Regional at Best

Тайлер волнуется из-за выходных. Всю субботу он ждёт, когда же родители соберутся и уедут к бабушке с дедушкой. Это что-то вроде традиции. Хотя бы раз в месяц нужно собраться расширенной версией своей семьи и посидеть всем вместе, обсуждая былое и то, что будет. Он отказывается, аргументировав, мол, не заслуживает семейного веселья. Мэдди закатывает глаза. Отец одобрительно кивает, как будто верит в чистое намерение сына. Пока они упаковывают вещи, собирая всё, словно уезжают на месяц, Тайлеру становится скучно. Он не может писать, потому что вокруг ужасно шумно из-за сборов, а в подвале внизу отец чинит машину. Конечно, они договорились с Даном, что тот придёт, но время текло так медленно. Так нечестно медленно. Тайлер решается заняться тем, что совсем от себя не ожидал. Он начинает перебирать шкаф от скопившегося пыльного и богом забытого хлама, но останавливается уже на первой найденной вещи. Синтезатор. Синтезатор? Что он делает у него в шкафу? — Мам, откуда у меня синтезатор? — докричаться до кухни сложно. — Я подарила тебе его на семилетие. Вау. Синтезатор? Хм, он работает? Тайлер обращается с ним, по меньшей мере, как с инопланетным грузом. Он работает. Более того, он издаёт звуки. Клавиши позволяют нажать на себя, а некоторые кнопки горят. Он нажимает что-то, и синтезатор начинает играть какую-то классику сам. Бетховен? Шопен? Что это? Джозеф думает, что он чувствует себя деревом, тыкая по клавишам. Он проводит за этой странной экзекуцией три часа. Родители уезжают в восемь вечера, зная, что у Тайлера нет друзей, а следственно предупреждать и просить его о чем-то не требуется. Мама проверит руки потом, когда они вернутся. Отец напомнит об игре потом, когда они вернутся. К дому Тайлера подъезжает машина — личная машина Джоша, которую родители подарили ему на его совершеннолетие, и которой так нагло пользуются его друзья, постоянно прося куда-то их подвезти или развезти с вечеринки пьяных ребят из кампуса. Но Дан всегда не против этого просто потому, что он от природы бескрайне добрый и любит помогать. Даже незнакомцам. И не то что бы это всегда ужасно плохо. Джош выходит из машины, припарковав её рядом с домом, и направляется к двери, чуть ёжась от прохладного вечернего ветра. Раздаётся звонок, и стоит Тайлеру открыть дверь, как он может увидеть мгновенно заулыбавшегося парня, который сейчас выглядит несколько иначе с момента их последней встречи: его пушистые волосы теперь светло-голубого, близко небесному, цвета, в ушах вместо привычных чёрных красные тоннели, а ещё — проколото крыло носа. Как много изменений за один раз, но это и есть почти всё, чем занимался сегодня Джош, если не считать то, что он ко всему и отмывал машину, которая после прошлой вечеринки была перепачкана чёрт знает чем. — Салям алейкум, чувак! — Воу, чел, твой новый цвет волос… Абсолютно согласен, — говорит Тайлер, жестом показывая Джошу, чтобы тот вошел. Небо, утреннее море, дым ночью, лёд, мороженое со вкусом мяты, жевательная резинка с кусочками воздушного зефира и добавлением львиной доли красителей. — Твоё мнение важно для меня, — честно признаётся Джош на такой своеобразный комплимент от Тайлера, который весьма согрел его. Но это только начало вечера, что не может не радовать его и подогревать. Чем они собираются заниматься? Уже не столь важно, главное — вместе. Дом родителей Тайлера совершенно обычный даже внутри. Гостиная и родительская комната внизу, комнаты детей наверху. Бежевое, тёплое, мирное. Всё прибрано, ведь мама Тайлера отличная хозяйка, стоит отметить. В гостиной расставлены кубки за достижения, висят семейные фотографии, где Тайлер тот ещё улыбающийся ребенок с горящими интересующимися глазами и на велике. В его же собственной комнате, куда он и привёл Джоша, было, по его мнению, мало интересного. На столе куча вымученных листков, примятых инструкцией по использованию синтезатора, на полу возле окна гора карандашной стружки, три мяча и баскетбольное кольцо, прикрученное к двери. Единственная интересная вещь — красный цветок и надпись рядом «не забывай поливать меня, приятель». В конце концов, Тайлер заказывает пиццу, достаёт пару банок Ред Булла (предназначенного только ему и избранным) и заставляет Джоша играть с ним в Mario Kart. Это самые простецкие гонки из всех, придуманных человечеством. — Комон, можем сыграть на желание, ну. Джош. Джиш. Джишшшвааа. Джошшшш. Дан соглашается, мог ли он не согласиться? Даже в такой лёгкой игре, как Mario Kart, Дан каждый раз действительно постоянно проигрывает Джозефу, громко оправдываясь для него тем, что он специально ему поддаётся, потому что у него слишком жалостливый вид. Но на деле Джош откровенно пялится на друга и не может отвести от него взгляда: он смотрит лишь краем глаза, с любопытством и удовольствием рассматривая смену эмоций на его лице, и это очень приятно — понимать и видеть то, что такой радостный, такой бурный на чувства он может быть рядом с ним. — Чего? Джиш? Джишва? — удивлённо спрашивает парень, когда его зовут, но тут же смеётся, потому что это — самое гениальное коверкание его имени, и он не против, чтобы Тайлер его так называл. — Хорошо, давай играть. Но как именно будем играть? — Ты не будешь мне проигрывать. Серьёзно, Джиш, просто… Просто соберись, потому что я могу придумать тебе самые невыполнимые желания, — Тайлер всегда чувствует себя слишком шумным, когда выпивает Ред Булл. Или когда рядом родной человек. Или когда всё, мать его, вместе. — Просто мы играем один заезд, а потом ты выполняешь мои желания. Ну или, может быть, сегодня полнолуние, и тогда я твои, — Тайлер добавляет это спустя минуты, улыбаясь, наблюдая за тем, как Джош пытается деланно сосредоточиться. Тайлера не выигрывал даже Зак. Даже когда Зак хотел выиграть. Даже когда он злился и пытался разбить приставку. Всё потому что, что Тайлер ненавидит проигрывать. Наверное, поэтому его ценят на спортивном отделении. Именно за это качество. Он всегда был тихим, отдалённым и запаянно закрытым для всех. Но. Если команда сливает по полной, какое-то особенное лидерское качество, острое как клинок, проявляется и оживает в нём. Тайлер ненавидит проигрывать больше, чем любит выигрывать. До скрипа зубов. Поэтому, когда он проигрывает, он зол. Когда он проигрывает у жизни — он зол. На себя. На пустое небо. На всех участников игры. Этой странной игры. — Подожди, я ещё желания не придумал, — полный уверенности произносит Джош, потому что серьёзно намеревается выиграть у Тайлера и постараться на этот раз не отвлекаться. У него всю игру получается отлично обыгрывать друга, хотя часто ему вспоминается что-то смешное, и он начинает глубоко улыбаться, сразу же стараясь подавить эту улыбку. И это не сбивает его. Его вообще ничего не может сбить с толку, кроме самого Тая, и именно это и случается под самый конец, в самый ответственный момент: — Бля! — недоумённо вскрикивает Джош, хватаясь за волосы, когда понимает, что Тайлер просто обгоняет его и выигрывает. Парень неловко почёсывает свой затылок, растрёпывая волосы, и так же неловко смотрит на Джозефа. Просто потому, что в самую последнюю секунду Дан позволил себе повернуть голову и посмотреть на Тайлера в полном предвкушении и сосредоточении: он прикусил губу, а глаза его горели. Это манило. И это его погубило. И — счастье Джоша, что он проиграл. Иначе Тайлер не заснул бы, пока не получил свое удовлетворительное количество реваншев. — Ладно, давай там, чё ты придумал. — Я хочу, чтобы ты научил меня курить, — говорит Тайлер, кивая своим мыслям. Он никогда не умел. Марк, приятель ещё со школьных времён, говорит, что Тайлер не создан для вредных привычек, но он и понятия не имеет, какие привычки живут внутри тихого мальчика. Желание Тайлера весьма необычное, — думает Джош, — но так как они играют по определённым правилам, в случае проигрыша они обязаны выполнять задания друг для друга. Правда у Дана уже было одно, которое он подготовил во время игры, на случай выигрыша, которое-то минуту назад и заставило его обратить внимание на сидящего рядом юношу, потому что его желание было точно связано с ним. Точнее… с его руками. Его разумом. — Сигареты или травку? — уточняет Джош. — Просто если второе, то у меня, это… есть… — он указывает большим пальцем куда-то в сторону, затем неловко опуская руку, потому что, наверное, это всё как-то даже слишком для Тайлера. Хотя чёрт его знает, в любом случае, он достаёт зажигалку, чтобы научить своего друга плохому. Хотя… — Дан мысленно усмехается — это не самое плохое, чему он мог бы научить Тая. — Травку? — Тайлер поначалу, конечно, хочет отказаться. Он ведь не может скатиться так низко. Он ведь не может так разочаровать родителей. Он ведь не может быть настолько плохим. Может. Более того, он хуже. Он настолько хуже, что эта мысль возбуждает. Будоражит. Плавит. Он хуже всего, что они о нём знают. Это — сломанные детские игрушки по сравнению с тем, что скрывается за его маской. Страшный, неправильный, жестокий и плохой. Безудержно плохой, сомневающийся лузер. Прекрасно. Он рад. — Давай, — у Тайлера горят глаза. Ему так нравятся волосы Дана. Удивлённо вскинув брови, Джош по-прежнему не возражает, поэтому только отвечает ему молчанием и кивает — травку так травку. Остаётся только надеяться, что если родители узнают об этом, и узнают, кто учил их «милого» Тайлера курить, они не найдут его и не задушат, пока он будет спать. Смотавшись в машину, уже через две минуты Джишва возвращается и кидает на пол маленький пакетик с травкой, на котором нарисованы маленькие собачки. Очень забавные. Сам парень делает экскурсию по комнате и берёт всё, что ему нужно для того, чтобы скрутить косяки и раскурить их. — Ладно, тут два исхода: либо ты задохнёшься от того, что не будешь следовать моим указаниям — поверь, это ещё хуже, чем расчесать манту — либо ты начнёшь ловить вертолёты вместе со мной. Надеюсь на второе… — Джош чуть смеётся, а затем вручает Тайлеру один косяк. Их лежит несколько штук — столько, сколько им понадобится для того, чтобы расслабиться и может немного поплыть зрением — чтобы и вертолёты, и динозавры, и калейдоскоп. Но не слишком. И Дан начинает учить. В этом-то на деле ничего сложного нет, и пока с первой затяжки Тайлер кашляет, голубоволосый чуть улыбается этому и сам неторопливо раскуривает свой косяк. — Чувствую себя нехорошим человеком… Превращаю тебя в плохого парня. Сначала травку куришь, а потом начнёшь ложиться позже десяти, — Джош смеётся. Это и правда становится забавно, тепло, приятно. Рядом с Тайлером, определённо — дело не совсем в траве. — Чувак, я не секу, как я ещё долго после Taco Bell держался, — Тайлер говорит низким, сухим голосом, потому что он полный ноль в плане того, чтобы попытаться не вдохнуть всё и не выдохнуть ничего. Они сидят на полу, и Тайлеру так сильно хочется упасть спиной на холодную поверхность, что он тут же это делает. По спине бегут приятные мурашки, он довольно прикрывает глаза, чувствуя, что уже не на начальном уровне в плане курения косяков. Потолок вдруг кажется другом, а не врагом. Или всё дело в Джоше. Или дело всё в Джоше. Хах. Заходит. Он смакует странные ощущения. Это как анти-Ред Булл, но так же приятно. Они, что, лучшие друзья? Ну, в смысле Ред Булл, жестяная банка и трава? Трава. И кокосы. И акулы. — Хэй, нам точно нужно сыграть еще раз, — Тайлер улыбается, машет головой из стороны в сторону и с третьего раза берёт-таки приставку. Маленьких хороших мальчиков быстро уносит, да? — Вот это тебе хорошо, я смотрю, — продолжает посмеиваться над ним Джош, наблюдая за тем, как Тайлер берёт приставку, и то — не с первой попытки. Его тоже, вообще-то, выносит, только он реагирует на это чуть медленнее и сдержаннее, хотя знает, что стоит скурить им ещё пару штучек, и он будет просто в бешеном неконтролируемом веселье и расслаблении. Джоша всегда тянет на что-то странное, когда он курит травку. Тем более такую хорошую. Они включают новую игру. Тайлер наблюдает за вещами в комнате. Всё остаётся тем же, как и раньше, только вот… Как будто немного пульсирует. Всё как будто немного пульсирует. Странное, спокойное и адски криповое чувство одновременно. И они начинают играть, а Дан корыстно идёт на злые уловки: отвлекает мысли и так рассеянного Тая. Да он и сам не лучше — они постоянно заворачивают не туда, врезаются и матерятся, потому что не могут сосредоточиться на работе. — А что если, — Джош пытается отдышаться, широко улыбаясь, — я на самом деле сексуальный маньяк и специально втёрся к тебе в доверие, научил курить травку, а теперь жду пока тебя окончательно унесёт? — Дан щурится, упорно смотря в экран, и надеется, что у него получится этим отвлечь Тайлера. Ну хотя бы немного. И у него получается. Тайлер проигрывает. Тайлер боится щекотки и когда всё выходит из-под контроля. Дан сделал все, чтобы это было так. Он говорил какую-то несуразицу, спрашивал совершенно отвлекающие от игры вопросы. Горящие, укалывающие вопросы. Тайлер бы не проиграл, если бы не был таким странным. Если бы не пытался придумать по комментарию на каждое свое действие. А ведь он действительно чувствовал себя странно. Так легко, так беззаботно легко. И ме-е-едленно. — Чёрт, чел, я проиграл, — с довольно-разочарованной улыбкой говорит Тай. — И так, — они откладывают приставки, и парень с едва ощутимой победой в улыбке хлопает ладонями. — Я хочу, чтобы ты показал мне свои стихи. Или хотя бы один… если стесняешься. Тайлер слушает, молчит, сидит, поджав под себя ноги, и обдумывает чёртов факт того, что ему надо показать свои стихи Джошу. Потом кивает. Это несложно. Он бы мог показать Джошу всё. Юноша поднимается наверх в свою комнату за стихами, судорожно перебирает стол и цепляет лист, который выбивается из общей стопки тем, что выглядит смятым больше остальных. Особенный. Отвоёванный без мирного договора. Миссис Грин наподчёркивала ручкой некоторые выражения, оставляя на полях непонятные отметки. У Тайлера расширенные зрачки, он в очередной раз пробегается по строчкам. Он просто накуренный, да? Он ведь придумал что-то очень странное. И самое смешное, когда он сидел три часа назад над синтезатором, ему пришло в голову, что некоторые строчки можно спеть. Но чёрт. Он никогда в жизни не пел. Он выбросил эту идею из своего ума, а она, облетев бумерангом Огайо, впитала дым от всей травы мира и вернулась обратно, привинтив себя к черепу Тайлера Джозефа. Тайлер кашляет, пытаясь выплюнуть свою хрипоту. Она наждачной бумагой приклеена к горлу. Джош ждёт, что Тайлер прочитает ему стих. Он не может себе представить, что он может из себя представлять, но ещё больше он не может представить, что друг начнёт петь. Но он делает это. На первых строках его голос такой… такой сломанный, такой неправильный и несмазанный. Тайлер говорит «Я не был лучшим из сыновей» и мотает головой, чтобы не дать слезам появиться, показаться, раскрыть его. Раскрыть его. Он поёт громче. Он поёт тише. Он откладывает лист, не потому, что он знает каждое слово, оно выжжено в нем, а потому, что он нечаянно может разорвать то, что написал. Он не смотрит Джошу в глаза, потому что-то, что он показывает, куда больше знакомит Дана с тем, кто этот странный ужасно поющий парень-баскетболист, который не просто наркоман с ручкой. Он помешанный. Он помешан на том, чтобы писать. Он поет, кричит, шепчет и мотает чертовой пустой или слишком полной головой, наполненной до краев то ли водой, то ли ядом, то ли дымом, то ли… И это сковывает Дана. Он сидит, чуть приоткрыв губы, и хмурится, наблюдая за эмоциями юноши, за его болью, которая напоминала ему о себе каждым тяжелым вздохом, морщинкой между бровей, надрывностью пения, закрытыми глазами. И это гораздо больше, гораздо более, чем Джош мог себе представить. Он ведь даже на половину не мог вообразить. На четверть — из всего, что он услышал сейчас. А сколько ещё всего кроется внутри? Сколько боли, сколько страха и стыда? Чувства вины за себя? Горести? Отвращения? Тайлер… Джозеф молчит. Он откидывается на пол снова, чувствуя какой тот холодный. Надо успокоить дыхание. — Ох, — после некоторого молчания, тихо выдаёт Джош, больно прикусывая губу и смотря на лежащего Тайлера. Это трудно вынести. Ему — молчаливому слушателю. Он с ужасом представляет, что может испытывать Тайлер, через что он может, чёрт побери, проходить, рассказав ему об одной сотой всего в одном только стихе. — Я не ожидал этого, — признаётся честно юноша. Он замолкает, продолжая покусывать щёку изнутри, а затем берёт ещё один косяк. — Но в смысле, чувак… Это очень… У тебя настоящий талант. Это просто… невероятно. И ещё твой голос… ты очень чувственно поёшь и… как бы это сказать? По-настоящему, — он с трудом выражает свои мысли сейчас, потому что голова едва варит, загруженная всеми этими мыслями и едва соображающая из-за наркотика в крови. — Спасибо, Джошшш, — Тайлер тихо смеётся, уже как настоящий профи затягиваясь. Он даже не щурится и не кашляет. Прогресс. Его успокаивает дым. — Твоё мнение важнее всех мнений во всех галактиках, — Тайлер приподнимает голову, чтобы встретиться со взглядом Дана, а потом снова расслаблено бросает её на пол. — Может, это и правда моё Орео. На потолке как будто плавают невидимые орнаменты. Тай пытается схватить их рукой, но все тщетно. Он усмехается. — Как я вообще проиграл тебе? Это невозможно. Ты просто воспользовался тем, что я какооой-то… — Тайлер смеётся, понимая, что не имеет ни единой мысли, какой он. — Какой-то… хах… — вот же чёрт. Где все слова? — Накуренный. Накуренны-ый. — Конечно, я этим воспользовался. Нужно же мне было почувствовать вкус победы, — усмехается Джош. Он наблюдает за тем, как сквозь губы Тайлера просачивается густой дым — более плотный, чем дым сигаретный, клубящийся, тёплый. — Но я бы не отказался сыграть ещё. — Дан посмеивается, откидываясь назад и опираясь о свободную руку, и его голос хриплый от того, что они сидят и курят, и в воздухе дым, и под потолком тоже — плавный смог, заполоняющий комнату и охватывающий её в свои объятья. Тайлер выигрывает снова. Они оба продолжают врезаться во всё, что только можно. Они оба не могут прибавить один к одному. Оба смешанные коктейлями боли, желания отвлечься и какой-то невидимой связи понимания. Джозеф всё так же немного злится на себя, ведь проиграть ещё раз он не мог, казалось бы, по законам вселенной. Он выигрывает, и в голову лезут мысли, создавая одно большое течение. Он хочет знать. Он знает, что Джош может хлопнуть дверью и уйти, может послать его, но он так сильно хочет знать, что чувство «а может не надо» было выкурено из головы, напугано почти сиреневыми белками в глазах. Они укурились до состояния несоображания, но Дану кажется, что он может скурить ещё несколько штучек. Чтобы просто взять и отрубиться. Прямо на этом полу. Здесь. Сейчас. Может быть, положив голову на колени Тайлеру. Лучше просто… уснув. — Моя очередь. Ладно, Джош, я хочу, чтобы ты рассказал мне, что с твоими руками. Почему они все в ранах? — Тайлер затягивается, смотря на эти порезы, прикрывая глаза, и хочет, чтобы это было глюком. Вопрос друга встречает тишина. Джош тяжело молчит, не зная, что будет лучше сделать — сказать правду или соврать; а ведь был страх того, что Тайлер захочет узнать подробней причину злости, а это будет слишком… слишком лично. К этому Дан просто совсем ещё не готов. — Ну, я… я поссорился со своей сестрой. Она задела меня очень сильно, и я долго злился, — голубоволосый почёсывает висок большим пальцем, чуть приподнимая брови и щуря глаза, а затем отпивает ещё немного Ред Булла. — А потом я весь вечер и всю ночь провёл в гараже. Я сначала играл на барабанах, чтобы выместить свою невыносимую ярость, как я делаю это обычно, чтобы никому не причинить вреда, но это… не помогло мне в этот раз. И я… я в общем разбил барабаны. Руками… и я… — Джош останавливается на секунду, чтобы глотнуть воздуха, но внутри комнаты слишком душно, и воздуха — тоже нет. Совсем. — И я бил бетонные стены, пол, останки своей барабанной установки… одни щепки остались. В общем, знаешь… у меня была не лучшая ночь, — парень горько усмехается, запуская пальцы в волосы и чуть растрёпывая их, а затем слегка нервно отводит взгляд к синему мигающему экрану, отчего-то боясь встречаться с Тайлером глазами. Это очень… трудно для Джоша. Снова переживать эту ночь, полную ярости и отчаяния, которые он снова встретил в полном одиночестве. Он всегда был один. Всегда. Тайлер молчит какое-то время, уткнувшись куда-то в пол. — Наверное, поэтому я и сомневаюсь насчет своих стихов. Они звучат так, будто я знаю многое о боли, но иногда мне кажется, что я не знаю ничего, — Тайлер усмехается. — Знаешь, Джош, с травой явно пробирает на поговорить о всяком… И мне немного страшно читать их, ведь я… Знаешь, я думаю, что знаю что-то о том, что у тебя на душе, но вдруг я ошибаюсь и… Ну знаешь… Всё более сложно, нежели я думаю, вдруг все мы немного ошибаемся друг о друге? И… если это повредит дружбе? Я не хотел бы тебя разочаровать, — Тайлер пожимает плечами. Сколько они дружат? Неделю? Больше или меньше? В комнате так сильно пахнет травой, что Тайлер уже даже привык к ее запаху. Он смотрит на Джоша, угадывая его мысли за его маленькими движениями, вздохами и движением зрачков. Да. Он бы не хотел его разочаровать. — Я думаю, чтобы не разочаровывать друг друга, нам просто нужно узнавать друг друга в первую очередь. Тогда не нужно будет угадывать, что у нас там на душе. Ну, просто потому что… потому что я не боюсь тебе открыться. Я боюсь доверять людям, но после твоего стихотворения мне пришло осознание, что ты сможешь понять мою боль, как не может никто другой, а я могу понять твою. Мы можем… попытаться, — Джош протягивает руку и сжимает ладонь Тайлера точно так же, как тот сжал её тогда, на крыше. Это было тепло. Это было по-настоящему. Дану хочется, чтобы и сейчас это было так. Тайлер должен был почувствовать, что теперь он не один. Теперь они оба не одни. И они оба сидят в тишине. — Самое время курить стоя на голове, — выдаёт свою идею Джош, которая пришла ему ещё пару дней назад. Они долго сидели молча, смотря то куда-то в пустоту, то на друг друга, изредка затягиваясь, но когда немое напряжение стало сходить на нет, Джош решил мягко разрядить его, и по его мнению, заняться какой-нибудь фигнёй — лучшее решение. Тем более, когда они оба укуренные. — Да, Джииииш, мы сделаем это, — медленно выговаривает Тайлер. Джош встает первый. Тайлер тянет руку, мол, помоги встать, я точно не смогу без твоей помощи. Дан тянет его наверх, как результат Джозеф пытается стоять ровно. В одной руке у него Ред Булл, в другой самокрутка. И Зак говорит, что в семье только один гангстэр? Да, это прTJсвятой отец Тайлер, конечно. — Ты встттанешь на руки, облокотишься о стеннну, я поднесу тебе косяк и ты затянешшшься, — Тайлер в slowmo, на лучшей дискотеке в Slowtown, куда не позвали ребят из соседних домов. Тайлер еле выговаривает слова. Он улыбается, взгляд у него мутный. Ему интересно. — А потом я. Я уже курю, как профи, Джош, — он смотрит на свою железную банку в руке. — Ну-ка давай, — опьянёно смеясь решает Джош. Он вообще-то едва стоит на ногах, едва сидит, а стоять на голове — вверх его возможностей. Но он может попытаться. — Если… я… умру… — парень пыхтит, пытаясь встать, и мир его перед глазами идёт кругом и крутится в глазах самым настоящим калейдоскопом. — Еба… могу… — тяжело дышит он. Это даётся ему с трудом, потому что очень сильно хочется упасть назад, обратно на Тайлера, но он изо всех сил держится и ждёт, пока Джозеф даст ему затянуться. И это весело. Весело вот так курить, а в особенности, когда даёт в голову, и тебе хочется упасть. И Джош непременно это делает, приземляясь на друга, а затем, смеясь, встаёт с него, приглашая к стене как самого настоящего профессионала. — Советую начать составлять завещание, — произносит Дан, с неподавляемым смехом наблюдая за тем, как Тайлер тщетно пытается встать на голову. — Ставлю две Банки Ред булла — ты точно сломаешь себе шею. И это некая свобода. Их личный Slowtown. У них двоих понятия времени не существует, и сейчас, пока они так беззаботно, глупо, как маленькие дети, веселятся со всякой фигни, Джош успевает забыть обо всём, что мучало его в последние пару дней: и зудящий шрам на руке, и царапины на ладонях, и слова, скрежетящей зубы болью отдающиеся в голове. Всё это было пустословно и сейчас не имело значения. Сейчас, пока Джош давал Тайлеру затянуться и наблюдал за тем, с каким пафосным видом он курит. Научил на свою голову — что теперь. — Это лучшее, что случалось со мной за последнее время, — признаётся Дан, когда они вновь лежат на полу и смотрят в заполонивший дымом потолок, словно сквозь него могут увидеть звёзды. Словно… для них двоих не было уже никаких преград. Особенно так рядом — плечом к плечу. — Я курииил траву и лучше твоей, если ты про эээто, — Тайлер смеётся, чувствуя, что плечо Джоша так плотно прислонено к его собственному. Джош чувствует чужое дыхание невыносимо близко, и хочется самому перестать дышать вовсе, чтобы слушать только чужое — близкое, тихое, живое. — Слушай, чел, я думаю, ты не с этой планеты. Нет, правда. Ты не можешь быть частью этого сумасшедшего мира, — Тайлер чувствует, как тёплая улыбка рождается на его лице. Он знает, что она и на лице Джоша тоже есть. На груди расцветают маки. Джош не знает что это, не знает, что чувствует Тайлер, лежащий рядом, но он не может по-другому описать тёплое чувство, что захватывает его, когда он рядом с ним. Всё вокруг оказывается другим. Пустым. Антонимическим. Это и правда совсем по-другому.

***

На полу холодно. Утро начинается с ледяного полотна, которое окутывает комнату, подкрадываясь к пальцам на ногах. Эти двое, как по сценарию, заснули на полу. Джош постоянно ёжился и крутился во сне, но, что удивительно, не мешал Тайлеру. Джозеф же в четыре часа утра, ничего не соображая, прокрался к шкафу, стащил какое-то цветастое покрывало и накрыл их. Он был тихим, потому что сам ненавидел, когда его будят. Наука быть бесшумным выучена в лучшем виде ещё и потому, что в детстве он учил Мэдди быть шпионом. Как он мог быть не лучшим в том, чему учит сестру? Тайлер подоткнул одеяло поближе к Джошу, и тело последнего больше не пробирала дрожь. Ему вдруг стало теплее, гораздо теплее, и дело было даже не только в покрывале, а в самом источнике тепла — Тайлере. И Джош стал тянуться к нему, сам того не осознавая; сам того не осознавая засопел куда-то в плечо, а дыхание и его небесные волосы мягко защекотали кожу. На полу холодно. Но рядом с Тайлером — нет. В двенадцать солнце начинает пускать едва ли ощутимые раскалённые копья в глаза. Тайлер думает, что его метафоры слишком кровожадные в последнее время, а спали они действительно долго. Или так кажется. Голова, как раскачанный аквариум. Тайлер чувствует, что всему телу прохладно, а правому плечу тепло. Неравномерное распределение тепла в организме. Оно все скапливается там, где Джошуа Дан, как магнит. — Хэй, Джош, — он и правда ненавидит, когда его кто-то будит. Понимает, но будит Джоша всё равно. — Мммм… Как ты посмел вторгнуться во владения моих сноведений… Могу поспорить что ещё слишком рано для того, чтобы раскрывать прорези на наших лицах, — бухтит Дан куда-то всё туда же в плечо Джозефа. Он ещё не осознаёт, как близко он лежит, да и всё остальное не осознаёт тоже. Потому что… наверное он всё ещё пьян. И дело было уже не в наркотике. Джозеф улыбается, начиная петь обычное «ла-ла-ла» на странный, выдуманный им самим мотив. Голос всё так же подхрипывает, ломанной линией окутывая его тело, его руки, комнату. Тайлеру нравится выпевать обычные звуки, ведь с Джошем можно. Джош не хочет, чтобы Тайлер был великим баскетболистом. Он хочет найти их Орео. — Хорошо, что сегодня — не завтра, — говорит Тайлер, поворачиваясь к Джошу, который лежит очень-очень близко. Их глаза вдруг оказываются на расстоянии вытянутого указательного пальца. Красивые, тёплые, инопланетные глаза. Это немного… это немного смущает, потому что Тайлер вдруг ощущает желание дёрнуть носом так, чтобы поддеть нос Джоша, а это ведь какая-то романтичная, мелодрамная хрень, которая совсем не для них и не про них. Тайлер едва заметно дёргает головой. Друзья вообще так не делают. Косяки влияют на людей плохо. Тайлер немного отодвигается. «Его глаза поют лучше, чем мои голосовые связки». Лицо Тайлера было так близко. Ещё секунду, и у Джоша непременно перехватило бы от этого дыхание, так, как не должно. Друзья и правда так не делают. Поэтому Дан только улыбается. А когда Тай чуть отодвигается, это заставляет его улыбнуться шире и изменить положение головы так, чтобы он смотрел в потолок. «Я в твоих мыслях». Джош не перестаёт улыбаться, наощупь ища пачку сигарет, что лежит где-то на полу. «Ты в моих мыслях». — Знаешь что? — внезапно оживлённо говорит Джош. Его щёки отчего-то играют румянцем, таким, какой не появлялся на его лице до этого. — Продолжай петь эту мелодию. Мне нравится мотив! Под него можно было бы сочинить целую песню… на пианино, — Дан вновь разворачивается к Тайлеру, не скрывая своего нежного воодушевления. — Я пою: ла-ла-ла-ла… Ты поёшь: ла-ла-ла-ла… Джош улыбается на грани счастливого смеха и полного помешательства.