Everything will be alright

Для того, чтобы снова заполучить внимание Герберта, Альфреду потребовалось подождать еще пару ночей. Это было весьма сложно из-за жуткого волнения, но юноша понимал и принимал желание отца и сына провести друг с другом время, тем более, что ему самому такой роскоши в свое время не досталось. К тому же отсутствием Герберта можно было воспользоваться: теперь досуг Альфреда составляли попытки придумать достойную для столь значимого момента речь. Раскрыв перед собой свой блокнот, молодой человек расхаживал по комнате и бормотал себе под нос пятый, десятый, двадцатый вариант. — Дорогой Герберт… Нет. Мой чудесный Герберт… Да нет же! Герби… О, черт, да ни за что! Mi angelito… Или вампиров так вообще нельзя называть? Наверное, все-таки нельзя… Магда, которая любезно приносила ему кровь, так как сам он стал иногда забывать об этом, награждала Альфреда все более и более заинтересованными взглядами, однако ничего не спрашивала и ни над чем не подшучивала. А может, все просто было до ужаса очевидно. И, возможно, Альфред устыдился бы, но в этот раз он не мог ни в чем себя винить: вся его жизнь снова находилась в шаге от того, чтобы круто измениться. И если обращение стало для юноши неожиданностью, то их с Гербертом объяснение таковым не являлось, а что же может быть хуже мучительного ожидания? Громко выдохнув, Альфред схватился за голову, прикрывая глаза. Он едва мог выговорить что-то в одиночестве в своей спальне, а что будет, когда они с Гербертом останутся вдвоем на лугу? В том, что признание должно было прозвучать на поле, в окружении цветов, не было никаких сомнений: любимое место Герберта, весьма значимое для них обоих, не говоря уже о том, что Альфред видел его во сне. Все ниточки вели их туда, и кем они, черт возьми были, чтобы сопротивляться? Поддавшись грезам, Альфред мечтательно вздохнул. Он думал о том, какой же забавной и чудесной иногда бывает судьба и как она сводит людей, которым, казалось бы, встретиться было не суждено никогда. Но перед тем, как радоваться этому со спокойной душой, надо было сделать кое-что еще. — Добрый вечер, ваше Сиятельство! — пожалуй, чересчур громко поздоровался юноша, входя в кабинет. От волнения он даже забыл постучать. Граф поднял глаза от книги, которая лежала перед ним на столе, и вскинул брови, показывая, что слушает. Альфред поджал губы и нервно потеребил вылезшую из рукава нитку. Начинать этот разговор было страшновато. — Да, друг мой? Присаживайся. — Нет, благодарю, я так, — выдавил Альфред и встал за креслом, вцепившись в его спинку пальцами. — Я… хочу кое-что у вас попросить. Граф кивнул и закрыл книгу, заранее положив на страницы обычную бумажную закладку. Отодвинув фолиант в сторону, он сцепил руки в замок и вновь поднял взгляд на своего воспитанника. — Нет нужды так нервничать, — заметил мужчина спокойно. — Я буду рад помочь, если тебе что-то нужно. Вот только что это? — Благословение, — выпалил Альфред и тут же стушевался, опуская глаза. — Я… Думаю, вы заметили, что между мной и вашим сыном установилась некоторая… связь… и… она носит весьма… специфический характер… и… я знаю, что вы не против… мироощущения Герберта… и… я… я считаю нужным… заявить о серьезности своих намерений… быть с… ним. Если такое… если такое, конечно, требуется в-вампирам. Закончив, он выдохнул и замер, во все глаза глядя на Графа. Тот смотрел на него. Сейчас в руках старшего фон Кролока сосредоточилась судьба Альфреда, или, по крайней мере, это так ощущалось. В его силах было осчастливить его или же не только опечалить, но и запретить любое общение с сыном. Альфред был готов к худшему, может, решался на открытое противостояние, хотя Граф даже не нахмурился. Наоборот, внимательно посмотрев юноше в глаза и, видимо, прочитав все что ему требовалось, мужчина усмехнулся и посмотрел куда-то в сторону. — Я тронут твоим жестом, — сказал он. — И пусть он был совершенно необязателен, мне отрадно было услышать от тебя все эти слова. Полагаю, вы еще не объяснились? Альфред с облегчением выдохнул и несколько мгновений спустя решился на робкую улыбку. — Нет, ваше Сиятельство. Я намерен сделать это… в скором времени. Могу ли я рассчитывать на секретность? — Безусловно, — кивнул Граф. — Я, в свою очередь, хочу поблагодарить тебя за то, что ты был рядом с Гербертом. Он нуждается в душевной близости, пожалуй, больше, чем кто-либо, а я, к сожалению, все еще позволяю себе порой это забывать. Но я все равно очень люблю своего сына и надеюсь, что мы сходимся в желании сделать его счастливым. Ничего и никого дороже для меня нет. — Сходимся, ваше Сиятельство, — ответил Альфред. Граф немного перегнулся через стол, вновь смотря на стоящего перед ним юношу. — Я не буду говорить, что тебе не поздоровится, если ты сделаешь ему больно, — изрек он. — Вы причините друг другу боль, и не раз, потому что без этого никогда не получается. Я лишь желаю вам преодолеть любые обиды и недопонимания и двинуться дальше. Граф выдержал паузу. — Стоит отдать тебе должное, Альфред, — промолвил он наконец. — Никогда не думал, что ты решишь сделать первый шаг. Альфред счастливо улыбнулся и опустил взгляд, всеми силами стараясь скрыть свой глупый вид. Он был так рад, что Граф поддержал его, поддержал их и встретил признание с такой теплотой. Даже поблагодарил его! О лучшем раскладе и мечтать не приходилось. — Но добро на предложение руки и сердца я готов дать только через пару столетий, так и знай, — предупредил Граф. — Не думай, что все так просто. Голос его, однако, звучал не так уж и серьезно. Альфред тихонько рассмеялся и посмотрел на окно. К его сожалению, по стеклу уже начинали барабанить тяжелые капли, возвещая о начале дождя, а ливни в гористой местности могли продолжаться целыми ночами. Значит, о поле стоило забыть. Граф, проследив за его взглядом, тоже обернулся к окну и вместе с Альфредом начал наблюдать за тем, как медленно все вокруг кутается в дождливую пелену. — Дождь, — сказал Альфред с долей разочарования в голосе. — Любимая погода Герберта, — заметил Граф, кивнув. — Правда? — Да. Разве он тебе не говорил? — Говорил, но… не упоминал, что она любимая. — Ему нравится то, что дождь смывает всю ложь и представляет вещи такими, какие они есть на самом деле. К тому же, во время дождя приятно вздремнуть, почитать или просто подумать. Даже при нашем обостренном слухе звуки дождя совершенно не раздражают. Альфред понимающе кивнул и замер снова, продолжая зачарованно смотреть на бегающие по стеклу капли. Их полупрозрачные хвосты тянулись от одного угла к другому, переплетаясь между собой и образовывая красивый свежий узор. Улыбнувшись собственным мыслям, юноша тихо вздохнул. Ему надо было идти. Граф понял его без слов и махнул рукой, разрешая воспитаннику покинуть кабинет. Движимый царящим в воздухе воодушевлением, Альфред поспешил прочь. С каждой секундой дрожь внутри него нарастала, и он совершенно не понимал, что с ней делать. Не знал Альфред и что ему надеть, как причесаться, чем надушиться, брать ли с собой гитару, чтобы спеть Герберту серенаду. Ему лишь хотелось поскорее оказаться рядом с ним и, может быть, еще как-то усмирить свое волнение. Тут мог помочь дождь; Альфред в последний раз одернул свой пиджак и отправился в сторону галереи. Достаточно было буквально пары секунд, пары глотков свежего воздуха, пары капель на коже, чтобы немного умерить жар в душе, но стоило Альфреду открыть тяжелую дверь и выглянуть на улицу, ему стало еще хуже. Герберт сидел на подоконнике, сжав в руках полотенце, и смотрел на дождь. Капли пролетали в считанных сантиметрах от его плеча и звонко разбивались о каменные плиты далеко внизу. Все вокруг, казалось, было укутано синеватой дымкой, но ночь казалась невероятно светлой, и Герберт необычайно ей подходил, а может, наоборот она необычайно подходила Герберту. На лице молодого человека играла мягкая улыбка, а в глазах царили спокойствие и теплота. Он о чем-то думал. Эта картина была настолько идеальной, настолько уютной, что Альфред едва не отложил все на потом снова и не ушел, но Герберт уже заметил его. Улыбнувшись шире, графский сын поманил юношу к себе. — Иди сюда, mon chéri! Посидим вместе! Глубоко вздохнув, Альфред повиновался. Он сел в полуметре от Герберта, но скоро они почему-то оказались значительно ближе друг к другу, и младший фон Кролок довольно хихикнул, глядя на своего собеседника. Впрочем, скоро он отвернулся и повернул голову в сторону падающих капель снова, и взгляд его опять изменился. Альфред прикрыл глаза, сосредоточившись на звуке. Здесь шелест дождя был громким и гулким, и казалось, будто они сами были в самом центре разбушевавшейся стихии. Дождь еще только расходился, а духота уже начинала рассеиваться, уступая место прохладному воздуху. Он был свежим и сладким и быстро наполнил легкие Альфреда, разгоняя тяжесть внутри него. Открыв глаза, юноша воззрился на Герберта, который будто позабыл обо всем на свете. Альфред не мог перестать думать о том, каким красивым был Герберт, но ведь на то были причины. Сейчас Герберт был мягким, легким, почти летящим; его волосы свободно спадали на плечи, его ресницы трепетали, его розовые губы были слегка приоткрыты в тихом отголоске улыбки. И как можно было не влюбиться в него с первого взгляда? — Герберт, — позвал Альфред почти шепотом, будто боясь, что его голос сорвется. Герберт отмер и посмотрел на него. — Да, mon chéri? Внезапно в его голосе прозвучало такое же волнение, которое Альфред ощущал в себе все это время. Значит, в этом он был не одинок. — Ты всегда любил дождь? Или случилось что-то такое, что изменило твое к нему отношение? — О, — откликнулся Герберт, — полагаю, что всегда. Я помню первый раз, когда увидел дождь в сознательном возрасте. Мы тогда сидели в гостиной, уже смеркалось. Если не ошибаюсь, то было лето или же очень-очень теплая осень, потому что я буквально полчаса назад прибежал из сада. Мама читала какую-то книгу, отец писал стихи или что-то вроде того в углу комнаты, а я сидел подле него, разглядывая узор на его накидке. Внезапно меня отвлек стук в окно. Он не был громким, это скорее походило на сухой лист, чиркнувший по стеклу, но стал повторяться все чаще и чаще, пока не стал тяжелее, не набрал силу. Все за окном помутнело, превратилось в сплошное разноцветное пятно. Я прильнул к стеклу и стал наблюдать за этим. Явление было мне знакомо, но тогда я еще всему удивлялся, и для меня просто смотреть на мир через мокрое стекло было совершенно новым, удивительным приключением… Да, это чудесное воспоминание. Он поднял взгляд снова и улыбнулся. — Mon chéri? Альфред смотрел на него, как на нечто фантастическое, волшебное, совершенно не из этого мира. Герберт стоил всего, черт возьми. Всех осечек, запинок, всех моментов смятения и боли в сердце, всех смелых мыслей. На секунду Альфред потерял способность говорить, а в следующий момент смог выдохнуть лишь: — Я люблю тебя. Мир вокруг преобразился, зашумел, заиграл новыми красками. Эти произнесенные вслух слова сделали его еще прекраснее, наполнили новым смыслом, и новыми надеждами, и новыми радостями. Альфред почувствовал, как его сердце порывается забиться снова, чтобы хоть как-то выразить его восторг и возбуждение, потому что они переполняли его с головы до ног и грозились вырваться наружу огромным ярким комком. Герберт воззрился на него как громом пораженный, словно не до конца верил в происходящее. В его взгляде сменялись удивление, недоверие, еще большее удивление и наконец невероятное счастье, которое постепенно вытесняло все остальное. И он посмотрел на Альфреда своими прекрасными светлыми глазами, заглядывая, казалось в самую его душу, и ответил: — Я тебя тоже люблю. И внезапно все стало еще чудеснее, ведь чувства Альфреда были взаимны, ведь кто-то ждал и желал их, кто-то был счастлив быть любимым им и любить его в ответ. Забыв о дрожи и волнении, Альфред подался вперед и накрыл губы Герберта своими. Это был его первый поцелуй, но он был уверен, что не почувствовал бы ничего подобного ни с кем другим. Целовать Герберта было восхитительно, и все чего Альфред хотел — это касаться его нежных губ всю оставшуюся вечность. Спустя пару мгновений он ощутил, как одна рука опускается на его спину, а вторая ложится на щеку, и поспешил поступить точно так же. Расстояние между ними значительно сократилось, но теперь это было к лучшему: Альфред не желал больше отстраняться. Герберт мягко и конечно же умело двинул губами навстречу ему, углубляя поцелуй, и они оба отчаянно вцепились друг в друга, наслаждаясь моментом. Дождь усиливался, и капли, разбиваясь о маленький навес, отпрыгивали на кожу и одежду, но было уже все равно. Значение имело лишь то, что происходило между ними сейчас. Альфред был так счастлив, как еще никогда, и Герберт, он надеялся, тоже. Им не требовался воздух, а значит, не нужно было и переводить дыхание, но в какой-то момент юноши все равно отстранились друг от друга. Рук они не опустили. Альфред тихо рассмеялся и лбом коснулся лба Герберта, прикрывая глаза. — Должно быть, я должен извиниться за то… что это заняло много времени, — сказал он, еле подбирая слова. Голова не работала. — Вовсе нет, — отозвался Герберт, блаженно зажмурившись тоже. — Это было нечто совершенно особенное. — Правда? — улыбнулся Альфред, поднимая взгляд на своего возлюбленного. — Чистая правда, — мурлыкнул тот. Они вернулись к поцелуям. Альфред хотел сказать Герберту, как невероятны его прикосновения, как приятно касаться его губ, гладить его по щеке, но скоро понял, что такие вещи куда лучше передаются тактильным путем. Юноша быстро учился; он скоро уловил нужный ритм поцелуя и следовал ему, все крепче прижимаясь к Герберту. Внезапный порыв ветра где-то наверху заставил капли падать под углом, и их двоих окатило водой. Не сразу поняв, что происходит, юноши едва расцепили объятия и рассмеялись. Дождь уверенно перерастал в ливень, и все вокруг намокало очень быстро. Герберт соскочил с подоконника и, взяв Альфреда за руку, потянул его за собой. Едва не оскальзываясь на влажном камне, они поспешили к дверям, все еще хохоча как малые дети. Оказавшись в сухом месте, Герберт не успокоился и направился дальше, увлекая Альфреда следом. Тот повиновался и вскоре оказался прижат к стене. Герберт прильнул к нему с новой силой, а он поддался этому порыву, обхватывая его за плечи и отвечая. Мокрая одежда, не самая удобная поза — все это были такие мелочи по сравнению с тем, как приятно было наконец-то дать чувствам волю. Герберт целовал его с легкой улыбкой на губах, и все было понятно без слов. Их пальцы переплелись, и юноши еще некоторое время стояли молча, просто глядя друг на друга. Глаза Герберта счастливо сияли, и этот радостный свет достиг души Альфреда, зажигая в ней такую же теплоту. Он наконец-то был на своем месте со своим человеком, и черт, если это было не самое лучшее чувство в мире. — Ты теперь мой, mon chéri, — прошептал Герберт. — Да, — выдохнул Альфред. — Всегда. А ты мой? — А я твой. — Я счастлив. Волосы совершенно некстати упали ему на лоб, и он раздраженно тряхнул головой, чтобы убрать их. Герберт тихо рассмеялся и быстрым ласковым жестом отодвинул мокрые пряди назад. Опуская руку, он успел коснуться щеки Альфреда, и тот прерывисто выдохнул, прикрывая глаза. — Нам стоит переодеться, — хрипло заметил Герберт. — Не хочу ходить в мокром. Только не знаю, смогу ли спокойно это сделать с осознанием, что ты, может быть, наблюдаешь за мной. — Считаешь меня бесчестным человеком? — неловко усмехнулся Альфред. — В конце концов, я имею право на небольшие слабости. — Имеешь, — ухмыльнулся Герберт и потянул его за собой. — Пойдем, mon chéri. Или, может, теперь ты предпочитаешь «mon amour»? Внутри Альфреда снова что-то екнуло. — Я был бы не против, — ответил он. Переодеваться во второй раз было существенно сложнее даже несмотря на то, что в Альфреде говорило уже не волнение. От восторга он двигался совсем неуклюже и в итоге запутался в рукавах рубашки и едва не наткнулся на угол комода. Как хорошо, что Герберт этого не видел! Когда Альфред уже застегивал последнюю пуговицу на сухом одеянии, дверь тихонько скрипнула. В следующий момент его обхватили сильные руки. Герберт прижался к нему со спины и теперь довольно мурлыкал на ухо, носом утыкаясь во влажные волосы. Такое положение все еще немного смущало Альфреда, но он постарался расслабиться и откинулся к Герберту на грудь, позволяя тому немного поиграть. Графский сын принял это с благодарностью. — Вот и мы, — сказал он, зажимая ладони Альфреда между своих. — Наконец-то вместе. Будем считать, что я тебя догнал или… что ты сам развернулся? — Я сам, — тихо ответил Альфред и улыбнулся. — Если бы мы оба знали о потайных ходах этого замка, ты бы не смог меня одолеть даже с большой скоростью. — Надо как-нибудь проверить, — усмехнулся Герберт и нежно поцеловал его в щеку. — И чем же мы займемся сейчас, м-м-м? Альфред почувствовал, как внутри него снова оживает трепет. Сглотнув, он аккуратно отстранил ладони Герберта и повернулся к нему. Нужда касаться его никуда не исчезла, а потому юноша с готовностью вступил в кольцо рук снова. Теперь, когда они стояли практически вплотную, он понимал, что их разница в росте больше не кажется ему существенной. Легкое движение вверх и вперед, и вот их губы уже на одном уровне. Герберт определенно думал о том же, а может, о чем-то похожем: на его лице играла довольная ухмылка. Они стояли обнявшись посреди темной комнаты, а за окном шел проливной дождь, который плотной стеной отделял замок ото всего остального мира. Пользуясь моментом, Герберт вновь подался вперед, и Альфред тут же приоткрыл губы, принимая новый поцелуй с восторгом и нежностью. Сейчас они вернулись к осторожным, едва ощутимым касаниям, потому что это казалось правильным. Правильным и нереальным. — К этому легко привыкнуть, — выпалил Альфред, когда Герберт отодвинулся, чтобы убрать упавшую на лицо прядку. Тот тихонько рассмеялся. — Да, mon amour. Ты… ты целовал кого-нибудь до меня? — Нет, — покачал головой Альфред и кротко улыбнулся. Герберт послал ему ответную улыбку, а затем сложил губы бантиком, опуская взгляд. Его пальцы быстро пробежались по спине Альфреда и остановились где-то в районе лопаток, словно молодой человек собирался поднять его. — Как думаешь, нам нужно показаться кому-нибудь сегодня? — спросил он вкрадчивым шепотом. — А то ведь могут подумать, что мы сбежали и спрятались. — Ну, — усмехнулся Альфред, — это не так уж далеко от правды, верно? Мы сейчас прячемся ото всех, просто… с хорошей целью. — Так вот как это теперь называется, — хихикнул Герберт. — Хорошая цель… И в чем же она состоит? Его кокетство не знало границ. Альфред тихонько рассмеялся и поцеловал Герберта в уголок губ, снискав восхищенный вздох и еще одну лучистую улыбку. Погладив графского сына по щеке, молодой человек потратил добрых полминуты, чтобы тщательнейшим образом исследовать каждую черточку его лица. Герберт немного повернул голову и, обхватив ладонь Альфреда пальцами, оставил на ней нежный поцелуй. — Полагаю, что в этом. Герберт захотел посмотреть на дождь. Он утверждал, что в чудесной компании это было во много раз интереснее, вот только Альфред не знал, что именно подразумевалось под невинным на первый взгляд «интереснее». Раздвинув тяжелые шторы, молодой человек обернулся. Герберт взял с тумбочки две ароматические свечки, которые, видимо, успел принести из спальни, и теперь осторожно поджигал их от обычной свечи, что в начале ночи всегда оставлял Куколь. Аромат нельзя было почувствовать сразу, но затем он распространился по комнате, пряный и терпкий, отчего у Альфреда даже немного закружилась голова. Герберт оставил свечи на комоде, а сам опустился на кровать и поманил юношу к себе. Они сели рядышком и воззрились на темное окно. За стеклом их ждало лишь непонятного цвета марево, но за скользящими по поверхности каплями наблюдать оказалось и правда интересно. Герберт положил голову к Альфреду на плечо и вздохнул, пальцем вырисовывая узоры на его колене. Он старался действовать максимально непринужденно, но было ясно, что графский сын начинал какую-то новую игру, и Альфред в очередной раз согласился играть по правилам. Его собственные пальцы накрыли предплечье Герберта, несильно сжимая его, а сам он развернулся вполоборота, чтобы им обоим было удобнее. Герберт с хихиканьем заерзал и вдруг снова обвил Альфреда руками, подбородком упираясь куда-то в ключицу. Он был так близко, что его ресницы можно было сосчитать. Плавно и незаметно юноши вновь увлеклись друг другом. Ни того, ни другого нисколько не смущало это бурное влечение: оно накапливалось между ними довольно давно, но тем не менее Альфред чувствовал себя немного странно. Скорее всего, это было вызвано его неопытностью, а вовсе не Гербертом в его объятиях. Нет. Герберт был великолепен, и Альфред хотел целовать и касаться его. Он почувствовал, как цепкие руки тянут его в сторону, и повиновался им. Поцелуи Герберта стали чуть настойчивее по мере того, как они оба медленно опускались на матрас. Все закончилось тем, что Альфред оказался на спине, а Герберт навис над ним, закрывая всякий обзор своими волосами. Пользуясь отсутствием каких-либо возражений, графский сын быстро прижал запястья юноши к кровати и вновь переплел их пальцы. Альфред больше не был наивным дурачком и понимал, что сейчас происходит, но это осознание лишь подначивало его к действию. Отчего-то ему хотелось резко переменить позицию и самому прижать Герберта к матрасу, посмотреть на его реакцию, увидеть удивление и приглашение в его глазах, нагнуться ниже… Не помня себя Альфред тихо простонал в поцелуй и позволил Герберту навалиться на него всем телом. Он совсем не чувствовал страха, наоборот желал узнать, что будет дальше, но у его возлюбленного, похоже, были другие планы. Отстранившись, Герберт послал Альфреду кокетливую улыбку и откинул волосы назад. — Нет, я хочу, чтобы этому прекрасному действу тоже была уделена особенная ночь, — сказал он. — Иначе все смешается в водоворот прекрасных, но размытых воспоминаний. Из груди Альфреда невольно вырвался протестующий возглас, на что Герберт лишь рассмеялся. Он скинул с ног туфли и подобрался к изголовью кровати, опускаясь на подушку. Альфреду не оставалось другого, кроме как полезть следом за ним и лечь напротив, так близко, как только возможно. — Что это за выражение на твоем лице, mon chéri? — со смешком спросил Герберт и нежным жестом заправил волосы Альфреда ему за ухо. — Кажется, я ждал признания достаточно долго и могу заставить помучиться тебя. — Вампиры так жестоки, — усмехнулся Альфред. — Надеюсь, ты не будешь столь строг. — Вряд ли я вообще могу быть по-настоящему строг с тобой, — нежно отозвался Герберт и поцеловал его в лоб. — Ты ведь мой милый Альфред. Альфред тихонько рассмеялся и придвинулся поближе, чтобы ласковые руки вновь коснулись его волос и лица. — Знаешь, когда я только думал, что мне сказать… Когда я только думал, что вообще смогу сказать что-то перед признанием, я перебирал в своей голове то, как обращусь к тебе. — И правда? — вскинул брови Герберт. — Выбрал что-нибудь? — Нет, но я… я подумал, что слово «прекрасный» подойдет больше всего, — выдохнул Альфред. — А значит, я для тебя… — протянул младший фон Кролок с озорной искоркой в глазах. Впрочем, Альфреда уже было так просто не смутить. — Мой прекрасный Герберт. Да, — отозвался он и улыбнулся. — Ты… ты можешь сказать мне еще раз? — Что именно? — Что любишь меня. Герберт сделал вид, что задумался, хотя блаженство от этой просьбы угадывалось в нем сразу же, стоило только взглянуть на лицо. После недолгого молчания он прижался к Альфреду так крепко, что заполнил собой весь его мир, и его губы приоткрылись в дюйме от чужих губ. — Я люблю тебя, Альфред, — шепнул он и поцеловал его. Снаружи бушевала непогода, но внутри сохранялось невероятное умиротворение. Замок был тих и спокоен, надежно укрывая своих обитателей от всех невзгод. Лишь раз сквозь сонный воздух со стороны лестницы пронесся отголосок звонкого смеха. — Думаешь, Магда зайдет сюда? — спросил Альфред, пока Герберт носом терся о его висок. — Она будет так рада. Говорит, что все это время я выглядел потерянным щенком. — Ты больше не потерянный. И сейчас она сюда не зайдет, — откликнулся тот, — ведь мы спим. Альфред прыснул. — Я почти уверен, что сном называется что-то другое. — Это будет очень хороший сон наяву. — Я видел что-то подобное однажды. — Расскажешь? — Я расскажу тебе все.