Оральная фиксация и прочие наклонности

Как всё заебало. Бесконечные гастроли-фанаты-съёмки-выступления. Выступления — это кромешный ад. Арс давит из себя ненатуральную улыбку, а чёртов Шастун продолжает трясти перед носом своими чёртовыми длиннющими пальцами-руками-ногами, доводя до сердечного приступа. Особенно пальцами. Пальцами с обилием толстых серебряных колец. О! Арс бы стянул каждое зубами и посасывал обнажённые пальцы до исступления, до протяжных, непонятно кому принадлежащих стонов. Ласкал бы каждую подушечку, наверняка отдающую горьким никотином, каждый выпирающий сустав. И лишь стоит предположить, какой у Шастуна член (а ведь наверняка длинный и красивый, как весь его владелец), рот наполняется вязкой слюной и челюсти ломит. Но на Антона даже взглянуть просто так нельзя — шипперы начеку. Шипперы бесят больше всего. Как там Арс говорил? Это болезнь. О да, это болезнь. И Арсений лежит с этими больными в одной палате. А Шастун изредка заглядывает в неё, принося апельсины и вызывая обострение болезни лишь одним своим видом. Шипперы бесят не потому, что просто выдумали нечто несуществующее, а потому, что это нечто существует, но лишь в голове у Попова. Арс часто срывается на Шастуна (не на камеру, естественно). Антон смотрит в ответ как побитый щенок и зовёт Позова курить, или напротив, стискивает челюсти, играя желваками, и сжимает пальцы в кулак, свои чудесные длиннющие пальцы, словно примеряясь, куда бы лучше пиздануть, чтоб принести как можно больше ущерба смазливой поповской мордашке. От таких острых костяшек и тяжёлых колец на лице осталось бы много ссадин. «Шастун, сделай хотя бы так, ДАЙ МНЕ ХОТЯ БЫ ЭТО», — всё чаще проносится у Арса в голове. Но нет, Антон просто опускает плечи и опять зовёт Диму курить. Арс срывается и на камеру. Его словно прибоем бросает из крайности в крайность. То он старается даже не дышать в сторону Шастуна, не смотреть, не подходить без надобности, не разговаривать, никак не взаимодействовать с ним. То тянется как к магниту: трётся вокруг, прикасается, обнимает и ластится. Арс ненавидит выступать с Шастуном в одной импровизации. Чего только стоил тот раз в сценке про операцию. Как мучительно было держать эти великолепные пальцы в руке, придумывая какую-то хуйню про скальпель. Хотелось просто сгрести всю шастуновскую пятерню и потянуть в рот. Вот это был бы фурор! Вот бы все охуели. Особенно сам Шастун: у него бы брови до самой линии роста волос подскочили. А Арс бы просто втягивал каждый палец в рот, смакуя горьковато-солёный вкус кожи и металлический — колец. Арс обзавёлся привычкой размышлять, предполагать, что бы сказал Антон, узнав о его нездоровых мыслях. Скорее всего, дал бы, наконец, по морде. А если нет? А если он бы просто усмехнулся, пожав плечами, и позволил. Позволил это всё. Самое невыносимое на съёмках — мышеловки. Да, это больно и очень тяжело шутить, когда эти мерзкие механизмы ебашат по ногам. Но когда в мышеловках участвует Шастун, а Арс наблюдает — это ещё хуже. Когда Попов впервые увидел Антона босым, он чуть не прорвал штаны стояком. У Шастуна потрясающие точёные лодыжки и аккуратные длинные пальцы на ногах. Кто бы мог подумать, что Арс сочтёт самым возбуждающим зрелищем в своей жизни мужские ступни 46 размера. Антон наступает на мышеловку, она захлопывается, и Шастун поджимает пострадавший палец, прикусывая губу. А Арсений ёрзает на пуфе, пытаясь подобрать слюни, текущие рекой из-за яростного желания обласкать каждый пострадавший пальчик языком, успокаивая боль. — Потом рассказываете мне, как прошло ваше детство. Это важно для теста, — втирает Шастун, перебирая несуществующие бумажки. — Это самое простое. Давайте я расскажу. — Давайте. — Я в детстве… у меня всё было хорошо, — тараторит Арс. — Наркоман, — делает безапелляционный вывод Антон. Нет, фетишист. И в детстве всё не было настолько хорошо, как могло бы показаться. Мать кормила Арса грудью очень-очень недолго. Маленький Арсений сосал со́ски, погремушки, пальцы. В более осознанном возрасте кусал губы и грыз ногти. В юности пробовал курить, но строгий отец быстро выбил из него эту охоту. Знаменитое и довольно распространённое отклонение по Фрейду. Оральная фиксация. И казалось, что с возрастом всё устаканилось. Так, время от времени очень-очень хочется леденец на палочке. Но такую слабость можно изредка себе позволить. А нет, тут в жизни Арса появился чёртов Шастун. Весь как леденец. Как большущая двухметровая конфета, которую так и хочется целиком запихать в рот и смаковать, перекатывая на языке. Да только боязно, что харя треснет либо от размеров этой конфеты, либо от её сопротивлений. Также нельзя обойти вниманием и красную комнату. В тот раз, когда Арс «переносил Антона через лужу», он как-то неудобно перехватил его под ягодицы и в итоге практически уткнулся носом в его достоинство. Тот случай стал для Попова откровением.