* * *
Этот день выдался пасмурным и холодным, но Ивару, который сейчас неторопливо обходил территорию лесного заповедника с охотничьей винтовкой на плече, это даже нравилось. Небосвод был прочно затянут тяжёлыми, свинцовыми тучами, и шёл лёгкий, едва заметный снежок, а от сильного ветра свистело в ушах, качались вековые ели, и порывы его нередко прошибали до самых костей. Но человек словно не обращал на это никакого внимания, уверенно шагая вперёд, сквозь снежные завалы и кустарники, считаясь только лишь с собственным мыслям. Удивительно, но в такую погоду, которую большинство людей не то что сочтут неприемлемой для выхода на улицу, но даже окна побоятся открывать лишний раз, для этого человека являлась любимой. Да и вообще, для Ивара мало какая погода была плохой. Кроме жары, которую он возненавидел лет десять назад, когда волею судьбы оказался в Либерии. Ивар невольно поёжился, вспоминая былое. Для молодого скандинава, приученного к холоду, эта засушливая страна третьего мира стала самым настоящим чистилищем, его личным адским кругом и испытанием на прочность, причём не столько из-за климата, а сколько из-за трудностей, с которыми ему пришлось столкнуться. И цена им была жизнь. Но зато именно там Ивар обрёл друзей, настоящих боевых братьев, за которых он был готов встать горой и лечь костьми под их ноги, если понадобится, равно как и они за него. Ветер задул сильнее, бросая в лицо человека цельные комья снега, а сам он вынужден был прилагать усилия, чтобы переставлять ноги в глубоких, всасывающих его в себя сугробах. Он всё чаще и чаще вспоминал о своём прошлом, постоянно задаваясь вопросом — как воспримет его Авеста? Не отвернётся ли она от него самого, когда узнает, что вся его настоящая жизнь — это не более чем обман и фикция, созданная с целью оградиться от внешнего мира, и забыть события недавнего прошлого? Как отреагирует, узнав, что он присутствовал в зоне боевых конфликтов вовсе не для того, чтобы лечить людей? В голове у Ивара вертится столько вопросов. Они волновали его, раздражали, заставляли нервничать как никогда ранее. Он был растерян и даже напуган в какой-то степени, снова и снова отгоняя от себя ужасные перспективы быть отвергнутым и непонятым. Человек глубоко вдохнул холодный северный воздух, и лёгкие обожгло огнём. Как бы раньше ему ни хотелось оставаться в изоляции, как он ни старался дистанцироваться от симпатий и привязанностей, в какой-то момент они сами его нашли, плотно переплетя судьбы человека и молодой, наивной драконихи по имени Авеста, ради которой Ивар теперь был готов на всё. Отсюда и росли ноги этого страха. Страха вновь остаться в одиночестве, забытым и никому не нужным, наедине лишь со своим тяжким грузом прошлого, да с разбитым сердцем. Но всё же он прекрасно понимал, что этот разговор был неизбежен и даже жизненно необходим, ведь если им на самом деле угрожала опасность, то какая-то правда, раньше или позже, да всплывёт. И она нанесёт непоправимый вред их отношениям и пошатнёт её драгоценное доверие. Ивар собирался выложить ей всё. Рассказать всю правду, какой бы горькой она не была, а дальше, как он решил, пусть будет, что будет. Это был его долг, которым он просто не мог пренебречь. Осталось только продумать детали и спланировать разговор, чтобы случайно не выставить себя в свету сущего дьявола. Да, Ивару надо было подумать. Но дальнейшие размышления и дискуссии с собственным сознанием были прерваны громким звуком выстрела, донёсшийся с юго-запада. Ивар встрепенулся, а винтовка, что до этого момента мирно покоилась на его плече, практически на автомате быстро оказалась в руках. Короткий щелчок продольно-скользящего затвора, сигнализирующий о досланном патроне, и лесник снова прислушивается к лесной чаще. Снова слышится выстрел, всё также с юго-запада. Ивар, на слух мгновенно определив, что до его источника не более километра, быстрым шагом направился к нему, стараясь как можно быстрее выбраться на подходящую лесную тропу, где его движения были бы минимально скованны. А пока он шёл, выстрелы успели повторится ещё несколько раз, причём каждый новый был всё ближе и ближе, практически не меняя собственной диспозиции. Это он с удовлетворением отмечал про себя. Опытный следопыт сразу понял, что имеет дело с крайне неопытным браконьером, если, конечно, это был он. Ведь так шуметь ни один уважающий себя охотник себе никогда не позволит. Один выстрел — один труп, вот золотое правило. Что на охоте, что на войне… А тут просто палили направо и налево, распугивая птиц и местную живность. Ивар вышел на небольшую полянку и сразу поднял взгляд к небу. Он увидел целую стаю кричащих птиц, что кружили над одной точкой неподалёку, выдавая положение стрелка с головой. Человек усмехнулся. Осталось шагать не более десяти минут, а пока он шёл, на глаза всё чаще и чаще начали попадаться следы остаточной жизнедеятельности людей. Точнее троих — об этом явно говорили следы на снегу. Кустарники были помяты, зелёные лапы некоторых елей обломаны, а неподалёку от пути следования нарушителей Иваром была найдена пустая банка из-под дешёвого пива. Он углубился по следам ещё дальше, и в снегу начали попадаться первые стрелянные гильзы. Стрелок и его компания были совсем рядом. Снова выстрел, метров семьдесят, не больше. Совсем скоро нарушители будут видны. Ивар перехватывает винтовку поудобнее и настраивает прицел для ближних дистанций, не теряя из виду следов. И вот он, момент истины. Лес значительно редеет, и лесник оказывается на краю большой, просторной лесной поляны, приблизительно в центре которой были видны искомые нарушители, громко кричавшие на всю округу. Как Ивар и думал — их было трое и вооружён был только один. Прильнув к оптическому прицелу и разглядев их повнимательнее, Ивар и вовсе негромко выругался. Нет, это были явно не браконьеры. Это было куда как хуже — подростки, лет шестнадцати, не больше, с непонятно откуда взявшимся ружьём и уймой свободного времени, помноженным на такое же количество энергии, которую некуда девать. Глубоко вздохнув, Ивар потянулся к рации. — Приём-приём… Хельга, это Ивар, как слышно? У меня тут трое нарушителей, несовершеннолетние. Мусорят, стреляют, издают шум. Приём… — Приём! Слышно громко и отчётливо, Ивар. — раздался приятный женский голосок по ту сторону сигнала. — Задержи их и приведи на станцию, я пока вызову полицию. Приём! — Приём. Вас понял. Конец связи. Мужчина прячет рацию и достаёт из внутреннего кармана куртки свисток. Егерь, покинув своё укрытие и положив ружьё на левое плечо, что есть сил дунул в него в надежде привлечь внимание нарушителей. И… это сработало. Даже слишком хорошо. Нарушители тотчас развернулись и, увидев неподалёку от себя человека в униформе охранника лесного хозяйства, который активно жестикулировал правой рукой, прося подойти, сделали всё в точности наоборот, рванув что есть мочи в обратном направлении, поочерёдно через раз падая и поднимаясь. Плюнув на снег и грязно выругавшись на сербохорватском, Ивар ринулся в погоню. Молодые люди бежали без оглядки, стараясь всеми силами скрыться с места преступления, на бегу раздумывая о том, насколько сильно влетит им от родителей, если их принудят платить штраф или приговорят нерадивых чад к общественным работам. Они спотыкались, падали, а затем снова вставали, совершенно не разбирая дороги и мчась без остановки, куда глаза глядят, время от времени озираясь. Но такой безумный темп, который они взяли, всё же взял своё. Не прошло и двадцати минут, как дыхание их стало тяжёлым, а в груди начала нарастать острая боль. Однако страх всё ещё был сильнее физической усталости. В это же время Ивар, как их преследователь, только разогревался и до усталости ему было ещё очень далеко. Лесник знал свой участок, на котором он работал вот уже несколько лет, как свои пять пальцев, а потому ему не составляло труда выбирать более лёгкие и безопасные маршруты, что, всё же, пока не позволяло ему разрывать дистанцию с беглецами, хотя он и так прекрасно знал, что далеко им не уйти, и совсем скоро усталость возьмёт своё, замедлив молодых людей. Кроме того, Ивар был достаточно тренированным и закалённым человеком, одинаково привычный как к долгому бегу, так и к марш-броскам. Волноваться или переживать было вовсе незачем. И его терпеливость довольно скоро принесла свои плоды — беглецы начали понемногу замедляться. Молодые сильно устали, а увидев, что их преследователь никуда не делся, продолжая гнать их, словно хищник свою добычу, и вовсе впали в уныние. По-хорошему, самое подходящее время чтобы сдаться уже наступило, но они, по-видимому, ведомые упрямством, присущим многим молодым людям их возраста, продолжили бездумный бег. Они старались петлять между деревьями, перепрыгивали через кустарники, но бегущий за ними лесник всё никак не отставал. Даже наоборот — он начал довольно споро сокращать дистанцию, выкрикивая им вслед приказы подчиниться сотруднику охраны окружающей среды и остановиться. Погоня уверенно двигалась к своему завершению и должна была закончиться в ближайшие пару минут, что, собственно и случилось, когда старший из них, тот, что нёс ружьё, не сумел перемахнуть через очередной овраг и упал в него, зарывшись с головой в снег и уронив винтовку. Он кричал своим друзьям, просил и умолял помочь. Ну или, на худой конец, не бросать. Но они словно не слышали его — никто даже не обернулся на его жалобные, со сбитым дыханием просьбы, оставив парня наедине с защитником окружающей среды, который решил не заставлять себя долго ждать. Ивар стоял в полный рост над зарытым по самые уши в снег веснушчатым подростком, положив винтовку на плечо. Изо рта Ивара шли огромные клубы пара, он часто дышал, тоже устав от погони. Беглец же выглядел ещё хуже. Погоня сильно потрепала его: яркие васильковые глаза безумно метались из стороны в сторону, не в силах сфокусироваться на каком-либо объекте дольше жалкой секунды, длинные русые волосы слиплись от пота, лицо сильно покраснело, напоминая скорее спелую сливу, нежели человеческую голову, а рот жадно ловил воздух, повышая риски на сильную простуду в дальнейшем. Немая сцена длилась добрые две минуты, прежде чем Ивар решил заговорить. — Scheiße! Парень, ну ты, конечно, горазд бегать, твою мать! Сначала нарушаем сразу несколько законов, а потом, как увидели лесничего, так сразу в кусты, да?! Ох, чёрт возьми, ладно, это… это родительское ружье, да? — сбивчивым голосом спросил Ивар, указывая рукой на охотничью винтовку возле малолетнего нарушителя. — Отцовская… — Ах, значит, отцовская?! Ну, чую, всыплет тебе твой папаша по первое число, как только узнает, на чём ты погорел. Ладно уж, руку давай — помогу выбраться, пока ты, дурья голова, воспаление лёгких не заработал! Ивар опустился на четвереньки, крепко ухватив паренька за плечи и потянув на себя. Относительно легко вытащив его из глубокого сугроба и отряхнув, он помог ему подняться на ноги. — А что до твоих друзей… — Они мне… не друзья больше! — Выпалил юноша, дрожа от холода и усталости. — Они… они бросили меня, а сами… А сами сбежали! Выдам их, всех выдам! — Это подождёт… Давай для начала доберёмся до евшей станции, тут, неподалёку, пока ты не заболел. Там мы тебя отогреем, отопьём чаем, а потом ты нам всё расскажешь, хорошо?! Парень коротко кивнул, дрожа уже всем телом. Ивар поднял отцовскую винтовку паренька, повесив её на плечо, рядом со своей. — Пойдём, стрелец* * *
А в это самое время, пока Ивар находился на работе, отчаянно сражаясь за чистоту леса и неприкосновенность её девственных природных заповедников, преследуя юных правонарушителей со всей присущей ему безжалостностью и отчаянием, Авеста пыталась скоротать время разлуки у большого домашнего кинотеатра в гостиной, со свойственным её роду и возрасту рвением погружаясь в человеческую культуру, просматривая буквально всё: от прогноза погоды до научно-популярных передач по образовательным каналам. Кроме того, Ивар располагал вполне внушительной коллекцией DVD-дисков с фильмами самых различных жанров, а от обложек некоторых дисков юную дракониху и вовсе бросало в краску, но пометку в голове на их счёт она всё же сделала. Так, на всякий случай. Человеческая культура манила её, заставляя раз за разом удивляться тому, как эти короткоживущие существа могли создавать одновременно как невероятно восхитительные, захватывающие воображение предметы искусства и культуры, так и воплощать в жизнь столь ужасные вещи, от которой Авесте временами становилось плохо. Нет, она нисколько не ставила свой род морально выше человеческого, нет… Ведь драконы также были способны на жестокость, ненависть и агрессию по отношению друг к другу. Они ровно так же воевали и делили территории, просто… Люди зашли во всём этом куда дальше, показав сполна свою дьявольски гибкую изобретательность. Вообще, ещё совсем недавно, когда мир вокруг неё был мал и казался таким простым и понятным, когда кроме её семьи и друзей никого в нём попросту не существовало, люди, герои родительских историй родом из детства, казались такими далёкими, почти эфемерными существами, как и опасность, от них исходящая. Как оказалось, недооценивать эту опасность было самой страшной ошибкой в её жизни, стоившей ей многого. Слишком многого. Дракониха невольно поёжилась. Раны от не так давно пережитых потерь снова дали о себе знать, заставляя вспомнить обо всей той боли, безысходности, страхе и потерях, что ей пришлось пережить, а когда она вспоминала полные боли и ужаса глаза своего брата по крови… Нет, ей не хотелось всего этого вспоминать. Но разум предательски быстро снова и снова заставлял вспоминать всё в мельчайших деталях. — Рейнделл… — беззвучно прошептала Авеста и горько заплакала, пряча мордочку под крыло. Увы, к разочарованию юной дочери неба, драконий разум было не так легко обуздать. Драконы были существами стайными, для которых их собственная семья была целым миром, сакральной ценностью, которую они были готовы беречь и защищать ценой любых жертв. Именно поэтому потери близких воспринимались так тяжело. Именно из-за этой глубокой привязанности друг к другу многие взрослые драконы, потерявшие свою стаю, превращались в блеклые тени былых себя, а некоторые, чей дух был особенно слаб в то время, взлетали максимально высоко над небом и складывали крылья, не в силах продолжать свою жизнь. Авеста вспомнила, как когда-то давно, ещё будучи совсем детёнышем, они с братом стали свидетелями подобного. Взрослые драконы тогда не позволили им увидеть тело мёртвого сородича, окружив того со всех сторон. Но Авеста помнила слова, произнесённые полушёпотом. Она видела пятна крови на земле, когда мать с отцом уводили их с братом подальше, стараясь уберечь детские глаза от того, чего им видеть не стоило, но главное — запах. Запах смерти, отчаяния и бесконечной тоски, от которого родители не могли уберечь своих чад. Неожиданно по комнате раздались звуки выстрелов и взрыв, заставив задумавшуюся дракониху упасть с дивана на спину от неожиданности и рефлекторно скрыть свою мордочку и живот крыльями от всех возможных опасностей. Объятая ужасом она пролежала так с минуту, прежде чем до скованного страхом сознания не дошёл тот факт, что звуки эти исходили из телевизора, а хорошая акустика создавала полный эффект присутствия. Авеста перекатилась на живот и, встав на все четыре лапы, обратила свой взгляд на большой плоский экран. По телевизору как раз шла какая-то документальная передача о войне на ближнем востоке, где ведущий заинтересованно вёл свой рассказ об истоках и непосредственных предпосылках военного конфликта, перемежёвывая всё это вставками реальных видеоматериалов того времени. — Но как маленькому, окружённому со всех сторон врагами Израилю удалось не только выстоять в этой войне, но и выйти из неё победителем с минимальными потерями всего за семь дней? Давайте разбирать по порядку. Молодой, гладко выбритый ведущий в строгом костюме и с папкой в руках продолжал раскрывать тему ведомой им передачи, важно расхаживая из стороны в сторону перед камерами на фоне огромного экрана, на котором демонстрировались фотографии с места событий. Авеста шумно выдохнула и от осознания глупости ситуации, в которую она сама себя загнала, шумно приложилась правой лапой ко лбу. — Эх, видел бы меня сейчас Ивар — решил бы, что я совсем выжила из ума, — кляня саму себя тихо проговорила Авеста, убрав лапу со лба и протерев ушибленное место. Она мысленно всё ещё продолжала ругать себя и, быстро глянув на экране телевизора, удалилась на кухню за закусками, разминая слегка затёкшие от длительного сидения на одном месте лапы, и ноющие от бездействия крылья. Затем, взяв большую пачку своих любимых сырных крекеров и сделав себе несколько бутербродов с сыром и ветчиной, Авеста вернулась к телевизору, с явными намерениями досмотреть приглянувшуюся ей передачу. А заодно, пожалуй, и отбросить подальше волнующие её разум тёмные мысли. Но кое-что она всё же для себя решила. Она расскажет Ивару обо всём. Без утайки, от начала и до конца. Так будет честно по отношению к человеку, которого она любит. Которому она доверила свою жизнь.* * *
День понемногу подходил к концу, и солнце, что ещё совсем недавно освещало и согревало землю своими ласковыми жёлтыми лучами, вот уж почти скрылось за горизонтом, в последний раз выглянув из-за высоких крон вековых елей и сосен. Каждый раз оно, будто бы прощаясь с землёй и её обитателями перед своим заслуженным отдыхом, уступало место серебристому спутнику, чтобы завтра с утра с новыми силами воссиять на небосводе, продолжив свой бесконечный труд. Ивар ехал домой. Уставший, но вместе с тем довольный уходящим днём. Его глаза уже начинали понемногу слипаться, а сам он пребывал в полурасслабленном состоянии, убаюкиваемый ровным рычанием мотора своего пикапа, размеренно и аккуратно везущего его к дому, в объятия его возлюбленной. И лишь только мысли о предстоящем разговоре не давали полностью насладиться теми радостным мыслям, полностью отдаться предвкушению радостной встречи. Да, безусловно, в голове Ивара несколько раз мелькала мысль перенести этот разговор на потом, на более подходящее время, которое вообще может наступить очень нескоро, но… Человек довольно быстро отбросил эти мысли прочь, преисполненный решимости довести дело до конца. Ивар сильно склонил голову набок, несколько раз хрустнув начавшей затекать шеей. Да, этот разговор, однозначно, был необходим им обоим. Спустя чуть более получаса человек оказался дома, оставив своего стального зверя в гараже. Однако, к его неимоверному изумлению, Авеста не вышла его встречать. Это заставило Ивара занервничать, однако, предаваться панике он не собирался, решив, что его возлюбленная попросту могла заснуть — время-то шло к девяти часам вечера. И когда он всё же зашёл в дом, то сразу заглянул в гостиную, где догадка сразу же подтвердилась, заставив человека улыбнуться от умиления. На диване перед телевизором, по которому шла какая-то незамысловатая передача о животном мире тропических лесов Южной Америки, укрытая тонким слоем бежевого пледа мирно посапывала Авеста, лёжа на животе и свесив правую переднюю лапу к полу, подтянув задние под себя. При этом она ими забавно время от времени подёргивала, произнося что-то нечленораздельное и глубоко вздыхая. На мордочке юной драконихи играла самая что ни на есть искренняя улыбка, полная неги и умиротворения. Ивар подошёл к дивану и, присев на корточки, с наслаждением провёл ладонью вдоль тела сопящей драконихи, получив в ответ довольное урчание. Человек вновь окинул взглядом избранницу своего сердца, в очередной раз убеждаясь в том, как ему повезло с такой красавицей. Стройное, поджарое тело, покрытое чёрной, приятной на ощупь чешуёй. Её большие, чуть розоватые с внутренней стороны крылья, увенчанные мощным когтём на каждом кончике. Её длинные, сильные когтистые лапы, которыми она так любила обнимать своего любимого человека, и её изящная, покрытая мелкими ониксовыми чешуйками голова, увенчанная парой длинных изогнутых рогов, доходящих практически до затылка. Да, однозначно Ивару нравилось абсолютно всё в его избраннице, начиная внешностью и заканчивая повадками и характером, и она отвечала ему полной взаимностью, упиваясь чувствами, что связывали их. Под чуткими руками Ивара Авеста начала понемногу отходить ото сна и, пребывая в полубессознательном состоянии, подставляла тело под ласки человека, удовлетворённо порыкивая, когда тот проходился по особенно чувствительным местам. Глаза драконихи медленно открылись, она подняла заспанную мордочку к своему возлюбленному, и человек, ни секунду не раздумывая, тотчас слился с ней в поцелуе, поддерживая её голову руками и подаваясь навстречу. Такое пробуждение Авесте было явно по душе, и она радовалась каждому моменту его прикосновений, подаваясь навстречу своему партнёру и приобнимая того одной лапой, в то время как вторая уже вовсю ласкала и гладила человеческое тело. Они дышали одним лишь поцелуем долгие две минуты, прежде чем отстраниться друг от друга, не разрывая зрительного контакта. Их лбы соприкоснулись, пальцы переплелись, а сами они громко и часто дышали, не переставая улыбаться. — Ивар… М-мой дорогой Ивар… Никогда не думала, что просыпаться может быть настолько приятно! Но… тебе уже не впервой разубеждать меня в этом. Я люблю тебя, Ивар! Люблю всем сердцем! — Авеста… Если бы ты знала, насколько люблю тебя я… Как радуется моё сердце, когда я вижу тебя счастливой… Боже, ты просто не представляешь, какое это счастье! Я за сегодня успел дважды по тебе соскучиться, моя дорогая. — А я по тебе! Они крепко обнялись, укутываясь теплом друг друга и прислушиваясь к биению сердец, пока спустя какое-то весьма продолжительное время Авеста несколько неуверенно, но вместе с тем и настойчиво не отстранилась, гипнотизируя своего избранника блеском своих выразительных зелёных глаз, в которых Ивар тотчас утонул. Дракониха выглядела грустной. Ей всё хотелось начать этот важный, давно назревший разговор. Да уж… Что-то вместо внятного начала серьёзного разговора получалась какая-то каша. — Ивар, видишь ли… я… Тут такое, ну понимаешь, я… хочу поговорить и… Ах, это очень важно, но я… Нгх! Авеста сильно тряхнула головой в надежде вернуть куда-то предательски улетучившуюся уверенность, и это, как ни странно, ей удалось. Глубокий вдох — и Авеста решает сразу переходить к делу, пока она могла это сделать. — Ивар. Нам надо с тобой поговорить. Это важно, очень важно, понимаешь?! Для меня, для нас обоих! Я не могу больше держать в себе это. Мне нужно, нет, необходимо высказаться! Я люблю тебя и доверяю и хочу, чтобы ты знал. Знал всё, ты ведь понимаешь мои чувства, да?! На лице у человека появилась грустная улыбка. До этого момента он и сам не знал, как начать этот разговор, и что конкретно будет говорить. Мысли всё время предательски путались, но сейчас, когда дошло до дела, слова быстро нашлись сами собой. — Конечно, Авеста. Я всё понимаю, да… Если честно, я и сам хотел проговорить с тобой на эту тему, точнее… Кхм, касательно моего собственного прошлого. Понимаешь ли, моя дорогая… не всё так просто со мной, как это кажется на первый взгляд. Совершил мой тёмный дух за свою относительно короткую жизнь множество ошибок, о которых теперь жалею… Но я хочу, нет, даже настаиваю, чтобы ты знала всё про меня, даже если это может расстроить тебя. Потому что так будет правильно. Так будет честно. Давай поговорим прямо сейчас. Т-только ты подожди меня здесь пару минут, хорошо? Я сейчас вернусь.