Всё могут короли

Го Хачжин вступила в его кабинет совершенно беззвучно, и дверь за нею словно сама по себе (а на самом деле секретарём Паком) закрылась. Поклон. Она долго не поднимала головы, словно страшась чего-то. Потом прямо и открыто посмотрела в глаза Со. — Президент? — проговорила Го Хачжин, и он вспомнил, как позавчера её губы шевельнулись в точно такой же последовательности звуков. — Опять? Кажется, её совершенно не удивило приглашение в Голубой дом. Она держалась свободно и в то же время несколько выжидательно, не смущалась от встречи со столь высокопоставленным человеком и не боялась его. И — тут Со не мог ошибиться — смотрела на него с пронзительной нежностью. Он встал, обошёл стол и подошел к ней. Так близко, что ощутил слабый запах розового масла. И тогда она подняла руку и погладила его по левой щеке, а потом закрыла один его глаз ладошкой и чему-то улыбнулась. Это не было нахальством с её стороны, она совершенно точно имела на него все права, и Со подумал, что если поцелует её сейчас, то она сразу же откликнется, и мягкие тёплые губы дрогнут под его напором. Он помнил вкус её поцелуев, её запах, и то, как удобно его рука обвивает её талию. — Я не понимаю, — сглотнув, сказал он. — Может быть, у меня амнезия? Откуда я вас знаю? — Просто всё возвращается на круги своя, — отозвалась она. — Мы уже встречались раньше? И я любил вас? — Ты вспомнишь, — пообещала она. — А если нет, то тоже не беда. Так даже лучше. Главное, ты уже здесь. Прости, что оставила тебя одного. — Прости, что отпустил тебя, — ответил он, вдруг твёрдо уверившись в том, что так оно всё и случилось. Когда-то было что-то сильнее их, но сейчас это уже неважно. Он поверил ей сразу, как только она коснулась его лица. Что бы она ни сказала сейчас, это будет единственной правдой на земле. — Я вижу, — произнесла Го Хачжин, — ты опять женат и снова сидишь на троне. Некоторые вещи остаются неизменными. — Это всё ерунда, — уверенно ответил он. — Это ты тоже уже говорил, а потом… Она вздохнула. — По крайней мере, в наше время президента выбирают только на пять лет, а не до тех пор, пока не зарежут или пока он не спятит от терзающих его призраков. Я думаю, в этот раз нам будет немного проще. — А в прошлый раз?.. — Было невыносимо. У него снова заболело сердце, словно одной тени несуществующих воспоминаний было более чем достаточно. Если ему так горько не помнить, то насколько же ей тяжело — помнить? От желания её обнять немели пальцы. Но повсюду были камеры, и начальник охраны сейчас, наверное, вырывает на себе последние три волосинки из-за её лёгкого прикосновения. Как это он только не ворвался в кабинет, дабы собственным телом защитить своего президента. А впрочем. Со взял Го Хачжин за руку и потянул её в глубокий стенной шкаф, где за зеркалами хранил несколько комплектов одежды на всякий случай. Там было темно, пахло свежестью и его туалетной водой, было тесно, а рубашки скользили по лицу и путались между ними. — Ваше величество! — ахнула она, и это обращение что-то перевернуло в Со, дёрнуло рыболовным крючком. Взволнованной птицей билось в его грудь её сердце. Так уже было, и так уже будет, а исчезнувшее бог отыщет. — У тебя было другое имя, — сказал он. — Хэ Су, — ответила она, — тогда меня звали Хэ Су. Калейдоском промчались видения. В них была маленькая девочка со взрослой заколкой в волосах, и хрупкая отважная женщина, и Со клал ей на колени голову, ища утешения и отдыха. В них было много потерь, и много того, что ушло безвозвратно, покрывшись пылью веков. Юная трава колосилась на останках этих видений, и Со вдруг отчаянно не захотел вспоминать больше. — Наша дочь, — сказал он, — жила хорошо. Слова толкнулись из горла сами, и он даже не пытался понять, откуда они появились. Го Хачжин, Хэ Су, едва слышно вздохнула и обняла его. Он опустил голову ей на плечо. Ему нужен был какой-то новый план того, как прожить свою дальнейшую жизнь. Возможно, требующий радикальных решений. Больше не будет никаких потерь, это Со знал наверняка. И ещё он знал наверняка, что, конечно же, они будут. Пора было выбираться из шкафа, пока начальник его безопасности не сошёл с ума. В шкафу было невыразимо хорошо. Сны, которые снились Со в эту ночь, были тёплыми и добрыми. В них юная прекрасная женщина с золотой заколкой своей матери выходила замуж, позвякивали её украшения, отливали позолотой кружева в её волосах. Там усталый император приезжал в чужой дом, чтобы полюбоваться, как играют дети, которые могли бы быть его внуками. Там больше не хотелось разбрасывать камни, а хотелось построить новые башенки из них. Там пепел из нефритовой урны не прожигал дыры в сердце. Там всё было хорошо и здесь всё было неплохо, и Со проснулся с улыбкой, предвкушая длинный день. Он начинался с Хачжин и заканчивался ею, и она уже ждала его в гардеробной с чемоданчиком гримёра в руках. Надо было ехать на телевидение, а Со ненавидел гримёрки телекомпаний, в которых всегда сильно пахло пудрой и лаком для волос. — Ваша служба безопасности, — улыбаясь, сказала Хачжин, — это жесть полная. Половину ночи меня допрашивали — с какой стати я президента в шкаф утащила. Она не выглядела усталой, но Со неприятно удивили её слова. Он как-то не подумал, что охрана проявит такое рвение. Его часто раздражало, как много суеты вокруг него происходило. Он уволит их всех к чёртовой матери чуть позже. — Прости, — виновато сказал он. Раскладывая свои кисточки и тюбики, она искоса взглянула на него. — Не переживай, — ответила она. — Может быть, мне повезёт и тебя прогонят со скандалом. Объявят импичмент. — Из-за такой малявки, как ты? Появился секретарь Пак и, кашлянув, пристроился в углу. Со вздохнул, но Хачжин мягко посадила его в кресло и, низко склонившись к его лицу, коснулась кончиками пальцев с кремом. Она работала молча, сосредоточенно нахмурив свои смешные брови, и Со не мог отвести от неё взгляда. Она всего лишь готовила его к эфиру, а казалось, что они занимаются любовью у всех на виду. Ну то есть у секретаря Пака, и кто там ещё толпится за приоткрытой дверью. Вся жизнь Со всегда была покрыта множеством взглядов. Хачжин едва заметно улыбалась ему, а он глотал её легкое дыхание, горел от едва заметных прикосновений, хмурился и пытался взять себя в руки. Может, ну её, эту страну? Может, взять Хачжин в охапку и улететь с ней куда-нибудь на Мадагаскар, где не будет никого, перед кем он должен был бы выполнять свой долг? Почему Со не стал, например, рыбаком? Или не торговал соджу на улице? Почему его понесло в Голубой дом, который засасывал его жизнь в чёрную бесконечную трубу? Он не помнил всех обстоятельств — были какие-то отрывочные, смутные ощущения — но догадывался, что однажды уже делал подобный выбор. Если Хачжин права, а она, конечно, права, и сейчас всё встает на свои места, значит ли это, что в этот раз надо выбрать по-другому? Но сначала объяснить своей охране, что к чему. И в эту минуту он почувствовал, как Хачжин аккуратно положила ему записку в карман халата.