Жираф и Булочка

На то, чтобы проветрить мозги и осознать, что потеряв Тарьяй, он свихнется, Хенрику хватило минут пять. Еще десять ушло, чтобы дойти до круглосуточного маркета на углу и купить сигареты. Дорога обратно домой заняла одну сигарету. У подъезда Хенрик поднял голову, но увидел лишь темноту в окнах квартиры. У него бешено заколотилось сердце. А что если Тарьяй ушел? Взлетев по лестнице меньше, чем за минуту, запыхавшись и пытаясь отдышаться, он судорожно засунул ключ в замочную скважину, от волнения попав не с первого раза. В квартире стояла полнейшая тишина. И темнота. Но глаза почти сразу привыкли, так как шторы в комнатах не были занавешены, и сквозь них проходил скупой уличный свет. Разувшись, Хенрик как был, в куртке нараспашку, пошел по комнатам. В кухне в тусклом свете уличных фонарей он увидел блюдо с цыпленком на столе. Ноутбук лежал рядом. Осколков на полу уже не было. Тарьяй, впрочем, здесь тоже не наблюдалось. В зале его тоже не было. У Хенрика остановилось дыхание, когда он заходил в спальню. На первый взгляд комната была пуста. Из горла вырвался хриплый, полный боли стон. Но тут на фоне окна он заметил макушку Тарьяй. Его голова чуть дернулась от звука, но не обернулась. Хенрик буквально свалился на колени от приступа внезапной слабости. Он дополз до сидящего на полу перед окном Тарьяй и уронил голову ему на колени. - Прости меня, прости, - Хенрик буквально задыхался. Страх, что все могло окончиться вот так, из-за их упрямства и глупости, сковал ему горло. Он ухватился обеими руками за Тарьяй и, цепляясь за него, поднялся, сел рядом. На щеках Тарьяй мерцали влажные следы. Хенрик сцеловал их, потом коснулся губами прикрытых век, поцеловал в лоб. - Мы оба такие придурки, - тихо, почти шепотом произнес Тарьяй. - Ты был прав. - Нет, нет, нет, - бормотал Хенрик, осыпая лицо Тарьяй лихорадочными поцелуями. - Я не имел права делать это за твоей спиной, ты все правильно сказал. - Наверное, - Тарьяй шумно вздохнул, так, словно до этого у него в груди стоял ком, а теперь он смог нормально дышать. У Хенрика был такой же внутри. - Но ты был прав, когда сказал, что мне еще тринадцать. Я считал себя достаточно мудрым. Думал, что понял родителей. Но не понял, что ты делал все это по той же причине, что и они. - Да, мой хороший, - Хенрик прижал Тарьяй лицом к своей груди. Его сейчас настолько переполняли эмоции, что хотелось стиснуть Му так сильно, чтобы вплавиться в него, чтобы буквально задушить своими объятиями. - Я всегда слишком сильно любил тебя. А сейчас это просто стало сводить с ума. - Я хочу, чтобы ты понял, почему я так разозлился, - глухо проговорил Тарьяй, обжигая горячим дыханием грудь Хенрика через тонкую ткань футболки. - Это была злость не только на тебя. Меня всегда окружала эта чертова забота. Я чувствовал себя девчонкой. И я хотел, чтобы ты относился ко мне как к равному, а не как к тому, о ком надо заботиться. Я не хотел быть девчонкой в наших отношениях. - Знаешь, - у Хенрика из груди вырвался истеричный смешок, - когда внутри меня находится твой член, я меньше всего представляю тебя девчонкой. Ты такой дурной, маленький. В тебе столько тараканов. - Тарьяй возмущенно запыхтел. - Но я люблю тебя со всеми ними. Я ведь знал, что ты будешь злиться. Но в первый момент это был просто порыв. Я позвонил другу отца, попросил о помощи. А потом мне стало стремно рассказывать тебе. Мне стало стыдно той гиперопеки, которую я развил за твоей спиной. - И кто из нас еще дурной? - Тарьяй боднул его головой, и Хенрик ослабил объятия. Они стукнулись лбами в темноте. Потом потянулись губами. Это был мягкий, исполненный отчаяния и извинений поцелуй. - Оба дурные, это точно, - Хенрик потерся носом о нос Тарьяй и всмотрелся ему в глаза в неверном, рассеянном ночном свете. И несмотря на темноту, он видел в этих глазах отражение своих страхов, надежд, чувств. - Спасибо, что не ушел. - Я не мог, - Тарьяй трагично вздохнул. - Тут цыпленок остался. - Что? - Хенрик не мог поверить в то, что услышал. А потом они оба расхохотались, чувствуя, как отступает напряжение. Да, им еще многое надо бы обсудить. Хенрик должен рассказать о тех идиотских письмах. Они должны поговорить о доверии. О заботе. Об отношении к этому. Много о чем поговорить. Но у них впереди вечность. Времени хватит. Цыпленок, на удивление, даже почти не остыл. Они не стали включать свет, потому что было в этой темноте что-то интимное, что непременно разрушилось бы от искусственного освещения. Поэтому просто сидели за кухонным столом друг напротив друга и ели цыпленка руками. - Вкусно получилось, - одобрительно проурчал Хенрик, облизывая пальцы. Им было лень искать в темноте столовые приборы. Да и к чему все это? Перед кем выпендриваться? - Теперь ты запихнешь себе в задницу все свои намеки на то, что я плохо готовлю, - самодовольно заявил Тарьяй. Его глаза сияли в неверном свете луны, и это явно было не от похвалы его кулинарным талантам. - Так хочешь что-то запихнуть мне в задницу? - хохотнул Хенрик, утягивая с блюда по центру стола очередной кусок. - Была бы моя воля, ты бы постоянно ходил с моим членом в заднице, - ухмыльнулся Тарьяй, наклоняясь вперед. Хенрик потянулся ему навстречу. Они громко чмокнули друг друга в губы и упали обратно на стулья. - Не думал, что ты такой собственник, - хмыкнул Хенрик и повел шеей. Плечи устали, хотелось уже улечься в кровать. Их ужин явно незапланированно затянулся. - Кстати, а где мой телефон? Убрал куда-то? - Ой, - лицо Тарьяй вмиг сделалось виноватым. Хенрик напрягся. Лишиться за одну ссору и макбука, и айфона — слегка накладно. - Не переживай, все цело. Я просто… - Выкладывай, - фыркнул Хенрик, расслабляясь. - Уже выложил, - Тарьяй поджал губы и полез куда-то в карман. - Надо удалить, надеюсь, они еще не успели скачать. - Ти, - Хенрик снова напрягся. - Что ты там выложил? - Ой, да ничего такого, - Тарьяй нервно дернулся и протянул Холму его телефон. Хенрик сходу полез в инстаграм. Постов новых не было, зато этот мелкий умник успел выложить историю. Задержав дыхание, Хенрик нажал на иконку со своим лицом. В кадр сначала попали осколки кружки, потом валяющийся на полу макбук, наконец — злополучный цыпленок. И полный злобы голос Тарьяй за кадром: «Холм, придурок, ненавижу тебя». Чудесно. Надеяться на то, что фандом не узнает голос обожаемого «Исака», было сродни утопии. Голос Тарьяй узнавали даже там, где его сам Му не узнал бы. - Молодец, - Хенрик не знал, смеяться ему или плакать. - Теперь все в курсе, что мы посрались. Уже куча отметок прилетела. - Черт, - простонал Тарьяй, сползая по стулу вниз. - Я не знаю, чем я думал, когда делал это. - Вот-вот, - ухмынулься Холм. В глубине души он даже был немного рад случившемуся. Была бы его воля, Тарьяй заполонил бы его инстаграм. Его волосы, губы, пальцы, глаза, нос, шея. Все. Каждый пост был бы преисполнен любви к нему. Но Тарьяй не мог на это пойти. А тут, надо же, сам подкормил фанатов. - О, мама уже беспокоится. Лайкает посты и спрашивает, все ли в порядке? Спасибо, мам. Ты лучшая, блин. - Может выложим опровержение? - с надеждой спросил Тарьяй. Он поднялся и подошел к Хенрику со спины, заглядывая в телефон. - Конечно, давай, - хохотнул Хенрик. - Выложим фотку с поцелуем и подписью, мол все нормально, ребят, мы помирились. - Хватит ржать, придурок, - Тарьяй боднул его головой. - Я пытаюсь что-то предпринять. - Ты уже достаточно предпринял, - ухмыльнулся Хенрик. - Включи свет, я буду создавать ребусы. - Что ты несешь? - Тарьяй закатил глаза, но все же послушался. Яркий свет неприятно резанул по глазам. Они оба зажмурились, привыкая. Потом Хенрик включил камеру и сделал пару снимков их кухонного стола. В инстаграм улетела фотография с мирно лежащим ноутбуком и остатками цыпленка на блюде. - И зачем это? - Тарьяй недовольно щурился, стоя рядом с выключателем. И как только Хенрик убрал телефон, сразу же снова выключил свет. - Сами догадаются, что к чему. - Хенрик был доволен своей шуткой. - Провокатор, - фыркнул Тарьяй, подходя к нему и обнимая за талию. Он уткнулся лицом куда-то в грудь, находя свою любимую впадинку. - Кто бы говорил, - рассмеялся Хенрик, утыкаясь носом в лохматую макушку. - Устал? - Безумно, - вздохнул Тарьяй. - Эти ссоры так выматывают. Не представляю, как некоторые живут так постоянно. - Мы будем часто ссориться по пустякам, - предупредил Хенрик, ловя губами шелковистый локон. - Что-о-о? - с наигранным возмущениям протянул Тарьяй. - Тебя еще можно сдать обратно? - Неа, - улыбнулся Хенрик. - Ты меня слишком испортил. - Это кто кого еще испортил, - проворчал Тарьяй, выворачиваясь из объятий и утягивая Холма за собой из кухни. - Ты до старости будешь припоминать, что достался мне девственником? - смеясь, уточнил Хенрик. Они дошли до спальни и остановились перед кроватью. - Естественно, - Тарьяй выглядел самодовольным. - Должен же ты осознавать, какое сокровище тебе досталось! - У меня не будет шанса забыть, - Хенрик с улыбкой наклонился и поцеловал его. - У тебя еще есть шанс передумать и убежать, - пробормотал Тарьяй прямо в поцелуй. - Совершенно точно — уже нет, - ответил Хенрик, прижимая его к себе. Они целовались, обнявшись. Гладили друг друга по спине, рукам. Но это были не сексуальные прикосновения, а скорее ласковые, полные нежности, любви. - Давай просто полежим? - предложил Тарьяй, оглянувшись на кровать. - Я слишком устал. - Я не против, - Хенрик помог ему снять футболку и разделся сам. - Мне нравится просто спать с тобой под боком. Ты как маленькая грелочка. Горячая булочка. - Ох, ну ты и придурок, - Тарьяй снимал штаны, смеясь и путаясь в штанинах. Наконец они завалились в кровать, накрылись мягким одеялом и синхронно выдохнули от удовольствия. - Это был длинный день, - задумчиво произнес Хенрик. - И сложный вечер. Но, знаешь, я рад, что Румен позвонил. - Я тоже, - Тарьяй перекатился ближе, занимая уже привычное место на груди Холма, закинув на его бедро свою ногу. - Думаю, теперь я и сам смогу сходить к этому Ольсену. Хорошо? - Хорошо, - улыбнулся Хенрик, у которого на душе потеплело от этого вопроса. Он был рад, что Тарьяй советовался с ним. - Может сходим вместе? - Идет, - ответил Тарьяй, подумав. - Вместе это хорошо. Они еще долго лежали в серой ночной темноте, которая сглаживала все углы, и тихо переговаривались о всякой ерунде. Безумно важной ерунде.