***
Страх. Жгучий, почти осязаемый и сжигающий все клеточки тела и внутренности изнутри. Страшно, но деваться некуда. Хоть раз в жизни надо взять на себя ответственность за жизнь важного тебе человека и привести себя в жертву. Считайте, некое подобие наказания за бестактное, абсолютно похуестическое поведение. Путаница какая-то получилась. Чанёля убили, а в итоге сейчас допрашивают Чонгука, который самовольно сдался, чтобы отгородить всякие подозрения от Тэхена и не навлечь беду на него. Да и не только в этом. Запутался окончательно в себе самом же. Чего ради он сюда приперся по собственному желанию? Уж явно не угрызения совести привели его в эту долбаную камеру пыток, разве что только… страх за Тэхена. Сдался на волю Чимина из-за проявления внезапного милосердия? В таком случае, к кому? Нет, определенно, нет. Но что же всё-таки это? Проявление дружбы? Или, быть может, любви? Даже из-за самой крепкой дружбы не бросаются самолично в наручники, но и о столь светлом и высшем чувстве, коим является любовь, пока что рано говорить. Тогда всё же что заставило Чонгука лично стать жертвой чьей-то игры? Слишком яркий свет в лицо нисколько не способствовал налаживанию разбросанных по всей голове мыслей, серые стены комнаты допросов изрядно давили на психику блондина, не давая возможности успокоиться и придти в себя, а Чимин напротив ни капли не был похож на милого и хрупкого паренька, коего блондин себе так отчетливо представлял. Сейчас он воплощал самого, что ни на есть строгого и жестокого босса, который не остановится ни перед какими преградами для выяснения правды и только правды. Но нужна ли она сейчас ему? — вот в чём вопрос. Страх, потеря рассудка и остатки наглости и высокомерия образовали не самую приятную смесь, выплескиваясь наружу в виде смачного плевка в сторону брюнета, стоило тому в сотый раз задать уже надоевший вопрос: «Зачем ты убил Пак Чанёля?». Почему-то именно сейчас говорить не хотелось, не то, чтобы он устроил что-то типо ультиматума, просто язык не поворачивался произнести столь, казалось бы, очевидную вещь для всех и вся в ответ на такой стальной тон, коим орудовал Чимин уже около часа. Разговорить этого щенка не удалось даже спустя еще полчаса череды тщетных вопросов и попыток слабого насилия, хотя последнее вроде как было не положено. И лишь, когда Пак принял другой вариант вытягивания правды, Чонгук заговорил. — Ладно. Хорошо, — успокаивая нисколько Гука, сколько самого себя, как-то отстраненно и с хитрым прищуром глаз произнес брюнет. — Не хочешь говорить первым, значит, начну я. Не думай, что твоя молчанка чем-то тебе поможет. Я и без твоих слов примерно представляю, что произошло на том балконе. Видишь ли, о вашей «дружбе» с Пак Чанёлем давно гуляет видео в интернете, заснятое студентами в столовой вовремя обеда. И там прекрасно видны ваши разборки, и прекрасно слышны все слова. Все знают о вашей вражде на почве соперничества двух самых влиятельных компаний в Корее, потому и те слова об убийстве, брошенные в порыве злости, не вызывают сомнений ни в каких смыслах. Даже если многие и не верят в них, считают просто глупой шуткой, я считаю, что им есть место для существования. Возможно, те слова и были простым сотрясением воздуха, но в моей версии ты решил осуществить их из-за подписания контракта между вашими компаниями. Не хотел мириться с дружеским договором и решил устранить своего соперника, приёмника и будущую главу компании. Правда, единственное, что я не понимаю — это откуда ты взял пистолет? Но даже в этом у меня есть предположения. Ты наверняка догадываешься или уже знаешь, кто такой Ким Тэхен. Соответственно, ты понимаешь, что он имеет доступ к оружию, которое ты мог попросить его принести тебе или же ты мог с легкостью раздобыть его и сам, пользуясь своим положением в обществе. Во всяком случае, я не знаю, что повлияло на Ви, ведь он всегда был за справедливость, а тут лично наблюдал, как ты убиваешь Чанёля. К тому же, Тэхен всегда действовал чисто, но там нашлось столько улик против тебя, но заметь: ни одной против него. Уйти тихо у вас не получилось из-за того, что что-то пошло не так, видимо, ты не смог совладать с собой, ведь первое убийство не так-то легко и даётся, потому и Ви не замял следы. — Сукин ты сын, — сквозь зубы прошипел Чонгук, кое-как сдерживая свой гнев. — Похоже, мои слова будут здесь бессильны, ты уже всё решил. — Ты прав, но мне нужно твоё согласие, — глаза Чимина блеснули каким-то злым огоньком. — Как я могу согласиться на такой бред? — несмотря на своё подвешенное состояние, Чонгук говорил довольно спокойно и даже с легкой насмешкой в голосе. — Мне кажется, ты сам же не веришь в свои слова, просто ищешь место, куда бы больнее надавить. Весьма непрофессионально с твоей стороны смешивать работу с личной жизнью и пытаться посадить любовника своего парня из-за ревности. Красная точка найдена. Пак завёлся, словно бык, увидевший алое полотно. Юношеское лицо исказилось в гневной мине, всё как-то покраснело до неузнаваемости, глаза и вовсе стали черными, словно в них залили смоль, с явно выраженными искорками ярости и ревности, пылали нездоровым блеском. Здравый смысл куда-то капитулировал, тормоза полностью отказали, остались только животные инстинкты, желающие размазать эту ухмыляющуюся своей маленькой победе рожу по стеночке. Он машинально вскочил со своего места, намереваясь выполнить это желание, и, не отдавая себе отчета, заехал кулаком по чужой скуле. Хлынула кровь, место удара залилось жгучей, но терпимой болью, под веками образовался целый калейдоскоп из разноцветных пятен, а голова пуще прежнего закружилась. Невыносимо, но не из-за того, что его побили, а из-за того, что он позволил кому-то это сделать с собой. Не давая возможности ответить на удар, Чимин грубо прижал лицо Чона к холодной поверхности железного стола и прошипел сквозь зубы прямо на ухо подозреваемому: — Не тебе говорить мне, щенок, что правильно, а что нет. Ещё раз упомянешь своим грязным языком эту тему, я сделаю всё, чтобы ты был приговорен к смертной казни. Ты меня понял? Вместо ответа болезненный смешок с выплеснувшейся кровью. Расценив его как положительный ответ, Чимин ещё раз больно прижал чужое лицо к столу, а затем вернулся на своё место. — Думаю, мы закончили, — понаблюдав несколько мгновений за встающем Чонгуком, Пак повернулся в сторону двери, где молча стояли двое полицейских. — Заберите его в камеру.***
Дни тянулись с изрядной медлительностью, от которой хотелось повеситься. Сколько прошло с того допроса? Дней пять? А может неделя? Нихуя, палочки на стене показывали чуть больше пару месяцев. За это время Чонгук успел много о чём подумать, мысленно сто раз шмякнуться об стенку и закончить всё это дерьмо под названием «жизнь», а ещё измениться на 360 градусов. Что стало с тем заносчивым парнем? — оставалось только догадываться. Вот только вместо привычной ухмылки в глазах появилась пустота, бездонная и отталкивающая, и без того молчаливый и немного замкнутый в себе Чонгук пуще прежнего закрылся от других, но не по собственной прихоти. В камере днями напролёт стояла угнетающая тишина, ставшей настолько привычной, что остальные звуки начали потихоньку забываться. Не то, чтобы он стал каким-то нелюдимым, просто безразличным ко всему. Казалось, что даже если при нём убьют человека, ему будет абсолютно наплевать на это. Все те недели за решеткой потихоньку начали сводить его с ума. Спасал лишь образ Тэхена, нет-нет да сплывающий изредка в памяти, но и тот уже постепенно начал забываться. За несколько недель Чонгук много думал о нём, о них, об их отношениях, мысленно возвращался в совместные воспоминания в Лондоне, что непременно грели его душу, каждый день утешал себя мыслью, что вот, совсем скоро Тэхен обязательно за ним придёт. Но дни шли, надежда потихоньку таяла, а те слова, будто специально сплывающие каждый раз в памяти: «Пусть всё, что произошло и произойдет в Лондоне, останется в Лондоне» — не на шутку ранили и без того измученное сердце, заставляя его постепенно покрываться корочкой отвращения к шатену. Ни одного визита, ни одной весточки, что Ким не забыл про него, и в помине не было. Тот просто оставил блондина морально и физически гнить в этой дыре — по крайней мере, так Чонгук думал, ибо по-другому уже не представлялось. С каждым днём в этой чертовой камере мысли Чона становились более извращенными, отвратными, мрачными, какими-то злыми, пропитанными злостью и отвращением. Все светлые образы, которые когда-либо присутствовали в Гуке, вконец превратились в пепел. И даже в воспоминаниях с Тэхеном, до этого греющих душу, Чонгук во всех действиях шатена начал видеть подвох. То, что раньше он считал искренним, превратилось в намеренную игру, чтобы привязать к себе Чона. И так, к тому времени, когда дверь с решетками открылась, а за ней появился охранник с до боли знакомой внешностью, рассудок окончательно сдался, до краев покрывшись мрачными мыслями. Вот только теперь было совсем похуй на то, что в проёме стоял Тэхен, переодетый в полицейскую форму, и намеревался сбежать далеко и подальше вместе с Чоном от этого сраного места. В любом случае, он уже опоздал. /Flashback/ Добравшись до нужного кабинета, Чон старший незамедлительно уселся на кожаное кресло, жестом призывая Тэхена последовать его примеру, что Ким незамедлительно исполнил. Рабочее место полностью подходило под статус отца Чонгука: такое же слишком роскошное и чрезвычайно кричащее. В отличие от своего сына он, похоже, отличался любовью к дорогой мебели, и чем больше ее было, тем лучше. Нет, на самом деле, дизайнер поработал на славу. — Рассказывай, — соединив пальцы в замок и уместив его под подборок, приказал Чон старший. — Вы наверняка уже знаете, что вашего сына подставили, что мы бежали во временное укрытие, но, точно не знаю, что повлияло на Чонгука, он зачем-то самолично вызвал копов и сдался им. — Где в это время был ты? — Чон старший, наверное, хотел выглядеть невозмутимо, но его дрогнувший голос выдал его с поличным. — Он запер меня в спальне перед тем, как приехала полиция, — как провинившийся ребенок, оправдывался Тэхен. — Я ничего не смог поделать. Выбрался только тогда, когда его увезли в участок и сразу же поехал к вам. — А что ты хочешь от меня? Разве это я должен был защищать Чонгука? Разве это мне платят за то, чтобы мой сын не попал в беду? — с каждым словом голос повышался и к концу уже окончательно перешёл в оглушительный крик. Его слова заставили Кима покрыться позорными мурашками, ибо он был прав. Может и не во всем, но Тэхен частично был виноват в произошедшем. Ему стоило догадаться, что Чонгук что-то замышляет, хотя бы по его резко поменявшемуся поведению в том особняке, но вместо этого, он покорно последовал за ним в бассейн. Осознание этого душило, перекрывая доступ к легким внутри, когда как снаружи Ви оставался непробиваемой стеной. — Согласен, я виноват, но разве вы, как отец, не должны мне помочь вытащить вашего сына из тюрьмы? — голос оставался ровным, без каких-либо колебаний, чему Тэхен был беспредельно рад — хотя бы внешне он будет оставаться сильным. — И что же ты предлагаешь? — как ни в чем не бывало, спросил Чон старший. — У вас же есть деньги, связи, вы в состоянии замять это дело без лишнего шума, — словно какой-нибудь вконец помешенный фанат, с энтузиазмом объяснял Тэхен. — Если всё так, как мне рассказал твой босс, то улики в этом деле более чем железобетонные, против них бессильны даже самые лучшие адвокаты. Тем более, по его же словам, за дело взялся такой следователь, который не будет принимать никакие взятки, — Ким кивнул, прекрасно понимая, о ком ведется речь, — поэтому деньги здесь не помогут. — Тогда нужно устроить побег, только нужно сделать это до суда, иначе потом будет более проблематично пробраться на базу заключенных, — сверкнув каким-то непонятным блеском в глазах, предложил Ким, за что удостоился удивленным взглядом отца Чонгука. — Не понимаю, откуда такая заинтересованность в освобождении моего сына, — с недоверчивым прищуром поинтересовался Чон старший в ответ на смелое предложение Тэхена. — Я привык выполнять свои задания на пять с плюсом, а он является объектом моего поручения, так что, естественно, я буду действовать не по правилам, если это понадобится, что советую и вам. Да и к тому же, так или это сейчас важно? Мы должны вытащить Чонгука оттуда хотя бы из-за того, что он невиновен, — конечно, не вся правда, но этого должно хватит для убеждения Чона старшего, свои личные причины Тэхен предпочел оставить при себе. — Тогда нам стоит незамедлительно начинать к подготовке и быть предельно аккуратными, на кон поставлена моя репутация и репутация моей компании, — на такое заявление Ким мысленно фыркнул, а на деле же лишь кивнул. /The end of flashback/***
План был довольно прост: переодеться в полицейского, пробраться в то место, где держат Чонгука (Чон старший позаботился о местонахождение), незаметно вывести его из тюрьмы в то время, как нанятый хакер отключит все камеры слежения и постарается удалить из базы данных преступников имя Гука. Тэхен продумал все наперед, включая мелкие нюансы, которые с ними могут произойти, но не учёл одного — отказ Чона. Человек, по которому Ким так безбожно скучал, что вконец поссорился с Чимином и ушёл из дома, из-за которого Ви ночами не спал два месяца из-за детального обдумывания плана побега, сейчас просто отказывался воспользоваться возможностью и сбежать с этого ужасного места. Тэхен ожидал любую реакцию: начиная с пощечины за то, что совсем не навещал его, и заканчивая влажным поцелуем с крепкими объятиями, но никак не равнодушный взгляд, направленный в его адрес, и больное «нет» в ответ. В сердце что-то неприятно кольнуло от вида такого Чонгука, но выяснять, что случилось, не было времени: отключенные охранники в любой момент могли очнуться. Просто зацепив блондина за руку, Ви с силой повёл его к выходу. Ким боялся, что придётся усыпить Чона так же, как и охранников, если тот будет сопротивляться или звать на помощь, но ничего такого не было. Казалось, что Гуку просто было глубоко плевать на то, что с ним происходит. За несколько недель изученный лабиринт коридоров ни чуточку не пугал Тэхена, ибо шатен давно запомнил всю планировку здания. Несколько нужных поворотов, и вот они уже стояли возле черного выхода из этого Богом забытым помещения. Там, за стеной, стояла припаркованная машина, на которой парни угнали туда, где их больше никто не найдёт.***
Путь до их очередного укрытия был наполнен обеспокоенными взглядами в сторону Чонгука и напряженным молчанием. Столько вопросов, ответы которых, на самом деле, не хотелось слышать, но вместо этого тишина. Тэхен еле как смог дотерпеть до временной квартиры, ничем непримечательной и совершенно обычной, чтобы не закричать в голос на равнодушного Гука. Во внутрь дома, где блондина ждал маленький сюрприз, Чона тоже пришлось тащить силком. Заранее всё продумав, Тэхен приготовил ужин и, конечно же, накупил кучу выпивки, ибо посчитал, что Гуку это понадобится, да и заодно отметят успешный побег. Но вместо ожидаемой реакции и благодарности, он получил безразлично-скучающий взгляд. Правда, через несколько секунд в руках Чона оказалась бутылка дорогого коньяка (конечно, покупкой которого Ви обязан отцу Гука), которую он тут же наполовину осушил залпом. Ким же продолжал стоять на своем месте, озадаченно уставившись на блондина и не понимая, что с тем происходит. — Чонгук, с тобой всё в порядке? — настороженно поинтересовался шатен, продолжая наблюдать, как тот полностью осушил бутылку. — Не думаю, что после тюрьмы кто-то будет в порядке, — будто не своим голосом ответил Гук. Да, весьма странный вопрос в такой-то ситуации. Похоже, Чону нужно было расслабиться больше, чем Тэхен себе представлял. Так пусть же расслабляется после двух месяцев тюремного заключения. А Ким составит ему компанию. Спустя, наверное, час половина запасов алкоголя было разделено на двоих и до последней капли выпито. Пили, как не странно, в полнейшей тишине. Тэхен боялся задеть Чонгука, потому и не задавал вопросов, а Чон совершенно не спешил начинать рассказ сам. — Почему ты ни разу не пришёл? — сквозь равнодушный тон все же пробивались нотки обиды. — Я был занят подготовкой плана побега, к тому же, появляться в участке было весьма опасно для меня, — заплетающимся языком проговорил Ким, на что получил лишь презренный смешок. — Значит, волновался о своей шкуре, поэтому даже записки мне не передал? — Чонгук, казалось, спрашивал совсем не для того, чтобы узнать, а чтобы причинить Тэхену моральную боль, такую же, какую испытывал сам блондин, заставить его совесть замучить шатена. — Не думаю, что записка тебя бы удовлетворила, — от обвинений разум сразу как-то прояснился. — Ты прав, но, блять, ты хотя бы немного себе представляешь, что я чувствовал, когда день ото дня лелеял надежду, что ты не бросил меня, а потом, когда ты так и не дал о себе знать, мысль о том, что ты забыл про меня, каждый день причиняла мне боль, превратила в хуй знает что. Я сгорал изнутри, а ты спокойно себе сидел на свободе и наверняка развлекался со своим любовником. Но ты хотя бы знаешь, что это он, именно он… как его там… Чимин! Это Чимин приказал меня засадить за решетку! Это из-за него я сдался полиции! А знаешь из-за кого ещё? Из-за тебя! Блять, да я побоялся, что ты пострадаешь, укрывая меня, и сам же позвонил копам! А ты… Ты даже не написал мне ебаную записку! Его явная истерика была наполнена обвинениями в адрес Тэхена, отчего сердце болезненно сжималось, а на глаза накатывались слёзы. Ким не узнавал в этом парне того Чонгука, своего. В черных глазах напротив виднелись только ярость и отталкивающий холод, не было привычной теплоты, не было ничего светлого, одна тьма, будто его и вовсе подменили. От злых искр, адресованных Ви, становилось как-то не по себе, хотелось спрятаться в каком-нибудь спокойном уголочке и больше не видеть этот искаженный от гнева взгляд. Слова безумно сильно ранили, особенно, после всех тех усилий, что Тэ приложил для этого побега, а в итоге получил вот что. Разве не он спас его? Разве не он не спал ночами напролет и разрабатывал план? Разве не он расстался со своим парнем из-за Чона? Он ведь тоже каждый гребаный день без Чонгука потихоньку сгорал в адском пламене. Если удавалось спать, то во сне он видел блондина, вот только тот не говорил ему этих ужасных слов, а нежно обнимал, когда Ким пришёл освобождать его. Не в состоянии что-либо отвечать своему разъяренному обидчику, в чьих глазах он не видел ничего, кроме обиды и ненависти, Ви покинул комнату с болезненной миной на лице, намереваясь принять ванну.***
Душ помог Тэхену придти в себя после потрясения от слов Чонгука, а заодно и смыть с себя все трудности от тех дней невыносимого ожидания. Тэхен верил, по крайней мере, хотел верить, что Чон говорил те слова не серьезно, что он на самом деле не обвиняет Кима во всех его бедах, что сейчас шатен выйдет и Гук извинится перед ним. И ведь извинился же, правда, не так, как нужно было. Стоило Ви покинуть пределы ванной комнаты, как на его обнаженную талию легли чужие руки и крепко обвили её, прижимая голое и мокрое тело Тэхена спиной к себе. Единственным элементом из тряпок, прикрывающее в тот момент его достоинство, было махровое полотенце белого цвета, обвитое вокруг его тазовых косточек. Тело ощутило тепло чужого и тут же покрылось гусиной кожей, мышцы напряглись, в нос ударил неприятный запах спиртного, и взгляд тут же устремился к столу, заваленному со всех сторон пустыми бутылками. Похоже, пока Тэхен принимал душ, Чонгук время зря не терял и выпил все остатки алкоголя, а теперь прижимался к Киму и ласкался, словно котёнок, будто ничего и не произошло. — Ты ведь спрашивал, всё ли у меня в порядке? — зарываясь носом в мокрые волосы Ви на затылке, как-то бесцветно спросил Гук, на что Тэ кивнул. — Нет, у меня не всё в порядке. Знаешь, в тюрьме у меня было много времени думать о тебе, о наших отношениях. Ты просто себе не представляешь, что только я не делал с тобой в своих извращенных фантазиях, а знаешь почему? Потому что из-за тебя у меня уже несколько месяцев не было нормального секса. Снова эти убийственные обвинения и в противовес им такие ласковые прикосновения по телу, что вызывали неоднозначную реакцию. Тэхену опять стало плохо из-за этих слов, из-за ласок, здесь было что-то не так, но он был слишком пьян, чтобы понять что именно. Мозгов хватило лишь на тщетную попытку отстраниться, когда горячая ладонь Гука поползла вниз, под полотенце, но хватка блондина оказалась слишком сильной. — Ты ведь знаешь, что я конченный натурал, но почему тогда, блять, мне нравишься ты?! Почему я так сильно хочу парня?! Слушай, не пойми меня неправильно, я не сделаю тебе ничего плохого, мне просто нужно кое-что проверить, — прошептал Чонгук прямо на ухо шатена, заставляя того немного вздрогнуть. Мысль о том, что блондин хочет сейчас сделать, не на шутку напугала Кима, но очередная попытка расширить расстояние между ними не увенчалась успехом и на этот раз. Чонгук вцепился в него мертвой хваткой, выцеловывая дорожку на немного смуглой коже. — Чонгук, отпусти, — попытался спокойно вразумить своего соседа Ви, но не получил никаких результатов. Из груди вышел неожиданное «ох», когда ладонь Гука накрыла головку члена под полотенцем. — Прекрати! — уже переходя на крик, начал брыкаться Ким в объятиях блондина. — Ой, да ладно, Тэхен, успокойся, я знаю, что ты тоже этого хочешь, — а затем просто перекинул тушку шатена через плечо, получая от того сильные удары в спину, и понёс в спальню. Когда под спиной почувствовалась мягкая поверхность кровати, Тэхен попытался сбежать, но вдруг почувствовал на своей лодыжке чужую ладонь, резко потянувшую тело Кима назад. Тэ старался вразумить парня, выкрикивал приказы остановиться, но Чонгуку уже было всё равно, алкоголь и долгое время отсутствия секса полностью затмили всё, что могло его сейчас утихомирить. Молодой человек был слишком пьян, а у Кима весь алкоголь выветрился. В пору было бы врезать наглому блондину, да руки оказались привязаны к спинке кровати все тем же полотенцем, что совсем недавно красовалось на его бедрах, а ноги схвачены в плен слишком сильным Гуком. И откуда только в нём было столько энергии? Разве алкоголь не должен был, наоборот, превратить его тело в мягкую игрушку? Оставалось надеяться на слова, которые могли вразумить молодого человека, но блондину, честно говоря, было глубоко насрать на то, что ему говорят и с какой интонацией, главное, удовлетворить свои физиологические потребности. Может быть, завтра Гук и проснётся с чувством отвращения к самому себе, но сейчас он не собирается останавливаться, сейчас ему до безумия хочется Тэхена. Блондин оседлал Кима сверху, нагло хозяйничая по подкаченному торсу шатена. Голова отпустилась аккурат между изгибом шеи и продолжила осыпать её противными поцелуями, иногда оставляя болезненные засосы и заставляя Ви пищать от неприязни ко всему происходящему. В уголках глаз собрались капельки слёз, а губы все продолжали умолять Чонгука остановиться. Правда, они были быстро закрыты в грубом поцелуе, от коего хотелось буквально блевать. Тэхен специально не отвечал на него, мотал головой, чтобы избавиться от навязчивых губ, но Чону, похоже, было похуй. Он продолжал настойчиво насиловать рот Кима, порой кусая их до крови и ударяясь зубами о чужие. А затем перешёл на ухо: смачно облизнул ушную раковину, немного поигрался с мочкой и болезненно укусил её. Ким же не мог сдерживать вздохов и стонов, когда губы блондина игрались с коричневыми бусинками сосков, а потом оставили влажную дорожку на торсе. — Остановись! — продолжал взывать здравый ум Чонгука Тэ, когда тот стянул с себя абсолютно все тряпки и выбросил куда-то на пол. Сама мысль, что его сейчас изнасилуют, вызывало неприятное отвращение даже к самому себе, но шатен ничего не мог поделать с возбудившейся плоти, и от этого становилось еще противнее от самого себя. В сердцах проклиная всех и вся, а в особенности Чон Чонгука, Ким просто не мог поверить, что всё это сейчас происходит именно с ним. Что это сейчас ему Гук пихает свой обмоченный слюной палец, а затем и второй, растягивай свою жертву, причиняя ей физический дискомфорт и моральную боль, когда хотелось просто убиться, заставляя её визжать и всхлипывать. Что это он сейчас извивается под телом Чонгука, когда головка чужого члена оказалась слишком близко к растянутому анусу. Что это его голос не затыкается от криков со стонами вперемешку, когда Гук проникает всей своей длиной в Тэхена. Что это он стонет как последняя шлюха, когда Чон размашистыми движениями двигается внутри него и попадает по заветной точке наслаждения, а ещё когда Чонгук грубо надрачивает шатену в такт своим быстрым движениям. Всё это было невыносимо для Ви. Всегда сильный и никем неконтролируемой, он прогнулся под каким-то пареньком, и ведь самое обидное, что этим самым пареньком оказался не кто иной, как Чон Чонгук. Немного противоречивая картина складывалась в этой злосчастной комнате, если бы кто увидел её, даже не посмел бы подумать, что Тэхена сейчас грубо берут против его воли. И ведь главное, никто ему не поможет, уж об этом Ким самолично позаботился. Сейчас просто хотелось наложить на себя руки, ибо всё это было слишком невыносимо для шатена. Плакал от безысходности, а сам же в это время громко стонал, терпел все толчки, безжалостно сжав веки, чтобы не видеть это озверевшее и теперь столь ненавистное лицо, а в голове крутилась одна мысль: «Чтобы ты сдох, Чон Чонгук!». Ви ощутил еще несколько глубоких толчков перед тем, как Гук, довольно продолжительно простонав, кончил прямо внутри шатена, а затем вышел из растраханной дырочки, откуда немного сочилась кровь на белые простыни. За ним же кончил прямо на себя и сам Ким от влажной руки Чона. Когда Тэ открыл красные от слез глаза, в комнате никого кроме него, изнасилованного и сломленного, лежащего в судорогах на окровавленных простынях, не было.