Воспоминания
28 марта 2017 г. в 00:56
Румпельштильцхену снилось, что он находится в подвале Темного замка и пытает какого-то дурачка, рискнувшего забраться в его владения с целью разжиться какой-нибудь волшебной вещью, которых у Румпельштильцхена была огромная коллекция.
Темный подвесил этого здоровенного мужика на цепь за руки, а тот захлебывался до странности высоким, женским криком.
— Фу, такой громила, а верещишь, как девка, — хихикнул Румпельштильцхен и проснулся. Крик продолжал звучать по всему дому. Это из спальни Бо, определил он, срываясь с постели.
Бо билась в мучительных судорогах, и уже была на краю постели с угрозой падения на пол, когда в ее спальню ворвался Темный. Он на мгновение застыл от открывшегося его взгляду зрелища: никаких намеков на ночную рубашку, пижаму или еще какое-нибудь нижнее белье, эта девчонка спала голой! Румпельштильцхен мотнул головой, отгоняя неуместные сейчас мысли, кинулся к кровати и схватил исходящую в конвульсиях Бо поперек туловища, затаскивая ее на середину постели.
— Аргхх, — прохрипела Бо, дернувшись в последний раз, и обмякла, тяжело дыша.
— В прошлый раз ты вела себя тихо, дорогуша, — пробормотал Румпельштильцхен, осознавая, что одной рукой он держит ее за грудь. Такая упругая, подумал он, и кожа нежная, шелковистая… Как у… принцессы. Он вдохнул в себя хвойный аромат Бо, облизал губы и убрал руку с ее груди. Бо наконец-то соизволила открыть рот:
— Потому что в прошлый раз, — хрипло сказала она, — мне не было так мучительно больно.
— Все-таки я склоняюсь к тому, что это проклятье, а не дар, — Рупмельштильцхен коснулся губами ее волос. — Испытывать подобное от чужих воспоминаний — это какое-то зверство, даже я в свое время не додумался до подобных пыток. Кстати, интересная идея, спасибо.
— Не за что, — Бо перевернулась на спину и с облегчением вздохнула. — Именно благодаря этому такие, как я, очень ценятся на рынке труда в нашем мире. Я там на вес золота.
— Вот как? — Темный встал с кровати, чтобы поднять с пола одеяло и укрыть ее. — Нельзя ли поподробнее?
— Я не знаю жалости к тому, за кем меня послали. Душевные страдания своих заказчиков я воспринимаю физически. И если обычный человек может испытать жалость к заказанному объекту, проявить милосердие, или, чего доброго, влюбиться, то от меня ничего такого ждать нельзя никак и никогда. Я слишком остро чувствую чужую душевную боль, как видишь.
— Интересно, если бы тебе меня заказал Крюк, сколько бы ты с него содрала? — задумался Темный.
— Я бы отказалась работать, — ухмыльнулась Бо.
— Да ладно?!
— Честное слово. Крюк сам виноват во всем, что произошло. Любишь унижать тех, кто послабее, люби и разгребать последствия, когда обиженные вдруг каким-либо способом получают силу. Я бы не стала вмешиваться в ваши с ним дрязги.
— И сколько же тебе заплатили за нынешнюю жертву? — Румпельштильцхен уселся рядом и с глумливой ухмылкой заботливо подоткнул одеяло.
— Ноль. С моей стороны это был благотворительный акт. Могу себе позволить, — невесело хмыкнула Бо.
— Видимо, это какой-то вопиющий случай, — вздохнул Темный.
— Безутешная мать и изнасилованный мальчик, — Бо отвернулась от него и устроилась под одеялом калачиком. — Извини, я тут немного устала. Спокойной ночи.
Утром она заявила, что никуда не пойдет.
— Я чувствую, что весь день буду получать наплывы твоих воспоминаний. Я не могу работать в таких обстоятельствах, надо переждать.
— В таком случае, придется мне тоже остаться дома. Еще не хватало, чтобы ты тут мне все разгромила ненароком, — проворчал Темный.
Они устроились в гостиной: Бо сидела на полу возле дивана, уткнувшись в одну из своих книжек, Румпельштильцхен сидел за прялкой и был погружен в раздумья о том, где лучше начать поиски своего сына и как ему помочь.
Периодически Бо роняла книгу и начинала биться в припадке, тогда он срывался с места и держал ее, чтобы она не разбила себе голову. Это всего лишь потому, что я не хочу лишиться своей памяти из-за ее попыток членовредительства, настойчиво убеждал он себя, только поэтому.
После очередного приступа Бо вдруг открыла глаза и хрипло заявила:
— А знаешь, зря ты подстригся. У тебя были чудесные волосы.
— Кто-то из нас двоих сейчас бредит, и это точно не я! — протестующе объявил Румпельштильцхен.
— Я в твердом уме и зрелой… то есть здравой памяти, — Бо захихикала. — Нет, правда. И в своем чудовищном облике ты был весьма привлекателен.
Румпельштильцхен почувствовал, как начинает закипать.
— А знаешь, — вкрадчиво сказал он, — у меня есть способы, чтобы заставить тебя страдать еще сильнее.
— Почему ты мне не веришь? Это, в конце концов, даже обидно, — она сердито насупилась.
— Потому что чудовище не может быть привлекательным, — устало сказал Румпельштильцхен.
— Морально да. Но я сейчас про внешность, — Бо крепко ухватила мгновенно взбесившегося Темного за кисть руки, и в ее речи вдруг прорезался еврейский акцент, — послушай меня сюда, что я тебе сейчас скажу. Да, у тебя была бурая кожа, словно присыпанная золотым песком, зубы измазаны в какой-то желтой гадости и ужасающий маникюр на руках. Но черты лица-то у тебя сохранились твои, а они вполне себе приятные. Волосы опять же чудные. Фигура у тебя, может, и невысокая, но очень ладная, ты вовсе не дрищ худосочный. И наконец, у тебя очень красивые ноги. Правда. В кожаных штанах ты смотрелся потрясающе, и на месте Белль я бы пользовалась любым поводом, чтобы тебя потрогать.
Румпельштильцхен, слегка покраснев, слушал ее излияния. Когда Бо закончила, он пощупал ее лоб.
— Жара нет. Ты просто окончательно спятила, дорогуша?
Бо придала своему телу вертикальное положение, проще говоря, уселась на полу, оперевшись спиной о диван.
— Ты так долго врал другим и тебе так долго врали, из века в век вранье, целая куча смердящего вранья, — с видимым огорчением произнесла она. — Потому ты мне и не веришь. Боишься поверить. Боишься, что я тоже сейчас вру.
— Тебе пора на кухню! — оборвал он ее.
— А не страшно тебе, что я расшибу себе там лоб в очередном приступе? — хихикнула Бо.
— Я послежу за тобой, — Румпельштильцхен помог ей встать.