Everything will be alright

Граф не обманул: Альфред забылся глубоким сном, и кошмары его больше не потревожили. Где-то на границе между фантазией и явью он почувствовал, как по его щеке скользят чьи-то пальцы. Ощущение вовсе не было неприятным, хотя, кажется, острый ноготь слегка поцарапал его в последний момент. Крышек на гробах Графа и Герберта, когда он проснулся, уже не было. Почему-то Альфред ощутил легкий укол разочарования от того, что не смог сразу же отблагодарить их за понимание и оказанную поддержку. Они могли продолжить свой сон, предоставив ему в одиночку справляться со своим страхом и горем, но не стали делать этого. Воспоминание об обеспокоенном лице Герберта заставило Альфреда глубоко вздохнуть. Отчего-то он не думал, что смог бы справиться со своим состоянием один. Все казалось таким реальным и причиняло такую боль, что вряд ли бы в его распаленном мозгу нашлось место голоску здравого смысла. Он вполне мог… — А, ты уже проснулся, mon chou! — воскликнул Герберт, спускаясь вниз с позолоченным подносом. — Я подумал и решил, что поухаживаю за тобой сам. Ты ведь не против? Я принес тебе крови. Выпросил у papa разрешение откупорить бутылку с оленьей, чтобы ты почувствовал себя лучше. Он, кстати, просил передать, что переносит занятие на вторую половину ночи, а пока с тобой побуду я. Вот, держи, она на вкус и правда лучше любой другой. Если, конечно… —…если не считать человеческой, — хрипло закончил за него Альфред и кивнул. — Да, я знаю, спасибо. Он уставился на кубок, перекочевавший к нему в руки. Герберт действительно рассчитывал заставить его чувствовать себя лучше благодаря крови с более благородным происхождением? «Дурак, — ответил ему внутренний голосок, — он хотел показать тебе, что ему есть до тебя дело. Не слишком-то много таких людей было в твоей жизни. Или как там теперь называется твое существование». Герберт сел на край его гроба и закинул ногу на ногу, молча наблюдая за тем, как юноша подносит сосуд к губам. От толстого стекла шло едва ощутимое тепло — наверное, кровь даже специально подогрели, — и пахло не так уж дурно. Сделав небольшой глоток, Альфред удовлетворенно прикрыл глаза. Это все еще была кровь, но мягкая и без неприятного послевкусия, как у свиной. Рука Герберта опустилась к нему на макушку. Альфред мелко вздрогнул и поднял взгляд. Графский сын послал ему одну из самых ослепительных улыбок, которые только были в его арсенале. Альфред слабо, но, кажется, даже искренне улыбнулся в ответ. Герберт терпеливо подождал, пока он вылез из гроба, и проводил его до ванной. В миг, когда дверь с легким клацаньем закрылась, Альфред поймал себя на мысли, что сейчас бы не отказался от того, чтобы в его влажные волосы снова заботливо зарылись длинные гибкие пальцы. Конечно, в следующий момент он уже осознал, насколько диким было это желание. Горячая вода придала ему сил. Лежа в сугробах душистой пены, Альфред задумчиво рассматривал губку, валяющуюся на краю ванной. Точнее, несколько губок: должно быть, Граф позаботился, чтобы у Сары не было недостатка в том, чего она хотела. Губы Альфреда вновь тронула легкая улыбка. Он взял одну из губок в руки, намочил и стиснул. Стекающая вода ударялась о пену и вырисовывала на ней причудливые узоры. Юноша попробовал провести губкой по рукам и по плечам, а затем вздохнул и отложил ее. Он совершенно точно не понимал, какую забаву находила в этом милая рыжеволосая русалка. Альфред захватил с собой тот комплект одежды, который еще не носил, чем несказанно обрадовал Герберта: тот был счастлив видеть, что его труд не прошел даром. Взяв в руки чистую рубашку, юноша придирчиво ее оглядел. Его несколько смущали рюши на рукавах и вороте, но внимание притягивали вовсе не они. Каждая миниатюрная пуговица имела собственный узор и даже форму, если приглядеться, однако на фоне всей этой пестроты выделялась одна, верхняя: там красовался знак, что Альфред видел на одежде у Графа и некоторых элементах мебели и декора. Кажется, этот символ назывался «Анкх» и означал вечную жизнь. Ну конечно, разве мог он означать что-то другое? Юноша не находил лекции по истории Древнего Египта особенно интересными, зато мифология и культура в целом безусловно увлекли его. Новообращенный провел пальцем по очертаниям креста и невольно поежился. Даже от этой маленькой пуговки веяло чем-то невероятно могущественным. — Нет, мой милый, сегодня мы с тобой пойдем в другую комнату с камином, — с улыбкой сказал Герберт, когда новичок, поправляя свой жилет, подошел к библиотеке. — Я попросил Куколя убрать ее, чтобы мы с тобой имели возможность посидеть где-нибудь еще. Ты чудесно выглядишь, между прочим. — Ну, могу сказать, что это только благодаря работе мастера, — ответил Альфред и поднял глаза. Брови Герберта поползли вверх, а его губы растянулись в изумленной улыбке, словно тот и не ожидал такой похвалы. Спустя пару секунд стало понятно, что он действительно ее не ожидал. — Спасибо, — отозвался светловолосый вампир как-то чересчур тихо и сипло, а затем ринулся вбок и поспешил отворить дверь в зал, куда они еще никогда не заходили. Там явно недавно убрались: чехлы для мебели ровной стопкой лежали в дальнем углу, а на деревянных предметах не успела осесть пыль. В этом помещении тоже стояли стеллажи с книгами, но в меньшем количестве, зато было несколько весьма удобных на вид диванов и кресел с накиданными на них изящными покрывалами и подушками. Вопреки тому, что сесть здесь было где, Герберт опустился прямо на пол около весело горящего камина и подтянул к себе подушку, обхватывая ее руками. Он улыбнулся еще раз и повернул голову к Альфреду. Эта улыбка была какой-то не такой, как обычно: в ней чувствовалась мягкость. Не засмотреться было невозможно. Длинные светлые волосы графского сына были просто распущены и свободно спадали к нему на лоб, слегка прикрывая один глаз. Рубашка на нем была самая простая, хоть и из дорогого материала, на руках — пара перстней, и, если бы не острые ноготки, Герберта можно было бы принять за самого настоящего ангела. Мораль моралью, а он безусловно обладал невероятной красотой. Альфред не совсем понимал, почему именно сейчас его вечный во всех смыслах собеседник позволил себе не думать над прической и не надевать что-то блестящее, но ему это определенно нравилось. Если подумать, в их вторую встречу в этом замке белокурый вампир тоже не был облачен в изысканный наряд, да и волосы у него просто были частично собраны на затылке, но тогда… что ж, тогда Альфред больше думал о том, как бы ему сбежать. От такого Герберта бежать не хотелось. Его хотелось… обнять? Или… — Альфред! — тихонько позвал его Герберт и хихикнул, подпирая щеку рукой. — Ты о чем-то задумался и застыл. Прости, я тебе помешал, да? — Да нет, я… ничего серьезного, правда, — стушевался юноша и со слабой ухмылкой опустил глаза на вторую подушку, которую сам устроил у себя на коленях. — Просто мысли спутались после произошедшего, и я никак не могу вновь разложить все по полочкам. Герберт беззлобно хмыкнул. — Не стоит так себя утруждать, — сказал он и добавил: — По-моему, некоторым мыслям и положено переплетаться. Я не говорю, что в голове у тебя должен быть полный бардак, конечно же. — Профессор считает, что лучше уж все будет лежать где надо, — заметил Альфред, играя с кисточкой из золотых ниточек. — Он всегда говорит, что даже парочка перепутанных мыслей будет раздражать человека и отвлекать его от работы. Я знаю, что в реальном мире все работает не так, но, если честно, до недавнего времени я и не жил в этом реальном мире. Мы с профессором путешествовали по своему собственному миру, хотя он по виду идеально отображал настоящий. Герберт поджал губы и вздохнул. Какое-то время он молчал, что было весьма неестественно, затем чуть-чуть поерзал на полу и потеребил край своей рубашки, сосредоточенно глядя в несуществующую точку. Он явно собирался с мыслями. — Профессор, — наконец озвучил молодой человек. — Вы были близки, да? — Думаю, что да, — кивнул Альфред. — Знаю, со стороны может показаться, будто он сам себе на уме и только понукает мной… что ж, отчасти это правда, но ведь за этим скрывается куда больше всего! У профессора… случаются моменты, когда он позволяет себе не быть ученым. Он обращался со мной, как с внуком, и я всегда так радовался этому, потому что у меня самого никогда не было дедушки. Я и отца-то толком не застал, что говорить… В общем, ладно, не хочу снова грустить об этом, — неловко рассмеялся юноша. — Профессор Абронзиус хороший, и мы были близки, да. Жалко, что я не сразу это понял. — Мы с papa тоже всегда были близки, — отозвался Герберт, откладывая подушку в сторону и обхватывая руками уже собственные колени. — Я уже рассказывал про то, как он не оставил меня маленького, но… черт дери, он даже сейчас иногда обращается со мной, как с маленьким. Я даже не знаю, нравится мне это или нет. Герберт впервые говорил так… обыденно. Обычно его тон всегда содержал в себе толику надрыва, голос скакал то вниз, то вверх, губы кривились, а брови дергались так, будто жили какой-то отдельной жизнью и разве что не желали пуститься в пляс. Это, конечно, тоже было по-своему забавно, но теперь Альфред оказался несколько сконфужен. Так его собеседник сейчас был обычным собой или нет? Черт знает что такое! — Так значит, ты и ругаться умеешь? — сказал он, усмехаясь. Откуда у него взялась такая дерзость — непонятно. — А мне казалось, чтобы добавить своей речи весомости, аристократы стараются вместить в свои витиеватые фразы как можно больше иностранных слов. — Знаешь что! — фыркнул Герберт и, представьте себе, кинул в Альфреда подушкой. Альфред коротко рассмеялся и запустил подушкой в ответ. Герберт отбил ее локтем и улыбнулся своей очаровательной улыбкой снова. Новообращенный уже хотел что-то сказать, как… — А мне казалось, ты яростно запрещал даже сдвигать эти подушки с места без надобности, настолько тонкая это работа. Они синхронно повернулись к двери. Хозяин замка наблюдал за ними, закутавшись в свой темный плащ. Его волосы были убраны в гладкий хвост — мужчина выглядел моложе, чем обычно. — Альфреду можно, — пробормотал Герберт сконфуженно и поспешил сменить тему: — Ты идешь гулять? — Мы с Альфредом идем гулять, — поправил его Граф. — Раз уж у него начались кошмары, мы можем ему немного с этим помочь. Например, наконец занять некоторыми упражнениями. — О, замечательно! — всплеснул руками белокурый вампир. — Тебе понравится, mon chéri! Когда я впервые начал пробовать свои новые способности, было так здорово! Я долго не мог оправиться от восторга. — Да, точнее где-то до третьего занятия, когда тебе, gioia mia, наскучило повторение, — ухмыльнулся мужчина. Герберт громко фыркнул и поднялся с пола, отряхиваясь. — Не люблю, когда ты меня этим дразнишь, особенно перед гостями, — заявил он, а затем протянул руку и погладил Альфреда по голове. — Осторожнее, liebling, если этот господин возьмется шутить, нас не спасет сама ночь. Я буду в своей комнате, если что. Взмахнув волосами, он вышел из комнаты, оставляя за собой шлейф тонкого яблочного аромата. Альфред повел носом. Вкусно. — Идем, Альфред, — сказал Граф, — нам нужно в лес. Волков больше не боишься? Отправимся без дополнительной порции крови, так и знай. Приподнятый настрой Альфреда тут же пропал, и он насторожился, съежившись. Почему Граф это упомянул? Неужели он собирался начать учить его охотиться? Юноша не питал иллюзий по поводу того, как животная кровь попадает в погреб к фон Кролокам. Здесь привычная система работала безупречно: хочешь есть — выходи за добычей, лови, а потом делай с ней что хочешь. Герберт упоминал, что делали они это не так уж часто, чтобы не истребить всю живность в округе, а что-то докупалось Куколем на рынке и сцеживалось (здесь передернуло их обоих), однако факт оставался фактом — приходилось убивать зверей. Здесь Альфред немного чувствовал себя лицемером: он с удовольствием ел хорошо приготовленное мясо, если перепадало, но зато до сих пор ударялся в слезы, если видел, как охотники несут из леса мертвые тушки кроликов. И черт, ладно бы еще убивать животных одним махом, дробью, но как они собирались прикончить их… сами? Оружия в замке, кроме разве что старинных мечей и кинжалов, не наблюдалось, а значит, для охоты пользовались лишь когтями и зубами, и… — Мы не будем охотиться, — предупредил Граф. — Если бы я взял тебя на охоту сейчас, да еще после первого кошмара, мало того что сам остался бы виноват, так еще Герберт сделал бы со мной что-то страшное. Нет, охотиться мы все пойдем не раньше начала весны. Сейчас мы посмотрим, на что ты способен. Возможно, при достаточной практике тебе когда-нибудь все же удастся меня одолеть. Альфред вспомнил эпизод с первым своим вампирским пробуждением и, чуть не чертыхнувшись, восхвалил все на свете за то, что не мог покрыться красными пятнами смущения. — Но не думай, что сейчас ты не встретишь никаких трудностей. У меня для тебя будет особое задание. — Какое? — робко спросил Альфред, глядя в глаза Графа, такие ясные и глубокие, что можно было смотреть в них вечно. Губы мужчины растянулись в загадочной улыбке. — Всей душой почувствуй ночь. Куколь проводил их до ворот, а затем прошлепал обратно в замок, почесывая себя по бедру. Альфред оглянулся на него. Горбун скрылся в проеме, из которого шел тусклый свет, а затем все пропало. Замок вновь превратился в черную громаду, нависающую над головой, где путника ждали лишь опасность и неизвестность, однако там юноша только-только начал чувствовать себя немного спокойнее. Здесь же, хоть и было светлее, на него вновь накатила тревога. Вокруг не было ни единого огонька, ни единого голоса, а звуки казались настолько тихими, что молодой человек невольно испугался, не исчезли ли его вампирские способности. Нет, наверное, будь он человеком, не услышал бы ни легкого шелеста крыльев где-то в глубине чащи, ни поскрипывания снега под лапами какого-то животного. Прочее перекрывал гул ветра, блуждающего меж гор. Они вышли на узкую дорожку и неспешно двинулись вперед. Звезды на небе впервые сияли так ярко, что Альфред мог разглядеть целые россыпи там, где раньше видел одну-две. Он невольно задрал голову вверх и принялся искать знакомые созвездия, бродя глазами от одной светлой точки к другой. Граф наблюдал за ним со снисходительной ухмылкой, не торопясь одергивать, так что юноша и не заметил, как они дошли до леса. Он встрепенулся и кинул взгляд вбок. Там, где открытое пространство переходило в заросли заснеженного кустарника, они остановились передохнуть после долгого бега. Здесь закончилось обращение Сары, здесь был обращен и он сам. Альфред замер, померкшим взглядом окидывая место, на котором все и случилось. Он до сих пор мог живо представить себе, как все выглядело со стороны: вот они без сил падают на землю, вот он прижимает Сару к себе, и она кажется ему невероятно хрупкой, а вот она рассеивает эту иллюзию: хватает его за плечи и впивается острыми клыками в плоть. Он корчится и хрипит, а профессор неподалеку от них слишком увлечен своими записями и не замечает, действительно не замечает, что сейчас происходит за его спиной. Он тянет руку к профессору, прося о помощи одними лишь глазами, из которых капля за каплей уходит жизнь. Вот он бледнеет и вскоре поднимается уже совсем другим, с диким голодом в глазах. Он пытается наброситься на того, кто был его учителем еще несколько секунд назад, но Сара хватает его и уводит прочь. Затем… затем работает уже только его воображение. Затем она возвращается. Профессор не успел уйти далеко, он зовет Альфреда и борется с разбушевавшейся стихией — совсем как во сне, — а та беспощадна к нему. Сара набрасывается на него неожиданно, кусает и… Рука Графа легла к Альфреду на плечо, вырывая его из транса. — Не стоит, — сказал мужчина, когда юноша обернулся на него. — Поверь, это был не самый ужасный исход. По крайней мере, другие люди не пострадали. Вы с Сарой могли побежать в совсем другую сторону. Альфред живо представил себе, как впивается зубами в горло первому, другому, третьему деревенскому жителю, и поежился. Черт, как же это было мерзко. Здесь он мысленно перенесся к Саре, хватающей профессора и уносящей его непонятно куда. Должен ли был он чувствовать себя виноватым, если бы сказал, что считает первый вариант более предпочтительным? Было бы еще хуже, укуси наставника сам его подопечный… Ужас. — Идем, — терпеливо позвал Граф. Взметнулись полы плаща. Они нырнули в темный зимний лес и свернули с дороги, углубляясь в чащу. Где-то вдали завыл волк. Несмотря на то, что животное теперь не представляло для него ровным счетом никакой опасности, Альфред поежился. Теперь в таком холодном и одиноком месте ему было попросту грустно. Когда впереди показалась небольшая опушка, Граф замедлил ход совсем, кивая молодому человеку. Тот осторожно выглянул на открытое пространство, вышел вперед, ковырнул снег носком ботинка и повернулся. — И что… что мы будем делать? — несмело спросил юноша, наблюдая за тем, как Граф обходит место кругом. Вампир с легкой усмешкой на устах поднял на него взгляд. — Мне казалось, это будет понятно, — изрек он наконец. — Сейчас мы будем учиться использовать твои способности по назначению. Драться, конечно, прямо сейчас не начнем: не время. Скажи, что кажется тебе первостепенным умением у вампира теперь, когда ты стал им? Вопрос ввел Альфреда в легкое замешательство. Он даже не знал, с чего начать. И Граф, и Герберт расписали ему все достоинства и одновременно уязвимые места новой сущности, так что было сложно выбрать что-то одно. С одной стороны, юноше надоело чихать от каждого нового запаха, с другой, лес не казался ему подходящим местом для работы над обонянием. С одной стороны, он хотел бы научиться управлять своим слухом, с другой, Герберт сказал ему, что это лучше делать весной, когда звуков много: тренироваться удобнее. Может…  — Может, скорость? — неуверенно протянул молодой человек. — Герберт сказал мне, что при желании можно преодолевать огромные расстояния в считанные часы, а то и минуты. Но я, если честно, даже не могу себе этого представить: как, например, можно нестись по лесу и…и... — Он потупил взгляд. — и не врезаться… в дерево? Граф запрокинул голову назад и звучно рассмеялся. Поразительно, но даже в относительной тишине ночного леса его смех не казался инородным. Альфред сконфуженно вжал голову в плечи. Да, он предполагал, что таким вопросом вызовет один лишь хохот. — Я… — выдавил из себя мужчина, — прошу прощения, просто это забавно. На самом деле, вопрос очень хороший, потому что такое действительно происходит. Со мной уж точно происходило. Набрать скорость не так сложно, как потом сбавить ее в нужный момент. По-хорошему, сначала тебе нужно представить какую-то далекую цель, до которой надо добраться, а затем просто побежать изо всех сил, но, так как абстрактное мышление — вещь сложная, мы с тобой для начала обойдем окрестности, и я покажу тебе некоторые ориентиры. Пойдем за мной. Запомни это место, Альфред, скоро мы сюда вернемся. Альфред кивнул и двинулся следом за Графом. Внутренне он поражался тому, что ни ветки, ни корни не цепляются за его длинный плащ, а словно расступаются перед ним, хотя, возможно, виной этому была юношеская впечатлительность. Старший фон Кролок явно что-то обдумывал: должно быть, следующую часть объяснения. — Смотри, это ближайшая точка, — сказал он, указывая на старый узловатый дуб, самый темный и грузный из всех окрестных деревьев, — но к нему ты будешь бежать в последнюю очередь: совершать передвижения на дальние расстояния проще, чем на небольшие. На первый взгляд остановиться легко: ты просто замираешь, сделав несколько шагов, как после бега, но на деле можно и налететь, как ты уже упомянул, на дерево, и кого-нибудь сбить, и пробежать немного больше, чем нужно. — Немного? — переспросил Альфред. Граф с усмешкой покачал головой: — Можно и всю гряду перебежать. Юноша нервно рассмеялся. По мере продвижения вперед Граф рассказывал ему разные истории об окрестных лесах и своем опыте их исследования. Ночной лес, мерцающий под мягким светом, становился все менее страшным и все больше восхищал Альфреда своей особенной таинственной красотой. Некоторые места он даже узнавал: здесь они с профессором плутали не один час, пока наконец не выбрались к нормальной дороге. Самой далекой точкой оказалась неестественно горбатая ель, которую будто нарочно ломали несколько раз, прежде чем оставить в покое. Они вдвоем остановились перед ней и задрали головы вверх, ничего друг другу не говоря. Граф, заложив руки за спину, задумчиво изучал переплетения лохматых хвойных лап, словно припоминая что-то, Альфред же просто с любопытством рассматривал необычное дерево, обходя его кругом. Ель явно была потрепана временем и погодой, однако в ней все еще имелась энергия жизни; это можно было ощутить, прикоснувшись ладонью к шершавому стволу. Альфред так и сделал. Подойдя ближе он прислонился к коре и прикрыл глаза. Ветви больше не трещали так громко, уступая место бормотанию ветра, вой волков стих еще давно. Прильнув к дереву лбом, юноша расслабленно вздохнул и вдруг услышал нечто. Знакомый мотив пробрался к нему в голову легко и быстро, взывая к образам из сна, который он считал кошмаром. Сделай шаг ко мне во мрак… Песня звучала вовсе не в его голове, нет, она действительно доносилась откуда-то издалека, и теперь Альфред с уверенностью мог сказать, что его потянуло именно в том направлении, откуда он услышал заманивающие слова. — Да, об этом я и говорил. Молодой человек распахнул глаза и посмотрел на Графа, который теперь стоял напротив него. — Это зов ночи, — промолвил мужчина. — Исполнен престранными существами, которые вроде наши собратья, а вроде и нет. Ты можешь встретить их лишь во снах, но почему-то их песнь слышится тебе и наяву. Истинная загадка, хм… Ты слышишь их не в последний раз, Альфред, так что лучше бы нам заняться тем, что мы себе наметили. Как думаешь, за сколько примерно мы добрались отсюда? Альфред, у которого на языке уже вертелось множество вопросов, тут же сглотнул их все. — Я полагаю… за час? — предположил он. — Чуть меньше, конечно, но близко, — согласился Граф. — Ты помнишь место, с которого мы начинали свой путь, и примерное направление, в котором оно находится? — Думаю, что да. — Отлично! —хлопнул в ладоши фон Кролок. — Просто думай о своей цели, о силе внутри тебя и спеши вперед. Думаю, тебе понравится. Ну же. Альфред кивнул и, обойдя ель снова, встал перед ней, выставив правую ногу вперед. Перед ним расстилалось огромное темное пространство, покрытое причудливым древесным полотном, и где-то там, не так далеко от замка, ютилась небольшая опушка, на которой Граф начинал свое занятие. Альфред прикрыл глаза и, хотя ему не нужно было, втянул морозный воздух носом. Его тело находилось в напряженном предвкушении. Он поднял взгляд снова и постарался сосредоточиться. Согнул руки в локтях. Слегка наклонился сам. Оттолкнулся ногой. Побежал. В первые секунды не произошло ничего: Альфред бежал так же, как и обычно, опасливо шарахаясь от деревьев, но затем что-то все-таки изменилось. Юноша почувствовал, что может прибавить темп и прибавил его, работая ногами изо всех сил. В какой-то момент он почувствовал, что усилий от него и не требуется: он уже летел вперед, стремительно огибая деревья исключительно по наитию. Внутри становилось ощутимо легче. Холодный ветер и хвойный запах охватили его с ног до головы, и это довело Альфреда до состояния крайнего восторга. Так, похоже, и должна была ощущаться настоящая свобода. Он попробовал ускориться еще больше, и ему это удалось, и стало еще лучше, еще прекраснее, и молодой человек ощутил острое желание закричать, чтобы выпустить эмоции наружу. Он никогда еще не чувствовал себя так потрясающе. Казалось, для него не существовало никаких границ, и впервые он целиком и полностью владел своей судьбой. Эта власть опьяняла, но в хорошем смысле. Альфред все же позволил себе радостный клич. Он перепрыгнул буерак, зацепился рукой за какую-то ветку и, кажется, сломал ее, но она его не остановила. Пригнувшись, молодой человек пролетел над поваленным деревом, нарочно опустив руку вниз, и под ним взметнулись снежные брызги, окропившие его лицо и волосы. Снежинки не таяли, соприкасаясь с его кожей, но так было даже веселее, и, гонимый своей ребяческой радостью, Альфред все быстрее несся вперед. Мимо него пролетело смутно знакомое место, и он понял, что должен постараться остановиться поскорее, но как можно было оставить это чудесное ощущение сейчас, когда оно пробыло с ним так мало? Альфред попытался заставить себя сделать так, как сказал Граф, но не смог. Он попробовал еще раз через пару секунд и снова провалился. На третий раз он резко остановился, пошатнувшись, и обнаружил себя на краю дорожки, ведущей к замку. Лететь вниз было… порядочно, но Альфред даже не испугался возможного исхода событий. Эйфория целиком наполнила его, заставив забыть обо всех опасениях и печалях. Он чувствовал, как трясется в предвкушении нового забега. — Очень хорошо, — раздалось сзади. — Понравилось? — Шутите! — воскликнул новообращенный и с широкой улыбкой обернулся к Графу. — Это просто невероятно! Это самое потрясающее, что я когда-либо ощущал! Разве можно желать чего-то еще? — На самом деле, можно, — усмехнулся старший фон Кролок. — Тебе нужно перевести дух, или ты готов побежать еще? — Я готов! — выдохнул Альфред. Граф одобрительно хмыкнул. Альфред не особенно преуспел в торможении, однако пока что его это мало заботило: он получил гораздо больше. Он бы, возможно, даже побежал дальше или выбрал другой маршрут, но в его сознании, слава всему на свете, еще маячило напоминание о том, что Граф начеку и, вероятно, не будет рад, если в первый же урок снаружи они попадут в неприятности. Уже на обратном пути, когда дрожь практически унялась и приятным комком осела в груди, в голову юноши пришел еще один вопрос, который он какое-то время задавать опасался. — Граф… простите, я… — выдавил из себя Альфред. — Можно мне спросить? Получив в ответ сдержанный кивок, он набрал побольше воздуха в легкие. — Почему вы подыграли нам тогда? В смысле, с подсвечниками и побегом. Ведь вы столько можете… — Почему? — с улыбкой вскинул бровь Граф, а затем тихонько рассмеялся. — Только не обижайся, друг мой, но твое геройство и самоуверенность профессора Абронзиуса меня позабавили, так что я решил посмотреть на развитие событий. Обыденный образ жизни… какой бы она ни была… может приесться за долгие годы, и когда сюда попадают столь интересные персонажи, тебе невольно хочется немного понаблюдать. Возможно, это была моя оплошность. Возможно, тогда бы мы не упустили Сару и профессора, но я в своей жизни совершил уже достаточно ошибок, чтобы понять: это не самая страшная. — Интересные… персонажи, ваше Сиятельство? — недоуменно переспросил Альфред. Граф пожал плечами. — Конечно. Вы не такие, как обычные люди. Вы даже не такие, как обычные охотники на вампиров или хотя бы как те, кто думает, что является таковым. К тому же, в вас уже был потенциал к становлению вампиром. — Почему же? — нахмурился юноша. — Как вы это определили? — На самом деле, это весьма субъективная оценка, — отозвался фон Кролок. — Видишь ли, Альфред, есть на свете такие люди, которым очень сложно быть частью человечества. Дело не в том, что они какие-то плохие или глупые, просто такие люди не обладают способностью подчиняться правилам, по которым живут все. Таковы вы с профессором, такова и фройляйн Шагал, про ее отца и Магду я, увы, сказать ничего не могу: мне лишь предстоит узнать их ближе. Таковы и мы с Гербертом, да и Куколь тоже. И причин может быть множество: специфический склад ума, физические, духовные отличия, особенные желания. Мир богат и многогранен, но он все же не может дать каждому то, в чем тот нуждается. Судьбы подобных людей складываются по-разному: кто-то не справляется и сводит счеты с жизнью, кто-то борется, кто-то уходит в себя, кто-то… что ж, кто-то становится вампиром. Я не говорю, что если ты другой, то тебе на роду написано пить кровь, просто так уж забавно выходит, что это действительно происходит довольно часто. Видимо, только таким людям охота гулять по ночам или забредать в глухие дебри, кому из любопытства, кому от отчаянья… А ведь это было очень похоже на правду. Будь они с профессором обычными людьми, и вовсе не полезли бы в замок. Будь они нормальными охотниками на вампиров, не стали бы спать, задерживаться в библиотеке, устраивать смехотворный переполох. Если подумать, то ничего не могло случиться иначе. А Сара… что ж, Сара действительно желала больше, чем ее небольшая деревушка могла ей предложить. — А знаете, — сказал Альфред, — я думаю, что вы правы. Когда они переступили порог замка, юноша внезапно вспомнил о том, что голоден. Это ощущение тут же вспыхнуло в нем и заставило нервно провести языком по клыкам. Граф с понимающим видом повлек его за собой на кухню. Там они и застали Магду с Куколем, которые занимались престранным для этого места делом — месили тесто. — Да не надо туда больше имбиря, обчихаться потом можно будет! — фыркнула девушка, когда горбун занес свою ручищу над большим желтоватым комком. — Живее замешивай давай… О, Альфред! Ваше Сиятельство! Уже закончили? А я тут решила пирог испечь по старой памяти, вот, думаю, заодно и Куколя чему-нибудь научу, он как раз мне помогает! Это же ничего? Граф удивленно уставился на нее, словно Магда сказала что-то из ряда вон выходящее. Он, конечно, упоминал, что они могут употреблять человеческую пищу, но сколько, интересно, ее здесь не готовили? Должно быть, долго. — Я… Конечно, — отозвался наконец вампир, — конечно. И вы сразу же вернетесь к своему занятию, вот только мы с Альфредом не отказались бы от овечьей крови. — Всенепременно! — воскликнула служанка и, отряхнув руки от муки, поспешила в дальний уголок кухни с двумя кубками. Граф проводил ее внимательным взглядом, а затем вновь посмотрел на тесто, которое послушно продолжал месить Куколь. — А с чем хоть пирог будет? — спросил он наконец.