Жираф и Булочка

Тарьяй отстранился из объятий Хенрика и вытаращился в немом изумлении. Юлие посмеивалась как чертов серый кардинал. Хенрик буквально слышал звук сверчков. Немая сцена. - Ты не в своем уме, да? - первым пришел в себя Тарьяй. - Ха-ха. Забавная шутка. - Я не шутил, - Хенрик нахмурился и засунул руки в карманы толстовки, оттянув их к низу. - Тебе так не нравится идея жить вместе с Хенриком? - продолжая улыбаться, спросила Андем. - Что? - возмутился Тарьяй и посмотрел на Юлие так, будто у нее выросли рога. И хвост в придачу. - Ты с ним заодно? Уж ты-то должна понимать, что это полный пи… Хенрик вовремя закрыл Тарьяй рот рукой, и тот не преминул возможностью укусить его за ладонь. Мелкий говнюк. - Нет. Я вообще была уверена, что нашла и воспитала двух талантливых актеров, а вы, оказывается, просто втрескались друг в друга по уши, - Юлие фыркнула и раскрыла свой пухлый знаменитый блокнот для записей, где рождались все ее гениальные идеи. - Просто я как раз думала о чем-то подобном для четвертого сезона. Мне нужно было избавиться от Исака, чтобы вернуть Нуре старую комнату. - Избавиться от Исака? - эту фразу Тарьяй и Хенрик произнесли почти синхронно с разной степенью охуения. - Ой, прекратите, - закатила глаза Юлие. - Будто я могу разрушить Эвак. Я всего лишь думала, что они могут съехаться вместе. Как вам такая мысль? - У меня сейчас голова лопнет, - признался Тарьяй, и Хенрику его стало даже немного жаль. Тот выглядел подавленным и озабоченным. - Может мы лучше обсудим идеи в другой день? - предложил Холм, хмуро наблюдая за заторможенными движениями Му. Это его состояние Хенрику совершенно не нравилось. - Ну просто к слову пришлось, - ответила Андем, что-то увлеченно записывая в свой блокнот. - Что касается вас двоих, решать только вам, конечно. Но я бы не советовала торопиться. Ну или хотя бы как-то более постепенно готовить фанатов. У них же сердечки полопаются от эмоций. - Прямо как мой мозг, - пробормотал Тарьяй. - Мы подумаем, - Хенрик кинул и, ухватив Му под локоть, повел его, безвольного, к выходу. Оказавшись на улице, Тарьяй затормозил, словно очнулся, и замотал головой по сторонам. Видимо опасался толпы фанаток, засевших в кустах. Все ясно. Параноидальная стадия вошла в свою кульминационную фазу. Хенрик вздохнул. - Пошли к нам, перекусим, - предложил он и достал телефон, чтобы вызвать такси. - Ты выглядишь так, словно тебе необходим кофе. Два. Или лучше три кофе. - Черных, - согласно кивнул Тарьяй, на которого жалко было смотреть. Когда он становился таким, замкнутым, будто запуганным, смущенным, словно виноватым перед всем миром, Хенрику бывало очень не по себе. Требовалось срочно что-то менять, иначе это рисковало вылиться в Тарьяй-взрыв. А это обязательно оборачивалось пиздецом. В ресторане их встретила мама, которой Хенрик написал по дороге. Она усадила их за самый дальний и скрытый от глаз посетителей столик и ушла варить для Тарьяй кофе. - Эй, - попытался расшевелить Му Хенрик, - я же пошутил про то, чтобы жить вместе. Ну, то есть, я конечно, не против, но ты явно еще не готов и… - Нам надо расстаться, - перебил его бледный, как лежащая перед ним на столе белая скатерть, Тарьяй. - Че, бля? - ошалело воскликнул Хенрик. Сказать, что он охуел, не сказать ничего. - Нет, ты не понял, - принялся торопливо объяснять Тарьяй. Он бегал глазами по сторонам, перескакивая с предмета на предмет и старательно не смотря на Хенрика. - Я хочу, чтобы поклонники верили моему актерскому таланту. Что я могу так правдоподобно сыграть любовь с другим парнем. Ведь это и правда так! Мы же еще не были… ну… когда снимались в тех сценах… - Прекрати мямлить, - зло процедил Хенрик, сжимая до боли крышку столика. Он сдерживался из последних сил, чтобы не съездить кулаком Тарьяй по лицу. - Хочешь меня бросить, так говори внятно, блядь. Тарьяй испуганно вскинулся и посмотрел наконец Хенрику в глаза. Он будто только сейчас осознал, что наговорил. Ссутулился весь, как обычно бывало, если на него наезжали за дело. Вообще у него было две реакции на критику. Демонстративное отторжение, как в кабинете Юлие. И боязливый стыд, вот как сейчас. И оба эти состояния жутко бесили Хенрика. До зуда в пальцах и зубовного скрежета. - Я просто хочу, чтобы меня ценили как актера. А так все решат, что наши чувства были просто переносом реальных отношений на экран. И это неправильно. Да, это неправильно, - к концу монолога голос Тарьяй окреп, и он говорил уже в обычной своей манере. Заумно-занудно. - То есть, - поиграв желваками, уточнил Хенрик, - ты полагаешь, что наши отношения это неправильно. Что они бросят тень на твою репутацию и вообще помешают твоей карьере. Я все правильно понимаю? Тарьяй явно задели эти слова, но на смену неуверенному зануде уже пришел привычный стервозный говнюк, поэтому он резко ответил: - В коем-то веке, Холм, ты все понимаешь правильно. Неужели. - Знаешь, - задумчиво произнес Хенрик, глядя на дверь черного входа, недалеко от которого они и сидели, - знаешь, что, Тарьяй Сандвик Му? - Что? - с вызовом спросил тот. - Скажешь, что я трус или слишком трясусь со своей актерской карьерой? - Нет, - Хенрик посмотрел ему прямо в глаза. - Я скажу тебе, иди ты на хуй. И он, с противным лязгом отодвинув стул, в два шага преодолел расстояние до выхода и выскочил на улицу, громко хлопнув дверью. Внутри у Хенрика клокотал бурный коктейль из обиды, негодования, возмущения и, самое противное, боли. Он понимал, что это зрело давно. Это зрело еще до начала их отношений. Это незримо витало еще во время съемок осенью и в начале декабря. Когда их зарождавшаяся симпатия разбивалась о стену, которую выстроил вокруг себя Тарьяй. Хенрик день за днем разрушал все барьеры, подбираясь как можно ближе к Му. А тот с маниакальным упорством по ночам возводил новую стену: кирпичик за кирпичиком. Хенрик наивно полагал, что после того вечера в «Sun valley» все барьеры оказались разрушены. Но по факту Тарьяй не сделал ничего, кроме признания в любви. И это был еще большой вопрос, произнес ли он это, просто поддавшись моменту, потому что это, мать его, требовалось по сценарию развития вечера, или потому, что действительно чувствовал что-то к Хенрику. Теперь уже Холм отнюдь не был уверен в последнем. Если исключить жаркий, дикий и прекрасный секс, что он имел в чистом остатке? Тарьяй трясся как сумасшедший за свою репутацию, трясся из-за реакции фанатов, из-за каждой чертовой фотографии и публикации. Как Хенрику вообще могло прийти в голову ляпнуть что-то про то, чтобы жить вместе? Да Тарьяй скорее съест один из своих шарфов, чем позволит себе подобный выход из шкафа. Голос разума твердил Хенрику, что пацану всего лишь семнадцать. Но что такое голос разума против голоса чувств, когда тебе всего двадцать один? Противно гудящий телефон вывел Холма из печальных раздумий. Он нехотя выудил трубку из кармана и хмуро уставился на дисплей, не спеша отвечать на вызов. Под улыбающимся лицом на фотографии красовалась подпись «Тарррьяй».