Жираф и Булочка

Первую половину следующего дня Хенрик ходил с абсолютно прямой спиной. Мама странно косилась, но не комментировала. А вот Ханна, официантка, которая вообще не парилась насчет тактичности, спросила, что за палку Хенке вогнал себе в задницу. Ох, милая Ханна, знала бы ты, что то была за палка. Если отбросить ноющий зад, воспоминания о прошедшем вечере у Холма были самые радужные. Такого Тарьяй он раньше не видел. Тот открылся с абсолютно новой и абсолютно чумовой стороны. В голове царила абсолютная девственная пустота. Хенрик улыбался как идиот и пропускал большинство слов, произносимых другими людьми, мимо ушей. В его блокноте, который обычно использовался для записи заказов, красовались надписи типа «Т+Х» и какие-то уродцы-сердечки, больше похожие на вспухшие баклажаны. - Котенок, - к обеду мама все же не выдержала и поймала его между полок с фруктами. - Ты сегодня странный. У вас с Тарьяй все хорошо? - У нас все замечательно, - бодро ответил Хенрик и мечтательно заулыбался. - У меня такое ощущение, - мама показательно нахмурилась и уперла руки в бока, - что ты последние мозги растерял. Я тебя таким помню только в первые дни съемок. Ты снова влюбился? - Что? - Хенрик внезапно пришел в себя. Какого черта? Да он был мастером маскировки в то время! - С чего ты взяла, что я тогда в кого-то влюбился? - Что значит «в кого-то»? - Сив закатила глаза. - Как будто я не понимала, что происходило между тобой и Тарьяй. Да когда ты его сюда привел в гости, это стало понятно всем вокруг. Ханна вообще с тех пор подкалывает меня вопросом, когда мне ждать внуков. - Что? - да уж, умом Хенрик сегодня точно не блистал. Похоже, мамуля была права. - Что за сговор за моей спиной? - Не увиливай, мальчишка! - Сив угрожающе наставила на него палец. - Я не собираюсь лезть в твою личную жизнь, я только должна убедиться, что причиной твоей сегодняшней рассеянности и вида влюбленного идиота является именно Тарьяй. Потому что если ты его обидишь… - Ага, это ты так не собираешься лезть в мою личную жизнь, - фыркнул Хенрик. - То есть, если я посмею влюбиться в кого-то еще, ты устроишь мне взбучку? - Я просто откажусь от тебя и усыновлю Тарьяй, - категорично заявила Сив. И черт подери, кто угодно мог поставить сотню крон, что она сдержала бы свое слово. - А что, они с Матиасом отлично ладят. - Мама! - возмутился Хенрик, борясь со смехом. - Ты же родила меня. - Не тот сын, которого родила, а тот, который красивый, - самодовольно заявила его мать, тоже пытаясь сдержать улыбку, но почти безуспешно. - Эй! Я тоже красивый! - оскорбился Хенрик. - Ну, так-то да… - задумчиво протянула Сив, осматривая сына оценивающим взглядом. - Ладно, ладно, - сдался Хенрик. - Если честно, я бы и сам выбрал Тарьяй. Усыновлять его я бы, конечно, не стал. - Ох, ну еще бы, - Сив наконец не выдержала, рассмеялась и обняла своего отпрыска. - Я рада, что ты так сияешь, мой хороший. И рада, что у вас все так чудесно. - Ма, ты даже представить не можешь, как я счастлив, - чуть слышно, словно боясь спугнуть, пробормотал Хенрик, уткнувшись лицом в светловолосую макушку матери. У Тарьяй был довольно напряженный день в школе, поэтому Холм и не ждал от него сообщений. Но все равно периодически проверял телефон. В коллективном чате, посвященном четвертому сезону, творилась вакханалия. Его коллеги строили самые безумные предположения насчет сюжета. Чтение сценария было назначено на пятницу, то есть завтра, а потому пока что никто не был в курсе того, что же ожидает их всех в дальнейшем. Хенрик лишь знал, что им с Тарьяй отведена сюжетная линия, все остальное его мало интересовало. Но он все равно периодически делал ставки и отсылал в общий чат что-то типа «Сана ГГ 500 крон». Многие ставили на Эвена. Были голоса и за Вильде с Магнусом. Карл, который собирался уходить из проекта, но продолжал зависать с ними, активно форсил Линн. В общем, жизнь кипела. Вот только Тарьяй, как обычно, отмалчивался. Снова пришли фанатки. На ломаном английском уровня самого Хенрика они объяснили, что приехали из России. Россию Хенрик любил. Потому с удовольствием сфотографировался и оставил пару автографов. Одна из девчонок попросила что-нибудь написать для русского фандома. Как мог Хенрик обидеть фандом, в котором людей было едва ли не больше, чем во всем Осло? Сив, как обычно, угостила всех пирожными и увела на экскурсию, позволив Хенрику передохнуть. Впрочем, сегодня он был готов общаться с людьми хоть вечность. У него будто открылось второе дыхание. Мама оказалась полностью права. Он, черт возьми, снова влюбился. В того же самого непостижимого, такого разного, такого неповторимого человека. Который открылся ему с совершенно другой стороны. И эту сторону Хенрик тоже полюбил. Едва ли не больше, чем уже привычную. Тарьяй был столь многогранен, что его хотелось разгадывать как шараду. Охуенная норвежская шарада. Улыбаясь своим мыслям, Хенрик натирал яблоки и едва не пропустил писк входящего сообщения. Как ни странно, это был Давид. Он спрашивал, не сможет ли Хенрик приехать к Румену. Срочно. Вот, блядь, прямо сейчас. Хенрик понял, что случился какой-то пиздец. У него сердце едва не выпрыгнуло из груди, пока он судорожно набирал номер Тарьяй. Но тот не отвечал. А через два звонка и вовсе стал недоступен. Да какого хрена? Давид ответил на третий звонок. - Адрес сейчас скину. Приезжай срочно, - в его голосе слышалась паника, и это пиздец как не нравилось Хенрику. - Да что, блядь, случилось? - рявкнул он, не выдержав. - На Тарьяй напали, - коротко ответил Давид и отключился. У Хенрика задрожали пальцы. Что, блядь? Что. Блядь. Его затрясло. В глазах потемнело. Пришлось ухватиться рукой за стеллаж, потому что вокруг все поплыло. Сделав два глубоких вдоха, Хенрик взял себя в руки и вышел из подсобки. Сив хватило мимолетного взгляда на сына, чтобы понять, что что-то стряслось. Она кинулась навстречу, хватая его за руку. - Дорогой, что? - Что-то с Тарьяй, - выдавил из себя Хенрик, ошарашенно смотря на мать. - Я не знаю. Я еду к Румену. Как я понял, они там. Мне написал Давид. - Возьми мою машину, - Сив вытащила из кармана фартука ключи и сунула их в ладонь Хенрика, плотно сжав его пальцы. - И обязательно позвони, когда что-то выяснишь. Тот только кивнул и, словно сомнамбула, вышел на улицу. Его тут же оглушил уличный шум. Гудки автомобилей, людские разговоры, уличная реклама. И слишком много солнечного света. Хенрик потряс головой, пытаясь сбросить морок. Он все еще ни черта не понимал и действовал на голых инстинктах. Давид не соврал и почти сразу скинул смс с адресом Румена. Этого парня Хенрик знал довольно плохо. Они пару раз пересекались на вечеринках, не более. Но Тарьяй с ним дружил. Это было главным. До нужного места Холм добрался за рекордные двадцать минут. Лифт, как на зло, не работал. Но и пешком Хенрик буквально взлетел на шестой этаж. Он едва успел нажать кнопку звонка, как ему открыл Давид. - Где он? - Хенрик ввалился в квартиру, практически на ходу, разуваясь. Видимо, он выглядел обдолбанным психом, потому что Давид поспешил успокоить: - Все нормально, он в гостиной. Отдышись хотя бы. Отдышаться? Холм и не заметил, что ему явно не хватало воздуха. Он кивнул и остановился на мгновение. И все вокруг словно замедлилось. Даже его пульс, стучавший где-то в висках, застопорился. Потерев лицо руками, Хенрик немного успокоился и пошел в гостиную. Тарьяй сидел на диване, запрокинув голову и прижав что-то, обернутое белым полотенцем, к лицу. - Что за дерьмо? - Хенрик кинулся к нему, нависая сверху и пытаясь посмотреть в глаза. Те были уставшими и грустными. Ебаный черт. Хенрик ненавидел этот взгляд. Затравленный. Сломленный. - К нему прицепились какие-то отморозки, - пояснил Давид, показавшийся из коридора. - Меня не было рядом. Хорошо, что Румен вовремя подошел… - Какого черта он пошел куда-то один? Мы же, блядь, договаривались? - взвился Хенрик, найдя наконец объект для вымещения злости. У него чесались кулаки, а в поле зрения оказался только Давид. Даже упомянутого Румена не было видно. - Либо ты, либо я, либо хоть кто-нибудь, черт тебя раздери! - Мне нужно было остаться у химички - Давид выглядел виноватым. - Я просил его подождать, но ты его знаешь! Торопился к тебе. Решил сюрприз сделать. - Где его поймали? - Хенрик понял, что подраться не удастся и как-то сразу сдулся. Он вернулся к дивану и разрывался между выбором: то ли сесть рядом, то ли бухнуться на колени и молить о прощении. Что не уберег, не подстраховал. - Хватит говорить так, будто меня тут нет, - прогундосил из-под полотенца Му. - Все в порядке, Хенке. Что вы тут раздули… - Да уж я вижу, как в порядке, - зло бросил Хенрик и все же сел рядом. - Что они тебе сделали? Видит Бог, он боялся задавать этот вопрос. Умом понимал, что ничего не произошло, но в мозгу тотчас рисовались картины того, что могло произойти… - Их было человек шесть или семь, - Тарьяй убрал полотенце и развернул его, доставая оттаявший кусок мяса. Его нос выглядел удручающе, но, судя по всему, не был сломан. - Сначала прицепились, мол, что я педика играю. Фанаты, блядь. Издевались, автограф просили. Потом кто-то ляпнул, что видел наши фотки, будто мы с тобой и в жизни такие же. Один схватил меня за пальто, я психанул и двинул ему в челюсть. Не люблю, когда меня трогают, - Тарьяй нервно дернул плечом, будто оправдывался. Будто это, матьего, требовалось объяснять. - Ну и, результат ты видишь… Хенрик бессильно сжимал кулаки, боясь прикоснуться к нему, порываясь куда-то бежать, кого-нибудь убить. Он еще никогда не чувствовал столь сильной жажды крови. Ему хотелось поймать каждого из этих ублюдков и медленно переломать им все кости. Все двести шесть ебаных костей. Или сколько их там. Медленно и со вкусом. - Герой хренов, - проворчал появившийся из соседней комнаты, видимо, спальни, Румен. - Привет, Хенке, - он кивнул Холму и уселся в кресло. - Я жопой почуял, что-то не так, когда увидел Давида у училки, а этого поблизости не оказалось. - Спасибо, - пробормотал Хенрик. Он накрыл рукой лежащую на диване ладонь Тарьяй и крепко сжал его пальцы. Те были холодными и мокрыми из-за мяса. - Может тебя показать врачу? - обратился он уже к Му. Тот протестующе помотал головой и поморщился. - Да нормально все. Голова просто болит, - вздохнул он, признавая свою слабость. - Поехали домой? - Хорошо, - долго уговаривать Холма не пришлось. Уже подъезжая к своей квартире, он вдруг понял, что Тарьяй назвал ее «домом». И они поняли друг друга без слов. Конечно, в их жизни сейчас произошел конкретный пиздец, но вот эта мысль внезапно согрела душу. - Мне надо в душ, - Тарьяй был каким-то заторможенным. Он явно переживал. И переживал совершенно точно не из-за возможного фингала под глазом. Его всегда заботило ебучее людское мнение. Реакция на все, что он делает. Отклик. А сегодня он получил такой, блядь, отклик, который у кого угодно вызовет желание бросить все к ебеням. Что уж говорить о впечатлительном Му. - Я наберу тебе ванную, - принял решение Хенрик. Он знал, что сегодня нужно срочно реабилитировать Тарьяй. Вытащить его из скорлупы, в которую тот снова бронировался из-за недалеких ублюдков, решивших, что будет забавно подкараулить малолетнюю звезду возле школы в безлюдном переулке. Судя по всему, на самом деле, их не остановило бы и присутствие Давида. Румену, скорее всего, удалось воспользоваться эффектом неожиданности. Впрочем, Хенрик все равно корил себя за то, что его не было рядом. Он всегда, блядь, должен быть рядом с его мальчиком. Каждую ебучую секунду. Каждую. Пока набиралась вода, он вернулся в коридор, где Тарьяй раздевался со скоростью черепахи. Это вселило в Холма нехорошие подозрения. Хмуро сдвинув брови, он решил помочь, игнорируя слабые попытки к сопротивлению. - Не дергайся ты, - рыкнул Хенрик, буквально сдирая с Му свитер, а следом и майку. Он обшарил внимательным взглядом каждый миллиметр тела, но ничего не обнаружил. Потом развернул Тарьяй спиной и еле слышно выругался. Под левой лопаткой расплывалось темное пятно. Синяк еще не налился в полную силу, но явно обещал оказаться болезненным. - Дерьмо. - Что там? - устало спросил Тарьяй. - Я, кажется, немного обтер спиной стену. - Сука, - Хенрик пытался держать себя в руках, но с каждой секундой это получалось у него все хуже. Его уже буквально колотило. - Синяк. Будет болеть, - пообещал он. Тарьяй только вздохнул и стал выпутываться из штанов. - Сделаешь мне кофе? - попросил он, раздевшись, наконец, донага. Трусы тоскливо висели в его руке. - С коньяком. - Конечно, - Холм мягко притянул его к себе, осторожно обнимая за спину, и поцеловал в висок. - Принесу тебе в ванную. - Спасибо, - от этого тихого голоса у Хенрика просто разрывалось сердце. Да какого хуя. Нет. Он этого так не оставит. Хенрик не так давно жил один, но и раньше он редко просил отца о чем-то существенном. Свои проблемы еще лет с пятнадцати он привык решать самостоятельно. Но конкретно сейчас у него не возникло никаких угрызений совести, когда после приветствия отца, почти сразу ответившего на звонок, он спросил: - Па, можешь позвонить Бьерну Ольсену? Кажется, мне нужна его помощь. - Сын, - голос отца звучал удивленно, - зачем тебе понадобилась помощь шефа полиции? Успокоив родителей и заручившись их согласием помочь, Хенрик немного успокоился. Хотя желание крушить и убивать в нем почти никуда не делось. Он мерил комнату шагами, словно тигр — свою клетку. Потом вспомнил, что обещал Тарьяй кофе и пошел на кухню. Его все не покидали мрачные мысли о том, что могли сотворить те ублюдки с Тарьяй. И ведь таких было действительно много. Хенрик давно поддерживал ЛГБТ-сообщество и прекрасно знал, что гомофобия не только никуда не делась, но и ужесточается, принимает все более жесткие и жестокие формы подчас. На него внезапно навалилась усталость и груз ответственности за все то дерьмо, что он творил в последнее время. Прав был Тарьяй, им стоило быть куда осторожнее. Не только из-за карьеры. Му всего семнадцать. Это мало. Это охуительно мало для всего того, что они творили друг с другом. Для всего, что бы ни творили друг с другом два парня. В любой херовой стране мира. Тарьяй нужно было не просто беречь, его нужно было закрыть в спальне и не выпускать, не отпускать от себя ни на мгновение. Но тот ни в жизни не стал бы сидеть взаперти. Тарьяй мог быть каким угодно впечатлительным, ранимым или закрытым. Но трусом он не был никогда. Кофе закипел, и Хенрик чуть не прозевал его, вовремя успев сдвинуть турку. Он перелил напиток в чашку и прихватил с собой еще пару конфет. Му в жизни не стал бы пить черный кофе. Тарьяй сидел, по пояс погрузившись в пенную воду, и выглядел как молодой греческий бог. От влажности его волосы вились и пушились. Уткнувшись в айфон, он что-то рассматривал, поджав губы. - Эй, - Хенрик улыбнулся и присел на бортик ванны. - Как ты? - Охуительно, - с неожиданной злостью ответил Тарьяй, поднимая глаза. - Просто, блядь, чудесно. Как же ты заебал со своим долбоебизмом, Холм. - Что стряслось? - Хенрик вопросительно вскинул брови, отставляя чашку на стиральную машину, понимая, что сейчас явно не кофе-тайм. - Меня сегодня поколотили какие-то ублюдки, потому что ты вечно не к месту палишь нас. Вы все, блядь, и ты, и Давид, все наши ебучие знакомые, палите нас. И что я вижу снова? - голосом Тарьяй можно лед было колоть. Или гвозди в крышку гроба вгонять. Он показал экран своего телефона, где красовался пост из чьего-то инстаграм. Там было две фотографии. На одной — улыбающийся Холм, обнимающий русских фанаток. На другой — страница с автографом и пожеланием. Страница, выдранная из блокнотика для заказов. Испещренная уродливыми сердечками и их именами. У Хенрика внутри все оборвалось.