревался перепродать приобретённые псевдо-ценности. Когда обман вскрылся, клиент пригрозил нам шантажом, а когда мы всё же его изобличили, организовал похищение наших детей и намеревался их удерживать, пока мы не выплатим ему потерянную сумму. Мы надеялись найти на него более весомый компромат, чтобы склонить на свою сторону помощь официальных служб, но наши дети оказались находчивее и просто сбежали из плена.       — Точно, — беспомощно поддакнул Имс. Сейчас значение имело лишь то, что дети спасены и что необходимо как можно скорее добраться до безопасного места, скрыть детей и отправиться на кровавую месть. И только потом будет время поразмышлять, почему же дети оказались чёрт-те где чёрт-те с кем, а не были благополучно доставлены домой загадочным Филеасом.       Представитель посольства между тем смотрел на них без угрозы или подозрения, но с выраженной осторожностью. Он как будто ждал, чтобы они сказали ещё что-нибудь, но оба упорно молчали. Нападение, как водится, лучшая защита. Наконец представитель сдался и со вздохом откинулся на спинку стула.       — Ну, решать, правомерны ли были ваши действия в отношении клиента, уже не нам, — объявил представитель, и Имс на радостях уже почти вскочил со стула, но тут последовал удар гильотины. — Вот только кое-что в этой истории не сходится. И вы сами должны понимать, что.       Имс снова закрепился на стуле и напряжённо ждал продолжения. Артур рядом с ним снова начал топать ногой.       — Ваши дети не сбегали, — заявил представитель. — Их спасение — чистая случайность: полиция перехватила их в момент транспортировки, задержана перевозчица. Она, правда, заявляет, что спасла детей от настоящих похитителей, и они сами это подтверждают, уверяют также, что вы с ней в каком-то невнятном родстве, но мы подозреваем, что они могут быть запуганы или подвержены Стокгольмскому синдрому. Утешает, что вероятность воздействия наркотиков исключена. Так вот, вы не могли бы потратить ещё несколько минут, чтобы встретиться с подозреваемой? Слова детей вы вряд ли подтвердите, иначе это вообще какая-то неадекватная история получается, но, может, вы всё же сможете вывести нас на след похитителей?       Имс чуть не брякнул «да мы вам хоть сейчас его имя назовём» — или что-то в этом духе, и даже открыл было рот, чтобы заговорить, но понимание друг друга на уровне телепатической связи у них с Артуром оказалось крепче всех прочих… связей, и Артур вовремя предупреждающе пихнул Имса локтем в бок и сердито на него зыркнул. Имс послушно притих.       — Если это всё, что от нас нужно, — сказал Артур, — мы попытаемся вам помочь. Но обнадёживать вас не станем: наше освидетельствование вряд ли будет вам полезно.       — Что ни пылинка, — развёл руками представитель и встал. — Прошу за мной. Детей, может, не стоит брать?       Теперь уже оба, Имс и Артур, одарили представителя таким взглядом, что тот не стал больше настаивать и жестом пригласил их выйти из кабинета, что они и сделали. Артур рефлекторно пытался взять Патрика на руки, но тому всё же удалось выкарабкаться, и теперь Патрик гордо вышагивал впереди, а полусонная Шаина обессиленно висела на руке Имса.       Изолятор временного содержания при посольстве располагался на цокольном этаже. Туда спустились на служебном лифте. Хотя Имс понимал, что никаких сюрпризов ему от встречи ждать не стоит, он всё же волновался и чувствовал, что Артур нервничает тоже. Атмосфера в крохотной кабине всё сгущалась, и наконец пикнувшее оповещение, что лифт прибыл, как будто открыло клапан свободного дыхания, и Имс вывалился из дверей с заметным облегчением.       Представитель провёл их по широкому коридору, вдоль которого тянулись двери наподобие тех, что в психбольнице — с узкими окошками, и почти все они были открыты. Преступность граждан США в Австрии явно была на невысоком уровне.       Наконец процессия остановилась у одной из немногих запертых дверей в самом конце коридора. Из камеры отчётливо слышалось пение, и Имсу показалось, что голос ему знаком. Вдобавок что-то тревожно странное было в мотиве. Как будто было что-то противоестественное в том, чтобы слышать именно эту мелодию в таком месте. Он даже не сразу понял, что это за песня — «Je ne regrette rien», ну конечно, снова повсюду его преследует, даже столько лет спустя…       Представитель нажал кнопку на вызывной панели рядом с дверью и произнёс в микрофон:       — Мисс, здесь люди, которые могут подтвердить вашу личность. Вы не могли бы подойти к двери?       Пение прекратилось. Прошли ещё несколько неимоверно долгих секунд, и наконец в окошке появилось расплывчатое из-за полупрозрачного стекла и плохо детализированное в тусклом свете девичье лицо, но этого было достаточно, чтобы Имс его узнал. Он уже почти воскликнул от изумления, но Артур его опередил: отпрянув от двери, как от палаты прокажённого, Артур по инерции врезался в противоположную стену, таращась на окошко ошалелыми глазами. Казалось, у него перехватило дыхание. Едва слышно Артур пролепетал имя, и тут же всё встало на свои места.       — Так вот ты какой, Филеас! — всё-таки воскликнул Имс, а потом расхохотался и обратился к представителю. — Выпустите её, пожалуйста, она виновата разве что в нарушении границ. Детей она, действительно, не похищала, а спасала. Эта девушка — крестница моего супруга, и это я послал её на помощь.       Надо было видеть глаза представителя в этот момент… Шаина       И снова кабинеты, и снова расспросы, и снова споры на повышенных тонах… Если не вслух, то как минимум самой себе Шаина уже давно призналась, что, если в ближайший час она не выйдет из этого здания, а в следующие два не окажется в покое, безопасности и кровати под одеялом, у неё случится нервный срыв.       Задержка возникла из-за того, что представитель посольства объяснял, какие обвинения предъявляются Филиппе Кобб и что ей за это грозит, а отец настоятельно убеждал «потерять» протокол за хорошее вознаграждение. Дополнительное осложнение создавала такая тонкость, что как только обвинение в похищении Шаины и Патрика с Филиппы сняли, они сами сделались соучастниками преступления — нарушения границы и угона.       И всё же Шаина старалась не волноваться: даром что родители много лет им с Патриком врали, из-за чего, собственно, вся эта ситуация и сложилась, в целом со своими родительскими обязанностями на протяжении тех же лет они справлялись неплохо, и Шаина теперь была в полной уверенности, что они применят свои криминальные таланты по назначению, чтобы не дать детей в обиду и выйти из положения с минимальными последствиями.       Сошлись на том, что за круглую сумму (интересно, откуда родители её взяли?) и под расписку в обещании дать показания против самих себя, если махинацию обнаружат и представителя посольства привлекут к ответственности, этот великодушный бюрократ шлёпнул в действительно существующую визу Филиппы обратный въезд задним числом, а родители быстренько сварганили доверенность на детей на её имя, чтобы всё выглядело так, будто она возила их на экскурсию в добрососедскую страну. Шаине и Патрику в визу, правда, пришлось шлёпать и въезды, и выезд, так как в сам Будапешт они изначально попали бессознательно и нелегально, но об этом великодушному бюрократу знать было необязательно.       После этих долгих процедур великодушный бюрократ наконец помахал гостям страны фуражкой и тонко намекнул, что лучше бы Филиппе в ближайшие несколько лет в Австрию не соваться. Филиппа съязвила, что ей тут всё равно не понравилось, расхохоталась и помахала на прощание прихваченным со стола флажком, который потом засунула за ухо.       Едва вся процессия оказалась в коридоре, ведущем к лестнице, к удивлению Шаины, папа накинулся на Филиппу, как учитель на провинившегося двоечника.       — О чём ты вообще думала? Тебя могли убить! — голосил он, так активно жестикулируя, что Шаина испугалась, нет ли у него самого нервного срыва. — Могли из-за твоего вмешательства убить Шаину и Патрика. Как тебе вообще в голову пришло ввязаться в это дело? Подумать только, столько лет ты скрывала, что тоже влезла в наш бизнес! Имс тебя надоумил, да? Ну он-то идиот, а ты — умная, рассудительная девушка. На тебе брат! Что бы твои родители сказали, если бы узнали?       Филиппа вдруг резко остановилась, развернулась к папе, почти столкнувшись к ним носами, и гневно прошипела:       — Если бы мои родители мне что-нибудь сказали, я бы обратилась за помощью к психиатру. Мёртвым не положено говорить.       Папа резко стушевался, хотя не имел привычки уступать победу в спорах, тем более молодняку, и промямлил:       — Зачем ты так говоришь? Ведь мы не знаем наверняка…       — Да даже если бы знали, какая разница? Он бы всё равно был без пяти минут труп, — уже спокойно и с горечью ответила Филиппа и двинулась дальше к выходу.       Все остальные смотрели ей вслед, а затем тоже продолжили путь, постепенно догоняя осунувшуюся и на глазах уставшую Филиппу.       — Пап, — тихо позвала Шаина, чтобы остальные не слышали, — а о ком это она?       — О своём отце, — также шёпотом ответил папа. — Он уже несколько лет не даёт о себе знать. Филиппа уверена, что он погиб, но мы с твоим отцом надеемся на лучшее.       И помолчав немного, папа добавил:       — Послушай, Шай, вы с Рикки, должно быть, в недоумении, почему всё это произошло…       — Да нет, мы в курсе: пан Зелинский нас прекрасно просветил, — уже более едко ответила Шаина и ускорила шаг. Папа, предсказуемо, погнался за ней.       — Послушай, всё сложнее, чем может показаться, — увещевал он. — Нам надо как следует об этом поговорить. Вот доберёмся домой, и…       — Не хочу ни о чём разговаривать: для меня всё ясно, — заявила Шаина, сама не понимая, откуда в ней столько злости и дерзости. — Лучше уж проведу остаток лета с отцом. Теперь-то вы точно разведётесь.       Шаина краем глаза видела обескураженное лицо папы, когда ещё ускоряла шаг, а он резко замер, поражённый её словами, и конечно, ей тут же стало стыдно, но Шаина заставила себя поверить, что этот её всплеск должен стать хорошим уроком для папы. В конце концов, не одним же родителям поучать детей. Иногда надо и меняться ролями, тем более что мир так разительно трансформируется в короткие сроки, что взрослые могут просто не уследить за новейшими социальными тенденциями…       Все пятеро тем временем спустились на первый этаж и уже почти вышли из здания посольства, как вдруг их окликнула от стойки информации молодая сотрудница.       — Извините, пожалуйста! — позвала она. — У нас сегодня был ещё один задержанный. Быть может, вы и его могли бы опознать.       Шаина нервно глянула на родителей. Они тоже растерянно и хмуро переглянулись, потом посмотрели на Филиппу — она в ответ. Патрик же нервно бегал глазами с одного на другого. Наконец все обернулись к сотруднице.       — Кто такой? — строго спросил отец.       — Задержали днём на улице — брёл словно пьяный со странного вида гаджетом в руках, бормотал что-то невнятное, при задержании от разговоров уходил, документов при себе не имел, и только по англоязычной речи поняли, что иностранец — доставили к нам, — смущённо объяснила девушка, а потом понизила голос до заговорщического шёпота. — Я думаю, он слабоумный.       — Не слабоумный он, а с аутизмом, — поправил присоединившийся к ним внезапно ставший довольным и властным великодушный бюрократ. — Парень двадцати лет, волосы светлые, глаза серые, рост средний. Он неопасный — могу привести.       Все пятеро снова переглянулись, родители кивнули друг другу.       — Ведите, — велел отец, и великодушный бюрократ удалился.       Несколько секунд ожидания прошли мучительно медленно, и наконец из двери в служебные помещения вывели описанного молодого человека. Он был одет так нелепо, как одеваются малые дети, когда их родители не удосужились приготовить им с утра одежду, волосы были встрёпаны, в руках юноша вертел кубик Рубика, который собирал, а потом тут же разбирал с молниеносной скоростью, и смотрел строго на свои руки, едва шевеля губами, что-то бормоча себе под нос. Шаине даже стало интересно, окажется ли он тоже каким-нибудь их родственником, и ждала реакции от родителей, но, к её удивлению, выступила Филиппа.       — Господи, Джеймс! — ахнула она и рванула вперёд, высвобождая молодого человека из рук охранника, обнимая его за плечи и подталкивая к остальным, на ходу выговаривая великодушному бюрократу: — И не аутизм у него, а синдром Аспергера.       Филиппа передала этого Джеймса в руки отца, а заметив недоумённые лица присутствующих служащих, деловито упёрла руки в бока и продолжила нотацию:       — Что смотрите? Не слышали про такое? Идиоты-саванты, чудо-счётчики, — вы Сакса* вообще читали?       И с этим словами Филиппа развернулась к выходу и активными жестами велела спутникам сваливать, пристроившись в пару к Шаине.       — Это брательник мой, Джеймс, — довольно громко стала рассказывать Филиппа, — ты его не помнишь, наверное. Вам повезло, что мы с ним были здесь на работе, когда ваш батя кинул клич о спасении.       — Ты и его в это втянула? — возмутился папа, оборачиваясь на голос. — Как тебе не стыдно эксплуатировать инвалида? И бросать его одного посреди города!       — Я его не бросала, — возразила Филиппа. — Я заперла его на явке, велела не рыпаться, пока не вернусь, а он гадёныш, видать, дверь взломал — талантливый чертяка. И не такой уж он инвалид, каким все его хотят видеть. Он в компьютерах шарит почище ваших Гейтсов с Цукербергами вместе взятых. Без него как бы я вычислила местоположение Шаины и Патрика?       И завершив эту тираду, Филиппа загребла под крыло Джеймса, послушно плетшегося за направляющим в лице отца, не отрываясь от кубика, и принялась ворковать.       — Ты ж мой бедненький, напугали, да? Обидели, игрушку отобрали… Ну ничего мы тебе что-нибудь купим, и ты новую соберёшь, да? Сейчас домой пойдём, вкусняшку скушаем, ляжем отдыхать.       — Домой вам нельзя, — отрезал вдруг папа, когда они дошли до автомобиля, очевидно, взятыми родителями напрокат по прибытии в Вену.       — Зелинский наверняка уже знает о побеге, и ему ничего не будет стоить выяснить, кто его организовал, — продолжил мысль папа. — А так как хакеры у него не хуже твоего Джеймса, он вычислит ваш адрес в Вене в мгновение ока и нагрянет с кордебалетом. У нас есть необходимые ресурсы, чтобы покинуть страну — в аэропорту ждёт самолёт. Поможем вам замести следы и разойдёмся на все четыре стороны.       — По рукам, — согласилась Филиппа, а потом критически осмотрела автомобиль. — Вы ведь понимаете, что мы вшестером туда не влезем? Кто-то едет у кого-то на коленях. Чур Шаина на моих!       Шаина даже не успела предположить, было ли это заявление шуткой или имело какую-то подоплёку, как от этих мыслей её отвлёк папа, давший Филиппе несильный подзатыльник, и та сделала вид, что обиделась. В итоге порешили, что на коленях у Филиппы поедет Патрик, как самый лёгкий, и погрузились в машину. Шаина не хотела даже знать, откуда у родителей самолёт в аэропорту, но это было и неважно. Главное, что наконец домой… Патрик       Патрик терпеть не мог, когда приключение уже заканчивалось, а адреналин ещё бушевал. На худых, острых коленях Филиппы было не усидеть: Патрик и сам ёрзал от возбуждения и нетерпения поделиться с кем-нибудь впечатления, вдобавок кости Филиппы то и дело впивались в зад, ну и когда машина подскакивала на «лежачих полицейских», Патрик только чудом не бился головой о потолок.       Время от времени Патрик тревожно поглядывал на сидевшего рядом Джеймса. Уж если Патрика в школе многие считали странным, интересно, что бы эти люди сказали о Джеймсе. Он всё вертел и вертел этот кубик Рубика, как будто для него ничего в мире не существовало, и было удивительно, как это ему не надоедают многократно повторенные одни и те же действия. Хотя, если присмотреться, выходило, что Джеймс собирал кубик каждый раз новой комбинацией, но это не спасало от постоянного мельтешения пальцев и цветных квадратиков и довольно противного хруста.       Патрик не знал, чего ему хочется больше: дать Джеймсу по рукам, чтобы прекратил, или забрать кубик себе, чтобы хоть как-то развлечься в дороге. Сколько им предстояло ехать, Патрик не знал (впрочем, если учесть, что с Филиппой они на машине попали из одной страны в другую за несколько часов, то уж внутри одного государства путь от столицы до аэропорта будет близок). Но было всё равно скучно: город за окном не занимал, тем более что всё больше автомобиль удалялся от культурного центра, а в салоне царила благодатная для всех, но убийственная для Патрика тишина. И хруст кубика. Хрум-хрум. Хрум-хрум…       — Джеймс! — на удачу позвал Патрик, надеясь хоть как-то разрядить обстановку. — А как ты научился так ловко его собирать?       К удивлению Патрика, Джеймс даже не отвлёкся от своего занятия, только начал монотонно и с чеканной скоростью пулемёта давать, видимо, объяснения, больше походившие на пересказ математической формулы. Патрик слушал-слушал, всё больше недоумевая, пока не понял, что это ещё хуже, чем хруст.       — Ты странный, — перебил Патрик. — Ты всегда так с людьми общаешься?       Спонтанно замолчав, когда заговорил Патрик, Джеймс резко вскинулся, ошалелыми глазами уставившись на дорогу, и его начала быть дрожь. Державшие кубик пальцы сжались так, что игрушка захрустела уже от самого напора, и вдруг разжались, оставшись скрюченными, как от артрита, а кубик упал на пол. Патрик похолодел, испугавшись неизвестно чего, понимая только, что он виноват, и это подтверждал строгий взгляд Шаины.       Спиной Патрик почувствовал, как Филиппа развернулась всем корпусом к Джеймсу, и рискнул посмотреть, что она предпримет. Филиппа взяла Джеймса за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза, и шептала какие-то утешения, на своём примере показывая успокаивающую дыхательную технику. Постепенно всё тело Джеймса расслабилось, он обмяк на сидении и тупо уставился на свои пустые руки. Шаина быстро среагировала и подняла кубик до того, как у Джеймса снова начался припадок.       — Он всегда таким был? — шёпотом спросил Патрик у Филиппы.       — Да, только сначала регрессировали социальные навыки, а потом начали развиваться интеллектуальные, — совершенно без стеснения ответила Филиппа, и продолжила: — Ему всё равно, когда говорят о нём, он воспринимает только напрямую обращённые вопросы, он не отреагирует на задирания, пока ему не сделать физически больно. Он истерит, когда заранее составленный план вдруг рушится, если его отрывают от незаконченной работы, перебивают, или если он сам кому-то навредит, притом в одинаковой степени, если кого-нибудь пристрелит или раздавит муравья. Но он гений.       — А в какой школе он учился? — поинтересовалась Шаина.       — В самой лучше! — гордо объявила Филиппа. — Сначала у нашего дедушки, потом у меня. Ну и у ваших родителей в промежутках.       — Многое объясняет, — усмехнулась Шаина и с искренним интересом принялась следить, как Джеймс собирает кубик.       — А давайте, я расскажу, как мы сбежали? — воскликнул Патрик, с энтузиазмом барабаня по папиному креслу.       — Да мы примерно в курсе, — усмехнулся батя и обернулся. — Сколько трупов, Фил?       — Пара дюжин, наверное, но я не считала — немного отвлекала необходимость следить, чтобы ваших ангелочков не пришили, — самодовольно пробормотала Филиппа, Патрик тут же подхватил долгожданную возможность поделиться впечатлениями.       — А Шаина, оказывается, круто стреляет! — тараторил он, казалось, сам себя не слыша. — И мы такие пиу-пиу! — убегаем, бац — оказались на парковке. Филиппа — хдыщь! Стекло высадила, чик-чик, от проводов мотор завела, а эти такие бах-бах! — в нас стреляют, Шаина — в ответ. А потом машина такая вжух-бам! — за ворота вылетела, и тррр! — по шоссе. И Филиппа такая: добро пожаловать в Будапешт! А мы такие: чёооо? И вдруг за нами полиция — уиу-уиу! — мы с шоссе в поле, на кочках па-баба-бам! А над нами вертолёт — тыр-тыр-тыр! Мы в лес, там ветки в выбитые окна — хдыщь-хдыщь-хдыщь! Вдруг обрыв — чуть не свалились — аааа! — еле удержались. Ломанулись в другую сторону, выскакиваем на шоссе, вжух! И тут за нами опять — уиу-уиу! А машины уже другие! Вдруг впереди эта лента с шипами — как она называется? Филиппа руль вывернула, на обочину вылетает, а там кювет! И мы такие — бдумц! И копы такие: хэндэхох! И всё, и мы в Австрии.       Патрик аж сиял от гордости за свой умопомрачительный рассказ и тяжело отдувался, отрапортовав всё на одном дыхании. Только потом он заметил, что все, кроме сосредоточенного на кубике Джеймса и сосредоточенного на дороге бати, как-то странно на него смотрят. Папа только покачал головой и обернулся к дороге.       — Филиппа, детка, нам потом надо будет с тобой вернуться к начатому разговору, — притворно мягко сказал он.       — Это какому же? — проворковала Филиппа, наивно хлопая глазками.       — А такому, что ты со своими геройствами чуть не ухайдокала моих детей!       Филиппа явно собралась ответить, но её опередил кашель бати.       — «Моих»? — переспросил он. — Может, «наших»? Или ты собрался меня родительских прав после развода лишить?       — Начинаю об этом задумываться, — насупленно парировал папа.       — Брось, пупсик, ты не настолько жесток, — промурлыкал батя.       Папа скептически приподнял бровь.       — Тебе ли говорить о моей жестокости после того, как тебе прилетело сковородкой за неудачную шутку? — уточнил папа.       Батя стушевался, а Шаина с трудом подавила смешок.       — Слово защите! — вмешалась Филиппа. — Таки я никого не ухайдокала, а без меня они бы и дальше куковали на этом складе, пока вы сто лет пытались бы подлезть к немецкому президенту!       — Откуда ты знаешь? — недоумённо воскликнул батя, а потом зачем-то переспросил у папы: — Откуда она знает?       — Оттуда же, откуда знала местоположение ваших дитяток, — передразнила Филиппа. — Говорю же: Джеймс гений. Он хакнул базу Зелинского. Там много всего интересного. Кстати, очень занятные переписки с потребителями его товаров и теневым правительством членов Вишеградской** группы. Тут такую информационную войну устроить можно!       — Вы можете выйти на самого Зелинского? — ахнул папа.       Неожиданно вмешался сам Джеймс и снова принялся своим роботизированным голосом наизусть пересказывать написанную им программу для взлома и алгоритм вычисления необходимых данных. Псих-психом, а парень оказался тщеславным. Все остальные слушали его страдальчески — попытки его заткнуть пресекла Филиппа, красноречиво объяснив жестами, что делать этого никак нельзя, так как эффект может быть разрушительным.       При этом Джеймс не обратил на её пантомиму никакого внимания. Он как будто вообще ни на что не обращал внимания, кроме собственного внутреннего мира. В результате лекция продлилась минут десять, а тем временем вдалеке уже виднелись аэропортовские вышки, а в небо поднимались самолёты. Патрик до сих пор не мог привыкнуть к тому, какие они вблизи огромные. Артур       На пороге пятидесятилетия Артуру пора было бы уже привыкнуть к тому, что в его жизни неизбежно действует премерзкий закон: стоит на мгновение обрадоваться и расслабиться, как тут же судьба подкинет неприятные сюрпризы и нелепые испытания. Так и теперь: не успел Артур выдохнуть с облегчением после обретения детей, ему на голову свалились два неадекватных недоросля, которых из чувства долга он, конечно, не мог просто оставить самостоятельно выбираться из передряги. Это был тот роковой момент, после которого детективный триллер, коим до сих пор являлись развернувшиеся события, стремительно превращался в абсурдный роуд-муви. Только бодрого саундтрека не хватает. Впрочем, бормотания Джеймса вполне могут за оный сойти.       Артур последний раз видел Джеймса лет пять назад, и тогда он был гораздо более молчалив и изо всех сил старался, чтобы его не заметили. И если поначалу Артур успел порадоваться, что Джеймс нашёл себе призвание и хоть как-то наладил социализацию, теперь Артур откровенно скучал по прежней безмолвной версии. Ну и щёлканье кубика пиздец как раздражало. А когда впереди показался аэропорт, Артур чуть не взвыл, представив, что им ещё энное количество часов в этой компании лететь в весьма тесном самолёте. (И нет, Артур не был избалован роскошью настолько, чтобы ему салон частного самолёта казался тесным. Просто Артур предпочёл бы иметь возможность удалиться от некоторых своих спутников на расстояние нескольких государств.)       — А куда мы полетим? — поинтересовался Патрик, очевидно с трудом дождавшийся, когда же Джеймс закончит лекцию о работе хакера.       — Домой, — не раздумывая ответил Артур. Нет, серьёзно, ему работать надо! Хорошо хоть собак соседи кормят.       — С ума сошёл? — возмутился Имс, таращась на него, как на полоумного. — Это самое очевидное место, где нас будут искать. Надо сбить их с толку.       — Если ты сейчас предложишь Англию, я прямо здесь выйду из машины и пойду пешком, — предупредил Артур, чувствуя, что терпение у него кончается.       — Через океан? Привет, Иисус, всегда знал, что физиономия у тебя еврейская. — съязвил Имс. — Вообще-то я собирался предложить Россию.       — Ой, нет, мне туда нельзя! — вмешалась вдруг Филиппа, а под вопросительным взглядом Артура стушевалась. — Я там это, в Чечне немного кипеш навела.       — Сколько трупов? — тут же поинтересовался Имс, и Артур всё-таки не выдержал и залепил ему подзатыльник. Имс даже не пикнул, но покачал головой и сосредоточился на дороге. Повисло молчание. Артуру бросилось в глаза, что Имс как-то с опаской поглядывает в зеркало заднего вида. Артур бегло обернулся, но увидел только две непримечательные машины, едущие следом за ними.       — Что ты там высматриваешь? — поинтересовался Артур у Имса.       — А ты заметил, что тот «фолькс» едет за нами уже несколько километров? — спросил Имс.       — Ну? А тот «мерс» ещё от посольства, — фыркнул Артур. — Пусть следят сколько угодно — в аэропорту стрелять не будут, а отследить маршрут частника Зелинскому не под силу.       — Да видишь ли, — нахмурился Имс, — я не уверен, что они собираются терпеть до аэропорта.       И, конечно, по закону подлости, едва Имс так сказал, «мерс» без предупреждения пошёл на обгон, и выскочил прямо перед их машиной, резко затормозив, грозя неизбежным столкновением. Артур не успел ничего понять, только зафиксировал последовательность событий: визг Шаины, Филиппа сталкивает Патрика на пол, Имс бьёт по тормозам и выворачивает руль, а у Артура в руке оказывается пистолет.       — Твою мать! — выругался Имс, уходят из-под багажника «мерса» и с разворота вылетая на встречную полосу.       — Давай обратно! — заорал Артур.       — Сдурел? — успел возразить Имс, дёргая передачу и мгновенно сдавая назад на огромной скорости, уходя от погнавшегося за ними «фолькса». — Вокруг города не протолкнёшься, а в центре нас в этих переулках зажмут.       — И что ты предлагаешь?       В это мгновение раздался звук бьющегося стекла, и Артур успел обернуться, чтобы увидеть, как сидевшие сзади пригнулись — Филиппа накрыла собой Джеймса, выронившего кубик и теперь оравшего монотонно и на одной ноте — и на них сверху посыпались осколки.       — Чёрт, — ругнулся Артур, разворачиваясь на сидении и целясь в выбитое окно; перед ними (или «за»? Они же задом едут) мчался вперёд «мерс», и из его собственного заднего выбитого стекла высовывались двое с автоматами.        — Блять, это что, «калаши»? Это их Зелинский загоняет за такие бешенные бабки?       Артура перебил ещё один выстрел, от которого он рефлекторно уклонился, и только потом понял, что шёл он не в их сторону, а от них — это Филиппа высунулась в окно и чётким попаданием в плечо обезвредила одного из стрелков. Вот только его место тут же занял другой.       — Конечно, нет, — ответила Филиппа на риторический вопрос, перекрикивая вопли Патрика и рёв моторов. — Загоняет он только то, что дорого. А всё качественное оставляет себе. Как ни крути, а всё советское — по-прежнему самое надёжное.       Раздался выстрел, оба — Филиппа и Артур пригнулись, а потом Артур выпустил два ответных выстрела.       — Ага, всё, кроме союза, — вставил Имс свои пять копеек и, вывернув руль, снова вернул автомобиль на положенную полосу и в нормальное направление капотом вперёд. — Артур, солнышко, напомню, у нас на двоих полтора магазина.       — У меня ещё три-четыре запасных есть, — крикнула Филиппа между выстрелами. — Девятимиллиметровые.       — Давай сюда! — велел Артур, выпуская последние патроны, и тут же словил полный магазин от Филиппы.       Аэропорт остался далеко позади. Вокруг раскинулись поля с редко попадающимися складами и заводами. «Фолькс» таранил машину сзади, «мерс» прижимался сбоку и теснил автомобиль в кювет. Артур вовремя заметил, что пассажир «мерса» опустил окно и целится в Имса. Велев ему прикрыться, Артур своей пулей высадил стекло и метко попал в голову противника, воспользовавшись эффектом внезапности. Филиппа тем временем вела перестрелку с пассажирами «фолькса»: они по очереди высовывались из окон, как кроты в игре 70-х***, и возможности уличить момент и просто грохнуть водилу не было.       — Надо было мне за руль садиться, — ругнулся Артур, перегибаясь через Имса, чтобы через уже выбитое окно стрельнуть второго стрелка «мерса», высунувшегося в заднее пассажирское окно, но тот вовремя скрылся. Драгоценная пуля была потрачена вхолостую.       — Ты помнишь, что было последний раз, когда ты был за рулём! — крикнул Имс. — И убери, пожалуйста, свой костлявый локоть с моей ноги!       Артур проигнорировал запрос и стрельнул ещё раз, снова промазав. От ответного выстрела пришлось укрыться, улегшись Имсу на колени, и это было унизительно. Скрежетал метал, орал Джеймс, Шаина орала на Патрика, чтобы тот не высовывался, а Филиппа сопровождала стрельбу таким матом, что Артуру явно предстояла нравоучительная беседа с Патриком на предмет того, почему нельзя нецензурно ругаться как минимум при взрослых.       — Когда я последний раз был за рулём, ты так увлёкся стрелковыми понтами, что забыл прикрывать заказчика! — ответил Артур перед тем, как снова пуститься в перестрелку.       — Если бы ты не упустил важнейшую деталь в биографии «клиента»…       — Если бы, мать твою, я тебя не встретил! Педаль в пол, Имс, придурок, что ты с этим «мерсом» трёшься, как собака об ногу? Филиппа! Магазин!       Филиппа бросила магазин, не глядя, а потому криво, и Артуру пришлось с ругательствами лезть под руль.       — Артур, солнышко, ты решил на собственном примере показать, как я с «мерсом» трусь? — ехидно поинтересовался Имс, и Артур, вылезая из-под руля, нарочно надавил локтем Имсу на ногу, отчего тот аж взвыл.       — Ты покойник, — заключил Артур, перезаряжая пистолет.       — Конечно, пупсик, но можно я буду в очереди после вон тех хлопцев, что пытаются нас убить?       — Народ! — вернула всех в реальность Филиппа. — У меня кончились патроны, а Джеймс просит чей-нибудь телефон.       Артур и Имс переглянулись, а потом глянули на Джеймса. Он в самом деле больше не орал, но что-то активно жестикулировал. Артур, не думая даже, что делает, достал свой телефон и отдал Джеймсу. Джеймс схватил его с нетерпением, сполз на пол рядом с Патриком и принялся тыкать в экран со скоростью барабанщика, отбивающего соло.       — А что он делает? — спросил Артур.       — Колдует, — отрезала Филиппа.       — Я тогда тоже колдону. Поберегись! — крикнул Имс, свесившись правыми колёсами в кювет, вырвался вперёд, выровнялся, в дрифте развернулся, задев багажником капот рванувшего за ним «мерса», и втопил в обратную сторону, снеся зеркало «фольксу».       — Круто, — подытожил Артур на короткое мгновение позволив себе передохнуть. — И что дальше? Это тебе не Россия, где можно сотни километров без поворотов и одной живой души пиликать на двести в час. Здесь либо город, либо граница. Ты куда собрался? В Лихтенштейн, чтоб нас там наверняка прихлопнули, как мух? И дай мне свой пистолет.       Имс молча повиновался. Артур проверил почти полный магазин и нервно оглянулся назад: сперва убедиться, что преследователи снова на хвосте, а потом посмотреть, что там делает Джеймс.       — Что бы он ни задумал, лучше бы ему поторопиться, — намекнул Артур Филиппе, но та не успела ответить: Джеймс ликующе воскликнул и вскинул руки. Позади раздался визг шин, и все вывернули шеи, чтобы посмотреть.       Машины преследователей вдруг занесло, и на максимальной скорости автомобили с грохотом слетели в кюветы по две стороны дороги. Имс от неожиданности до упора выжал педаль тормоза, и они сами чуть не улетели по инерции вперёд.       — Дебил! — ругнулся напоследок Артур, потом глянул на дорогу, убедиться, что из канав никто не выползает с пулемётами, а потом перевёл вопросительно-восторженный взгляд на Джеймса.       Это было ошибкой, поскольку тот снова пустился в лекцию. Было ясно только одно: он перехватил управление напичканных электроникой машин и заставил их плясать под свою дудку.       — А сразу он не мог этого сделать? — фыркнул Артур, распластываясь по сидению и игнорируя, что лекция продолжалась. Имс завёл мотор и на нормальной скорости снова тронулся в путь, стряхивая по дороге осколки стекла.       — Охуенно, блять, к папе съездили! — выпалил вдруг знакомый, но совершенно нечеловеческий голос. Артур в шоке обернулся.       Филиппа и Патрик в таком же недоумении глядели на насупленную Шаину, скрестившую на груди руки. Она сердито посмотрела на Артура.       — Что? Можно хоть раз в жизни выругаться? Или ты бы предпочёл, чтобы у меня началась паническая атака? — нахально спросила она. Артур тяжело сглотнул, помотал головой и снова развернулся лицом к дороге.       — Итак, в аэропорту нас наверняка ждут, на улице темно, у нас машина похожа на решето, и почти кончился бензин, — подытожил Имс таким невозмутимым тоном, как будто читал прогноз погоды. — Предлагаю остановиться на ночлег. Зелинскому понадобится несколько часов, чтобы провести переводготовку.       — Не верю, что говорю это, но согласен, — глухо отозвался Артур, прикрыл глаза и невольно улыбнулся. — Но ты платишь.       — Как всегда, котик, как всегда, — смиренно и тоже с улыбкой в голосе ответил Имс. Сзади начали раздаваться нервные смешки, и вскоре хохотала уже вся машина, уносясь в прохладную летнюю ночь.