***
— Знаешь что? Пошёл ты! — слышит в трубке Антон резкую фразу, а затем короткие гудки. Шаста даже потряхивает. Ну, неужели опять? Ведь и вправду, у них только всё наладилось, только всё, наконец, прояснилось, а он взял и это самое «всё» испортил по глупости! В порыве гнева на следующий день после того как Попов выставил его из своей квартиры, Шастун заказал билет до Воронежа в желании оказаться подальше от Арса, хотя бы на время, пока работа этому препятствовать не будет. Да и мама с бабушкой действительно ждут. Он перезванивает Арсению, чтобы хоть как-то реабилитироваться, хоть что-то сказать, но тот скидывает вызов, и ещё один, и ещё. Антон понимает, что Попову нужно остыть, возможно, стоит сейчас оставить его в покое, а позвонить уже из Воронежа. Но понимает он это головой, в то время как его руки снова и снова набирают номер Арсения. У него уже возникает желание сдать билет и остаться здесь, с Арсом, но маму он уже обнадёжил. На самом деле, Шаст ни за что бы так не поступил, он и сам целый день пускал на Попова слюни, и ни за какие коврижки не отказался бы от секса с ним, если б не такое дурацкое стечение обстоятельств. Какого вообще чёрта он забыл о том, что у него самолёт в семь утра? Просто какой-то фатальный пиздец! Антон в очередной раз звонит Арсению, и ему сообщают, что аппарат абонента выключен. Шаст чувствует колючее расстройство. И снова здрасте! Из-за такой ерунды пустить всё по пизде! Заебись, товарищи, всё, кина не будет! Он, наконец, начинает собирать чемодан, не отпуская эти мысли, и на смену расстройству приходит раздражение. А какого, собственно, хера? Да, Шастун мужчина, но он же может потерпеть неделю. А Арс нет? Ему что, блядь, семнадцать? Нашёл повод для ссоры. У него весь мир, что ли, вокруг секса вертится? А может вовсе не стоило заводить эти отношения? Всё это выглядит так, будто Попову от Шаста нужно лишь потрахаться. Ну и договорились бы тогда на секс без обязательств, да и всех дел. Конечно, Антону было бы противно и тяжело, ведь он-то любит этого мудака. Но Шаст бы всё равно согласился с таким раскладом, лишь бы иметь возможность хотя бы таким способом быть к нему ближе. Арсу было бы достаточно лишь намекнуть на такие недоотношения, и Антон бы смирился. Так нахуя было устраивать этот цирк? А то завёл, блять, шарманку: «У меня появился парень, организовал свидание, бла-бла-бла». И Антон практически слышит продолжение этой фразы голосом Арсения: «А мне не надо было никаких свиданий, я просто хотел поебаться». «Время ещё не по́зднее, сейчас Арс завалится в какой-нибудь клуб и снимет там себе мужика или бабу, раз со мной сегодня не вышло». От этой мысли Шаст сжимает кулаки, и в животе у него сворачивается тугой узел из страха, злости и боли. Конечно, в какой-то степени, Антон сейчас мерит по себе, ведь он после тех съёмок и правда отправился в клуб с подобными намерениями. Но на тот момент он был свободен, а сейчас они с Арсом, вроде как, в отношениях, и Шаст даже на сотую долю не может спрогнозировать свою реакцию, если вдруг Попов так поступит. Он яростно закидывает оставшиеся вещи комком в чемодан, и тут по квартире разносится трель дверного звонка. Антон в удивлении вскидывает брови, не испытывая никаких сомнений по поводу личности стоя́щего за дверью. «Ну, пиздец», — проносится у него в уме, — «сейчас будут разборки». Шаст резко распахивает дверь, уже собираясь высказать Попову всё, что он успел тут надумать, и, на всякий случай, готовясь выслушать ответные претензии, а встречается с абсолютно спокойным мужчиной, стоящим на пороге. — Ты собрался? — бесстрастно спрашивает Арс. Шастун даже теряется от такого весомого несоответствия своих мыслей реальности. — Что? — растерянно переспрашивает Шаст. — Ты чемодан собрал? — всё так же хладнокровно повторяет Попов и, дождавшись кивка, продолжает, — Позволишь войти? Антон отходит чуть в сторону, пропуская своего визитёра, и закрывает за ним дверь. Шаст непонимающе смотрит на Арса, излучающего ледяное спокойствие, хочет спросить что-то вроде: «Ты приехал поинтересоваться, собрал ли я чемодан?», но встречается взглядом с потемневшими лазо́ревыми глазами и слышит категоричное: — Я не могу ждать неделю. И тут же оказывается прижат к стене гибким горячим телом и пригвождён к месту хищными губами. Шастун отчаянно хочет оттолкнуть его, подпитываемый мыслью, что Арсу, похоже, действительно нужен только секс и ничего более. Но сопротивляться этому демону с глазами, полыхающими, как газовые конфорки, просто невозможно. Естественно, не потому, что он сильнее и Шаст оказался беспомощной жертвой, а потому, что он пылает и, кажется даже, дрожит, прикасаясь к Антону, пытаясь огладить каждую доступную ему часть шастуновского тела своими ловкими руками. И Шастуну не под силу устоять перед его желанием, которое, похоже, передаётся через слюну и тут же всасывается в кровь, струясь по венам зудящим под кожей нереализованным вожделением. Антон сдаётся их общей страсти и порывается перехватить инициативу, которую ему тут же, собственно, с великой охотой, и вручают. Он тянет Арса ближе, зафиксировав свои руки у него на лопатках, растопыривая пальцы, в желании охватить как можно бо́льшую площадь вздрагивающей спины. Поцелуй выходит каким-то лихорадочным и жадным, Арсений сопит носом из-за нехватки воздуха, но никаких попыток разорвать поцелуй не предпринимает. Шаст всё ещё злится, и остервенело прикусывает чужие губы, слыша в ответ стон, и не похоже, чтобы он выражал боль. Этот звук совсем сносит башку, Антон сдирает с Арса проклятую джинсовку и крепко хватает его за ягодицы, НАДЕЯСЬ оставить синяки. Арсений виснет на нём, цепляясь за плечи и потираясь о пах сквозь одежду. И вот тут уже Шасту не хватает воздуха и контакта, хочется ощутить как можно больше горящей кожи. Но зная Арса и понимая его состояние, Антон осознаёт, что раздеваться в прихожей чревато последствиями, в таком разе до кровати можно уже не добраться. Он отталкивает Арсения от себя, а тот, словно читая мысли, разворачивается и почти вприпрыжку несётся в спальню, получая вслед шлепок по ягодице. Хитро улыбнувшись в ответ, Арс маршрута не меняет, лишь прибавляет скорости. Шастун качает головой ему вслед: видимо, и правда нимфоман. В комнате он застаёт Попова уже без футболки, и расстёгивающим ширинку. Шаст, конечно, понимает и разделяет его нетерпение, но сука, не настолько же! Он действительно хочет, чтобы у них с Арсом в их официальный первый раз всё было как положено — трепетно и неторопливо. Следуя своим мыслям, он перехватывает своенравные руки, пытающиеся в данный момент обнажить Арсово подтянутое тело окончательно. В ответ он получает нахмуренные брови и поджатые губы, которые невозможно не поцеловать. А те самые своенравные руки меж тем принимаются за одежду самого Антона. Чтобы снять футболку, приходится разорвать поцелуй, а Попов уже расстёгивает ремень на Шастуне. «Куда ж ты такой нетерпеливый?» — думает Шаст и под шумок забирается в недорасстёгнутые штаны Арса, аккуратнейше поглаживая по причинному месту. Арсений шипит, как взбешённый кот, и стаскивает с Антона одежду с удвоенной силой и скоростью. Шаст не успевает опомниться, как его джинсы лежат вокруг лодыжек, а Попов уже тянется к резинке нижнего белья, сползая вниз, явно намереваясь встать на колени. Антон ловит его за руки и приговаривает: «Тих-тих-тих», — прямо как тогда, в красной комнате, поднимая его обратно на уровень своих глаз. Взгляд Арса выражает желание и даже потребность, но Шаст непоколебим. Он снова терзает яркие губы и забирается ладонями под оставшуюся на Арсении одежду, сжимая упругую задницу и спуская с неё трусы вместе с джинсами. Арс ёрзает, пытаясь помочь, но, если честно, только мешает, за что получает ещё один шлепок. Попов отзывается на него протяжным «ммммм» и дрожью во всём теле, неловко откидываясь и падая, слава богу, на кровать, а не на пол. Антон дораздевает дезориентированного, подрастерявшего свой пыл Арса и сам выпутывается из носков и штанин. Уже собирается по-быстрому скинуть с себя бельё, но обратив внимание на предвкушающий взгляд Арсения и то, как он облизывает пересохшие губы, медленно (и надеясь, что эротично) стягивает последний предмет гардероба. А вновь взглянув в глаза напротив, понимает, что яростная волна, плещущая в них, сейчас превратится в цунами и захлестнёт их обоих, если он не поторопится. Ему и самому хочется совсем чуточку прибавить темп, но до добра это желание не доводит. Шаст, пытаясь сдёрнуть трусы с лодыжки, запутывается в них окончательно и падает рядом с Арсом, как мешок с картошкой. Ему и смешно, и стыдно, и кажется, что он испортил момент, но Попов не позволяет ему развить эту мысль, опять впиваясь в губы. Мысленно облегчённо выдохнув, Антон отвечает на поцелуй и тянет Арса ближе, наконец, соприкасаясь с его обнажённым телом и горячо вздыхая. Всё выходит несколько неуклюже, так как они оба лежат на боку лицом друг к другу, и Арсений, не теряя времени, исправляет это. Он седлает Шастуна, перевернув его на спину и расставив свои ноги по бокам от его. Одно неуловимое движение, и вот Антон уже захлёбывается воздухом, потому что Арс коротким рывком бёдер (Шаст не понимает — случайным или целенаправленным) заставляет их члены соприкоснуться. Такая ерунда — простой контакт, пусть и довольно интимных частей их тел, но в голову даёт так, что у Шастуна, кажется, даже закатываются глаза. А Попов, скотина, хорошо видит его реакцию и продолжает дразнить этой чёртовой имитацией секса, сам шумно дыша и от своих действий, и, очевидно, от того, что Антон опять до побелевших костяшек вцепился в его зад. Арс успевает вылизывать шею и тянуть зубами за мочку уха, то спускаясь к ключицам, то возвращаясь к губам, и не сбивается при этом с ритма движения своих бёдер. А потом он плотно переключает внимание на работу языком и губами, да так рьяно, что Антон и не сразу замечает, как Попов опять по тихой грусти предпринимает попытку сместиться вниз по его телу. В этот раз Шаст решает не останавливать его, раз уж Арс так отчаянно к этому стремится, и разжимает пальцы, крепко держащие Попова за ягодицы. И тот, не размениваясь на лишние ласки, словно опасаясь, что Шастун опять его остановит, одним тягучим движением сползает и уже утыкается носом в живот. Щекочет языком в пупке и вылизывает светлую блядскую дорожку против роста волос, опускает голову ниже и длинным мазком оставляет влажный след на яичках и по всей длине ствола. Антон цепляется за простынь и, прикусив губу, наблюдает за тем, как блаженно прикрывший глаза Попов со всех сторон вылизывает его член, словно леденец. А когда Арс, держа зрительный контакт, берёт в рот головку и начинает постепенно насаживаться, в Шастуне просыпается неожиданное желание, подпитываемое природной любознательностью. — Подожди, — шепчет он Арсению, — иди сюда. Попов испуганно округляет глаза и отрицательно мотает головой, что выглядит очень по́шло и довольно комично с членом во рту, и опускает голову ещё ниже, принимая глубже. Шаст скользит задницей по постели вверх, прогибаясь в пояснице, и член легко покидает горячий рот (так как Арс не помогал себе руками), шлёпнув захватчика по подбородку. Попов, игриво улыбаясь, пытается поймать его обратно всё так же без рук, но Антон садится и слышит стон протеста. Он тянет Арса к себе, тот нехотя придвигается, пока их лица не оказываются на одном уровне. Шаст опрокидывает его на спину, целует губы, шею, плечи, позволяет себе немного поиграть с сосками, помня об их чувствительности и получая за это пару невнятных всхлипов, постепенно сползает, целуя над пупком и предупреждает: — Я этого раньше не делал. Антон мгновение просто смотрит на нехилых размеров мужское достоинство, лежащее на животе Арса, и думает, что раз ему вдруг захотелось попробовать, то нужно ловить момент. Он легонько касается самым кончиком языка маленькой дырочки на головке, слизывая прозрачную капельку и слыша захлёбывающийся вдох в ответ. Несмело обхватывает губами самый кончик, играясь с ним языком, и прислушивается к себе. Никакого внутреннего протеста этот пробный заход в нём не вызывает, лишь любопытство и, как ни странно, удовольствие, по крайней мере всё не так уж и страшно. Раньше Шаст никогда бы не подумал, что ему вдруг станет любопытно попробовать сделать минет, но большинство из желаний Шастуна, которые прежде показались бы ему странными или даже противоестественными, в последнее время объясняются очень просто: «Это же Арс». Шастуну раньше не нравились мужчины, но это же Арс. У Антона раньше не было парня, и он не размышлял, куда его можно пригласить на свидание, но это же Арс. Шаст раньше ни при каких обстоятельствах не стал бы брать в рот член, но это же Арс раскинулся сейчас перед ним и наблюдает за его попытками. Антон пытается посмотреть на Арсения, понять какую реакцию вызывают его действия, Попов выглядит удивлённым и будто чуть расстроенным. Антон, конечно, признаёт, что в этом деле у него нет никакого опыта, но не может же всё быть настолько плохо. Или может? — Совсем херово? — отрывается Шаст от своего занятия, немного огорчённый кислой рожей партнёра. — Нет-нет, всё отлично. Просто… — выговаривает Арс. — Просто мне ещё учиться и учиться? — подсказывает Шастун, поглаживая ствол рукой. — Просто это не то, на что я сегодня рассчитывал, — заканчивает Попов. — А на что это ты там рассчитывал? — опасливо вопрошает Шаст, чувствуя, что его кидает в жар. Антон, конечно, имеет, пусть и смутное, представление о том, как геи занимаются сексом, но вовсе не ждал, что подобные вещи так скоро коснутся их с Арсением. Он немного ёрзает, представляя, что это, должно быть, не самые безболезненные ощущения, но рано или поздно они ведь попробуют. Так почему бы не сейчас, раз Арс «рассчитывал»? Шаст уже почти готов согласиться, но Арсений, посмотрев, как Антон оглядывается через плечо на свою… хм… пятую точку, опускает плечи и принимает покорно-обречённый вид, видимо, догадался о предмете его размышлений и переполошился, вырывая Шастуна из нелёгких мыслей сбивчивой речью: — Ты чего там выдумал-то? — недоверчиво требует Арс, приподнимаясь на руках, затем крепко зажмуривается, и, словно принимая решение, произносит: — Если ты хочешь… — Не хочу, — спешит перебить Антон, — Я просто не правильно тебя понял. — Очевидно, как и я тебя, — заключает Попов, наблюдая отчаянно кивающего Шаста, который так и держит его член в руке, — Нас эти недомолвки до добра не доведут. Давай начистоту, — предлагает Арс, дожидаясь от Антона ещё одного кивка, — Я рассчитывал, что минет сегодня буду делать я, потому что очень хотел это повторить. Вижу, что тебе самому стало интересно попробовать, и я совершенно не против этого, но, пожалуйста, не сегодня. А Шаст вдруг смотрит на ситуацию со стороны. Сначала они чуть не поссорились из-за отсутствия физической близости этим вечером, потом он напугался перспективы анального секса и тем же напугал Арса, а теперь они лежат голые (Арсений полусидит, оперевшись на локти, а Шастун лежит у него между ног, держа Арсов член в руке) и спорят, кто у кого будет сосать. И ему становится так смешно от всей этой херни, что он просто утыкается Попову в живот и ржёт, как заправский конь, и даже похрюкивает, выпуская всё напряжение. Арс вначале молчит, а потом и сам заливается смехом, не выдержав. Антон перестаёт смеяться, лишь когда начинает болеть живот, и поднимает взгляд на утирающего слёзы Арсения. У него такой уютно-расслабленный вид, что Шаст не может отказать себе в желании поцеловать маленькие морщинки в уголках глаз, раскрасневшиеся щёки и влажные губы, ложась на него сверху. Спустя непродолжительное время Попов вновь начинает двигать бёдрами, задевая член Шастуна, а потом и вовсе пытается перевернуть их обоих и перехватить инициативу, шепча: — Ну, теперь-то мне можно, заняться тем, о чём я думал весь день? Антон, помнит, как увлечённо Арс это делал в прошлый раз, и какие фееричные ощущения способны доставить его губы. Шасту так и хочется кивнуть: «Можно». Но и собственное любопытство не даёт ему покоя, Арсений ведь что-то в этом находит, раз так стремится поскорее погрузить его член в рот. И недолго думая Шаст встаёт, укладывая обратно порывающегося тоже подняться Арса, а затем ложится снова, но уже ногами к изголовью, устраиваясь на боку как раз лицом напротив паха Арсения. — 69 решил устроить? Ты порно-звезда, что ли? — посмеивается Арс, тем не менее, уже протягивая руку к причинному месту на теле Антона. — А что, этой позой только порно-звёздам можно пользоваться? — парирует Шаст, двигаясь ближе, и продолжает там, где остановился — обхватывает головку губами, вдогонку слыша: — Только не откуси мне ничего, звезда. А потом все звуки перестают существовать, потому что Арсений тоже находит своему рту применение получше, чем болтовня, и Шастуна буквально глушит от этого. В какой-то момент Антон даже успевает пожалеть, что решился на пресловутую «69». Делать минет, оказывается, достаточно сложно. Во-первых, нужно следить за зубами, во-вторых, его партнёр не обделён размерами, а в-третьих, этот самый партнёр очень отвлекает Антона своими действиями. Только Шаст успевает подумать, что у него начало́ получаться, как Арс увеличивает скорость движений своего рта и пускает всё насмарку. Только Антон решает, что подобрал терпимую глубину и приноровился к однотипным покачиваниям головой, как Попов берёт глубже, сбивая Шастуна с ритма, заставляя постанывать прямо с членом во рту. Каким образом Арс находит в себе силы не отвлекаться — для Антона загадка. Хотя, ответ, в принципе, абсолютно очевиден: опыт. Опыт, которым сам Шастун не обладает, ни в плане мастерства, ни в плане сосредоточенности. Да и Шаст, конечно, не такой ас в этом деле, чтобы Арсений прямо-таки отвлёкся, и по неведомым Антону причинам, это его задевает, в связи с чем он старается приложить больше усилий. Расслабить горло оказывается легче, чем он думал, а вот несуразного давящегося звука при этом избежать не получается. Арс мгновенно реагирует, сдавая бёдрами назад, и даже отрывается от своего занятия, чтобы понудеть: — Ты что там творишь? Подавишься и умрёшь, а это дискредитирует меня как любовника, — Арсений посмеивается, но Шастуну не смешно. — Ты ведь тоже когда-то учился. Так что замолчи, — решительно отрезает он, возвращаясь к прерванному с удвоенным напором. Когда у него, наконец, выходит добиться от Арса протяжного стона, тот даже давится от неожиданности, не рассчитав глубину, чем заставляет вскрикнуть и Шаста. Этот замкнутый круг забавляет, но уж лучше пусть замкнётся на взаимном наслаждении, чем на бесполезной беготне друг от друга, как было в предыдущие дни. Воодушевлённый небольшим успехом, Антон пробует ещё раз. Берёт поглубже, затем напрягает и расслабляет глотку вокруг головки, поглаживая рукой всё, что в рот не помещается, и тут же стонет, потому что Арс в точности копирует его действия, только выходит у него как-то более изящно (если в данном случае вообще применимо такое понятие) и умело. Антона даже посещает мысль, что Арсений специально пакостит, о чём он и не стесняется спросить: — Ты мне назло мешаешь? — недовольно пыхтит Шаст. — Так. Ну, не мешаю, а доставляю удовольствие, и не назло, а в радость, — выкручивается Попов, — Мне кажется, у нас так мало что выйдет. Давай ляжем нормально, и я доведу дело до конца. — Ишь ты, блять, какой умный! Нет, не давай! — упрямится Антон, возвращаясь к своим попыткам. — Ну, на нет и суда нет, — слишком легко соглашается Арс и, проворно орудуя языком и руками, ласкает Антона увлечённо, но не напористо, будто разрешая продолжать эксперименты и обещая не препятствовать. И только Шаст расслабляется, поверив этой уловке и немного дав себе волю, как Арсений одним плавным движением заглатывает его член больше, чем наполовину и начинает наращивать темп, громко хлюпая и постанывая, явно не желая принимать никаких возражений. Антон понимает, что вся затея становится даже опасной, если Арс не перестанет так горячо его отвлекать, то Шастун в какой-то момент может потерять контроль и случайно прикусить нечто особо ценное. Антон сдаётся, во избежание казусов, не рискует больше брать глубоко, поглаживая головку языком и помогая себе рукой, чуть отпускает себя, отдаваясь удовольствию, которое Арсений предлагает ему в избытке. Шаста вновь посещает ревностный вопрос, сколько же у Арса было любовников, если он ТАК делает это. Однако эта мысль быстро улетучивается вместе с любыми другими, когда Попов ещё ускоряет темп. Он движется просто неправдоподобно быстро, уверенно подводя Шастуна к самому краю. В особо пиковый момент, Антон вообще забывает о том, что он там пытался сделать, утыкаясь приоткрытыми губами Арсению в бедро, но на автомате продолжая двигать рукой по его члену. Видно, уловив первую прошедшую по телу Шаста дрожь — предвестницу оргазма, Арс, как и в прошлый памятный раз, оставляет во рту лишь головку, щекоча уздечку, и водит ладонью так быстро, что, кажется, сейчас произойдёт возгорание. Антон кончает, и невозможно понять, кто из них стонет громче. Попов, успевая глотать семя, пару раз толкается в его ладонь и тоже выплёскивается куда-то Шастуну в район плеча. Первое, что понимает Шаст, приходя в себя: перед глазами плывёт, он весь липкий (и особенно плечо), а его полуопавший чувствительный после оргазма член продолжают ласкать языком, что воспринимается немного болезненно. Антон чуть отодвигается и садится, глядя на пресыщенно облизывающегося Арса, похожего на кота, объевшегося сметаны, а пара белых капель на подбородке и в уголке губ лишь добавляет сходства. Шасту нужно в душ, Шасту нужно перестелить постель, Шасту нужно спать, потому что через пять часов прозвенит будильник, а вместо этого Шаст целует невозможно-довольные губы с привкусом собственной спермы и не может оторваться от сумасводящего мужчины, которому эти губы принадлежат. Всё же скрывшись в душе, попутно отделавшись от Арсения, изъявившего желание присоединиться (так как это вполне могло бы закончиться вторым раундом, и не факт, что инициатором был бы Арс), и дав тому задание перестелить простынь, Антон вновь ловит себя на мысли, что его мужчина всё-таки нимфоман. Шаст припоминает, что применимо к мужскому полу используется какой-то другой термин, но какой — не знает. «Как, однако, плохо, когда не знаешь, да ещё и забудешь» — всплывает в голове чья-то фразочка. Антон твёрдо решает, что им есть о чём поговорить. Например, о его опасениях, что Арсу нужен только секс, причём в достаточно странной форме. Арсений не имеет как таковой цели получить удовольствие, но постоянно пытается встать перед Шастуном на колени, что настораживает. А из этого факта вытекает ещё один беспокоящий Антона вопрос: перед сколькими людьми до него Попов оказывался в данной позе, что имеет такое яростное пристрастие к этому и обладает охереть какой впечатляющей сноровкой. Шаст выходит из душа с утвердившимся желанием обсудить эти темы, но находит спящего на свежих простынях Арса. Спящего так, что Антону уже ничего не хочется обсуждать: на боку, с рукой, подложенной под щёку, и с подтянутыми к груди коленками, так, как Шастун себе и представлял. Любые вопросы, только что казавшиеся важными, сами собой отпадают, перекрываемые необходимостью обнять Арсения сзади и урвать хоть несколько часов сна, сопровождаемых его мерным дыханием. Антон действительно аккуратно укладывается позади Арса, боясь разбудить, но тот сам придвигается к Шасту вплотную, даже не просыпаясь, самым уютным образом устраиваясь в его объятиях. Антон делает глубокий вдох. Арсений после секса не был в ду́ше, он уснул, ожидая, пока Шаст освободит ванную, и его естественный запах нравится Антону до головокружения. От него пахнет морской солью и совсем капельку уксусом, чем-то горьковатым, вроде табака, хотя Шаст никогда не видел Арса с сигаретой, и чем-то древесно-терпким. Шастун утыкается носом ему в загривок и медленно уплывает в сон, словно покачиваясь на надувном матрасе, дрейфующем по ласковым волнам.***
Проснулся Антон ещё более приятным образом, чем засыпал: от лёгких поцелуев, сыпавшихся на него как частые тёплые капли первого весеннего дождя, ласково омывая легчайшими касаниями его лицо и шею. Такой способ пробуждения принёс двоякие ощущения. С одной стороны это было невыразимо приятно, и Шастун не отказался бы просыпаться так каждый божий день, а с другой — спать хотелось зверски, и Антон, возможно, рыкнул бы сейчас что-то грубоватое, чтобы его оставили в покое. Но как раз, когда он пытался подобрать нечто членораздельное и хотя бы относительно цензурное из своего утреннего лексикона, прозвучала волшебная фраза, сопровождающаяся поцелуем за ухо: — Шаст, будильник прозвенел десять минут назад. Антон резко распахнул глаза, прикидывая, что он УЖЕ не успел сделать за эти упущенные десять минут, и, собираясь спросить, какого хера Арс не разбудил его, раз уж услышал будильник, а Шастун — нет. Но ещё одна волшебная фраза пресекла и панику, и лишние вопросы: — Завтрак на столе, — ещё один поцелуй в переносицу, и насмешливо, — тебя не так просто разбудить. Антон решает, что Арсений прямо-таки волшебник, и смотрит на него удивлённо-благодарно, целуя в уголок глаза. По причине того, что Попов приготовил завтрак, Шаст успевает даже побриться, хотя уже намеревался пожертвовать именно этой частью утреннего туалета. На кухне Антона ожидают яичница, крепкий чай и светящийся как мартовское солнышко Арс, почему-то желающий оправдаться: — Я бы приготовил что-то другое, но сейчас рановато для магазинов, а где тут ближайший круглосуточный, я не знаю. Шастун думает лишь о том, что этот мужчина невообразим. И разбудил, позволив при этом поспать чуть дольше, и приготовил завтрак, и ещё зачем-то извиняется за его содержимое. И, конечно же, совершенно невозможно удержаться от того, чтобы взгромоздившись верхом на его колени, вручить Арсу пару ласковых поцелуев, уверяющих, что завтрак волшебен, как и всё это утро, причём исключительно благодаря Арсению. Арс принимает эти поцелуи с удовольствием, совершенно, к слову, не пытаясь изменить их характер или динамику, просто наслаждаясь тем, что ему предлагает Антон. Шаст знает, что это и к лучшему, сейчас не самое удачное время для страстных ласк, тем не менее, такая покладистость Попова его удивляет. Ещё вчера, прояви Шаст подобную инициативу, Арсений уже тянул бы его в спальню, а то и сделал бы всё, что хочется, прямо на кухне. И тут Антону становится стыдно. Как он мог подумать, что Арсу нужен только секс? Он проявляет заботу, он с удовольствием проводит время с Шастуном, он может молча держать за руку, и это уже великолепно. О чём там говорить, когда он просто освещает всё вокруг, когда всего лишь находится рядом? А что в ответ Шаст? Подозревает его в том, что он согласился на их отношения только ради секса. Шастун, пристыдивший сам себя, понурив голову, встаёт с колен Попова, и рука, до того легко придерживающая его под поясницу, сразу же позволяет это сделать, из-за чего Антону становится ещё хуже. Завтрак и путь до такси сопровождаются гробовым молчанием. Арс придерживает подъездную дверь для Шастуна, тащащего чемодан. А в такси всё так же продолжается игра в молчанку, Антон занят самобичеванием, а Попов, видимо, тоже захваченный какими-то своими мыслями, лишь изредка хмурится. Путь до аэропорта не близкий, в какой-то момент Шаст не выдерживает, поворачивается к Арсению, желая хоть что-то сказать, но лишь смотрит на явно посеревшее лицо и кладёт ладонь на его колено. Арс вмиг сжимает его руку практически до хруста в суставах, и не отпускает всю оставшуюся дорогу, словно шастуновская ладонь — это последнее, что держит его в данной реальности. Оставшийся путь они преодолевают всё так же молча, прибыв на место с достаточным запасом времени. Антон и хочет, и не хочет, чтобы Арсений остался с ним до регистрации. С одной стороны опять-таки: это же Арс. Как можно не хотеть его общества? Как можно противиться тому, что его парень провожает его на самолёт. А с другой — висящее между ними молчание угнетает, создаёт неловкость, и Антон совершенно не знает, чем Попов так сильно загружен и как можно разрядить обстановку. Арсений всё решает за него. Он просто пожимает Шасту руку, словно это не в его постели он провёл сегодняшнюю ночь, словно они даже не друзья, а просто какие-то едва знакомые друг другу люди. Коротко бросает: «До скорого», и садится в не успевшее уехать такси, оставляя Шастуна в растерянности. Такого холодного прощания Антон, естественно, не ожидал.