Жираф и Булочка

Ладно, хорошо, Хенрик налажал. Такое уже случалось. Тарьяй дулся, бесился, сучил, но прощал. Сейчас он, укутанный в банный махровый халат, сидел, насупившись, перед телевизором, где шел очередной сезон «Симпсонов», и с ненавистью ел пиццу, которую привезли минут пять назад. Хенрик сидел рядом и чувствовал себя неуютно. Ворот футболки нещадно тер шею, резинка трусов отчего-то давила, а желание потрогать Тарьяй становилось просто нестерпимым. - Мы так и будем молчать? - он решил прощупать почву. Тарьяй вздохнул и отложил недоеденный кусок в коробку. На его лице было выражение, ярко говорящее о том, как он не хотел впутываться во все это дерьмо. Нет уж, маленький, ты, блядь, впутался. По самые яйца. - Что тут обсуждать, Хенке? - он продолжал пялиться в телек, не желая встречаться взглядом с Холмом. - Я и до всего этого, - он неопределенно махнул рукой, - знал, что ты придурок. - Какого хрена? - неожиданно обиделся Хенрик. Хотя он давно научился не реагировать на подобные оскорбления. Но не от Тарьяй. - Так на черта ты со мной встречаешься, если я так плох? - Господи, как будто мы выбираем людей лишь потому, что они идеальны, - зло ответил Тарьяй и наконец повернул голову. Его взгляд был непередаваем. Горящий, злой, но при этом полный тоски и нежности одновременно. - Я выбрал тебя сразу, как только увидел. Можешь считать, что меня молнией шибануло. Боженька явился сверху и указал перстом, мол, вот это он. Бери. Забирай себе. Ты смотрел на меня как на рождественское чудо, хотя сам выглядел именно так. Как чертово мороженое. Или как огромный леденец. Тебя хотелось всего и сразу. Неужели ты думаешь, я тогда мог подозревать, каким ебланом ты окажешься? Хенрик, оцепенев, слушал это признание. Ему казалось, из него по косточке вытягивают весь скелет и он превращается в одну огромную лужу. - Но ты вел себя как маленький засранец, - возмущение Холма было праведным и логичным. - Не подпускал к себе, словно я заразный! А когда я не выдержал и затащил тебя в ту подсобку, то просто сбежал! - Вот об этом я, блядь, и говорю, - Тарьяй зло сощурился. - Ты даже не понял, что я просто испугался. Ты был первым, кто… делал это со мной. И это вообще-то страшновато. Учитывая, что ты оказался парнем. И вся эта херня — все это реально страшно и тяжело, потому что у тебя было время привыкнуть к тому, что тебе нравятся парни. А на меня сначала свалилась херова популярность, а потом свалился ты. Со всеми твоими длинными ногами, волосами, глазами, губами. Ты вообще не понимаешь, какой эффект оказываешь на людей, да? - Не кипятись, - Хенрик широко улыбнулся и, протянув руку, погладил Тарьяй по щеке. Тот не отпрянул, но и за лаской привычно не потянулся. Засранец. - Я уже понял, что ты влюбился в меня с первого взгляда. - Му предсказуемо возмутился, но Хенрик приложил палец к его губам, намекая, чтобы он помолчал. - Со мной было то же самое. Думаешь, один ты был ошарашен? Одно дело знать в теории, что тебе могут нравиться парни. И совсем другое — встретить живого тебя. Ты выглядел как хренов херувим. Но твой поплывший взгляд… Я просто ночами спать не мог. - Прекрасно, что мы поделились этими флешбеками, - Тарьяй закатил глаза, - но это не меняет дела. Ты пиздец бесишь, Холм. Твои долбоебические поступки. Мы и без того у всех на виду, а ты творишь такую херню. И, предупреждая твое самоедство, я не считаю, что в случившемся сегодня виноват ты. Рано или поздно моя роль, наши роли, нашли бы подобный отклик в ограниченных умишках некоторых индивидуумов. Но ты только подливаешь масла в огонь. Мы решили держать все в тайне, но ты, блин, и воду в жопе не удержишь. - Ты такой красивый, когда злишься, - Хенрик продолжал улыбаться и гладить его по щеке. А Тарьяй, было заметно, распалялся все сильнее. - Даже с красным носом. - Ну вот, опять! Бесишь! - рявкнул Му и, увернувшись от прикосновения, толкнул Хенрика в грудь, вынуждая спиной упасть на диван. - Меня разрывает от желания придушить тебя и выебать одновременно. Он навис над Холмом, сверкая потемневшим взглядом и заставляя кровь бежать по венам быстрее. Да все эритроциты в теле Хенрика сейчас стали чертовыми Флэшами. - И что ты выберешь? - утренняя боль в заднице вспомнилась особенно ярко, но предвкушение было куда сильнее и заглушало все призывы инстинктов самосохранения. Слишком уж хорошо ему было вчера. - Тебя, - выдохнул Тарьяй. - Я всегда выбираю тебя, придурок. И он поцеловал Хенрика. Так, как, казалось, еще никогда не целовал. Грубовато, жестко, доминирующе. Нет, вчера было много всего. Но сейчас в Тарьяй говорила злость вперемешку с раздражением. А эта смесь была покрепче других. Их языки боролись за право оказаться в чужом рту. У Хенрика моментально слетели все тормоза. Он вцепился рукой в плечо Тарьяй, практически затаскивая его на себя, пуская между разведенных в стороны ног. Тому немного мешал халат, но он все равно лег просто идеально, как ебаный пазл. Выемка в выемку. Впадинка во впадинку. Господибожеблядь, просто совершенно. Они увлеченно трахались языками, пока возбуждение не помутило мозги окончательно. Тарьяй приподнялся на локтях, снова заглядывая в глаза, и Хенрик почти утонул в них. Да даже в первый раз, когда он сломил сопротивление Му, сделал его своим, вогнал свой нефритовый стержень в его ножны, даже тогда это не было столь охуительно. Отчасти потому, что Хенрик был немного пьян. Отчасти, из-за скованности Тарьяй. Но сейчас его мальчик точно преобразился. Он обрел уверенность в себе. Ту, которая становится присуща мужчине, когда он реализовал себя в койке. И теперь его Тарьяй стал слишком охуенным. Теперь его точно надо запереть и никому не показывать. Потому что, ну, блядь. Это голодное выражение лица. Этот взгляд, обещающий, что тебя сейчас сладко выебут. Черт возьми, это противозаконно. Как и весь Тарьяй Сандвик Му. - Сними халат, - попросил Хенрик, будто Тарьяй сам не мог додуматься. Впрочем, он выглядел сейчас таким возбужденным, что вполне вероятно, его мозг мог и отключиться. Му приподнялся, скинул одежду на пол и помог раздеться и Холму. А потом снова опустился. Теперь абсолютно голый и абсолютно возбужденный. Пазл снова совпал идеально. Ощущение горячего, твердого члена Тарьяй, задевавшего при каждом движении его собственный, разносило волны удовольствия по телу Хенрика. Просто охуительно. Они снова целовались. Глубоко, жадно, даже грубо. Слишком грубо. Тарьяй кусался, тянул Хенрика за нижнюю губу, вылизывал ее, обсасывал, тянул за язык, чуть слышно рычал, буквально вибрируя от злости и напряжения. Хенрик понимал, что злился тот по сути не на него, а на всю ситуацию в целом, на тех долбоебов, которые унизили его сегодня, на идиотизм Холма, на все сразу. И Хенрик готов был потерпеть, дать своему мальчику выплеснуть эту жгучую обиду и ярость. Если этого не сделать, могло стать хуже. Поэтому надо. Тем более, что греха таить, это нереально заводило. Такой Тарьяй нереально заводил. Сегодня он не нежничал, а просто целенаправленно брал свое. Теперь он не спрашивал, даст ли ему Хенрик. Взял бы в любом случае. У Холма горела шея в том месте, где Тарьяй жгучими укусами оставлял свои следы. Это было, мать его, реально больно. Но в купе с удовольствием от соприкосновения каждого миллиметра их разгоряченной кожи это казалось допустимым. Нет. Не так. Это казалось охуенно-приятно-болезненно крутым. Тарьяй откровенно лапал и щупал, цеплял за соски ногтями, заставляя вздрагивать и стонать, царапал, оставляя покрасневшие следы на бледной коже. Казалось, он намеренно хотел причинить боль, но при этом контролировал себя, чтобы не перейти границы. Хенрик подозревал, какие черти кроются в этом омуте. Но что такое подозрения перед лицом ошеломляющей в своей откровенности реальности. - Хей, - Тарьяй облизнулся и погладил Холма по внутренней стороне бедра, заставляя буквально задрожать. - Как бы я ни хотел трахнуть тебя прямо так, насухую, но нам нужна смазка. - Смотрите, какой взрослый, - сдавленно рассмеялся Хенрик и поиграл бровями. - Заботливый. Иди уже, так уж и быть, не буду начинать без тебя. Тарьяй фыркнул и, быстро скатившись с него, ушел в спальню. Хенрик обвел скучающим взглядом комнату, открывавшуюся в новом свете с этого ракурса. Нактнулся глазами на не занавешенное окно, в котором отражалось ночное небо Осло. Усыпанное мириадами звезд. Неожиданно на фоне неба появилось лицо Тарьяй. Тот смотрел как наркоман на дозу. Жадно шарил взглядом по распростертому на диване Холму и тяжело дышал. Хенрик перевел взгляд ниже, на подтянутый живот, на тяжелый, потемневший член, на курчавые волосы в паху. От этой естественной и в то же время завораживающей картины у него сладко засосало под ложечкой. Тарьяй выглядел божественно. Хенрик как-то не задумывался раньше, насколько хорошо тот сложен. Идеальный. И чертовски сексуальный. Особенно сейчас, когда смотрел таким греховным взглядом и подрачивал свой член, будто его можно сделать еще крепче. Господи. Сдохнуть можно. - Раздвинь ноги, - скомандовал Тарьяй и щелкнул крышкой тюбика. Хенрик рвано выдохнул и отполз немного дальше, чтобы дать Му пространство, хотя на гребаном диване все равно было мало места для двоих здоровых парней. Тарьяй недовольно фыркнул и отвел ногу Холма еще больше в сторону, практически закинув на спинку дивана. Раскрыл его, блядь, как раковину. Ну охуеть теперь. Устроившись между его ног снова, Тарьяй просунул руку ниже, нащупывая скользкими и прохладными от смазки пальцами горячую сжавшуюся дырку. Хенрика током прошибло. Вот прямо буквально. Как в книжках пишут. Просто волной по всему телу прошлось. Несмотря на проявленную заботу, Тарьяй все же явно не собирался сегодня особенно церемониться. Он собственнически трахал Холма сначала одним, а потом и двумя пальцами, уверенно вгоняя их под немыслимым углом. Немыслимым хотя бы потому, что ему пришлось практически вывернуть кисть, чтобы с каждым движением доставать до ебучей простаты. Вчера все было просто охренительно. Но вчера Хенрик был слишком опьянен происходящим. А сегодня напротив, чувствовал все слишком остро и реально. Горячее дыхание навалившегося сверху Тарьяй. Его горячий член, вжавшийся в бедро. Его горячие пальцы, разъебывающие его бедную задницу. Слишком горячо. Слишком реально. Слишком охуенно. Все это было настолько слишком, что в груди Хенрика непрестанно рос огромный ком, от которого сжималось все. Подводило живот, подгибались пальцы на ногах, дрожали руки, цепляющиеся за вспотевшего Тарьяй. Тот, видимо, почувствовав, что Хенрика нехуево накрывает, заглянул ему в глаза, как-то демонически улыбнулся и поцеловал, заставив Холма позорно всхлипнуть. Впрочем, похуй. В постели между ними двоими не существовало ничего позорного. - А ты такой красивый, когда я тебя трахаю, - произнес Тарьяй, ответив на те слова Хенрика, и, подтянув его к себе за согнутую в колене многострадальную ногу, закинутую на спинку дивана, одним толчком, с нажимом преодолевая сопротивление мышц, вогнал свой член сразу до конца. Хенрик громко вскрикнул, зажмурившись. Перед глазами поплыли темные пятна вперемешку со вспышками света. Он распахнул глаза, увидев миллионы звезд за окном, и почти задохнулся от очередного толчка Тарьяй. Сейчас можно было бы и сдохнуть. Идеальный момент. Но сдохнуть ему было суждено еще очень и очень не скоро. А в данный момент Тарьяй решил максимально приблизить его к самому краю, вколачивая в бедный диван и, кажется, сдвигая тот с места своими яростными толчками. Он снова кусался, не оставляя на шее Холма ни сантиметра чистой кожи, совмещая боль от укусов с удовольствием от движений своего божественного члена глубоко внутри. Хенрик понимал, что этот злой, агрессивный трах — своего рода сублимация. Это попытка Тарьяй справиться со стрессом. Но, мать его, если бы каждый стресс Тарьяй заканчивался таким сексом! Чувствуя, что разрядка близка, что еще буквально несколько толчков, и его унесет к ебеням, Хенрик с трудом разлепил губы и спросил: - Хочешь, - ему пришлось перевести дыхание из-за очередной фрикции, - хочешь снова кончить мне на лицо? Тарьяй ошеломленно взглянул на него и замер. Сейчас особенно сильно ощущалось, как дрожали его руки, на которые пришелся весь основной вес его тела. Он весь дрожал. Тоже готов был вот-вот кончить. По его вискам катились крупные капли пота. А на руках вздулись вены. От этой картины у Хенрика полетели предохранители. - Нет, - выдохнул наконец Тарьяй. - Сейчас я хочу в тебя. А позже ты трахнешь меня, потом отсосешь и вот тогда я кончу тебе на лицо. - Блядь, - Хенрик закрыл глаза, пытаясь справиться с накатившей волной возбуждения. Она вот сейчас явно была лишней, потому что и без нее был пиздец. Вот прям да, определенно лишней. Но Тарьяй уже снова начал двигаться, заставляя диван скрипеть под напором своего охуенного члена. И Хенрик просто не выдержал. Кто бы, сука, смог не кончить от всего этого вот. Кончал он долго. По крайней мере, ему казалось, что это длилось бесконечно. Пока Тарьяй дотрахивал свое, пока кончал сам, упав сверху, уткнувшись губами в искусанную шею, пока гладил по бокам и успокаивал, потому что Хенрика пиздец колотило. - Ебануться, - резюмировал Тарьяй, когда они немного пришли в себя и лежали, почти прилипнув друг к другу. Холм был с ним абсолютно согласен, но сил, чтобы озвучить хоть что-то, у него попросту не осталось. Он чувствовал, как между бедер вытекает сперма Тарьяй, лениво гладил его взмокшую широкую спину и смотрел в окно на звезды. Миллионы, мириады звезд. А по телевизору все так же шли бесконечные «Симпсоны». Такие же вечные, как ебаная вселенная.