Всё могут короли

Почему-то он ожидал, что это будут стихи. Записочки были из прошлой, школьной жизни. Странный в нынешний век способ коммуникаций. Ворох бесполезных уже алых конвертов. Слёзы, которые унес ветер. Но послание было очень деловым и очень кратким. «Я подожду». Во рту у Со проступила горечь, а к горлу подкатила тошнота. Почему-то это короткое слово — «подожду» — стало ему ненавистно и отвратительно, так же, как отвратителен и ненавистен стал себе он сам. Со вдруг ощутил себя заводным игрушечным ослом, который ходит по кругу, не в состоянии уйти с заданной траектории движения. Как будто снова и снова путь повторяется, а впереди всё та же одинаковая и ровная дорога. И ты становишься человеком, которого презираешь больше всего на свете. Год. Надо продержаться всего лишь год, потом закончить эту карьеру достойно, развестись и уйти в тень, не опорочив должности президента Республики Корея. Потом… он ещё не придумал, что будет делать потом. Но преисполнился уверенности, что Хачжин достойна большего, чем оскандалившийся политик. А может быть, он просто тешил себя этой мыслью. Начальника службы безопасности Со не любил, но в принципе уважал. Нелёгкая была у человека работа, нервная. Начальник Ли уже сменил трёх президентов, был матерым безопасником с параноидальными наклонностями и скверным характером и настоящим профессионалом. — Как вы посмели, — ровным голосом начал Со, глядя куда-то за плечо начальника Ли, — потревожить покой одного из моих сотрудников. Тот, не поднимая глаз, ответил с ложной почтительностью: — Господин президент, дело в том, что ваше поведение мне показалось нестандартным, и я штатно отработал ситуацию. — Вы подумали, что маленькая девочка взяла меня в заложники? — Мне бы хотелось разобраться. — Разобрались? Начальник Ли поднял глаза, и Со увидел в них искреннее страдание. — Нет, — почти жалобно ответил он. — Я не понимаю. Со только хмыкнул в ответ. Тогда безопасник оглянулся и, встав спиной к камере, так, чтобы никто и ничего не смог прочитать по его губам, произнёс едва слышно: — Господин президент, ваши предшественники… Они тоже совершали странные поступки, виной которым была молодая особа. Это всегда означало, что моя работа становилась втрое сложнее, ведь помимо внешних угроз приходилось защищать объекты и от их собственной… повышенной эмоциональности. — Вот как, — развеселился такой трактовке Со. — Стало быть, вы большой специалист в этой области. — Но я не могу понять, — совсем беззвучно признался начальник Ли, мучимый стыдом за свою профессиональную некомпетентность. — Откуда вообще взялась госпожа Го? Я могу дать руку на отсечение: вы никогда раньше с ней не встречались. Не переписывались в интернете. У вас нет никаких точек соприкосновения. — А, — сказал Со и откинулся в кресле, с удовольствием рассматривая понурую фигуру начальника Ли, — ну так проявите свою компетентность и разыщите эти точки. Вы же понимаете, что просто проворонили нечто важное. Я начинаю сомневаться в ваших способностях. — Да, президент, — официально и громко ответил его собеседник. — И не вздумайте ещё раз побеспокоить госпожу Го, — холодно добавил Со. — Больше я вас ни в чём не ограничиваю. Начальник Ли коротко поклонился. Мерно и тихо гудели двигатели самолёта. Дремала свита. Чуткая, готовая выполнить любую прихоть Со стюардесса не спускала с него глаз. Пресс-секретарь президента, госпожа Ким, вычитывала речь, которую он произнесёт на встрече с правительством Японии. Секретарь Пак, как всегда во время перелётов, беззвучно повторял вслед за невидимым диктором в своих наушниках английские слова. — Госпожа Го, — негромко позвал Со, и его самое ближайшее окружение — все двадцать пять человек — тут же встрепенулись и, поняв, что зовут не их, снова притихли. Но их уши от любопытства удлинились, это уж к шаману не ходи. Она появилась возле его кресла почти сразу, и, поклонившись, посмотрела с любопытством и беспокойством. Ну не набросится же он на неё прямо здесь. Не потянет за руку, не усадит к себе на колени и не затихнет, зарывшись носом в её волосы. Гладкая причёска, деловой костюм, неброский макияж. Он помнил её лицо без всякого макияжа. Рассыпанные по его руке, распущенные волосы. Он помнил её лицо в обрамлении золота и витиеватых украшений, пышную корону из кос, роскошную одежду. Он помнил цыпки на её натруженных руках и синеву усталых губ. Сколько всего они прошли, чтобы очутиться вот здесь, в этом самолёте, спокойными и такими внешне далёкими? — Секретарь Пак мне сказал, что вы разбираетесь в целебных травах, и прекрасно готовите чай. Секретарь Пак, который конечно же ничего такого не говорил, беззвучно произнёс: «South Korea will not allow the United States to stand with knees». — Да, президент, — ровно ответила Хачжин. — Хотите чай из хризантем? Словно кнутом стегнули по гортани, и Со непризвольно ухватился за горло, вспыхнувшее алой пеной. Глаза Хачжин потемнели. — Думаю, мята подойдет больше, — ответила она и скрылась из вида. Он умирал. Лежал на боку и захлёбывался собственной кровью. Ради чего-то, что было важнее его жизни. Или кого-то? — Ну хватит вам возиться, — резко сказал Со пресс-секретарю и выдернул у неё планшет со своей речью. «We will not give our Sakhalin to Japan», — прошелестел секретарь Пак.