Жираф и Булочка

Домой они ехали на такси втроем. Хенрик, Тарьяй и его гитара. Как оказалось, Му забрал ее из дома Давида, где они с классом репетировали что-то для ревью. Уже светало, Тарьяй разморило. Он сопел в плечо Хенрика, обнимая гитарный гриф. Глядя на него сейчас, совершенно не верилось, что еще буквально несколько часов назад он прижимал Хенрика к стене и яростно насиловал его рот своим языком. После их обжиманий в спальне Сондре, Тарьяй стал покорным и послушным. Он так понравился друзьям Холма, что те готовы были поклоняться их новому идолу. Тарьяй присмирел, жался к Хенрику и вел себя как благовоспитанный девственник. Все, буквально все на вечеринке словно забыли его танцы и поцелуи с Холмом, и восхищались тем, какого милого мальчика себе отхватил Хенке. В этом был весь Тарьяй. Он мог творить невообразимую херню, будучи в жопу пьяным, и люди считали это забавным и горячим. А когда он невинно улыбался, забывали все, что было до. Улыбка Тарьяй — это чертов стиратель памяти из «Людей в черном». Дотащив сонного Тарьяй, обнимающего гитару, до квартиры, Хенрик решил принять душ. Он в эту ночь так почти и не пил, присматривая за своим слишком активным бойфрендом, но весь провонялся алкоголем, сигаретным дымом и сексом. Горячая вода успокаивала и расслабляла уставшее тело. Хенрик запрокинул голову, ловя ртом теплые струи воды, и просто наслаждался, не торопясь выходить. Обернувшись полотенцем, он еще пару минут стоял, рассматривая себя в зеркале. И это отражение ему определенно нравилось. Вся шея и грудь были усыпаны темнеющими засосами. А в одном месте остался четкий отпечаток зубов. По его телу сейчас можно было составить карту и траекторию передвижений Тарьяй. Путеводитель, блядь. Тарьяй был тем еще экскурсоводом. Усмехнувшись своим мыслям, Хенрик вытерся и надел домашние штаны. Когда жил один, он редко ходил без одежды. Кому себя демонстрировать, право слово. Но сейчас хотелось дразнить, соблазнять. Вести себя как придурок. Ладно, как влюбленный придурок. Это слегка оправдывало. Самую малость. Хенрик предполагал, что найдет Тарьяй спящим, но тот, на удивление, сидел перед незашторенным окном в гостиной, прямо на полу, и перебирал струны. Услышав шаги, он обернулся и смерил Холма долгим, глубоким взглядом, прослеживая каждую отметину, начиная от живота и заканчивая шеей. Пока не встретился с улыбающимися глазами. Тарьяй смутился. Хенрику хотелось смеяться. Ну серьезно? Сдержавшись, он подошел к Му и опустился рядом. Тот успел переодеться в домашнее и теперь выглядел уютным и мягким в шортах и голубой майке с закатанными рукавами. У Хенрика екнуло сердце. Это была его майка. Повинуясь порыву, он быстро, но нежно поцеловал Тарьяй в шею и уселся поудобнее. На жестком полу каждая его кость ощущалась просто троекратно. Говорить совершенно не хотелось. За окном виднелось бледно-розовое предрассветное небо. Ни один фильтр инстаграм не смог бы передать этого оттенка. А вот щеки Тарьяй могли. Как он мог продолжать смущаться сейчас? Уткнувшись ему в затылок, Хенрик поцеловал выпирающие шейные позвонки, да так и остался там, зарывшись носом в мягкие волосы. Тарьяй продолжал перебирать гитарные струны, и звуки постепенно начинали складываться в узнаваемую мелодию. Когда Тарьяй запел, у Хенрика внутри все вздрогнуло. Он никак не ожидал этого. Да, он в свое время просталкерил все имеющиеся в наличие видео со школьных ревью, но эти постановки ни шли ни в какое сравнение с чуть дрожащим, тихим голосом, который звучал сейчас лишь для него одного. Yesterday, all my troubles seemed so far away Now it look as though they're here to stay Эта песня невероятно подходила по своей тональности Тарьяй. Хенрик ничего не мог поделать, по всему телу бежали предательские мурашки. Он целовал и целовал затылок Тарьяй, пока тот продолжал петь о вчерашнем дне. Yesterday, love was such an easy game to play Now I need a place to hide away Oh, I believe in yesterday Допев последние строчки, Тарьяй отложил гитару и посмотрел в окно. Хенрик поцеловал напоследок нежную кожу под волосами и сел ровно. Они соприкасались плечами, и Тарьяй, будто ему этого было мало, придвинулся, вжимаясь плотнее. Хенрик нашел теплую ладонь Му и переплел их пальцы. Невысказанные слова раздирали грудь, рвались наружу. Но произносить что-то совершенно не хотелось. Этот момент и без того был прекрасен. Краски рассвета набирали яркость. Начинался новый день. Вчера закончилось. Они просидели так, наверное, не меньше получаса. Лишь почувствовав, как у него затекли ноги, Хенрик зашевелился, выводя из транса Тарьяй. - Пошли в кровать, - предложил он, и Му согласно кивнул. Прохладные простыни принесли измученному неудобной позой телу истинное блаженство. Вытянувшись во весь рост, Хенрик прижал к себе Тарьяй. Тот положил голову ему на грудь и обводил пальцами собственные метки. Это было щекотно и приятно одновременно. - Зачем ты взял с собой гитару? - нарушил наконец тишину Хенрик. Не то чтобы он не знал ответа на этот вопрос, но все же хотел услышать от Тарьяй. - Не хотел, чтобы Давид ее сломал, - слишком быстро ответил тот. Хенрик подавил смешок. Ну конечно. Чтобы Давид не сломал. Тарьяй совершенно не умел врать. Эта гитара жила у Давида дольше, чем Холм того знал. - Ага, - он улыбнулся и погладил Тарьяй по спине, расслабляя напрягшиеся мышцы. - Хорошо. Наверное, оно и к лучшему, что Му и вранье — вещи несовместимые. Зато многое другое он умел делать в совершенстве. Например, заставлять сердце Хенрика биться быстрее. Тарьяй, видимо, что-то почувствовал, потому что поднял голову и посмотрел Холму в глаза. Потом потянулся и поцеловал. Это были совершенно другие поцелуи, чем накануне вечером. Исполненные нежности и преданности. Хенрик обнял его за шею, притискивая ближе к себе, и углубил поцелуй. Он поглаживал волосы на затылке, теплую шею, кожу на щеке. Посасывал язык Тарьяй, балдея от удовольствия. - Ты хочешь? - шепотом спросил он ему прямо в губы. - Хочу, - выдохнул Тарьяй и поцеловал снова. Не прерывая поцелуя, они перекатились на кровати. Хенрик оказался сверху. С разрывающей грудную клетку нежностью он уставился в глаза Тарьяй, который смотрел с не меньшим обожанием. Сцепив их пальцы, Хенрик завел руки над головой Тарьяй, вынуждая того выгнуться навстречу. Он целовал и вылизывал длинную шею, обводил языком каждую родинку, каждую складку кожи. Тарьяй дышал все чаще, но оставался тихим и покорным. Таким податливым, горячим и так откровенно раскрывавшимся, что крышу срывало как от хорошей марихуаны. Они терлись друг о друга, возбуждаясь. Это возбуждение было другим. Не яростным и животным. А каким-то светлым, нежным. У Хенрика кружилась голова. Прав он был, когда думал, что тонул в этом человеке. Они оба шли ко дну, сцепившись за руки. Им все же пришлось оторваться друг от друга, чтобы раздеться. Хенрик снял с Тарьяй шорты, но майку оставил, просто задрал ее до самого верха, открывая подтянутый живот, который тут же принялся целовать, будто дорвался. Тарьяй тихо вздыхал, елозил и пытался потереться стоящим членом хоть обо что-то. - Сейчас, мой хороший, погоди, - пообещал Хенрик. Он отвел в сторону одну ногу Тарьяй, поглаживая внутреннюю сторону бедра, и почувствовал, как то подрагивает под пальцами. Любимое теперь ощущение Хенрика. Сейчас торопиться никуда не хотелось, и он растягивал Тарьяй медленно, заставляя тихо стонать и извиваться. Сначала погладил, не сильно, но уверенно надавливая, промежность. От чего Тарьяй охнул и дернулся. Потом спустился ниже, оглаживая прохладными от смазки пальцами горячую кожу. Разминая, увлажняя ее. Внутри у Тарьяй было словно в адовом пекле. Насаженный на пальцы Хенрика, тот вздрагивал всем телом от каждого движения. Его подбородок и приоткрытые губы с ракурса Холма выглядели просто совершенно. Его раскинутые ноги, возбужденный член, прижавшийся к животу, - богически. У Хенрика на языке вертелись сотни пошлых фразочек, но Тарьяй выглядел таким невинным, таким открытым сейчас, что портить что-то своим длинным языком совершенно не хотелось. Вытерев смазку с пальцев о простыню, Хенрик снова лег сверху, прикрыв на мгновение глаза и наслаждаясь ощущением тела под собой. Кожа к коже. Охуительно. Но тихий, похожий больше на всхлип, стон Тарьяй заставил его двигаться. Направив член рукой, он осторожно, словно в первый раз, толкнулся внутрь, преодолевая сопротивление мышц. Тарьяй задышал еще чаще, хотя казалось, куда бы уж. Хенрик снова сцепил их руки и завел ему за голову. Они смотрели друг другу в глаза, и Холм прекрасно видел, как расширяются зрачки Тарьяй, когда с каждым толчком он проникал все глубже, входя до конца. - Давай, - выдохнул Тарьяй и закусил губу, когда Хенрик начал его трахать. Беззастенчиво, бескомпромиссно, безыскусно. Просто секс. Движения, древние, как весь их ебучий мир. Простые, прямые и без затейливые. Вперед. Назад. Вдох. Выдох. Вдох. Вдох. Вдох. Выдох. Тарьяй дышал совершенно загнанно. Хенрик ловил губами его дыхание, делился своим. Целовал капли пота на лбу. И цеплялся руками за его руки, боясь утонуть окончательно. Обняв Хенрика ногами за талию, Тарьяй выгибался все ближе, прижимаясь потекшим членом к животу. Он извивался, дергался, словно не мог оставаться без движения, пока двигался сам Хенрик. Вперед. Назад. Вперед. Вперед. Вперед. Назад. Чувствуя, что до оргазма остались считанные мгновения, Хенрик остановился, заглядывая Тарьяй в глаза. Тот выглядел обдолбанным, как обычно. Пьяным, хотя алкоголь уже давно выветрился из его головы. И каким-то трогательно-нежным. Эта смесь секса, похоти и нежности просто разрывала к ебеням сердце Хенрика. Посмотрев на их сцепленные пальцы с побелевшими костяшками, он сделал эти чертовы несколько толчков, моментально заставившие их обоих кончить. Как спусковой крючок. После они еще долго лежали так, сцепленные. Руками, телами, душами. В один клубок, который было уже неебически сложно распутать.