Everything will be alright

В эту ночь, собираясь, Альфред не на шутку волновался. Первая охота, по словам Герберта, являлась очень важным шагом для каждого новичка, а значит, любая оплошность могла легко этот шаг испортить. По крайней мере, для такого магнита для проблем, каким юноша себя считал. В конце концов, он отправился в Трансильванию как охотник на вампиров, а затем оказался их же жертвой и остался жить в большом темном замке посреди гор и лесов. Последнее, впрочем, Альфред перестал считать такой уж неудачей: по крайней мере, он мог с кем-то поговорить и чему-нибудь научиться. Вот сейчас, например, ему предстояло постичь науку ловли всякой живности. Граф велел надеть самую удобную одежду, так что сейчас молодой человек искал подходящую рубашку, на которой не было бы шнуровки, широких рукавов или рюш. Его старая подошла бы отлично, но она вся изодралась, так что хозяйственная Магда пустила ее на тряпки, уничтожая очередную частичку человеческого мира, что еще оставалась у Альфреда под рукой. Вздохнув, он замер, заметив малиновую ткань собственного пиджака. Его юноша старался не надевать, такой хрупкой теперь казалась ему вещь, но в удовольствии прикоснуться себе не отказывал. Проведя пальцами по потертому рукаву, он не смог удержаться от слабой улыбки. Альфред отлично помнил тот день, когда впервые надел этот пиджак, крутясь перед зеркалом, потому что это было за неделю до его поступления в университет. Как же он собой гордился, радовался… Теперь и перед зеркалом-то не повертишься. Мотнув головой, юноша вытянул наконец нужную рубашку и быстро застегнул ее, а затем натянул брюки. Проведя руками по бедрам, он поджал губы: узковато. И Герберт совершенно точно не мог ошибиться с мерками. Эта маленькая хитрость вновь заставила Альфреда улыбнуться, но уже шире. Стоило ли намекать, что он догадался? Когда молодой человек полностью оделся и повернулся к кровати (а именно в гостевой спальне он хранил свою одежду), то обнаружил, что оставляет после себя беспорядок. У него уже не было времени за собой убирать, однако некоторые вещи даже лежали на полу, так что Альфред бросился их подбирать. Схватив какой-то сюртук, он услышал тихое шуршание. На ковер шлепнулась сложенная в несколько раз бумажка. О, как раз ее он не так давно искал, чтобы отдать Герберту, но никак не мог вспомнить, в чем именно оставил. У Альфреда вообще никогда не было столько одежды. Сбежав вниз по лестнице, Альфред вышел во двор. Там уже велись последние приготовления: Куколь и Шагал проверяли исправность небольшой телеги, стоящей у ворот, а Магда передавала Герберту фляги с кровью. Несмотря на отличную реакцию и сверхчеловеческие силы, охота могла затянуться: лес лишь просыпался после зимы. — А, chéri! — обрадовался Герберт, заметив Альфреда, и двинулся к нему. — Не видел тебя сегодня: нужно было поболтать с papa, так что я рано убежал. Как тебе спалось? — Ничего, — покачал головой Альфред. — Спалось х-хорошо, спасибо, а тебе? — Мне тоже. Не стоит так нервничать, mon ami. В конце концов, овечью и козью кровь скоро будет легко раздобыть вблизи рынков, а пока нам нужно добыть только парочку кабанов да несколько лисиц и, если повезет, волков. Хорошие зайчики-то ночью спят. Ну, кроме тебя, — подмигнул Герберт и протянул юноше одну фляжку. — Держи. Пей, как только почувствуешь голод, чтобы ненароком не… Он замялся, чуть надув губы. — Чтобы не что?.. — нахмурился Альфред. — Чтобы не повредить добычу слишком сильно, скажем так, — протянул Герберт и пожал плечами. — Как и многие наши способности, навыки охоты легко просыпаются, когда тебе нужны, но вот остановиться или сдерживать их бывает проблематично. Ты новичок, а новообращенные, тем более во время первой охоты, могут немного потерять контроль, если ты понимаешь, о чем я. Альфред слишком хорошо понимал, о чем говорит Герберт, и потому мотнул головой и поспешил переменить тему, кивая в сторону компании у ворот. — Магда и Шагал идут с нами? — Нет, не идем, — улыбнулась Магда, подходя к юношам и упирая руки в бока, — но спасибо, что поинтересовался. Граф решил, что не сможет присматривать за всеми новичками одновременно, так что это подождет. — Граф будет приглядывать за мной? — удивился Альфред. — Конечно, глупенький! — воскликнул Герберт. — А то убежишь еще куда-то не туда, и нам придется вытаскивать тебя из берлоги разъяренного медведя. — А такое бывало? Графский сын гордо ухмыльнулся. — Со мной — два раза. Альфред позволил себе немного выдохнуть. Он действительно считал, что его отправят в лес одного и велят разбираться самому. Знание того, что Граф всегда будет где-то неподалеку, его успокаивало. — Да, верно, — сказал он. — Животные ведь тоже на первых порах учат своих детенышей охотиться. — Ах ты мой звериный детеныш, — мурлыкнул Герберт, ероша волосы Альфреда. — Каждый раз мне кажется, что ты не можешь быть более очаровательным, и каждый раз ты это опровергаешь. Ты меня не жалеешь. — Добрый вечер, дети, — промолвил Граф, выходя из замка. Он вновь убрал свои волосы в хвост, богато расшитый сюртук сменил на темную рубашку из грубой ткани, снял с пальцев все перстни и, что самое главное… — Вы без плаща! * — вырвалось у Альфреда. Граф остановился, наполовину удивленно, наполовину насмешливо глядя в его сторону. Брови его поползли вверх. — А ты что же, думал, что он со мной сросся? Альфред в смущении опустил взгляд, теребя пряжку на поясе. Прозвучала его фраза действительно невероятно глупо, но он и правда удивился. Без плаща фигура Графа несколько утратила таинственность, зато приобрела новые очертания, и Альфред в который раз удивил себя тем, что это отметил. — Надо мне почаще появляться без плаща. Бедный ребенок чуть не испугался меня, — вполне добродушным тоном заметил мужчина, ободряюще сжимая плечо Альфреда. — Ну что, все готовы? Идем. — Удачи! — крикнула Магда им вслед. Граф, Герберт, Альфред и Куколь с телегой вышли за ворота и неспешно побрели по уже знакомой каждому дороге. Колеса тихонько поскрипывали, разрезая еще не полностью растаявший снег, а издали им вторил ветер, колышущий верхушки голых деревьев. Герберт говорил Альфреду, что он сразу почувствует, когда придет весна. Весной словно разом меняются все запахи и звуки, и это одно из самых прекрасных событий: холод и колючие настроения зимы смягчаются и наконец становятся нежными шалостями нового времени года. Пока что этого не произошло: воздух все еще был свеж и не позволял заманчивым грезам затуманить голову, однако некое предчувствие перемен все же присутствовало, и Альфред очень надеялся, что сможет встретить их достойно. Они дошли до края леса, и Куколь припрятал телегу у кустов, неуклюже присаживаясь рядом. Граф обошел горбуна, потрепав его по спутанной гриве, и остановился напротив Альфреда. Герберт неподалеку принялся разминать пальцы. Щелканье суставов накануне охоты показалось юноше почти устрашающим. — Сейчас мы углубимся в чащу, — сказал старший фон Кролок. — Я знаю несколько хищнических троп, так что, думаю, выйдет удачно. Ты не должен идти за мной след в след, однако не стоит стремиться к чрезмерной самостоятельности. Думаю, с тобой у нас проблем не возникнет: раньше не возникало. До этого времени мы по отдельности развивали каждую способность, но теперь нужно научиться использовать их сообща. Мы не будем разговаривать, чтобы не спугнуть добычу, ограничимся лишь несколькими жестами. Сейчас ты должен выпустить наружу более животную часть вампирской сущности. Не бойся сделать это, ты никогда не поддашься ей полностью: для этого нужно быть либо очень голодным, либо не на шутку разъяриться. Удели внимание одному запаху, второму, третьему, выбери самый свежий. Мы убиваем добычу когтями или в крайнем случае зубами, но никогда не раздираем ее. Мы не расточительны. Постарайся избегать мест, из которых при порезе вытекает много крови, иначе это будет напрасно. Если чувствуешь, что не можешь совладать, целься в ноги, чтобы обездвижить зверя. И еще кое-что. То, что мы вампиры, не делает нас полностью неуязвимыми. Животные нас боятся, но еще в состоянии попытаться себя защитить. И покалечить тебя. Клыки кабана, зубы лисы — от этого, конечно, не умрешь, но будет очень больно, так что ты должен очень хорошо оценивать свои силы. Лучше увернуться и перейти на добычу попроще, чем потом неделю лежать в гробу и пить в два раза больше крови, чтобы вспоротое брюхо срослось… — Так, отец, ну хватит, — прервал его Герберт и занял место Графа, обхватывая плечи Альфреда руками. — Это все, конечно, очень полезные советы, но простое пожелание удачи тоже весьма важно. Будь осторожен, liebling, у тебя все получится. Ты не обязан принести много добычи, какой-нибудь ласки будет достаточно. Приноси все сюда Куколю, он позаботится об остальном, а мы встретимся после. Давай, соберись. «Но что если я не могу оценить свои силы?» — хотелось воскликнуть Альфреду, однако он сдержался и просто кивнул, слабо улыбнувшись. Ему нужно было это сделать. Плевать, насколько было страшно, боязно или просто не по себе, это было необходимостью, а значит, он уже не мог ничего отменить. Удовлетворенно кивнув, Герберт чмокнул отца в щеку и вскоре скрылся за деревьями. На долю секунды Альфреду захотелось уйти вместе с ним, но затем он повернулся к Графу и кивком выразил свою готовность идти тоже. Граф кивнул в ответ и поманил его рукой. Хотя ветки еще были голыми и почек на них почти не наблюдалось, деревья вокруг срослись так плотно, что почти закрыли собой небо, и лишь кое-где на стволах виднелись белесые пятна. Граф мягко ступал по жухлой траве, внимательно смотря вперед, и Альфред, конечно, изо всех сил старался не отставать от него. Когда мужчина слегка пригнулся, он пригнулся тоже и теперь брел по влажной почве скрючившись. Как назло, сосредоточиться на одном запахе не получалось, и любые другие ароматы заглушала вонь прелых растений. Крутя головой по сторонам, юноша понимал, что что-то вокруг все-таки действительно уже начинало меняться. Зимнее спокойствие исчезало, сменяясь какой-то особой напряженностью, которая передавалась и его телу, а затем и его мыслям. Заглядевшись на причудливый ствол дерева вдалеке, он чуть не споткнулся о кочку и поспешил вернуться к попыткам унюхать хоть что-то. Постепенно ему удалось отвлечься от запаха гнилой травы и обратиться к более живым, отдающим чем-то вроде людского пота, но все же не им. Сбоку хрустнула ветка. Альфред резко повернул голову в том направлении, но рука Графа тут же остановила его. Он поднял глаза. Мужчина покачал головой и кивнул вперед. Они продолжили свой путь. Опушек в этой части леса не было, но она все равно была знакома Альфреду: они занимались тут раньше. Да Граф, наверное, и не повел бы его в незнакомое место, чтобы окончательно не сбить с толку. Кажется, где-то рядом молодой человек чуть не рухнул в ручей, когда пытался по звуку отследить какую-то птицу. Это было даже забавно: он настолько увлекся занятием, что не замечал почти ничего вокруг… От смешка Альфреда одержало новое неожиданное ощущение. Он не замедлился, и пойманный им запах продолжил усиливаться. Это совершенно точно было какое-то животное, не очень крупное и теплое. Аромат нарастал постепенно, а значит, зверь никуда не двигался, и когда он оказался совсем близко, Альфред уже буквально мог почувствовать живую теплоту кончиками пальцев. Присмотревшись, он увидел под кустом кроличью нору. Стоило ему сделать еще один шаг, как ощущение приобрело новые краски. К соблазнительному запаху добавилось еще что-то, что так и подначивало приблизиться и в то же время призывало к осторожности. Должно быть, почуяв приближение опасности, животное очнулось от чуткого сна и теперь… боялось? Альфред мотнул головой. Нет, не подойдет. Крови от такой мелкоты много не получишь, да и не сможет он убить сонное пушистое создание… или сможет? Словно очнувшись от транса, юноша обнаружил, что остановился на месте. Граф стоял поодаль и терпеливо ждал его. Заметив, что взгляд юноши снова стал осмысленным, старший вампир удовлетворенно кивнул и ступил дальше. Кончики пальцев все еще немного жгло, и молодой человек перевел взгляд на них, чтобы в следующий момент понять, что вместо коротко остриженных ногтей видит когти. Герберт специально заострил его ногти накануне, объясняя, что этот механизм у вампиров схож с кошачьим, но Альфред все равно немного испугался, разглядывая свое новое оружие. Это казалось слишком нереальным, слишком диким, чтобы быть правдой. Он сжал руки в кулаки. Когти больно впились в кожу. Почувствовав легкую дрожь в груди, Альфред сделал глоток из фляжки. Ему стало легче, но ненамного. Избавиться от кроличьего запаха было довольно сложно, но уже вскоре он почуял новых животных. Некоторые из запахов то усиливались то слабели, а значит, это уже были не спящие звери, и пора было искать самый свежий. Между тем Альфред старался следить за Графом. Юноша понимал, что сегодня вряд ли решится сделать что-либо без его команды, потому что стоило ему отвлечься от очередного аромата, идея прошить живую плоть когтями снова становилась абсурдной. «Разве? — насмешливо спросил его внутренний голос. — Ты просто забылся, распивая кровь из кубков и по расписанию. Вампиры вонзают клыки людям в горло, они и на животных-то редко охотятся. Когда ты вообще в последний раз встречался с людьми?» Давно. Обратившись к последнему своему дню (и ночи) вне замка, Альфред понял, что уже больше двух месяцев не встречал никого по-настоящему живого. Зимние ночи тянулись долго, так что два месяца вполне можно было посчитать за четыре, хотя, по словам Графа, время должно было наоборот ускорять для него свой ход. Альфред вновь задуматься и потому чуть не пропустил момент, когда Граф поднял вверх указательный палец. Остановившись, они синхронно принюхались вновь. Запах, попавший в нос, был невероятно резким, и молодой человек смог бы определить его обладателя даже без приглушенного хрюканья неподалеку. Слабый ветер дул в их сторону, и Граф позволил себе чуть ускорить шаг. Альфред, пересиливая просыпающиеся инстинкты, обернулся назад через плечо. Он хотел спросить, нет ли вероятности, что их преследует кто-нибудь, но в следующий момент необходимость отпала: юноша понял, что жертвами они не были ни для кого в этом лесу. Фон Кролок оперся рукой на дерево и присел, всматриваясь в пространство между кустами. На крошечной опушке, повернувшись изогнутой спиной к ним, небольшой кабан рылся под каким-то пнем. Похоже, это была молодая особь, а значит, действовать стоило быстро. Действовать в любом случае стоило быстро, но ведь благодаря неожиданности удастся растратить меньше сил. Животное насторожилось, и Граф осторожно поднял ладонь. Альфред понял, что не стоит двигаться, и затаился, наблюдая за кабаном. Каждая клеточка его тела пребывала в напряжении, и он в любой момент был готов броситься вперед, достаточно лишь еще одного знака, одного небольшого… Зверь немного успокоился, и они с Графом словно по молчаливой команде ринулись вперед. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы нагнать сорвавшееся с места животное, и вот Альфред уже придавил кабана к земле, а Граф, удерживая ворочающееся из стороны в сторону рыло, занес руку для удара. Когти пронзили толстую шкуру. Животное забрыкалось еще больше, и Альфред навалился на него с удвоенной силой. От запаха крови внутри него все клокотало, но он был относительно сыт и только поэтому, наверное, не потерял голову. Кабан пытался визжать, но скоро кровь, по-видимому, помешала ему. Они продержали зверя в тисках еще несколько минут. Лицо Графа оставалось нечитаемым. Когда животное наконец затихло, он подождал, пока Альфред отползет в сторону, взвалил тушу на плечи и поднялся. — Жди здесь, — сказал мужчина тихо и, сделав несколько шагов, скрылся. Альфред медленно сел на землю, накрывая рукой лоб. Постепенно дрожь уходила, но он все еще не мог опомниться. Все произошло так быстро… Он даже не увидел крови, но ему стало не по себе. Наверное, сегодня будет лучше, если он просто понаблюдает за тем, что делает Граф, и, может, в следующий раз ему удастся абстрагироваться от того, что от его рук погибнет живое существо. Альфреду стало интересно, легче ли приходится охотникам с ружьями или ножами, когда очередная тварь затихает под их ногами. Он перевел взгляд на свои когти. Пока что на них скопилась лишь грязь. Через пару минут вернулся Граф. На рукаве у него виднелись пятна крови, однако Альфред постарался не обращать на них слишком пристальное внимание и просто пошел за ним. Первый трофей сегодняшней охоты определенно помог ему избавиться ото всех остальных мыслей и сосредоточиться на деле, а потому теперь он буквально дышал животными запахами. Временами попадались похожие на самый ранний ароматы спокойно спящих в своих норках животных, временами — крепкая вонь кабанов, но Граф уже не шел на них. «Герберт, похоже, уже принес еще одного», — догадался Альфред. Хотя, сказать по-честному, он не мог представить себе, как Герберт в одиночку набрасывается на матерого зверя и побеждает. В конце концов, любой матерый зверь был способен оказать сопротивление, в отличие от самого Альфреда. Альфред не знал, сколько еще они бродили по лесам, но вскоре ему пришлось увеличить количество глотков из фляги, чтобы забившийся в нос запах крови не отвлекал его. Лисицы и ласки, конечно, оказались более проворными и умными, чем кабаны, так что за ними пришлось погоняться. Нужды переходить на настоящий бег не было, зато фантастическая реакция юноше пригодилась: он вряд ли смог бы угнаться хоть за кем-то после двух-трех удачных маневров. Всякий раз Граф был тем, кто совершал последний рывок, но Альфред оказывался вовлеченным не меньше. Когда Граф скрылся с очередной лисицей, юноша осторожно лег на землю и постарался подставить лицо ветру, насколько это было возможно, лишь бы запах крови выветрился полностью. Фляга его почти опустела, да и Граф тоже выпил из своей, а значит, охота подходила к концу, и это было облегчением. Последняя жертва довольно долго брыкалась, не желая расставаться с жизнью, и несколько драгоценных алых капель все же пролилось на землю. От них разило за версту. Альфред желал бы уйти куда подальше, но он должен был ждать Графа. Но самым ужасным было даже не это. Кровь не только приятно пахла, но и излучала тепло. Молодой человек ощущал остатки этого тепла всем телом, и от того становилось еще более невыносимо. Он вдруг задумался о том, что вообще успел испытать во время сегодняшней охоты и до нее, вспомнил первый запах. О, да. Кровь была жидким теплом, заключенным под шкурой и шерстью, манила к себе, щекотала нос, и еще хуже становилось, когда у этого жидкого тепла больше не было защиты. Альфред припомнил, как Герберт дал ему подогретую оленью кровь. Не одно и то же, конечно, но все равно пить ее было приятнее, чем овечью. Возможно, тех, кто предпочитал питаться кровью от живых существ, можно было понять. Но чисто на инстинктивном уровне. Альфред не знал, почему в какой-то момент решил подняться с земли и принюхаться, но когда он сделал это, то сквозь множество знакомых уже запахов учуял необычный. Это была не вонь кабана, не запашок лисицы, но тоже отдавало шерстью, так что он мог быть уверен, что это не человек. Граф все не появлялся. Альфред вжал голову в плечи. Любопытство гнало его вперед. Нет, Граф сказал, что нельзя отлучаться никуда без него, он доверяет ему. Запах становился слабее. Это первая охота, он дал себе слово не допускать ошибок. Запах стал чуть сильнее, а затем вновь удалился. Альфред сделал шаг вперед. Он обернулся назад. Никого не было. Он не был ничьей жертвой. Он не был ничьей жертвой больше. И жертвой Графа тоже не был. Альфред втянул носом запах снова. Он удалялся. Альфред зажмурился. Магда, наверное, уже ждет их. Вдруг скоро будет светлеть? Он посмотрел на небо. Темно. Он быстрее многих существ на этой планете. И места все еще знакомые. Запах приблизился, но совсем немного. Альфред вспомнил, как чудесно ощущалась в его жилах свобода, когда он бежал сквозь эти же леса, гонимый вперед. Запах удалялся снова. Альфред оттолкнулся ногой и побежал. Он старался не терять нить запаха, но это уже и не требовалось: она всегда была при нем, и он чувствовал, как приближается к цели с каждым своим шагом. Юноша пригнулся, юркнул в узкое пространство между кустарниками и побежал дальше, уже легко отметая любые другие запахи, если они вдруг мешались ему. Теперь нужный ему ощущался так явно, что, пожалуй, ничто другое он и не мог учуять. Остановившись, Альфред присел на колено и выглянул из-за деревьев. По небольшой поляне прогуливался волк, оставляя на мокром снегу глубокие следы. Время от времени он громко фырчал, но больше никуда не уходил, видимо преследовал какое-то животное, запутавшее свои следы. Это животное тоже было молодым, недостаточно хилым, чтобы легко его повалить, но и недостаточно сильным, чтобы представлять серьезную угрозу. Наблюдать за ним было в какой-то мере даже интересно, однако куда интереснее было посмотреть, как он отреагирует на него. Альфред перебрался поближе. Волк застыл, насторожившись, и вдруг повернул морду к нему. Они смотрели друг на друга ровно две секунды, прежде чем раздалось приглушенное рычание. Альфред не мог разобрать, кто его издал, но через секунду он уже бежал за зверем по ночному лесу, испытывая что-то непонятное. Все смешалось в одно сплошное пестрое пятно и потеряло какой-либо смысл, но погоня, желание — они оставались ясными и ни на минуту не оставляли Альфреда. Он не был уверен в том, знает ли эти места или нет, но ему было плевать. Они вылетели на какое-то открытое место и Альфред понял: сейчас. Он совершил прыжок и рухнул на волка, обхватывая шею руками. Животное распахнуло пасть, и острые зубы клацнули в дюйме от него. Они покатились по земле. Мощные лапы барабанили по его телу, но он этого почти не замечал. Захват. Рывок. Укус. Волк взбрыкнул, изогнулся, а затем громко заскулил, прекратив борьбу, и сжался, что позволило Альфреду вонзить клыки глубже. Горячая живая кровь хлынула к нему в горло, а тело прошила сильнейшая волна жара. Он сделал один глоток, два, три, не помня себя. Несмотря на отсутствие голода, кровь насыщала его как нельзя лучше. Вцепившись в сильное туловище, Альфред наконец оторвался и громко выдохнул. Его голова гудела, а перед глазами рябило, словно кто-то ударил его; внутри расползалось тепло. Сглотнув, юноша открыл глаза. Волк больше не двигался, но его грудь едва заметно вздымалась, обнаруживая в нем остатки жизни. Альфред жаждал прильнуть к этому теплу еще раз. Он подался вперед, готовясь прокусить снова. Из глотки зверя вырвался хриплый жалобный вой, больше напоминающий всхлип. Альфред пораженно замер в сантиметрах от пушистого загривка. Волк приоткрыл мутный глаз. Он явно ослабел настолько, что при всем желании не мог бы отбиться от существа в два раза сильнее себя, и не представлял никакой опасности, но что-то все равно останавливало юношу от финального рывка. Животное тяжело фыркнуло и дрогнуло, когда капелька крови с клыка Альфреда упала на грязный снег. О, нет. Нет, что он наделал? Охнув, он отстранился и упал на колени, беспомощно смотря на притихшего волка. Разве мог он, тихий и стеснительный Альфред, сделать такое с несчастным животным, пусть хищным и сильным, но тоже уязвимым? Разве не он ужасался способности охотников улыбаться и шутить, когда те приходили из леса? Разве не он не мог ни понять, ни принять россказни о хладнокровии вампиров, когда те настигают своих жертв? — Прости меня, — выдохнул Альфред. — Прости меня, пожалуйста, я не хотел, я не думал, я… Он помотал головой и осторожно прижал руку к тому месту, которое прокусил, надеясь так хотя бы немного задержать кровь, но это мало что дало. Осмотревшись по сторонам и не найдя никаких подходящих листьев, Альфред тихо чертыхнулся. Взгляд его упал на собственную рубашку, грязную, изодранную в некоторых местах, а разум как нельзя кстати напомнил ему, как однажды они с мамой перевязывали поранившегося пса. Раздался треск рвущейся ткани, и вскоре юноша уже обматывал массивную шею самодельным бинтом, всей душой надеясь, что не успел переступить черту. Конечно, животных невозможно было обратить, но зато осушить — запросто, а он не смог понять, как сильно навредил зверю. Осторожно завязав узел, Альфред попытался осмотреть животное на предмет других повреждений. Его когти не нанесли больших увечий, но все же ранки были, и потому он истратил добрую часть своей рубашки на перевязку каждой. Когда Альфред наконец закончил, он с облегчением обнаружил, что зверь продолжал дышать. Но сколько это продлится? Вдруг волк погибнет через полчаса? Через час? Или днем, когда Альфред даже сделать ничего не сможет? Но что еще он вообще мог сделать? Сильные руки подхватили его, в следующий момент Альфред столкнулся с обеспокоенным взглядом Графа. Тот стиснул его плечи, окинул взглядом, оценивая масштаб катастрофы, и отпустил, облегченно вздыхая. — Думаю, ругать тебя бесполезно, но все же скажу, что ты поступил не совсем верно, сбежав вот так, — заметил он наконец, и голос его лишь слегка дрогнул на первом слове. — Впрочем, тут есть и моя вина: я не должен был оставлять тебя надолго. Ну не дрожи, Альфред, ничего не произошло, идем. Нам уже пора. — П-подождите! — сдавленно попросил Альфред и обернулся к зверю. — Я… Я почти его… почти… он будет в порядке? Прошу, осмотрите его… Граф повернул голову к волку и кивнул, подходя к нему и присаживаясь на одно колено рядом. Повязка на шее животного уже успела пропитаться кровью, но это не помешало мужчине легко расправиться с узлом и приступить к обследованию. Его взгляд двигался уверенно и быстро, ведя за собой руки, и когда Граф замер, Альфред понял: тот закончил. Он не успел пикнуть, когда Граф совершил точное резкое движение и волк, заскулив в последний раз, затих окончательно. Крик застрял у Альфреда в горле. Мужчина поднялся на ноги и повернулся к нему. Ни один мускул не дрогнул на его лице. — Он потерял слишком много крови. Ты пытался проявить милосердие, я понимаю, но лишь обрек бы его на муки. Чем дольше вампир питается, тем больше яда впрыскивается в организм, чтобы кровь не свертывалась. Лучше нам унести его прочь. Для еды он уже не годится, однако стоит проявить немного уважения. Идем, Альфред. Молодой человек, широко распахнув глаза от ужаса, проследил за тем, как Граф взваливает мертвую тушу к себе на плечи снова и кивает в нужную сторону, унося с собой и окровавленные тряпки, что остались от его жалких потуг как-то спасти положение. Словно в каком-то трансе юноша последовал за наставником, и вскоре они уже вышли к телеге, где их уже ждал Куколь. Альфред успел заметить, что поклажа в телеге уже закреплена и накрыта грубой тканью, прежде чем на него налетел Герберт. — Что случилось? — едва ли не выкрикнул он, заставив Альфреда поморщиться. — Ты в изодранной рубашке, и у тебя рана, как так вышло? Я думал, ты будешь присматривать за ним, papa! Вы что, дрались с волком?! — Альфред дрался, — ответил Граф. — Я был здесь в тот момент, когда он напал на след, и не успел его остановить. Мне стоило припомнить, что новичков под конец охоты ведет от запаха крови. — Стоило! — хмыкнул Герберт. — Рана неглубокая, сейчас затянется. Ты в порядке, mon chéri? Альфред вяло отмахнулся от него, не будучи в настроении говорить, и отошел в сторонку, убирая волосы с лица. Он все еще чувствовал тепло внутри, но оно совершенно не грело его и на полпути обращалось в леденящий холод, охватывающий его со всех сторон. В кои-то веки Герберт не пошел за ним, а направился к отцу, и вместе они поместили мертвого волка отдельно от другой добычи, накрыв его краешком ткани. Стоило Графу подать знак, Куколь потянул телегу обратно. Они шли в полнейшей тишине, лишь колеса снова скрипели под тяжестью поклажи. Альфред рассеянно смотрел себе под ноги, не смея глазеть по сторонам. Жест графа по отношению к умирающему зверю можно было считать справедливым, но почему-то от этого становилось еще более жутко. Наверное, ему стоило самому избавить животное от лишних мук. Наверное, ему стоило добить его. Тепло все еще оставалось на его пальцах, руках, шее, даже на щеках, и Альфред выставил руки перед собой, чтобы проверить состояние ногтей. В тот момент, когда его кожу осветил мягкий лунный свет, осознание выбило землю у него из-под ног: Его руки были в крови. Не только ладони, но и локоть, запястья, подушечки пальцев. Альфред был уверен, что так же все обстоит с его лицом, с его одеждой. Под ногтями еще оставалась какая-то шерсть, уже не разберешь чья, и снова кровь, кровь, кровь; кровь была повсюду: стучала внутри, сохла на коже, всплывала в воспоминаниях… Альфред повернул голову и понял, что Герберт осторожно стирает кровь со своих рук платком. В кои-то веки он не был безукоризненно вымыт и одет в изысканные одежды, а тоже испачкался в крови и грязи, несколько порвал рубашку, оцарапал щеку (об этом говорил едва заметный розоватый след на его коже, да и тот уже почти исчез). Почему-то осознание этого не подбадривало Альфреда, а делало только хуже. Он следил за каждым движением Герберта, когда тот аккуратно сложил платок и затолкнул в карман, разглядывая заостренные ногти. Как же это все было неправильно! Оставив Куколя возиться с телегой у ворот, они направились в замок и остановились в холле, неловко теребя одежду. — Ты такой чумазый, мой дорогой, — заметил Герберт, подходя к Альфреду, и протянул ему свой платок. — Вот, держи. Конечно, сейчас мы все должны принять ванну и переодеться, но… — Нет! — неожиданно даже для самого себя выкрикнул юноша и бесстрашно поднял взгляд на него, стиснув зубы. — Прекрати это! Прекрати вести себя так, словно дело только в этом! Альфред отпрянул на несколько шагов и сделал еще пару, когда Герберт, обескураженный его действиями, попробовал приблизиться снова. Нет, только не сейчас. Сейчас Альфреда тошнило от всего этого. — Оттереть кровь! — выдохнул юноша. — Как просто! Может, для вас это все очень просто: убивать с помощью когтей, сосать кровь, а затем оттирать ее платочком и пытаться влить мне в сознание всю эту чушь про то, что можно быть вампиром и сохранить душу, но не для меня! Меня тошнит от того, что я сделал, и тошнит от того, что делаешь ты сейчас! Он со всего размаху метнул платок обратно в руки Герберта. — Ах да, и сколько бы ты не пытался оттереть ее, твои старания напрасны: от тебя разит кровью! — с яростью и отвращением выплюнул Альфред и кинулся прочь. Ему было плевать на все и вся: на то, что Граф может разозлиться на него за столь непочтительное отношение, на то, что он не принял порцию крови перед сном, на то, что кто-то может ему что-то сказать; все это было сейчас совершенно неважно. Важно было лишь то, что он совершил непоправимую вещь, совершил, считай, осознанно, и ведь на месте волка могла быть не только другая особь, там мог быть человек! Альфреда воротило от воспоминания о том, как приятна была горячая кровь, воротило от хищнического торжества, которое он испытывал, совладав с могучим зверем. Это нельзя было просто свалить на инстинкты и забыть, ведь это было слишком по-зверски, и все равно он сделал это, сделал! Ввалившись в спальню, Альфред поспешно стащил с себя все вещи и пнул их в угол, словно они могли навредить ему больше, чем успел навредить себе он сам. Разметав одежду, молодой человек рухнул на кровать. Он не собирался идти ни кормиться, ни в склеп, потому что гроб бы просто поглотил его, укройся он в нем сегодня. Юноша практически мог почувствовать, как темнота давит на него со всех сторон, представил, как в голову разом возвращаются все кошмары, и его затрясло еще больше. Кровать сейчас была лучшим вариантом, кровать позволяла ему чувствовать себя чуть более по-человечески, хоть он и не был уверен, достоин ли этого теперь. Альфред ощущал себя тем самым кровожадным монстром, который заслуживал ненависти и страха элементарно своим существованием. В тот момент идея вонзить кол себе в сердце самостоятельно казалась самой логичной и справедливой, разве заслуживал он чего-то другого? Альфред всхлипнул один раз, другой и наконец тихо заплакал, утыкаясь лицом в подушку, из которой уже совсем выветрился запах профессора, который мог хоть как-то его успокоить. Юноша действительно думал о себе ужасные вещи и оттого в то же время жалел себя все больше. Даже тогда, когда он затосковал по профессору, чувство одиночества было не таким сильным, как сейчас; сравнить его, пожалуй, можно было лишь с тем, что Альфред испытал, когда ушла мать. — Мама, — прошептал он, — мамочка, прекрати это все, пожалуйста… Кажется, окна в спальне не были занавешены должным образом, но Альфреду было абсолютно все равно. Свернувшись калачиком, юноша спрятал голову в ворохе какого-то тряпья и забылся тяжелым сном.