Dieu et mon droit

      Америка вслушивался в каждый малейший звук, издаваемый существами, которые, кажется, приходились людьми. Только вот говорили они на каком-то совершенно незнакомом до этого Альфреду языке, отчего тот даже на секунду поверил, что попал в логово инопланетян, но эту затею быстро откинул, подумав, что инопланетяне не живут в каменных жилищах и "пещерного" огня не разводят. Он стал судорожно предполагать, в какой части больного мозга Артура он очутился, не имея ни малейшего представления, где оказался в принципе. Жуткая картина из полумрака и не виданных до этого момента предметов была похожа на ночные кошмары, отчего Америка нервно сглотнул, вообразив, какие же ужасы могут сниться англичанину, и в очередной раз проклял себя за привычку сначала делать, а потому думать. Шаги и голоса становились все громче, отчего Америка весь напрягся, не зная, чего ожидать и готовясь обороняться в любой момент. Однако, когда он вдруг услышал знакомую и понятную речь, удивленно вскинул брови и прислушался: - Зато мы собрали много ягод и трав, так что надолго хватит! - Альфред чуть пошатнулся, услыхав детский бойкий голосок. То, что он начал понимать чью-то речь, говорило только об одном: "Этот ребенок... такой же, как и мы?" - любопытство Альфреда вспыхнуло с новой силой и он вновь забыл про любое чувство страха, максимально осторожно выглядывая из-за кувшина, тщетно пытаясь разглядеть тех, кому мог бы принадлежать голос. - Ага, как и болячек, которых вы нахватали! Дурачье, надо было еще в воду свалиться для полной красоты! - женский усмехающийся голос говорил со странной смесью веселья и строгости, что было совсем неясно. - Ну ма-а-а-м, ну мы так старались! - Альфред невольно вздрогнул от такого жалобного тона, который вновь показался ему почему-то очень знакомым, но в то же время и очень далеким от понимания ошеломленного американца. - Старания ваши похвальны, но и только, - женский голос резко посерьезнел, став гораздо холоднее, - с такими навыками для выживания откинетесь в первую же неделю, и кто-нибудь более сообразительный с удовольствием поужинает вашими телами, - Америка от ужаса широко округлил глаза, представив вдруг, как бы он отреагировал на такие слова в детстве. - Мама, не пугай так! - двое испуганных мальчика стремительно влетели внутрь жилища, их силуэты загадочно блеснули при свете огня, но Альфред не смог их разглядеть, ибо был слишком отвлечен на свои размышления, но быстро опомнился. - Мы будем осторожнее, честно! - А это вы не мне говорите, дурачье! Это вам же в первую очередь надо! - она громко рассмеялась и зашла следом за всполошенными мальчуганами, кажется, удерживая кого-то недовольного на руках. - Ох, Алистер, Патрик, запалите огонь, не видно ничего! При упоминании имени второго мальчика Альфред моментально вспомнил брата Артура, стараясь уловить связь между этим, но пока безуспешно. Имя Алистер же показалось ему странным, никогда не слыханным доселе, и он поставил свою версию по поводу того, что речь идет действительно о братьях-Керклендах, под сомнение. Малыши ринулись к небольшой террасе, которую Америка сперва и не заметил, где он уже точно мог разглядеть самый настоящий камин, очень похожий на современный. Маленький огонек стал быстро перерастать в большее пламя, а когда тот резко вспыхнул, мальчики чуть отскочили, испугавшись. Альфред тоже испугался, решив, что огонь выскочил за пределы камина и жилище вот-вот загорится, но приглядевшись, облегченно рассмеялся: американец принял за огонь ярко-рыжие шевелюры ребят, а многочисленные веточки и листочки, запутавшиеся в их волосах, создавали настоящую иллюзию хвороста. Наконец стало достаточно светло и Альфред смог спокойно вздохнуть: он с детства очень не любил, а когда-то даже и боялся темноты, и ладно, будь он дома, в своей постели, тогда бы ничего, тогда не страшно, но когда он теперь черт знает где, то становится действительно не по себе, даже если ты и привыкший к трудностям герой. Теперь Америка решил со всем своим интересом к происходящему рассмотреть находившихся тут людей, которых он теперь точно мог считать одними из стран. Он глянул на мальчишек: у одного волосы были настолько яркие, что казалось, голова у него действительно горела, да и волосы еще стояли торчком в разные стороны, а у второго, с более естественным рыжим, те были более приглаженные, но более богатые на разнообразную растительность в виде остатков листочков с кустарников. Альфред подметил, что у обоих мальчишек были огромные, блестящие при свете огня зелёные глаза, с разницей лишь в оттенках. У огненно-рыжего мальчугана те темные, насыщенные цветом очи, словно те же самые листья на деревьях, а у другого - более светлые и яркие, словно свежая трава после долгой зимы. Поразительная внешность вновь напомнила о братьях Артура, но имя Алистер сильно смущало американца. Он точно помнил, самого старшего звали Скотт, а значит, была какая-то непонятная несостыковка то ли в воспоминаниях Альфреда, то ли... В воспоминаниях Артура? Альфред сам испугался собственной мысли, отказываясь её развивать, но и отбрасывать идею не стоило. Если это действительно то, о чем думал американец, то становится гораздо яснее, почему дверь была под таким запретом. Альфред сам прекрасно знал - Артуру было что не хотеть вспоминать. Америка обернулся, дабы глянуть на так называемую мать и обомлел: высокая, величественная, но простая женщина, облаченная в длинный, кажется, шерстяной тёмно-зелёный плащ, скрепленный массивной брошью на груди, пушистые длинные волосы нагло лезли той в глубокие, проницательные глаза, мешая матери расправляться с домашними делами, из-за чего та раздраженно смахнула расцарапанной рукой пару рыжих прядей, продолжая возиться с двумя непоседливыми существами у неё на руках, замотанными в похожие зелёные плащи. Один из них активно вырывался, желая обрести свободу где-нибудь на полу, но мать крепко держала непоседу, отчего тот старался еще больше, а другой - похоже, самый маленький, - что-то неразборчиво кряхтел и все тянулся к блестящей броши, норовясь забрать себе её в рот. - Ох, ну лучше, чем ничего, - сердито проворчала мама, нахмуривая густые брови и морща веснушчатый нос, - Алистер, Патрик, хватит возиться там, мигом сюда! - грозно скомандовала женщина, аккуратно опуская совсем маленьких ребят на постеленный разными тряпками соломенный тюфяк. - Или так и будете ходить как брауни* нечесаные? Альфред с удивлением наблюдал за всем происходящим, умиляясь ребятишкам и восхищаясь грозной, но несмотря на это, очень заботливой матерью, хоть та даже и невольно внушала уважение. Только то, с какой нежностью она успокаивала разбушевавшихся малышей и усаживала себе на колени старшего, мягко выбирая из длинных волос запутавшиеся веточки, говорило о многом, и Америка не понимал, как так ей удавалось быть при этом такой строгой и такой доброй. Патрик взобрался на тюфяк к малышам, по приказу матери принявшись нянчить тех, но как понял Аме, для него это было обычное дело, ведь он со знанием дела усадил одного светловолосого мальчика себе на плечи, а другого - на колени, стараясь успокоить почему-то вредничающего малыша. - Ма-а-м, а Артур опять кусается! - пожаловался рыжик, вырывая руку изо рта мальчика и недовольно щурясь. - Больно вообще-то! - Отдай ему мою брошь, пусть успокоится, - снисходительно сказала мама, ненадолго отвлекаясь от волос Алистера и медленно отстегивая украшение, снимая плащ и протягивая ту старшему. Алистер, в свою очередь протянул брошь Патрик, а Патрик, довольный наконец, что его руку оставят в покое, счастливо вручил брошку Артуру, а малыш радостно начал грызть предмет всех его грез. После этих слов все сомнения американца в один миг рассеялись, и тот забыв про всякую осторожность, вскочил из-за кувшина и подлетел к мальчику, довольно слюнявившему мамину брошь, во все глаза глядя на своего названного старшего брата. Он с трудом верил, что перед ним сидит всея Британская империя, сам главный джентльмен всей Англии и Великобритании и просто зануда старший братик, довольно смакующий какую-то брошку и радуясь жизни на коленях у теперь, наверное, ненавистного братика. Улыбка до ушей и довольные невнятные звуки говорят о том, что для империи нет большего счастья, чем грызть что-то, пуская слюни на и без того не самую чистую одежду брата, слушая, как трещит хворост, как мать поучает старшеньких, как другой братик елозит на плечах Патрика и самостоятельно выискивает лесную растительность в шевелюре старшего Керкленда, как Алистер то ворчит, то снова притихает, и как Альфред, его будущая "ошибка молодости" ошалело глядит на свою вторую (а может третью) мать в лице его будущей метрополии и не понимает, хорошо это или плохо было открывать ту несчастную дверь. Теперь сомнений быть не может: это воспоминания Артура, все бровастое семейство в сборе, а во главе семьи восседает самая что ни на есть настоящая Британия, можно сказать, прародительница всей Великобритании и непокорного Ирландии, а в каком-то смысле, и далекая названная матерь Америки, ведь если Артур - его брат, то и все родственники Артура - его родственники. Влез, что скажешь, тотально. Но только Америка не грустил, он с наслаждением наблюдал за милейшим в жизни Арти, жалея, что у него нет фотоаппарата или камеры, ведь это чертовски мило! А маленькие члены будущей Великобритании - вообще чудо и загляденье, никогда бы Альфред не поверил, что ныне ныне дерзкие и раздражающие братики Артура могут выглядеть так по-домашнему и так заботиться друг о друге. Кажется, невозможно, кажется, сейчас пропадет прекрасное видение, но нет, все по-прежнему мило и уютно, и как хорошо, что его, Альфреда, никто не видит (это он понял, когда с восторженным воплем подлетел к Арти), ведь нарушить эту утопию - кощунство чистой воды. - А почему Артур все время что-то грызет? - вопросительно изогнул бровь будущий Шотландия (Альфред все никак не мог взять в голову, чего же Скотт стал Алистером, но решил не заострять внимание, спросит потом у Артура когда-нибудь), повернувшись к мама, но та развернула малыша и вновь продолжила перебирать волосы рыжика. - Зубки режутся, вот и грызет все подряд, даже Патрика, - по-доброму усмехнулась женщина, достав гребень и начав с осторожностью расчесывать старшего. Алистер сначала недовольно встрепенулся, но получив легкий подзатыльник, присмирел. - А мы тоже так кусались? - поинтересовался Патрик, в свою очередь растрепав и без того лохматые волосы Артура и похвалив Уильяма за хорошую работу. - А то, - ухмыльнулась мать, разозлено то и дело одергивая Шотландию, - Алистер, уймись хоть на секунду, дурачье ты рыжее! Ты, кстати, кусачее Артура будешь! - Правда? - вновь не удержался от резкого поворота малыш, о чем сразу же пожалел, ибо больно потянул сам себя за волосы. - Ай, черт, больно! - Не ругаться мне тут! - очередной подзатыльник, более крепкий, заставил Алистера сидеть смирно и прямо, чтобы себе же хуже не делать. Альфред сам заулыбался от таких интересных известий о братьях Керклендах. - А Уильям, наверное, самый спокойный, да? - улыбнулся Патрик, желая вернуть братика обратно на землю, но тому и на плечах Ирландии было прекрасно. - Ага, но когда есть хотел, кричал громче любого вашего! - мать вновь продолжала раздражаться от количества колтунов в волосах Алистера, - Алистер, с сегодняшнего дня будешь у меня с косичкой ходить! - Я не хочу-у! - жалобно промямлил Шотландия, с мольбой в глазах взглянув на усмехающегося Патрика, - Патрик, гад, выручай! - Не переживай, Патрик тоже не отделается, - заверила мать сына, на что тот облегченно усмехнулся. - Эй, ну за что?! - мальчик теперь с ненавистью посмотрел на Алистера, всем своим видом обещая, что кто-то завтра получит тумаков. - А нечего так по кустам лазить, - теперь же мама успокоилась, ибо очередной колтун был с легкостью распутан и расчесан, - мало того, что теперь ваше тряпье стирать, так еще и наверняка всяких заноз понахватали, дурачье, - наконец расправившись в причесыванием, Британия взялась за плетение косички под отчаянные стоны Алистера и веселую улыбку Альфреда. - Да не будем мы больше, не будем! Аккуратнее станем, как ты учила, - обиженно пролепетал Ирландия, понимая, что чье-то не самое легкое тельце у него на плечах начинает медленно клониться ко сну, устраиваясь удобнее на самостоятельно вычищенных волосах. - Сразу бы так, - мать еле заметно повела бровью, туго затягивая коротенькую косу Алистера, - эх, может и научитесь чему однажды. - Мама... - вдруг проснувшийся Уэльс поверг всех в легких шок, - а папа... - широко зевнул мальчик, - придет? - Уильям не слишком еще хорошо говорил, но с каждым днем вместе с Артуром делал заметные успехи. Хоть Артур кроме слов "мама", "папа", "братик", "отдай" и "дурак!" мало что мог выговаривать, но он старался, и это определенно похвально. Такой внезапный вопрос удивил даже мать, что уж там говорить об опешившем Америке, не понявшем, о каком отце может вообще идти речь. - Нет, - задумчиво произнесла женщина, завязывая косичку Алистера и наконец отпуская малыша, определенно разочаровавшегося в этой жизни. - Не сегодня. Он... занят, - она отвела взгляд в сторону, видно, скрывая что-то. Альфред был уверен, что она многого не договаривает, ведь кто, как не Америка, знал, что подразумевают эти многозначительная пауза и загадочный взгляд куда-то в сторону, будто ты просто хочешь убедиться, что там происходит за окошком или как горит огонь в камине, но на самом деле желаешь не встречаться взглядами с этими грустными и слегка встревоженными глазами. - Что-то случилось с папой? - расстроенно произнес Ирландия, освобождая место Алистеру и с неохотой идя к матери на колени. Шотландия, сердито тряся головой и ворча себе под нос, занял должность няни вместо Ирландии, однако тому досталась совсем легкая работа, поскольку Уэльс уже благополучно заснул, а Артур и подавно видел девятый, а то и десятый сон, прижимая брошку к себе, словно некий ценный клад, который он не хотел отпускать ни на секунду. - Нет, с ним все в порядке, - она слегка улыбнулась, явно довольная тем, что Уэльс уже успел поработать над волосами Патрика, - говорю же, скоро вернется, и заживем как прежде, - она пыталась убедить в этом саму себя, нежели детей, но ребята ей поверили, не заметив неладного, с чем Британия мысленно себя поздравила. Альфред нахмурился, не удовлетворенный тем, что та что-то утаивает от малышей. Америка задумался над временем, в которое он попал, и как отсюда выбраться. Если первое еще можно было определить, то что делать со вторым, Альфред не знал. Он рассудил, что Артур наверняка постарается его вернуть, а он сам же вернется обратно к той двери, откуда пришел, как только это милое воспоминание кончится. Америка всерьез не понимал, почему же оно было таким запретным? Хотя возможно, дальше его ждало нечто страшное, и он не был уверен, хочет ли смотреть на это или нет. С одной стороны безумно интересно вот так путешествовать по прошлому, да не по абы какому, а по воспоминаниям самого Артура, но с другой стороны... "А впрочем, не суть! Сейчас все хорошо, и мне опасность не грозит, значит все в порядке!!" - Америка стал с новой силой отгонять от себя дурные мысли. Патрик вел себя гораздо спокойнее Шотландии, ибо на примере старшего брата понял, что лучше не ерзать, а покорно дать матери причесать себя, выдержать такое странное и в какой-то мере даже приятное наказание за не самую неудачную попытку собрать запасы на долгие месяцы вперед. Он послушно опустил голову, прикрыв глаза и сам стал потихоньку засыпать, одним глазом поглядывая на внимательно изучающего сонные лица братьев Алистера. Тот аккуратно, чтобы не разбудить малышей, тыкал в слегка вздернутый носик Уэльса и пухлые розовые щечки Арти, тая от умиления, когда те мило хмурили свои густые бровки и обиженно сопели сквозь сон, сворачиваясь клубочком и прячась от братика. Альфред растрогался от такого проявления любви и от такой прекрасной Великобритании, в сердцах пожелав остаться в этом воспоминании как можно дольше, не в силах оторваться от славно посапывающего Артура. - Ну, мелкие, засиделись мы, - мать быстро закончила, завязав Ирландии лишь коротенький хвостик и отпустив почти спящего мальчика на тюфяк. - Совсем уморились за сегодня, давно спать пора, - Британия быстро скинула с себя обувь и любую мешавшую одежду, быстро улеглась вместе в детьми, повыше натягивая теплое одеяло и одним махом сгребая в охапку малышей. Патрик и Алистер расположились с правой стороны от матери, в то время как малышей она прижала к себе поближе и приобняла их с левого краю. Ребята, кое-как устроившись поудобнее, попрятались под одеяло, хором засопев. - Доброй ночи, Алистер, Патрик, - она потрепала тех по волосам, отчего ребята раздраженно закрутились и сбились в единый рыжий клубочек. - Доброй ночи, Уильям, Артур, - те не слышали её слов, но кажется, улыбнулись после пожелания мамы, засыпая без любой задней мысли. Британия умиротворенно вздохнула и закрыла глаз, надеясь наконец отдохнуть. Огонь без нужного топлива почти затухал, и дом вновь окутал призрачный полумрак, только теперь Америка не нервничал, а наоборот, задремал вместе с семьей, украдкой смахнув пару слезинок умиления и блаженно прикрыл веки, расслабляясь. Он испытывал странное счастье, а в душе его воцарился покой, и все сомнения, волновавшие американца, мигом улетучились. Он пожелал навсегда остаться в этом мгновении, не хотя покидать мысли англичанина. Здесь было слишком хорошо. Слишком хорошо для воспоминаний страны.

***

Америка проснулся от подозрительного шума и дурного предчувствия. Он еле разлепил отяжелевшие очи, стараясь вновь привыкнуть к полной темноте. Голова раскалывалась от прерванного сна и Альфред сокрушенно хлопнул себя по лбу, думая, что как дурак сейчас сидит посреди темной комнаты и пытается вновь безуспешно уснуть. Теперь сон почему-то не шел, и это дико раздражало. Но вдруг вспомнив, что он тут не грезы видеть, а следить за Артуркиными флешбэками, а снаружи и сзади него кто-то шуршит соломой, то быстро вскочил на ноги и сонливость как рукой сняло. Он быстро протер глаза, а после них и слегка запотевшие очки, спешно оглядываясь. Вдруг он увидел, что Британия старается максимально тихо выбраться из плена окруживших её ребят и быстро накинув плащ, выбралась из хижины, точно чем-то встревоженная и снова недовольная. Америка поспешил за ней наружу, надеясь нагнать женщину. Правда, далеко бежать не пришлось, ведь она стояла у самого входа в жилище. Альфред, последовав за ней, увидел нежданного гостя: статный и грозный мужчина, с длинными, длиннее чем у Британии волосами, и густой бородой, выше её почти на две головы, ожидал женщину. Америка замер, не зная, чего ждать от гостя, а когда увидел то, как обеспокоена мать, совсем разволновался. Но та не боялась мужчину, скорее наоборот, она была безумно рада видеть того, и чуть было не накинулась тому на шею, но хмурый и сосредоточенный его вид остановили мать. - Альбион, неужели ты? Что стряслось? - она быстро взяла себя в руки и никак не показывала своей радости, наоборот, создавалось ощущение, словно он сильно потревожил женщину и та ждала его гораздо раньше такого позднего времени. - Британия, - его грубый голос пугал, но женщина лишь спокойно скрестила руки на груди и грозно свела брови на переносице, ожидая плохих вестей и мысленно готовясь к ним. Альфред же на шаг отступил, боясь, что мужчина наступит на его призрачный дух, - завтра же утром возвращайся с детьми в замок. Ты нужна нам. Британия выглядела абсолютно невозмутимой, держалась прямо и гордо, но последняя фраза Альбиона прозвучала для неё словно гром среди ясного неба. Наверное, любая женщина бы после таких слов растаяла, но то была не Британия. Она знала, что эти слова ничего хорошего не сулят. - О чем ты говоришь, Альбион? Мы только вернулись к мирной жизни, и ты, кстати, тоже. Тебе стоит вернуться обратно в деревню, - она была настолько уверенна и тверда в своих словах, что Альфред даже поддался её влиянию. - Британия, - он понизил голос, медленно приблизившись к ней и мягко опустив руки на её плечи, - римляне опять наступают, и на этот раз все хуже, чем ты думаешь, - он выглядел обеспокоенным и в то же холодным к собственным словам. Теперь Альфред понял, откуда у всех Керклендов такая странная способность совмещать в себе несколько противоречий одновременно и никогда не терять самообладания (почти никогда. Ох уж это почти). - Ты нужна своим людям. Ты обязана защитить детей своих. - Но что делать с малышами? Я не доверю никому в замке смотреть за моими ребятами, - она была непоколебима. - Алистер и Патрик достаточно взрослые, чтобы присмотреть и за собой, и за Артуром с Уильямом, - он чуть крепче сжал её плечи и притянул к себе, стараясь убедить ту пойти с ним. - Народ не может без поддержки своей матери. Ты и я - единственные, кто в состоянии победить Римскую Империю. При упоминании этого имени Британия сначала недовольно поморщилась, а потом и вовсе рассвирепела. Америка сразу понял, о ком идет речь, и чуть не осел на землю, не веря свои ушам. Сам дедушка Италии, тот, кто всегда казался ему таким смешным и крутым, собирается напасть на семью Артура? Да еще и снова? У Америки часто-часто забилось сердце, не то от волнения, не то от злости. - Поняла. - она кивнула, и после слов о её заклятом враге, сразу же все решила. - Я поступлю так, как ты скажешь, Альбион. Завтра же утром подготовь войско, мы выдвигаемся. - Британия больше не была похожа на ту строгую, но веселую мать, которую Аме видел сегодня вечером, нет, в ней изменилось абсолютно все: лицо приобрело воинственный вид, глаза больше не смеялись, а легкая играющая улыбка и извечное раздражение в голосе испарились словно вода в Сахаре. Женщина выпрямилась и отчего казалась еще выше, и теперь она походила на такого же грозного и пугающего воина, что и загадочный Альбион, выкинув последние остатки того уюта и домашней теплоты, что сегодня так бережно старалась сохранить и которыми так старательно делилась с детьми, а из женственности оставила только материнский инстинкт, что и заставлял её сейчас без колебаний соглашаться на такие самоотверженные решения. Альфред ужаснулся тому, что опасность и чрезмерная любовь к своему чаду может творить с людьми, но никак не осуждал такого тяжелого для матери решения - оставить детей и уйти в поход туда, где сражаются. - Прости меня, Британия, - американцу показалось, что тот улыбнулся, то улыбка быстра пропала и растворилась в тревожном мраке. - Однажды все это кончится и мы снова сможем жить спокойной жизнью, распивая сидр и распевая любимые застольные песни. Я обещаю. - Знаю, - тихо прошептала она, уткнувшись ему в плечо и тяжело вздохнув. - Я знаю, Альбион. Америке тоже захотелось уткнуться кому-нибудь в плечо и тихонько разрыдаться, понимая, что ждет дальше Артура и его семью.