Все относительно

      Пока Румпельштильцхен удалял с пола лужу крови, не забыв, естественно, собрать исподтишка несколько капель в изящный флакончик (а вдруг понадобится!), Бо, прихрамывая, подошла к дивану, который стоял перед камином и с усталым вздохом плюхнулась на него.       — А, черт, джинсы испортила, — сумрачно пробурчала она. — Придется теперь из них шорты сделать.       Темный, хмыкнув, устроился рядом.       — Ты зачем кровь мою заначил, а, Темный? — она вдруг обернулась и пристально посмотрела ему в глаза, вздернув бровь.       — И когда заметить успела? — он не удержался от хихиканья.       — А я и не видела. Просто это в твоем духе, ты ни за что бы не удержался, — улыбаясь, ответила она. — Ладно, я не в обиде. Оставь у себя за неудобства.       — Неужели не боишься, что я с тобой что-нибудь сделаю с ее помощью? — Темный был слегка удивлен. Кто угодно другой рвал и метал бы уже на ее месте, кровь — опасная штука в чужих руках.       — Не-ааа… Любое колдовство против меня плохо подействует на твою память. Моя прабабушка хорошо знала, что делала, когда ставила на своих потомков свою защиту, — пожала плечами Бо.       — Я смотрю, обложила ты меня со всех сторон, дорогуша, — фыркнул Темный. — И я не скажу, что мне это все нравится.       — Ну, извини, — миролюбиво ответила Бо и кончиком мизинца погладила его по руке, отчего он вздрогнул. — Я вовсе не хотела, чтобы так получилось. Но ты сам виноват, я же просила не смотреть мне в глаза.       — Еще один дар от твоей прабабушки? — поморщился Румпельштильцхен.       — Не… Родилась такая. Я даже не знаю, дар это или наказание… Из-за него я стала профессиональным мстителем. Это позволяет мне не ошибаться, когда я решаю, принимать мне заказ на месть или не принимать. Некоторые людишки ведь рады воспользоваться случаем и избавиться от того, кто им мешает, чужими руками. А в моем случае это невозможно, — вздохнула Бо.       — Твоя прабабушка, значит, владела магией? — уточнил Румпельштильцхен.       — Моя прабабушка была Темной, — фыркнула Бо, с удовольствием наблюдая за тем, как в удивлении расширились его зрачки, отчего его глаза из карих стали совершенно черными. — Она была Темной целых пятьсот лет.       — И, конечно, ее избавил от проклятья Поцелуй Истинной Любви, — пробурчал он. — Она стала человеком, перестала колдовать и завела семью.       — Семью-то она завела, но кто тебе сказал, что она перестала колдовать?       — Ты сейчас пытаешься пудрить мне мозги? — резко прорычал Румпельштильцхен. — Когда проклятье исчезает, то магия уходит!       — Так, да не так, — хихикнула Бо. — Моя прабабушка пятьсот лет делала людям и прочим существам всякие гадости. И вот один раз, чисто из любопытства, она решила посмотреть, как выглядит ее собственное сердце. Оно было таким черным, что чистоты в нем оказалось — всего пара красненьких, еле заметных пятнышек. И вот тут она отложила кирпичей на целых два шотландских замка.       — Что она сделала, прости?       — Испугалась она. Ей понадобилось двести лет, чтобы стабилизировать цвет сердца так, чтобы оно было красным хотя бы наполовину. И еще триста, чтобы совсем очистить его. Хорошо, что ей тогда подвернулся мой прадед, он помог ей не сорваться. Так что она теперь — Светлая, колдует себе потихоньку в свое удовольствие.       У Румпельштильцхена был шок. Чтобы Темный вдруг стал Светлым — этого он еще не слышал за всю свою долгую жизнь. Может, и у него есть шанс?       — Но как она этого добилась? — прошептал он.       — Каждый раз ее контракты были чуть менее бесчеловечными. Там добро сделала, тут устранила кошмарные последствия, чтобы всех все устраивало… — пожала плечами Бо. — Это было тяжело, но она — женщина целеустремленная. Она раз за разом подавляла свой эгоцентризм, делая так, чтобы не только ей одной было хорошо от сделок. И ее сердце начало потихоньку очищаться от всей этой накипи.       Какое-то время они сидели молча. Бо просто смотрела на огонь, а Румпельштильцхен усиленно думал над тем, что она ему сказала. Ровно до того момента, пока по телу сидевшей рядом с ним девушки не пошли сильные судороги. Она захрипела, забилась и начала сползать с дивана. Темный ухватил ее за талию и прижал к себе.       — Да что с тобой творится, дорогуша?! — рявкнул он.       — Твои гребаные воспоминания со мной творятся, Румпель! — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — О, боги, я это ненавижу!       Она дергалась и хрипела в его руках, а он прижимал ее к себе, не давая упасть с дивана и ощущая в своих руках ее горячее, твердое как камень тело. Наконец, она со стоном обмякла, тяжело дыша, и уткнулась носом в его колени. Румпельштильцхен увидел, как из ее глаз градом катятся слезы.       — У тебя кошмарное прошлое, Румпель, — еле ворочая языком, сказала она. — Упаси боги еще раз мне напарываться на такое…       — И что же ты видела? — хрипло сказал он.       — Тебя, когда ты еще был прядильщиком, — выдохнула Бо, — и твоего сына, Бея.       Румпельштильцхена передернуло от острой душевной боли.       — Ты был очень хорошим и добрым человеком… А люди над тобой измывались. Сволочи. И что за чудовищная глупость — посылать подростков в смертоубийственную кашу…       — Взрослых людей уже не хватало… — просипел Румпельштильцхен. — А я, как ты поняла, был трусом.       — У вашего поганого герцога был этот Темный. Такой мог смести с лица земли всю армию огров. Негодяй просто наслаждался войной, а страдали от этого вы, — Бо устало прикрыла глаза. — И не всем же быть храбрецами. Не все могут воевать. Мой прадед точно не смог бы, он очень напоминает тебя, когда ты еще был человеком. Мы за это его и любим…       Румпельштильцхен молча прижимал ее к своему телу. Наконец, он осторожно сжал ее плечо.       — Пойдем, провожу тебя в твою спальню, — тихо сказал он.